КОШМАРЫ 30 страница

Он сосредоточился на первом горле. Сделал вдох и направил воздух над нёбом. Резкая пятая нота разрезала монотонное пение первых четырех: Акмед почувствовал, как ослабло натяжение нитей, прикрепленных к его пальцам. Он быстро щелкнул языком, связывая концы клетки, созданной из четырех ветров, и позволяя первой сети исчезнуть. Затем согнул большой палец, чтобы разорвать нить ветров, натянутую мечущимся духом демона.

Борьба мгновенно прекратилась, бриллиантовая клетка дрогнула, а потом застыла. Демонический дух был пойман слиянием ветров, находившихся во власти дракианина, сына Ветра. Акмед медленно повернул ладонь, наматывая на нее узы, как шнур воздушного змея. Убедившись, что они надежно закреплены, он начал сматывать нить, заставляя демонический дух приблизиться. И открыл глаза.

В воздухе на расстоянии вытянутой руки зависла шелковая цепь огромного маятника. Его груз, бриллиант размером с грецкий орех, внутри которого помещался демонический дух, парил совсем рядом. Акмед посмотрел на Праматерь. Она кивнула.

— Ты прошел необходимую подготовку, — сказала она. — Теперь, когда ты стал адептом ритуала Порабощения, пора готовить тебя к охоте.

Акмед молча стоял рядом, когда Праматерь накрыла пологом Дитя Земли и осторожно отпустила его руку. Ему казалось, что он находится здесь уже много часов, наблюдая, как Праматерь пытается облегчить кошмары Дитя. Однако ничего не помогало.

— Ш-ш-ш-ш, ш-ш-ш-ш, маленькое, чего ты испугалось? Скажи, я постараюсь тебе помочь.

Дитя отчаянно тряхнуло головой и что-то невнятно про шептало.

— Зеленая смерть, — повторила Праматерь. — Нечистая смерть. Что это значит? Скажи, Дитя. Пожалуйста.

Но в ответ послышались рыдания. Акмед стиснул зубы.

Положение и так сложилось тяжелое: Рапсодия связалась с сыном Ллаурона, а ф'дор, по предположениям Акмеда, спрятался в теле Главного жреца. Мало того, Рапсодия не возвращалась в Котелок уже неделю, хотя сообщила, что с ней все в порядке. Теперь, наблюдая за мучениями Дитя, кожей ощущая отчаяние Праматери, он изо всех сил сдерживался, чтобы не направиться в проклятое герцогство, прикончить Эши и вернуть Рапсодию в Колонию — если потребуется, он был готов притащить ее за волосы.

«Она должна быть рядом с нами, — с горечью подумал Акмед. — Если после того, что она здесь увидит, Рапсодия вернется к нему…»

Во рту появился отвратительный привкус. Он выбросил мысли о Рапсодии из головы, не желая смириться с очевидным выводом, который преследовал его в кошмарах.

Наконец Дитя немного успокоилось. Праматерь мертвой Колонии в последний раз нежно погладила серый лоб и раздавила светящуюся спору. Стало темно. Она кивнула в сторону своих покоев, и Акмед вышел вслед за ней в коридор.

— Его страх усиливается, — сказала Праматерь.

— А в чем его причина?

— Возможно, оно понимает природу угрозы, но ему не удается создать образ, который я сумела бы расшифровать. Оно все время повторяет одно и то же: «Зеленая смерть, нечистая смерть».

Акмед вздохнул, понимая, что загадки — это сфера Рапсодии.

«Она должна быть здесь», — сердито пробормотало его сознание.

— Что мне делать? — спросил он, бросив взгляд на покрытый сажей барельеф на противоположной стене. Какой-то геометрический рисунок, как и многие другие изображения на стенах, служивший до уничтожения Колонии картой.

Черные овалы тьмы — глаза Праматери — внимательно посмотрели на Акмеда.

— Молиться, — ответила она.

