Глава 33. Меня разбудил солнечный свет, бивший прямо мне в лицо

Меня разбудил солнечный свет, бивший прямо мне в лицо. Постель опустела. Я покосилась на стул с одеждой — вещи Джима исчезли.

С минуту я лежала тихо, наслаждаясь теплом солнечных лучей, припоминая, чем мы занимались всю ночь. Джим был хорош, спору нет. И он все время совершенствовался.

Из кухни донеслись какие-то звуки, — похоже, там мыли посуду. Включилось радио, звук приглушен, слышна только слабая музыка.

Я поднялась, отыскала запасную одежку, провела рукой по волосам, приглаживая торчащие пряди.

При виде меня Джим вернул чайник на плиту.

— Доброе утро, — сказал он.

— И тебе доброе. — Я подалась к нему, поцеловала в скулу-.

От него пахло теплом и вчерашним лосьоном после бритья. Я взяла кухонное полотенце, висевшее на дверце духовки, вытерла сполоснутые Джимом чашки и составила их в шкаф. Я чувствовала себя такой домашней, такой хозяйственной, через окна в потолке струилось солнце, опускались столбы тепла и света. До чего же хорошо на борту! Даже деревянная палуба прогрелась, приятно ступать босыми ногами.

Джим налил мне кофе, поставил кружку на стол.

— Душ бы принять, — сказал он.

— Сходи в кабинку возле главного здания.

— Возле офиса?

— Да, там есть душевая. Вполне чистая, хорошая. Уж во всяком случае лучше, чем поливаться здесь из шланга.

— Все равно придется ехать домой. Нужно переодеться, во второй половине дня мне снова на работу.

— А! Ладно.

Он смотрел прямо на меня, разгадать выражение его темных глаз я не могла.

— Что ты? — спросила я, думая, уж не обидела ли его чем.

— Не хочу уезжать.

Я улыбнулась, поцеловала его. Его подбородок стал колючим от двухдневной щетины.

— Я тоже не хочу отпускать тебя.

— А если… — проговорил он, касаясь губами моей шеи и запустив руки мне под топ, — а если я сейчас быстренько сбегаю в душ, а по дороге на работу заскочу домой и тогда уж переоденусь?

Я издала звук, который вполне можно было принять за согласие, во всяком случае, Джим этим удовлетворился. Когда он отпустил меня, я принесла ему чистое полотенце и гель для душа. Он взял их и двинулся по ступенькам в рубку.

— Пойти с тобой? — предложила я.

— Разве что и мыться будешь со мной, — откликнулся он.

На том я его и отпустила.

Сама я вернулась в спальню, застелила постель, расправив сбившееся одеяло и перемятую простыню. Открыла световой люк, чтобы впустить свежий воздух, и как раз начала чистить зубы, как услышала жужжание. Так, с щеткой во рту, я перешла в салон. Здесь жужжание раздавалось громче.

На диване в столовой нише жужжал и моргал экраном мобильный телефон, включенный на вибрирующий режим. Я взяла его и чуть было не ответила, но телефон оказался не моим. Телефон был Джима.

Я уставилась на дисплей: там высветился номер, звонивший был обозначен просто буквой «Д». На столе грудой валялись всякие бумаги, конверты, расписки. Из кружки с отбитой ручкой, стоявшей на полке, я достала карандаш и записала номер на обороте выписки с кредитной карты. Едва успела — и телефон перестал жужжать.

«Один пропущенный вызов».

Я вернула телефон на диван, пожевала в задумчивости зубную щетку. Вернулась в свою необустроенную ванную и прополоскала рот. Поймала собственный взгляд в зеркале над раковиной. Сердце колотилось.

В спальне я отыскала промокшие накануне джинсы, вытащила из них мобильник, оставленный Диланом. Открыла контакты, ГАРЛАНД. Сравнила номер с тем, который только что записала на обороте выписки с кредитной карты.

