Начало расследования

Работу они закончили только к ночи. Тело увезли на набережную Рапе в Патологоанатомический институт для проведения вскрытия по распоряжению прокуратуры. Комиссар Сирски решил вернуться на набережную Орфевр и расспросить Поля Террада. Кривен же отправился поторопить пятого и шестого номеров их группы: они уже начали обходить здание, где жила жертва, и кафе на площади, — может, какая-нибудь деталь наведет на след…

Нико проехал по бульвару Сен-Мишель до набережной Сены, повернул в сторону Нового моста и оказался на острове Сите. Уголовная полиция на набережной Орфевр, между Дворцом Правосудия, Парижской префектурой, больницей Отель-Дье и собором Парижской Богоматери, была создана в 1891 году. Во все времена здесь работала полицейская элита, воплощением которой бригада и была. Нико Сирски поступил сюда с гордостью. Окажутся ли они на высоте положения и теперь?

Заместитель директора Уголовной полиции Мишель Коэн ждал его. Хоть часовые стрелки и приближались к девятнадцати тридцати, на набережной Орфевр работали как в разгар дня. Преступления и правонарушения никогда не смогут уложиться в тридцатипятичасовую рабочую неделю… Несмотря на свои сто шестьдесят пять сантиметров роста, Коэн сумел заставить все бригады Уголовной полиции уважать себя. Тонкие и извращенные политические игры часто задевали и обитателей этого дома: делались назначения, за которыми следовали невнятные распоряжения. Министерские разборки, разрушенные карьеры — здесь все было возможно. Он был матерым профессионалом, политические симпатии его никому не были известны, да и вырос на набережной Орфевр: сначала светская бригада, потом — образцовая карьера. Вот уже пять лет он управлял центральными бригадами парижской Уголовной полиции. В коридорах набережной Орфевр даже ходили слухи, что этот человек имел наглость отказаться от главной дирекции Уголовной полиции, и все, чтобы не попасть в тиски политической зависимости. Тем более что результаты голосования в последние годы предлагали такое множество вариантов…

Коэн со своего третьего этажа поднялся на четвертый, в кабинет Нико Сирски. У этого невысокого, худощавого мужчины с черными вьющимися волосами, крупным носом и выдающимися густыми бровями были живые глаза. В пальцах он мял одну из своих толстых сигар, которые прилежно потреблял. Нико чуть не задохнулся от терпкого дыма, но Мишель Коэн не обратил на это внимания.

— Ну, мальчик мой, — с обычным напором начал Коэн, — как всегда, на амбразуре?

Разница в возрасте у них была тринадцать лет, и Коэн всегда относился к Нико с этакой отеческой привязанностью. Нико был его протеже, иначе говоря, духовным сыном. Знали об этом все и иногда подсмеивались. Однако репутацию Нико создавала его работоспособность, суровость, он блестяще вел расследования и прекрасно руководил людьми. Конечно, завидовали ему чрезвычайно. Возглавить криминальную бригаду в тридцать восемь лет — рекорд, есть о чем поговорить.

— Я говорил с нашим психологом, юной Крейс, — не удержался Коэн. — Есть две возможности. Либо вся эта мизансцена — уловка, оркестрованная кем-то из близких для того, чтобы предложить нам в качестве подозреваемого убийцу-психопата, либо это действительно больной, который не имеет ничего общего с жертвой и для которого это только начало. Как бы там ни было, это никакой не бродяга: преступление тщательно продумано.

Нико кивнул. Коэн любил сопоставлять доходившую до него информацию, а главное, ему нравилось демонстрировать, что он преуспел там, где остальные еще только начинали делать выводы. Начальником-то все-таки был он, и тут не возразишь.

— Судя по всему, зрелище было не из приятных, — заключил Коэн, как будто обращаясь к собеседнику за подтверждением.

— Жертве пришлось туго, — ответил Нико. — Можно только надеяться, что умерла она быстро.

— На это дело необходимо бросить все силы. Профессор Вилар уже работает, ночью у нас будет ее доклад.