Ноло поморщился — над цветущей лесистой Кревенсфилдской равниной повис жаркий полдень. Десять раз в его жизни наступало лето, но он не помнил такого неприятного дня. Пескари были слишком быстрыми, солнце слепило глаза, нестерпимая жара вызывала жажду, он не мог больше оставаться под открытом небом. К тому же его мучил голод. Вытащив крючок из воды, он, прищурившись, смотрел на воду пруда.

— Поторопись, Фенн, — позвал он, сматывая леску, но маленькая собачка куда-то запропастилась — наверное, увлеклась охотой на кузнечиков.

Ноло встал, встряхнул леску и засунул ее в карман. Мешочек, в котором лежал его завтрак, опустел вскоре после восхода солнца, но он на всякий случай заглянул в него еще раз — вдруг там остался кусочек хлеба или сыра. После тщательного изучения пришлось признать, что там так же пусто, как и у него в животе.

— Фенн! — снова крикнул он, оглядывая луг и рощицу. Он заметил, как зашелестела и всколыхнулась высокая трава.

«Глупая дворняжка», — подумал он, засовывая пустой мешочек в карман.

Нагревшаяся трава обожгла босые пятки, как только он вышел из тени, потом ему показалось, будто земля у него под ногами слегка задрожала. Ноло вновь огляделся. Никого. Неожиданно его охватил необъяснимый страх.

— Фенн, где ты? — крикнул он, и голос у него дрогнул.

В ответ, на расстоянии броска камня, послышалось тяжелое дыхание, и через мгновение раздался лай. Ноло облегченно вздохнул и поспешил мимо зарослей кустарника к своей собачке. Перебравшись через крохотное болотце, он увидел, что привлекло внимание щенка.

На небольшую ветку куманики была насажена тушка кролика, видимо, он напоролся на один из длинных острых шипов. Ноло заинтересовался. Очевидно, Фенн спугнула кролика, и тот со страху налетел на шип. Однако мальчику вдруг показалось, что растение сознательно ударило зверюшку — нет, такого быть никак не могло. Нос Фенна находился рядом с небольшая лужицей свежей крови, глаза собачки возбужденно сверкали.

Ноло собрался снять тушку с куста и отнести домой на ужин, но что-то заставило его передумать. Нет, день получился неправильный, и долгожданные летние каникулы почему-то не радовали.

— Пойдем, Фенн, — торопливо бросил Ноло и побежал домой, к небольшой соломенной хижине, щенок едва поспевал за ним.

Как только мальчик скрылся из виду, кустарник слегка пошевелился. Лужица крови быстро исчезала, ее поглотил жадный шип, и очень скоро земля стала сухой. Затем послышался тихий шорох — куст куманики скрылся под землей.

Сады Элизиума поражали своим великолепием даже по высоким стандартам филидов. Еще за двадцать лет до начала тяжелых испытаний, выпавших на долю Эши, он присматривал за оранжереей отца и собственными огромными владениями с ухоженными садами и теплицами, где выращивались исключительно священные растения, предназначенные для религиозных ритуалов. Его познания в садоводстве были достаточно глубокими, хотя и несколько ограниченными, и он часто наблюдал за священниками, трудившимися на полях и монастырских фермах. Он видел множество разных подходов, но его поразило то, как работала в саду Рапсодия.

Каждое утро она вставала еще до восхода солнца, наводила в Элизиуме порядок, пекла булочки и хлеб, наполняя воздух райскими ароматами. Работая, она тихонько напевала, чтобы его не разбудить, но дракон узнавал об ее уходе в тот момент, когда она вставала с постели, и тут же начинал ее искать, желая убедиться в том, что она рядом. Чудесные мелодии обычно помогали ему задремать, пока она заканчивала работу по дому. Потом она выходила наружу, и он окончательно просыпался, неохотно вставал и начинал приводить себя в порядок.