Я взбежала по трапу в рубку и посмотрела в сторону офисного здания. Никого. Марина пуста, суда купаются в солнечном свете. Дверь в душевую из рубки не была видна, однако на улице Джима я не увидела.

Вернувшись в каюту, я взяла телефон Джима. Он не был запаролен.

«Один пропущенный вызов».

Я продралась сквозь незнакомое меню. История вызовов? Вот они — пропущенные звонки. И среди них последний номер, тот, который я узнала.

Нажав иконку, похожую на телефонную трубку, я услышала гудки: вызов прошел. А затем:

— Да?

Я замерла на месте, прижав к уху телефон. Достаточно ли одного «да», чтобы удостовериться.

— Дилан?

— Кто это?

Это был он, короткого вопроса хватило, чтобы рассеять все сомнения.

— Это я.

На том конце — молчание. Не хватало еще, чтобы он повторил «Кто?», но этого Дилан не сделал. Он узнал мой голос, как я узнала его.

— Где Джим? — спросил он.

— Погоди! Откуда ты знаешь Джима? И почему твой телефон все время выключен? Где ты, черт побери? И что мне делать с этим… с этим свертком, который ты оставил на хранение?

Поверх гула на линии я услышала тяжкий вздох.

— Ты же обещала, что будешь мне доверять, — напомнил он.

— Какое, на хрен, доверять, если ты никогда не берешь трубку? Сюда заявились какие-то люди. Связали меня.

Он немного помолчал, прежде чем ответить. Возможно, уже знал об этом. Он же тусовался с Никсом и прочими, был в курсе всего, что затевал Фиц. И все же решил притвориться дурачком:

— Как это связали? Ты в порядке?

— Сейчас да. Но я боюсь, Дилан! Что мне делать? Что ты хочешь, чтобы я сделала?

— Джим здесь? — повторил он.

— Нет, не здесь!

— Скажи, чтобы позвонил мне, когда вернется, — приказал он.

— Дилан, что происходит?

Но он уже отключился.

Послышался какой-то звук — совсем тихий — у меня за спиной. Джим стоял у подножия трапа, волосы мокрые, в одной руке полотенце, в другой — ботинки. Смотрел на меня как-то странно — с упреком?

— Что за хрень тут происходит? — спросила я.

— Это мой телефон?

Он сделал шаг вперед, взял из моих рук телефон, потыкал в кнопки. Я ждала: сейчас он что-то скажет, может быть, заорет на меня, однако он поднес телефон к уху и заговорил.

— Да, это я, — сказал он человеку на другом конце. — Знаю. Где ты?.. Да, ты бы мог, знаешь ли…

Тут он глянул наконец в мою сторону. Я слышала в трубке голос Дилана, слов разобрать не могла.

— Она в порядке. Нет, конечно же нет. Как мы и договаривались? Когда?.. Хорошо, я что-нибудь придумаю. Ладно, приятель. Пока.

Произнося эти реплики, он не отрывал от меня глаз, и мой праведный гнев — меня каким-то образом подставили, использовали как дурочку! — растворился в смутном ощущении вины. По какому праву я рылась в его телефоне? И это чувство лишь усугублялось оттого, что Джим стоял в моей каюте в незастегнутых джинсах, с мокрыми волосами.

— Дженевьева… — заговорил он.

— Нет, — сказала я. — Все не так. Почему?

Он покачал головой.

— Ты меня использовал! — сказала я.

— Нет.

— Использовал меня, чтобы подобраться к Дилану.

— Каким образом? Не глупи. Кому он только что звонил — тебе или мне?

Эти слова ударили меня больнее, чем пощечина.

— Засранец! Подонок конченый! — Слезы жгли глаза, руки сами собой сжались в кулаки.

— Дженевьева, я не то хотел сказать…

— Почему никто не говорит мне правду? Что происходит?

