КОШМАРЫ 26 страница

— У нас мало времени. Не следует тратить его зря, отрицая, что он тебя любит, Пруденс. Это было ясно с самого начала, с детства. Даже несмотря на то что он, во-первых, страшный сноб и, во-вторых, ни за что на свете не променяет свой шанс занять трон на брак с тобой.

— Кто вы?

Мягкий голос зазвучал сурово:

— Я страшно огорчен тем, что ты меня не узнаешь, Клубничка. А вот я тебя не забыл. Да, я, конечно, сильно изменился. Как, впрочем, и ты.

Детское имя наконец прорвало завесу памяти, и Пруденс изумленно вскрикнула:

— Нет! Этого не может быть. — А потом голос изменил ей, и она прошептала: — Ты умер. Давно. Много лет назад. Тристан горевал о тебе бесконечно. Невозможно!

Мужчина громко рассмеялся, затем отбросил капюшон плаща, снова весело расхохотавшись, когда Пруденс попыталась отшатнуться, прикрыв глаза рукой.

— Ты не слишком ошиблась, — весело заявил он. — Я не могу сказать, что жив по-настоящему.

Медные волосы сияли в темноте. Он нисколько не изменился с тех пор, как они много лет назад резвились и устраивали самые разные безобразия с Тристаном и его кузеном Стивеном Наварном. Лучший друг Стивена. Сын Главного жреца, как же его зовут? В те далекие времена он называл ее Клубничка. И частенько таскал за волосы, радуясь тому, что у них обоих они почти одинакового цвета. А еще он не обращал внимания на то, что они принадлежат к разным сословиям, в отличие от Тристана.

«Приятный парень, — как-то раз сказала она Тристану. — Только сразу становится грустным, когда думает, что на него никто не смотрит».

Наконец, когда прошла, казалось, целая вечность, она вспомнила его имя.

— Гвидион, пожалуйста, давай вместе вернемся в Бетани. Тристан даст тебе…

— Не стоит… — перебил он ее спокойно. — Не трать силы попусту, Пруденс. У меня на тебя совсем другие виды.

Его глаза на совершенно спокойном лице горели от возбуждения. Пруденс знала, что плачет, но пыталась говорить спокойно.

— Хорошо, — сказала она, стараясь скрыть ужас, который ее охватил. — Хорошо. Но не так, Гвидион. Дай мне минутку прийти в себя, и я обещаю, что ты не пожалеешь. Я могу доставить тебе огромное удовольствие. Но только не здесь. Клянусь тебе…

— Не смеши меня, — хмыкнул он. — Я с огромным уважением отношусь к твоим прелестям, но воспользоваться ими не входит в мои намерения. Я очень изменился, Пруденс, я совсем не тот, что был раньше. Ты мне нужна для другого. Впрочем, я действую не по собственной воле, я выполняю приказ.

Пруденс с трудом держалась на ногах, чувствуя, как немеет все тело.

— Что ты собираешься со мной сделать?

Мужчина в плаще снова рассмеялся, затем прижал ее к себе и приложил губы к ее уху:

— Понимаешь, Пруденс, я намереваюсь тебя съесть. Зачем еще нужна клубника? Затем я доставлю твой труп в Илорк и швырну его в амфитеатр, где проходила Великая Встреча. И если ты будешь вести себя хорошо, ради нашей старой дружбы я сделаю так, что ты умрешь прежде, чем я начну.

Лорд Стивен Наварн кивнул капитану своей стражи и вышел из экипажа. Кучер закрыл за ним дверь и вежливо поклонился Филабету Грисволду, Первосвященнику Авондерр-Наварна. Лицо Благословенного мгновенно расплылось в благодушной улыбке, которой он награждал верующих, но мгновенно помрачнело, когда солдат отвернулся. Он обменялся взглядом со Стивеном Наварном, и они начали подниматься вверх по ступеням, в замок Тристана Стюарта.

Его послание было коротким и прямым, и, неторопливо шагая, Стивен уже в который раз раздумывал над его содержанием.

«Мирный договор с болгами разорван самым жестоким образом. Без всякой причины зверски убиты три подданных Бетани, из них двое — солдаты королевской стражи, — говорилось в послании. — Я объявляю войну».

Простые слова, грозившие гибелью всему континенту.

Добравшись до огромной площади, расположенной перед входом в замок, где заканчивалась лестница, Стивен на мгновение обернулся. Внизу раскинулся город. Внутри базилики Огня он разглядел группу перепуганных шумом священников.

По дороге сюда он видел, что Бетани готовится к войне, и поразился тому, как Тристану удалось собрать такую серьезную армию за столь короткий срок. Атмосфера на площади перед замком была накалена до предела, со всех сторон разносились приказы, гремело оружие, работали кузнецы.

— О боги! — пробормотал он, увидев, с какой целеустремленной яростью лорд Роланда готовится к войне.

— Рине миртинекс, — проговорил в ответ священник на древненамерьенском языке. — Давайте поскорее войдем внутрь, пока он еще не выступил со своей армией. А то мы оглянуться не успеем, как он развяжет страшную войну.

— Погодите минуту, ваше Преосвященство, — попросил лорд Стивен, прикрыв рукой глаза от ярких лучей утреннего солнца.

На улице, примыкавшей к базилике Огня, отряд солдат окружил экипаж какого-то высокопоставленного священнослужителя. Стражники, сопровождавшие его, протестовали против задержки, назревала стычка.