Профессор Армель Вилар руководила Патологоанатомическим институтом. Профессионалом она была прекрасным и ничего не оставляла на волю случая. Нико обрадовался, что за экспертизу взялась она сама, и можно было не сомневаться, что Коэн разделял с ним это чувство.

Нико прервал молчание:

— Привезли Поля Террада. Я его сейчас допрошу. Группа Кривена работает на месте, стараются выяснить, чем жертва занималась в этот день. Что она делала, после того как встала с постели, куда ходила?.. Кого она могла встретить? На все эти вопросы мы должны ответить.

— Отлично. — Мишель Коэн удовлетворенно кивнул. — Продолжайте в том же духе. Подобное убийство — редкость, так что сообщай сразу, если что-то будет. Кстати, прокурор просил позвонить ему вечером.

— Конечно, обязательно, — ответил Нико самым спокойным тоном, на который только был способен.

Патрон проверял его, Нико это чувствовал. Сможет ли он вести дело и добиться результатов в столь необычной обстановке? Самый настоящий вызов тому, кого Коэн видел своим преемником. Тем более что если политические интриги его не очень-то касались, то вот с Министерством юстиции отношения складывались непросто. Они ждали от него установления строгой дисциплины в отношении офицеров Уголовной полиции. Разве не благодарили уже однажды одного директора парижской Уголовной полиции за то, что он запретил своим людям участвовать в операции, начатой судебным ведомством, под предлогом того, что ему неизвестны ее цели? От борьбы властей не спрячешься, к тому же она порой вредит работе.

Мишель Коэн направился к своему кабинету, не отказав себе в удовольствии привычно похлопать комиссара Сирски по плечу. Нико сообщит по телефону прокурору Республики мрачные детали с места преступления. Может быть, это убедит прокурора открыть судебную информацию. Через несколько дней Министерство по общественным связям должно было назначить специального судью для ведения дела. А пока что прокурор хотел, чтобы его постоянно держали в курсе дела. Это были непростые процедуры, имевшие целью гарантировать регулярность проведения операций и охрану прав защиты.

Закончив говорить по телефону, Нико попросил, чтобы к нему в кабинет привели Поля Террада. Это был тот редкий случай, когда он брал на себя ответственность за ведение допроса, что обычно входило в обязанности соответствующего подразделения. Но дело выглядело необычным, и он должен был погрузиться в него глубже, впрочем, его подчиненные ничего другого и не ждали.

Терраду было под сорок. Рост — около метра восьмидесяти, лицо бледное, глаза красные. Он сел напротив комиссара Сирски, и Нико тут же заметил, как у него трясутся руки. Хотя по телевизору и показывают, что допросы ведут несколько человек, на самом деле этим занимается один, и дознаватели сменяют друг друга, если не могут заставить говорить своего собеседника. Иногда они брались за дело вдвоем, но и только, и без всякого насилия, даже если речь шла о закоренелом преступнике. Нико было известно только одно отступление от этого правила: когда в начале 1998-го арестовали наконец Ги Жоржа, убийцу восточных кварталов, который изнасиловал и убил по крайней мере семь молодых женщин, морду ему все-таки набили. Но никогда никаких наручников, в чем обвиняли бригаду после самоубийства Ричарда Дурна, устроившего бойню в Нантере в марте 2002-го. Методы ведения допросов с тех пор не изменились, разве что из предосторожности на окна поставили решетки.

— Что происходит? — всхлипнул Поль Террад. — Почему ее убили? Почему с ней сделали это?

Вопросы звучали простодушно, но, подумал Нико, подобное простодушие не гарантирует невиновности того, кто их задает.

— Именно это я и хочу выяснить, — ответил полицейский. — Вам предстоит нелегкое испытание, я советую обратиться к врачу. Если хотите, мы тут сами можем вам что-нибудь дать. Может быть, предупредить кого-то из близких?

— Да, у Мари-Элен в Париже живут родители и два брата в провинции. И бабушка тоже. И потом, есть и мои родственники тоже.

— Мы поможем вам поговорить с ними после нашего разговора, хорошо?

С явной неохотой Поль Террад согласился.

— Вам есть где спать? Я хочу сказать, что вы не сможете в ближайшее время вернуться к себе. Ваша квартира опечатана до нового приказа, вы это понимаете?