Я не могла больше смотреть на него. Ушла в каюту и попыталась закрыть за собой дверь, но Джим удержал ее, схватил меня за руку, вынудил повернуться к нему лицом.

— Не уходи! — сказал он.

Лицо его так близко к моему лицу. Я чувствовала его дыхание на щеке.

Я стала вырываться, но он только крепче прижал меня, сдавил руку.

— Отпусти!

Он ослабил хватку. И я осталась стоять дура дурой, таращась на его бесстрастное лицо, по моим разгоряченным щекам катились слезы ярости и горя.

— Ты не говорил мне, что знаком с Диланом, — еле выговорила я, рыдания мешали говорить.

— И ты не говорила, что знакома с ним. — Такой спокойный, такой возмутительно спокойный, так бы и врезала ему!

— Ты знал про нас с Диланом. С самого начала знал!

— Я не знал, как ты относишься к нему.

— Он рассказывал тебе про меня?

Джим кивнул.

— Что он сказал?

— Просил присмотреть за тобой.

— Что? — переспросила я. От злости я с трудом разбирала смысл его слов. — Когда?

— Он позвонил мне, когда узнал, что в реке нашли тело Кэдди. Попросил присмотреть за тобой, потому что знал, то есть предполагал, что у тебя могут быть неприятности. После этого звонка он выключил телефон, и я не мог с ним связаться.

— Почему?

Джим присмотрелся ко мне, словно пытаясь понять, какой частью информации стоит поделиться:

— Он и раньше так делал. Когда начинаются проблемы, он отключает телефон. До исступления способен довести.

— Значит, ты приехал сюда и заодно решил меня трахнуть? Думаешь, это он имел в виду, когда просил присмотреть за мной? Сделать так, чтобы я перестала думать о нем?

— Не о том речь.

— Зачем ты сюда явился? Чего ты хочешь от меня?

Он молча смотрел на меня, провел рукой по волосам, отвернулся, прошелся по каюте. Вроде бы нашел подходящий ответ:

— Я искал Дилана. Он выключил телефон после того, как объяснил мне про Кэдди и тебя, и я подумал, что, может быть, он выйдет на связь с тобой.

— Не понимаю. Он же только что сам тебе позвонил.

— С того дня он звонил только дважды. Оба раза из каких-то публичных заведений, там было шумно, проследить, где он, не получалось. Все остальное время его телефон молчал-.

— То есть он не хочет общаться с тобой, я правильно поняла?

— И с тобой не хочет, — парировал он.

Я закусила губу, злобно полыхнула глазами.

— Дженевьева… — Он коснулся моей обнаженной руки, пальцы проникли в рукав футболки и добрались до плеча.

— Не прикасайся ко мне! — взвизгнула я, отшатнувшись.

— Послушай, — продолжал он, — Дилан очень упертый, сама знаешь. Он все делает по-своему. Как бы я ни старался помочь ему, как бы ни уговаривал играть по правилам, он всегда поступал только так. И тем не менее я ему доверяю, и ты должна ему доверять.

Он снова шагнул ко мне. Я хотела отодвинуться, но не смогла. Что-то изменилось в выражении его глаз. Я рада была бы поверить каждому слову, но как?

— Ты должен был сразу мне рассказать, — сказала я, тщетно пытаясь говорить спокойно. Я хотела, чтобы голос мой звучал холодно, сердито, чтобы Джим понял, как я зла. А вышло нытье, слезы и всхлипы.

— Я не думал, что так получится.

— Как — так?

— Ты знаешь, о чем я. Не прикидывайся.

Я вздернула бровь:

— Все-таки надо было сказать мне, что ты знаком с Диланом.

— Я не обязан докладывать тебе обо всем. И уж никак не о том, что связано с расследованием.

— Да пошел ты! Ты ведешь дело Дилана? И решил, что самый правильный вариант — трахнуть меня?

— Сам знаю, что неправильно!

— Так что же? Хотел дождаться, пока Дилан не проявится, а потом свалить и меня бросить?