Чаще всего Рапсодия оставляла свою стряпню на огне и выходила в сад, зная, что он обязательно почувствует, когда все будет готово, и успеет вытащить выпечку из духовки. Эши всегда просыпался вовремя и неизменно получал удовольствие, разделяя с Рапсодией домашнюю работу. Он неловко спускался вниз по лестнице, высвобождаясь из сна дракона, вытаскивал из духовки то, что испекла Рапсодия, и начинал готовить поднос к завтраку.

Наконец он выходил из дома с подносом в руках, и они вместе завтракали в саду. Эши всегда находил ее стоящей на коленях на земле, волосы собраны в сверкающий узел самым обычным платком. Она гладила листики крошечных растений и что-то весело напевала. Иногда Рапсодия бралась за лопату, но в воздухе постоянно звучала какая-то мелодия.

У нее имелась песня для каждого растения, и она могла создать цветущий сад за одни сутки. К тому моменту, когда Рапсодия пригласила Эши в Элизиум, здесь уже господствовали цвета лета, а воздух был полон изысканных ароматов. Элизиум превратился в настоящий рай, услаждающий глаз и обоняние гармонией оттенков цветов и запахов. Рапсодия обладала талантом садовника и руками крестьянки, и благодаря этому сочетанию сад в Элизиуме был поистине удивительным.

Однажды Эши разбудила особенно красивая песня, своей мелодией напомнившая ему о смене времен года, хотя он не слышал слов. Позднее, когда ветерок донес до него стихи, он не смог сдержать улыбку.

Белый свет

Скажет ночи: «Нет».

Ты проснешься от зова весны:

«Приди и взгляни, приди и взгляни,

Что теплые ветры тебе принесли».

Легкий бабочки полет,

Птица весело поет.

Новый год зови, зови,

Привет тебе, Дитя Земли.

Зеленая прохлада,

Лесная услада,

Высокое солнце в небесах.

«Приди и танцуй, приди и танцуй».

На зелени травы,

Где мы всегда правы,

Где радость найдешь

В пору веселья

С Дитя Земли.

Красное золото

Стареющих листьев,

Падающих под дыханием ветра.

«Останься и спи, останься и спи».

В летнем полете,

В блистающем свете,

Осеннем сраженье

Ты нам помоги

Защитить Дитя Земли.

Белый свет

Не скажет ночи: «Нет».

Снег покроет холодный мир.

«Смотри и жди, смотри и жди».

Приготовься ко сну,

К глубокому льду,

Обещание сохрани,

Через год опять приди

И вспомни Дитя Земли.

В тот день он сказал ей свое мнение о песне.

«Чудесно, — сказал Эши, целуя Рапсодию. — Даже слишком, чтобы быть песней о Грунторе. В ней должно быть больше силы, спокойствия, ну и немного вшей».

Рапсодия улыбнулась, но ее глаза слегка потемнели, как бывало, когда она что-то недоговаривала.

«Есть вещи, которые мы не можем рассказать друг другу, потому что это чужие тайны», — сказал он ей в ту ночь, когда они стали любовниками.

Эши сменил тему разговора.

Она посадила небольшой фруктовый сад на краю под земного луга, в единственном месте, где деревья могли получать достаточно света. Иногда он находил Рапсодию среди маленьких детишек деревьев и слышал, как она тихонько им что-то говорит, ухаживая за ними с нежностью любящей матери. И всякий раз, когда Эши заставал ее за этим занятием, она смущенно улыбалась, подбегала к нему, брала за руку и подходила с ним к беседке или каменным скамейкам, стоящим посреди сада многолетних растений, где они обычно завтракали.

В это утро все шло как обычно. Он проснулся в угрюмом настроении, ощущая отсутствие Рапсодии, но потом, после завтрака, настроение у него улучшилось. Эши закатал рукава и принялся копать землю вместе с Рапсодией, помогая ей разделять переплетенные корни растений, которые она хотела пересадить на берег озера.