— У меня сестра недалеко живет. Я побуду у нее.

— Договорились. Вам нельзя быть одному, — участливо произнес Нико. — Как вы думаете, что могло произойти?

Поль Террад всхлипнул, и слезы покатились по его впалым щекам. Его «не знаю» прозвучало еле слышно.

— Кто-нибудь мог желать зла вашей подруге или вам?

— Никто.

— Никаких связей на стороне?

— Да что вы! — Поль Террад был явно возмущен.

— А у мадемуазель Жори?

— Да что вы, нет! Мы живем вместе уже четыре года, и все было прекрасно. Мы хотели создать семью… Она очень хороший преподаватель, очень ответственная. Она никогда не пропускала лекции, поэтому на факультете и заволновались.

Поль Террад выглядел потерянным. Он не мог понять, надо ли говорить о Мари-Элен в прошедшем времени или в настоящем. Так почти всегда случается с близкими погибших — им необходимо время, чтобы осознать случившееся.

— Так как с факультета мне никогда не звонили, я встревожился и решил не звонить, а пойти туда. Она… она там лежала… Я сразу понял, что она… она…

— Представляю, какой это был для вас удар. Только зверь мог совершить такое. Может быть, кто-нибудь, кого вы знаете…

— Этого не может быть. Мы порядочные люди.

— Тогда — деньги?

— Да нет. Мы вдвоем неплохо зарабатываем.

— Ну, может быть, семья, какие-нибудь особые сложности?

— Нет, никаких. Я правда не знаю, чем вам помочь.

— Иногда все бывает очень просто. Иногда какой-нибудь родственник уродует жертву, чтобы скрыть свое преступление.

— Я не могу в такое поверить. Мари-Элен была такой… милой, великодушной, заботилась о других… Не любить ее было невозможно.

Его душили рыдания. Казалось, он не лгал. Впрочем, возможно, только казалось. Нико захотелось поверить этому человеку, но опыт подсказывал: нельзя доверяться, нужно быть настороже. Садист-убийца способен обмануть кого угодно.

— Вы можете нас подтолкнуть на что-нибудь… — снова заговорил Нико.

Поль Террад бросил на него вопросительный взгляд, в котором теплилась надежда.

— Если составите подробный список членов вашей семьи, друзей и сотрудников, с которыми она общалась на работе.

— Конечно, я это сделаю.

— Не сомневаюсь. В сложившихся обстоятельствах… Оставьте свои координаты — вы мне еще понадобитесь. А теперь мои службы соединятся с вашей сестрой и попросят ее за вами заехать. Мне очень жаль, что это случилось с вами и вашей подругой…

От этих слов, возвращавших его к пережитому, Поль Террад сгорбился еще больше. Мужчины встали со своих мест и попрощались.

* * *

У Мари-Элен Жори не было лекций в понедельник утром, утро было в ее распоряжении. Ее друг ушел из дома около половины девятого и прямехонько направился к себе в офис. Свидетели подтвердили, что в девять он был на месте. Тридцати минут как раз хватало, чтобы взять машину и доехать до работы. Майор Кривен это лично проверил с хронометром в руке. Часов в десять мадемуазель Жори вышла за газетой и хлебом. Обычный обмен любезностями с продавцами. Одна из соседок, пожилая дама, встретила ее немного позже, когда мадемуазель Жори возвращалась домой. И никто ничего не знал о времени между этим моментом и тем, когда она переступила порог собственной квартиры. Встретила ли она кого-нибудь на лестнице? Открыла дверь посетителю? Сплошные вопросы — и никаких ответов. Как бы там ни было, дверь никто не взламывал. Бригада дознавателей продолжала расспрашивать соседей. Может быть, кто-нибудь смотрел в окно и видел молодую женщину?.. Кривен разделял разочарование своего патрона: серьезной информации с этой стороны ждать было нечего. Он решил вернуться на набережную и составить график передвижений жертвы: необходимая деталь для полноты картины.