— Я так далеко не загадывал.

Я стащила со стула джинсы и кое-как натянула их. Они все еще были сыроваты. Наплевать!

— Куда ты? — спросил он.

— Просто… просто оставь меня в покое!

Около трапа он снова меня нагнал, обхватил за талию, подтащил к себе, крепко прижал, и чем яростнее я вырывалась, тем сильнее удерживал.

— Дженевьева, — он понизил голос до шепота, дуновения, обдававшего мой затылок, — не надо.

Я чувствовала, как смягчаюсь, таю в его руках. Он крепко держал меня. Я повернулась, обхватила его за шею, уткнулась лицом в грудь, вдыхая его тепло.

Он выдернул мою футболку из-за пояса джинсов, его руки скользнули на мои ягодицы. Сама не сознавая, что делаю, я тоже запустила пальцы в его джинсы, теснее привлекая Джима к себе. Рот его был в сантиметре от моего, наше дыхание смешивалось. Стоило мне чуть-чуть податься вперед, и наши губы слились бы. Но я не хотела сдаваться. Он наклонился ко мне, а я отклонилась чуть-чуть. Он приостановился, дыхание его участилось. Я чувствовала, как упирается в меня твердая выпуклость. Мои пальцы сжимали его ягодицы, глубоко впиваясь ногтями. Он переместил одну руку с моей спины на шею, придержал меня, чтобы я не сумела вывернуться. Толкнул меня с силой на пол у трапа. Я нащупала за головой ступеньку, чтобы уцепиться, а он уже стащил с меня джинсы, приспустил свои. Он вошел в меня, я резко вдохнула. Голову я опустила на ступеньку, и в первое мгновение восторг пригвоздил меня к месту, но позиция была неудачная: я все время соскальзывала. Я оттолкнула Джима, а поскольку он не сразу повиновался, толкнула сильнее, спихнула с себя, развернулась, окончательно сбросила джинсы и опустилась на четвереньки двумя ступеньками выше, отставив задницу как раз на удобной высоте. Джим, не останавливаясь, вошел в меня, теперь нежнее, однако нежности хватило ненадолго, и вот уже он двигается быстро, жестко, мощно, всем телом долбит меня о трап. Много времени это не заняло. Он кончил внутри меня, застонал сквозь стиснутые зубы, уткнувшись губами мне в шею.

На мгновение мы оба застыли. Тишина и неподвижность, только его дыхание шевелит мои волосы и кровь стучит в ушах.

Потом он выскользнул из меня. Я неуклюже повернулась на ступеньках, колено, упиравшееся в край ступеньки, болело, а Джим напирал сзади. Он поддернул штаны и протянул мне руку:

— Идем.

Я взяла его за руку, и он отвел меня обратно в постель, снова разделся и лег рядом, прижал меня к себе. Мы долго целовались, не произнося ни слова. А потом его рука проникла меж моих бедер и заставила позабыть все: и гнев, и тысячи вопросов, гудевших у меня в голове, и голос Дилана в мобильном телефоне Джима.

В люке над нашими головами на фоне густой синевы неба плыли облака — белые, потом серые, они сгустились в зловеще-черные тучи, вот-вот хлынет дождь.

Джим прижимал мою руку к груди. Мне показалось, что он уснул. Надо встать, одеться, думала я.

— Ты все еще сердишься, — сказал Джим. Он водил большим пальцем по тыльной стороне моей руки. — Я вижу. Ты очень напряжена.

— Мне кажется, все меня используют, — призналась я.

— Лучше сказать иначе: мы помогаем друг другу.

Я подвинулась, села в постели, обхватив руками колени: хотела посмотреть ему в глаза.

— Почему Дилан позвонил тебе, чтобы рассказать о Кэдди? Я не понимаю. Разве ты и так не знал?

Он сделал глубокий вздох, провел рукой по лбу:

— Я не… в общем… я не участвую в этом расследовании.