Они довольно долго работали возле грота. Рапсодия радостно пела, она уже чувствовала себя непринужденно в его присутствии, и Эши начал петь вместе с ней, стараясь запомнить мелодии, ускоряющие рост растений. Он научил ее многим песням, которые знал со времен юности в Гвинвуде, и она с радостью слушала его. Сегодня Рапсодия чувствовала себя особенно счастливой; когда Эши спросил ее о причинах, она улыбнулась и поцеловала его. Взгляни на озеро, попросила Рапсодия.

Эши подошел к берегу и посмотрел на воду, но не увидел ничего необычного. Он пожал плечами, и она вновь улыбнулась.

— Наверное, сегодня вода слишком мутная, — сказала она, опускаясь на колени и снова принимаясь перебирать листья. — Обычно она отражает лучше.

Эши почувствовал, как его охватывает ощущение небывалого счастья. Он подошел к Рапсодии и с нежностью прижал ее к себе.

— Я люблю тебя.

Она продолжала копать.

— В самом деле?

Он поцеловал ее в шею.

— Да. Неужели ты сама не чувствуешь?

— Только не сейчас.

Эши удивился.

— Почему? — удивленно спросил он.

Она не удостоила его взглядом.

— Потому что ни один мужчина, который действительно любит меня, не наступил бы на только что посаженый цветок. — И она мягко переставила его ногу.

— Ой, извини, старушка. — Он дернул за грязный платок, которым были перевязаны ее волосы, и ласково похлопал по ягодицам.

— Уберите свои руки от моих булочек, сэр. — Она с шутливым негодованием посмотрела на Эши.

— Как ты сказала?

— Ну, ты сам их так называл. — Она рассмеялась, убирая пряди рассыпавшихся волос обратно под платок и вновь принимаясь за работу.

Он присел на корточки рядом с ней.

— О чем ты говоришь? — Его пальцы нежно гладили выбившиеся золотые локоны.

Она попыталась скрыть улыбку, продолжая возиться с листьями.

— Тот, кто учил тебя древнелиринскому языку, слабо владел идиоматическими оборотами. «Квелстер эвет ре марайя» — «у тебя очень красивые булочки».

Лицо Эши покраснело от смеха и смущения.

— Ты шутишь. Неужели я так сказал?

Она кивнула.

— Как ты думаешь, почему я каждое утро готовлю их на завтрак? До сих пор мне и в голову не приходило, что мои печеные прелести могут вызвать такой восторг.

Эши расхохотался и притянул Рапсодию к себе, разбросав листья и мох. Он поцеловал ее, оба упали, и в результате оказались измазанными в земле с ног до головы.

— Похоже, мне нужно поработать над идиомами.

— Нет, не обязательно, мне очень понравилось.

— Хорошо. А что мне следует сказать, если я хочу увидеть то, что так неосмотрительно назвал булочками?

Она обняла его за шею.

— Я предлагаю «пожалуйста», хотя в голову приходит множество других вариантов.

— В таком случае, пожалуйста.

Она легонько стукнула его по затылку.

— Боги, ты просто ненасытен.

— Сама виновата. — Драконьи глаза сверкнули, и ее изумрудные ответили согласием.

Оба знали: когда дело доходило до реализации любовных фантазий, Рапсодия становилась почти такой же неиссякаемой, как Эши. Она попыталась вернуться к своей работе.

— А почему ты это сказал?

Эши забрал у нее из рук лопатку и посадил к себе на колени.

— Ты стала моим сокровищем, Рапсодия. Наверное, ты знаешь, что та вещь, которой дракон дорожит больше всего, которой ему постоянно не хватает, становится его сокровищем. — Он улыбнулся ей, но сам не был уверен, соответствует ли его шутливый тон искренности произнесенных слов.

Эши чувствовал, Рапсодию все еще смущает его вторая натура, оставалось надеяться, что правда не вызывает у нее отвращения. Ничто так не тревожило Эши — если не считать того, что демон может им овладеть, — чем мысли о будущем. Вдруг Рапсодия отвернется от него? Он знал: в своей неистовой тоске и ярости он оставит за собой сожженную пустыню.

Рапсодия взяла его лицо двумя руками и поцеловала.