* * *

Уголовная бригада была выстроена строго иерархически. Двенадцать групп, объединенных по три под руководством глав подразделений, которые все были комиссарами полиции или действующими майорами. Подчиняясь начальнику бригады или заместителю, они-то и составляли действующую силу знаменитого убойного отдела — около ста человек, находившихся на государственной службе, среди которых пятнадцать женщин. Эта центральная бригада — точно так же, как и бригада по борьбе с организованной преступностью, защите несовершеннолетних, светская бригада, занимавшаяся борьбой с бандитизмом и наркотиками, — находилась в подчинении заместителя регионального директора Уголовной полиции; над ним располагался региональный директор, над которым, в соответствии с иерархией, существовало еще два начальника: префект полиции и, наконец, на самом верху пирамиды — министр внутренних дел.

На этот раз в кабинет Нико Сирски отправились майор Кривен и начальник подразделения комиссар Жан-Мари Рост. Стрелки часов показывали девять вечера.

— Вы смогли составить расписание дня Мари-Элен Жори?

— Да, но зацепиться на самом деле не за что, — раздраженно ответил Кривен, протягивая Нико свой отчет. Он никак не мог успокоиться. — Никто ничего не видел и не слышал. Просто злость берет. А ведь там днем народ кишмя кишит: жители окрестных домов, посетители кафе, зеваки, туристы… Но всем на все наплевать! Теперь кто угодно может заниматься чем угодно, и никто ничего не заметит.

— Этого следовало ожидать, Давид, — успокоил его Жан-Мари Рост, — Наши люди начали опрашивать родственников, друзей, коллег жертвы и ее сожителя. Завтра свяжемся с банком и врачами.

— А что говорят эксперты? — спросил Нико. — Что они думают о веревке и узле на ней?

— Пока ничего, — ответил Рост. — Они еле справляются… Завтра или послезавтра…

— Завтра. В восемь утра. У меня. — Нико не церемонился. — Выбритые и готовые к распределению обязанностей. Я сам буду заниматься этим делом.

Рост с Кривеном успели выйти за дверь, когда в большом кабинете дивизионного комиссара раздался телефонный звонок. Звонили от помощника прокурора.

— Завтра в одиннадцать вас ждет господин прокурор, — сообщил женский голос. — Судебный следователь будет назначен позднее.

Отлично. У Жан-Мари Роста хватит времени составить рапорт о совершении преступления, указать результаты проведенных опросов свидетелей и соседей, описать место преступления, оружие, найденное на месте преступления, особые улики… Надо будет присоединить к этому полный отчет о вскрытии, фотографии жертвы и нанесенных ранений от профессора Вилар. Миленький семейный альбомчик…

Снова зазвонил телефон. Не кричи «Волки!»…

— Нико? Это Армель. Мне сказали, что ты хочешь присутствовать при вскрытии Мари-Элен Жори. Я только что получила предписание прокуратуры. Начну через полчаса, ты как раз успеешь. Я уже давным-давно должна была быть дома и выполнять функции матери и примерной супруги. Но я просто завалена трупами, а брать еще сотрудников мне не разрешают. Впрочем, я тебе звоню не для того, чтобы позвать на профсоюзное собрание. Идешь или нет?

Профессор Армель Вилар была рыжей, огненно-рыжей с кроваво-красным отливом. Нико ценил ее профессионализм и тщательность, с которой она работала.

— Сейчас буду.

Бригада отправляла одного из своих офицеров на каждое вскрытие. Он-то и привозил результаты на набережную Орфевр. А профессор Вилар должна была отсылать свои заключения прокурору Республики.

Приехав на набережную Рапе, Нико попросил показать ему прозекторскую, где должно было происходить вскрытие. Профессор Вилар с ассистентом — белый халат, маска на лице и хирургические перчатки — ждали только его. Армель подмигнула комиссару и начала вскрытие.

Нико давно привык к тому, что происходило у него перед глазами. Его не смущали ни отработанные движения патологоанатома, ни вид извлеченных органов, ни кровь жертвы, ни запах, исходящий от мертвого тела. Бесчувствие? Возможно, в силу обстоятельств. Теперь и этот образ будет мучить его, как и все прочие, накопившиеся в памяти с начала его карьеры. Стереть их было невозможно, нужно было научиться с этим жить.