— Так кто же ты? Ты не из полиции?

— Я служу в полиции. Но я веду другие дела и работаю в столице, не в Кенте.

Чепуха какая-то.

— Каким же это образом тебе позволили явиться сюда и влезть в чужое расследование? Разве полицейские действуют не по приказу?

Он улыбнулся:

— Я как бы и не влезал. И если уж придираться, то я сейчас и не на службе.

— Дилан имеет какое-то отношение к смерти Кэдди? Поэтому он не отвечал на звонки?

Джим промолчал.

— Он не мог этого сделать, — сказала я. — Он бы не причинил зла Кэдди.

Что-то промелькнуло в глазах Джима — он не успел это спрятать.

— Думаешь, это он ее убил? — спросила я.

— Не думаю, чтобы он ее убил, — ответил Карлинг. — Но не понимаю, отчего он так долго не выходил на связь. Ты можешь это объяснить?

Я отодвинулась от Джима — не была готова отвечать на вопросы.

— Понятия не имею.

— Ты знакома с Диланом по «Баркли», — продолжал он. — Ты можешь судить о том, какой он.

— Дилан не такой, как другие там. Он добрый. Во всяком случае, он был добр ко мне.

Джим усмехнулся:

— Подобного отзыва о нем я еще не слыхал.

— Возможно, ты не так хорошо его знаешь, как тебе кажется.

Видимо, Джим почувствовал напряжение в моем голосе, потому что он наконец сел. Он не стал прикрываться одеялом, сидел на моей постели, не стесняясь собственной наготы.

— Я не хочу спорить с тобой, Дженевьева, — сказал он.

— Тогда оставим эту тему.

— Я всего лишь забочусь о твоей безопасности.

— Ни хрена ты не заботишься. Ты ищешь Дилана. А мне чужие заботы ни к чему, сама справлюсь, благодарю покорно.

Он рассмеялся, а я обиделась.

— Лучше ответь на вопрос. Откуда ты знаешь Дилана? В смысле — он же вряд ли запросто общается с полицейскими.

Джим вдруг резко поднялся и принялся натягивать на себя одежду. Я следила за ним, пытаясь угадать, чем я его задела. Он не спешил отвечать на мой вопрос, и это навело меня на мысль, что он солгал и вовсе не был Дилану другом. Вдруг он все-таки ищет его лишь затем, чтобы арестовать? Может, потому-то Дилан и не отвечает на мои звонки? Джим использует меня как приманку?

— Мы вместе учились, — сказал он наконец. — С тех пор наши пути разошлись, но приятелями мы остались.

— Где? — спросила я, пытаясь его подловить. — Где вы учились?

— Перестань, Дженевьева, — ответил он. — Научись доверять.

— С какой стати доверять тебе? Ты утаиваешь от меня что-то важное.

Он взглянул мне прямо в глаза.

— Ты сама утаиваешь важную информацию, — напомнил он. — И все-таки я тебе доверяю.

Я смотрела на него, вне себя от злости.

— Пойду-ка я лучше, — решил он, натягивая носки.

Я промолчала.

— Знаешь, в чем твоя проблема? — заговорил он, коротко глянув на меня через плечо и вновь сосредоточившись на носках.

Знаю я или нет, он бы все равно мне объяснил, так что и на это я не видела смысла отвечать.

— Ты понятия не имеешь, во что ты впуталась. Ты болтаешься на краю этого… болота и не догадываешься, насколько оно опасно, черт побери! Думаешь, что сумеешь сама о себе позаботиться, а сама ничегошеньки не знаешь. Ничего, ни хрена не знаешь!

Я злобно уставилась на него. Он был прав: я ни хрена не знала. Но ведь это потому, что никто ни хрена не желал объяснить. Минуту спустя Джим — уже в камбузе — натянул ботинки и хлопнул дверью, проходя через рубку.

Дата добавления: 2015-08-18