— Ну, возможно, во мне тоже есть частица дракона.

— Почему?

— Если я позволяю тебе отвлекать меня от работы в саду — второго моего самого любимого занятия — значит, мысли о тебе не дают мне покоя.

— А самое любимое занятие — музыка?

— Конечно.

— Ты все утро работала в саду. И наверняка устала.

Рапсодия встала и потянулась, а потом отряхнула землю с колен.

— Тут ты прав. — Он протянула ему руку и помогла подняться на ноги, а затем обняла за талию. — Стало слишком жарко, я чувствую себя так, будто превратилась в пылающий костер.

— Нисколько в этом не сомневаюсь.

— Ну вот опять, распутный ты тип, — укоризненно сказала она, когда Эши вновь стянул платок с ее головы и принялся распускать волосы. — Неужели ты не можешь думать ни о чем другом?

— Прошу меня простить, — нахмурился Эши, изображая ужасную обиду. — У меня и в мыслях ничего не было, я лишь имел в виду твое владение огнем.

— Ага, — Рапсодия улыбнулась. — Ну тогда, как человек, обратившийся в пламя, я желаю, чтобы меня окружала вода. — И она обняла его еще крепче.

— А я думал, что ты никогда не попросишь, — пробормотал он, целуя ее в шею.

— О чем не попрошу? Я собираюсь принять ванну. — Она выскользнула из его рук и побежала к дому, а Эши бросился за ней.

Эши оставался в другой части дома, пока Рапсодия при помощи насоса наполняла холодной прозрачной водой большую лохань. Когда ванна наполнилась, Рапсодия опустила ладони в воду и сосредоточилась на огне, пылавшем в ее душе. Вода стала нагреваться, а затем согрелась и вся комната. Рапсодия бросился в лохань пригоршню розовых лепестков.

Она огляделась. Лохань наполнялась довольно долго, и Рапсодия рассчитывала, что Эши вот-вот появится, однако его не было. Наконец она подошла к двери и выглянула наружу — никого.

— Эши?

— Да? — Голос доносился сверху.

— Где ты?

— В гостиной.

— И что ты делаешь?

— Читаю.

— Ах вот оно что. — Рапсодия постаралась, чтобы он не услышал в ее голосе разочарования. — Мы можем искупаться вместе.

— Нет, благодарю.

Она начала развязывать пояс своего белого платья.

— Ты уверен?

Он ответил после небольшой паузы:

— Может быть, я присоединюсь к тебе позже.

Рапсодия вздохнула.

— Ладно. — Охваченная досадой, она закрыла дверь и вернулась к своей лохани.

Рапсодия не собиралась его обижать; обычно Эши нравилось, когда она дразнила его, — сила их страсти часто служила поводом для розыгрышей. Возможно, в своих шутках она зашла слишком далеко. Оставалось надеяться, что она не оскорбила его чувств.

Вода достигла нужной температуры. Она стряхнула воду с руки, прислушалась, надеясь различить звук шагов, но в доме стояла полная тишина. Рапсодия еще разок вздохнула и смирилась с необходимостью самостоятельно мыть себе спину. Она стояла перед зеркалом и вычесывала из волос остатки листьев, когда дверь открылась и вошел одетый в халат Эши с книгой в руке.

Глаза Рапсодии сверкнули от возбуждения, но выражение лица оставалось совершенно нейтральным.

— Я думала, ты увлекся книгой.

— Так оно и есть, но мне показалось, что тебе скучно одной принимать ванну.

— Понятно.

— Я буду сидеть в сторонке, разумеется. Мне бы не хотелось, чтобы ты думала, будто я жду приглашения или чего-то в таком духе.

— Нет, конечно нет.

На лице у Эши появилось обиженное выражение.

— Заверяю тебя, у меня самые благородные намерения.

— Не сомневаюсь.

— Так оно и есть, правда. Я пришел сюда почитать.

В глазах Рапсодии заплясали смешинки.