Профессор Вилар по мере прохождения вскрытия диктовала на магнитофон все, что видела.

— Жертва была практически здорова и, вероятно, регулярно занималась спортом, так как жировой слой тонкий. Рост — метр семьдесят один. Начинаю с забора крови для определения ее группы и анализа ДНК. Вычесываю волосы в целях обнаружения незнакомых материалов. Ничего не обнаружено. На теле — одинаковые следы от тридцати ударов. Измеряю. Они будут отмечены на муляже. Таким образом я смогу узнать, были ли нанесены эти удары одним и тем же орудием, в данном случае — плеткой. Но главное, я смогу выяснить, нанесены эти увечья одним и тем же человеком или нет: сравниваем силу удара, угол соприкосновения ремня с кожей. Переходим к ране на уровне пупка. Лезвие вошло глубоко и задело жизненно важные органы. Вынимаю нож; орудие убийства будет отправлено на экспертизу в научно-технический отдел. Фотографирую общий вид нанесенных увечий. Осматриваю руки мадемуазель Жори, обрезаю ногти для их дальнейшей экспертизы. Возможно, имел место контакт с нападавшим, но надежды мало. Теперь приступаю к фотографированию в ультрафиолетовом свете для выявления кровоподтеков, невидимых при простом внешнем осмотре. Используя лазер, я смогу выявить присутствие слюны, спермы и даже отпечатков пальцев на коже. С тобой все в порядке, Нико?

Комиссар вздрогнул. Он настолько сосредоточился на происходящем, что с начала вскрытия, казалось, перестал дышать. Усталость постепенно давала о себе знать.

— Нико! Все в порядке? — переспросила Армель.

— Да, да, нормально.

— Хорошо, тогда я продолжаю. Груди были ампутированы с помощью скальпеля. Умело. Теперь приступаю к вскрытию. Вертикальный надрез от червеобразного отростка к лобку. Раскрываю грудную клетку и брюшную полость. Отделяю органы по очереди, начиная с верхних. В легких воды нет. Анализ содержимого желудка и кишечника произведу позже — возможно, тогда смогу указать время убийства. Подхожу к области таза. Содержимое мочевого пузыря исследую позже. Теперь детородные органы… Матка увеличена: жертва была беременна, никаких сомнений…

— Беременна?! — воскликнул Нико. — Можешь мне сказать срок?

— Приблизительно месяц, — ответила Армель. — Берем плаценту и амниотическую жидкость на анализ. Лаборатория сможет приступить к выяснению отцовства на основании анализа ДНК.

Нико вздрогнул.

— Следующий этап: исследование головы, — продолжала диктовать профессор Вилар. — Поднимаю веко: роговая оболочка белесая, но еще можно различить коричневую окраску. Вокруг рта имеются следы эфира — значит, он ее сначала усыпил. Выявляются следы липкого вещества на губах и вокруг головы — кричать она не могла. Теперь тебе известно, каким образом жертва была обезврежена. Под волосами нет никаких следов ушибов. Делаю надрез на коже от одного уха до другого и вскрываю черепную коробку… Ну вот, теперь могу приступить к осмотру мозга для выяснения, не образовались ли здесь сгустки крови.

Армель Вилар закончила вскрытие.

— Я буду у прокурора в одиннадцать, — объявил Нико.

— Заключение о вскрытии будет у него на столе. Копию я тебе отправлю мейлом. Описание нанесенных ранений, результаты токсикологических и серологических анализов, стадия беременности, заключение и соображения о причинах и времени смерти, вид оружия…

Информация исчерпывающая. Нико вышел на улицу в полном ужасе. Мари-Элен Жори ждала ребенка. Невероятно! Он представил себе собственного сына, Дмитрия, крепкого четырнадцатилетнего подростка… Какое счастье иметь детей! Нико втянул в себя воздух — вверху живота проснулась тупая боль — и скривился. Он снова представил себе доктора Дальри и тут же захотел, чтобы она была рядом. Она смогла бы отвлечь его и заставить забыть все эти мрачные истории.

Снова зазвонил мобильник: это была Таня.

Дата добавления: 2015-08-18