— Не слишком подходящее место для чтения, — заявила она, наблюдая в зеркале, как теплый влажный воздух, полный цветочных ароматов, кружит над ней. Пар оказывает плохое действие на пергамент.

Скромно сложив руки на груди, он подошел поближе и окунулся в клубящийся туман. Завитки влажного воздуха оплетали его щиколотки, словно игривые котята. Белозубая улыбка Эши вполне соответствовала снежной белизне его халата.

— Давай заключим сделку, — предложил он. — Если ты разрешишь мне остаться, я не прикоснусь к тебе, если ты сама меня не попросишь. Я не стану тебе мешать. Более того, я останусь сидеть возле двери. Договорились?

— Оттуда тебе ничего не будет видно.

— Как уже было сказано, я не собирался подглядывать…

— Да, знаю, ты пришел почитать, — с улыбкой сказала Рапсодия. — Надеюсь, ты получишь удовольствие.

— О, можешь не сомневаться, — ухмыльнулся Эши. Рапсодия подошла к ванне, наблюдая за клубящимся над водой паром. Туман окружил ее, водяная пыль оседала на ресницах, перед глазами стало расплываться. Нечто похожее, очевидно, происходило с Эши; он уселся на мраморный пол у двери, прислонился к ней и закрыл глаза. Рапсодия дала ему последний шанс:

— Ты можешь присоединиться ко мне в любой момент.

Не открывая глаз, Эши махнул рукой.

— Хорошо, — сказала она. — Делай как знаешь.

Она подняла стройную ногу и попробовала воду, она оказалась горячей, но Рапсодия знала, что ей будет хорошо. Она сделала несколько шагов в сторону и позволила халату соскользнуть на пол. Бросив взгляд через плечо, Рапсодия убедилась, что Эши по-прежнему сидит с закрытыми глазами, опираясь спиной на дверь. Казалось, он спит.

Рапсодия взяла со стола стеклянный флакон и вытряхнула на ладонь лепестки роз, смешанные с лепестками и листьями других растений, воздух наполнился успокаивающими ароматами корицы, розмарина и ванили, смешанными с запахом цветков лайма. Она наклонилась, подняла халат, повесила его на крючок и повернулась к Эши.

Он все еще сидел с закрытыми глазами, но когда Рапсодия взглянула на него, расплылся в широкой улыбке.

— Ага! Ты подглядываешь! — со смехом заявила Рапсодия.

— А кто смог бы удержаться? — спросил Эши, не открывая глаз. — Кроме того, я не утверждал, что не буду подглядывать. Я обещал к тебе не прикасаться.

— Честно говоря, я бы предпочла, чтобы ты поступил наоборот, но пусть будет так, как ты хочешь. — Рапсодия бросила в воду ароматную смесь, послышалось шипение, запахи от тепла усилились.

Вода покрылась мерцающей пленкой. Рапсодия собрала длинные волосы в пучок над головой, закрепив их простой черной лентой. Потом вошла в ванну, медленно присела и вытянулась, вода сомкнулась вокруг, заключив ее в жаркие объятия. Тело расслабилось, а потом его примеру последовал и разум.

Она села так, чтобы ее плечи остались на воздухе, и положила голову на подушечку, которая находилась у края ванны. Нежные волны ласкали кожу, осторожно касались груди. Она улыбнулась, наслаждаясь легкими прикосновениями и теплом воды, прохладой воздуха, освежающего верхнюю часть ее тела. Ее соски, обычно светло-розовые, как внутренняя часть морской раковины, потемнели от легкого возбуждения.

Вода продолжала целовать ее, Рапсодия вздохнула, а ее фарфоровая кожа слегка порозовела. Она опустилась по глубже в воду, положив ноги на край ванны, колени вы нырнули на поверхность. Затем она ощутила, как вокруг нее зарождается какое-то движение, и в следующее мгновение забурлившая вода мягко раздвинула ее колени. Все тело начало покалывать, течение опустилось ниже, лаская бедра и спину, а через несколько мгновений вновь забурлило между ног. Течение усилилось вокруг ее бедер, касаясь самых чувствительных частей ее тела. Рапсодия начала дрожать и ощутила, как ее внутреннее тепло устремилось к тем местам, которые ласкала вода.

Волны стали настойчивее, и с каждым разом возбуждение Рапсодии усиливалось. Казалось, вода обрела плотность и ласкает ее, стараясь усилить наслаждение. Желание становилось все сильнее, она больше не могла его контролировать.

— Эши, — позвала она, ее голос дрогнул. — Эши, что ты делаешь?

— Читаю.

Она с трудом открыла глаза и увидела, что он по-прежнему сидит у двери, опустив веки.

— Пожалуйста, — сказала она, когда вода начала пульсировать, входя и выходя из ее тела. — Пожалуйста, прекрати. — Ее дыхание стало частым, она боролось с усиливающимся возбуждением.

— Что прекратить? — Он улыбался, не открывая глаз.

— Это превращается в сексуальные игры. — Рапсодия безуспешно пыталась сохранить спокойствие. — Перестань. Пожалуйста.

— Ты что-то имеешь против сексуальных игр? — игриво спросил он, так и не удостоив ее взгляда.

— Да, если ты в них не участвуешь.

Эши открыл глаза и серьезно посмотрел на нее.

— Любовь моя, это я, — искренне проговорил он. — Я чувствую тебя точно так же, как ты меня, может быть, даже лучше.

— Вот именно, — воскликнула она, когда вода принялась пульсировать с новой силой. — Это не ты, а вода. Я хочу, чтобы так меня касался только ты. Пожалуйста, Эши, пожалуйста, не делай так больше.

В ее голосе было такое отчаяние, что он сразу вспомнил переправу через Тарафель, когда она просила его не брать ее на руки. Он вскочил на ноги и подошел к ванне, вода мгновенно успокоилась.

— Извини, — сказал он, и Рапсодия сразу успокоилась. — Я не хотел тебя огорчить.

Рапсодия наклонилась вперед, подобрав под себя колени.

— Я знаю, — сказала она и провела влажной ладонью по его щеке. — Я знаю, тут нет твоей вины, все дело во мне.

Эши хотелось заключить ее в объятия, но он вспомнил о своем обещании и сдержался.

— При чем здесь ты? Тебе хотелось принять ванну. Сожалею, что вел себя как идиот.

Рапсодия посмотрела в его глаза и увидела в них смятение, тронувшее ее сердце. Она притянула его голову к себе и нежно поцеловала.

— Нет, это я сожалею, Эши, — тихо проговорила она. — Ты не сделал ничего дурного. Дело в том, что в Прошлом меня использовали самым отвратительным образом — что бы доставлять наслаждение мужчинам; то была худшая часть моей жизни. Боюсь, мне никогда не удастся о ней забыть и… — Она опустила глаза, и ее голос прервался.

— Я была счастлива, полагая, что в новом мире мой сексуальный опыт мне больше не пригодится, — продолжала Рапсодия, — и я смогу вести целомудренный образ жизни. А потом появился ты и вернул это в мою жизнь. Я не представляла, что такое вообще возможно. В действительности ты мой первый и единственный любовник. И заниматься с тобой любовью так удивительно и прекрасно, что я изо всех сил стараюсь, чтобы нам никто и ничто не помешало. Ты, я уверена, заметил: мне очень часто приходилось сдерживаться.

Впервые за время ее монолога Эши улыбнулся, и она провела по его лицу пальцами, слегка сморщенными от горячей воды.

— Кое-что все еще напоминает мне о прежних днях. Я на все готова, если ты держишь меня в своих объятиях или хотя бы находишься рядом. Наверное, в этом заключена ирония: разве такая женщина, как я, может быть на столько скромной в сексе? Но я не в силах ничего с собой поделать. Любые чары, фантазии, все, что я могу сделать, чтобы доставить тебе удовольствие, твое — таким способом я выражаю свою любовь к тебе. Я сама решила отдать себя тебе. Я больше не чужая игрушка.

Эши заглянул в изумрудные глаза, и ему показалось, что он смотрит в ее душу. Честность и искренность ее сердца заставили его вздрогнуть.

— Рапсодия, если занятия любовью напоминают о том, что ты хочешь забыть…

— Не говори так, — быстро сказала она. — Я совсем не это имела в виду. Мне очень хочется заниматься с тобой любовью, так сильно, что когда ты сказал о своем намерении почитать книгу, я подумала… впрочем, не будем об этом. Просто мне необходимо, чтобы обнимал меня ты, ты сам, а не лишенная тела сила. Такого рода общение невозможно, когда один из партнеров сидит в другом конце комнаты. Кроме того, я не могу ласкать тебя. — Эши покраснел, и ему пришлось ухватиться за край ванны, чтобы сдержать свое обещание.

Рапсодия рассмеялась, заметив, как побелели костяшки его пальцев.

— Я восхищаюсь твоей выдержкой, — сказала она и наклонилась вперед. Подарив ему долгий поцелуй, она одновременно развязала пояс его халата. — Считай, что ты получил приглашение, — заявила она со сверкающими от озорства глазами, отодвигаясь к дальнему краю ванны и освобождая ему место.

Эши сбросил халат и вошел в воду. Он опустился на колени и наклонился вперед, держась за края ванны, после чего нежно поцеловал Рапсодию.

Она ответила на его поцелуй, провела ладонями по рукам, ощущая их силу. Потом ее пальцы легко скользнули по его спине, поглаживая бугрящиеся мышцы. Когда их губы слились в упоительном поцелуе, она крепко обняла его и потянула к себе. Однако он не поддался, и его обнаженное тело осталось над водой.

— Хвастун, — с шутливой строгостью заявила Рапсодия. — Ладно, пусть будет так, как хочешь ты. Оставайся там и замерзай, а мне тут очень тепло.

— Я просто получал удовольствие от того, какое действие производит на тебя прохладный воздух, — с хитрой улыбкой ответил Эши, бросив взгляд на ее грудь.

И рассмеялся, когда она порозовела под его взглядом.

— Рапсодия, ты покраснела!

— Только никому не говори, ты испортишь мою репутацию, которую я с таким трудом себе создала, — рассмеялась она в ответ и еще раз нетерпеливо потянула Эши к себе.

Губы Эши коснулись ее щеки и переместились к уху.

— Я никому не раскрою твои тайны, — прошептал он и отпустил края ванны.

Рапсодия вскрикнула, когда они начали падать, но вода, словно подушка, подхватила их, и ее испуганный вопль превратился в смех. Потом Эши почувствовал, как поднимается температура воды, вскоре приятное тепло окутало все его тело. Шелковистая нога погладила его бедро, а потом обвилась вокруг него, и Эши ощутил, как его переполняет желание.

Несмотря на горячую воду, Эши задрожал, и со дна ванны поднялись волны, накрывшие плечи и пальцы ног Рапсодии — единственные части ее тела, остававшиеся на воздухе. Руки Эши скользнули вниз и обняли Рапсодию за талию. Ее руки гладили его широкие плечи, но потом поднялись вверх и сжали лицо.

Эши заглянул в ее глаза, без слов говоря о своей любви, волна страсти подхватила его, и он почти потерял над ней контроль. Потом Эши закрыл глаза, а его губы слились с ее губами, поцелуй получился таким страстным, что Рапсодия тоже задрожала.

Поцелуй продолжался, его руки ласкали ее тело, наслаждаясь бархатом кожи, ладони и кончики пальцев ощущали удовольствие Рапсодии, вызывая в нем ответную волну желания. Одной рукой он крепко прижал Рапсодию к себе, а другая продолжала движение, следуя по контурам ее груди, спины и вниз, к ее бедру.

Вода забурлила возле ее ступней, затем волна стала подниматься выше, мимо ее колен, и встретилась с рукой Эши возле внутренней части ее бедер.

Дата добавления: 2015-08-18