Красно-коричневая форма воинов, охранявших экипаж, указывала на то, что они прибыли из Сорболда. Солнечные блики играли на маленьких металлических пластинах кольчуг, скрепленных хитроумным способом, чтобы защитить тело еще и от влажного жаркого климата их торной родины. Сорболдцы отличались резкостью и грубостью нравов, и несмотря на то, что сейчас были в значительном меньшинстве, казалось, их это нисколько не беспокоило.

— Наверное, Моуса, — презрительно заявил Грисволд. Найлэш Моуса являлся Благословенным Сорболда и его главным соперником. Все знали, что один из них со временем заменит Патриарха, когда тот отойдет в мир иной. Стивен промолчал, только подошел поближе к началу лестницы. Его собственная охрана застряла на заполненных людьми улицах и находилась неподалеку от места разгорающегося конфликта.

Он быстро перевел взгляд на городские ворота, через которые въехал в Бетани. Ллаурон со своим отрядом следовал за ними и должен был вот-вот оказаться в самом центре стычки. Он почувствовал, как внутри у него все похолодело, даже срочное послание Тристана не произвело на него такого впечатления.

Словно прочитав его мысли, Первосвященник прикоснулся к его руке.

— Главный жрец и его отряд ехали сразу за нами, — сказал Грисволд. — Если с ними что-нибудь случится, прежде чем они доберутся до крепости Тристана, нас ждут серьезные неприятности. Моуса и Ллаурон непримиримые враги, и нам только не хватает, чтобы пограничные конфликты перешли на более высокий уровень.

Стивен мрачно кивнул.

Неожиданно, его внимание привлекала алая вспышка, и Стивен посмотрел на ступени, ведущие к базилике Огня. На самой верхней стоял человек в красном одеянии Благословенного Бетани, его голову украшал огромный рогатый шлем. Он не шевелился, лишь солнечные лучи отражались от амулета в форме солнца, висевшего у него на шее. Ян Стюарт, Благословенный Кандерр-Ярима, младший брат Стивена.

На глазах у лорда Стивена и Грисволда самый юный из Первосвященников поднял руки, призывая к тишине беснующуюся у подножия лестницы толпу, но солдаты не обращали на него никакого внимания. Кто-то быстрым резким движением сорвал дверцу с сорболдского экипажа. Стража принялась отбиваться, когда орланданские солдаты бросились к повозке. Призывы Яна Стюарта к спокойствию и порядку утонули в наступившем хаосе.

Неожиданно огненный источник, расположенный в самом центре базилики, как будто взорвался с адским ревом и из него вырвалось пламя, и его языки, ослепительно яркие, источающие жар, взвились в небо. Полыхая сияющими красками могучего костра, горящего в самом сердце Земли, огонь дотянулся до туч, и уже в следующее мгновение все вокруг базилики было засыпано хлопьями пепла.

Над городом повисла тишина. Солдаты на улицах замерли, не в силах пошевелиться, и, не отрывая глаз, смотрели на бушующий в небе пожар. Ужасный огонь поглотили тучи, и уже через несколько секунд он успокоился и в мире воцарилась тишина.

Стивен чувствовала, как дрожит рука Грисволда, которую тот забыл убрать с его руки.

— О боги! — едва слышно прошептал Благословенный. — Я и не знал, что Ян Стюарт может управлять стихией огня.

Висящий у него на шее медальон, напоминающий по форме каплю воды, звякнул, ударившись о соседнюю цепочку.

Лорд Стивен бросил взгляд на Благословенного, стоящего, гордо выпрямившись, на ступенях храма. На мгновение Стивену показалось, что он не меньше солдат на улицах потрясен случившимся. Затем Первосвященник Кандерр-Ярима подобрал полы своего одеяния и начал целеустремленно спускаться по лестнице, направляясь к скоплению людей.

Толпа немедленно расступилась, чтобы его пропустить. Священник в алом одеянии подошел к экипажу, оказавшемуся причиной стычки, и жестом приказал сорболдскому солдату его пропустить. Тот заглянул в проем на месте оторванной дверцы и выполнил приказ. Благословенный протянул руку и сделал шаг назад, чтобы помочь выбраться из экипажа священнику в великолепном одеянии густого зеленого, коричневого и пурпурного цветов. Филабет Грисволд мрачно нахмурился:

— Моуса. Так я и знал.

— Тристан наверняка его позвал, — заметил Стивен, наблюдая за тем, как из экипажа выходит еще один чело век. Он не мог разглядеть с такого расстояния его лица, но, судя по костюму, с Благословенным прибыл не принц Сорболда. Похоже, он отправил вместо себя кого-то другого. — Мне представляется разумным, что Сорболд будет присутствовать при обсуждении возникшей проблемы. Возможно, нам совместными усилиями удастся охладить пыл Тристана.

Грисволд коротко кивнул, затем развернулся и, не обращая внимания на стражу, зашагал через двор к двери, ведущей в покои лорда Роланда. Стивен задержался на несколько минут, чтобы убедиться в том, что представители Сорболда и Ян Стюарт благополучно добрались до начала замковой лестницы, а затем последовал за Грисволдом.

Как только за Благословенным Кандерр-Ярима закрылись ворота дворца, на улицах города возобновились приготовления к войне.

— Милорды, Ваше Преосвященство, прибыл Ллаурон, Главный жрец.

Гофмейстер отступил от двери и поклонился. Лорд Стивен, стоявший около буфета у окна, поднял голову и улыбнулся старому другу. Ллаурон в простой серой рясе, подпоясанной веревкой, остановился на пороге, на серьезном лице сияли серо-голубые глаза. Несмотря на простую одежду, контрастирующую с роскошными одеяниями Благословенных Патриарха, среди аристократов и священников, со бравшихся в комнате, он производил впечатление истинного представителя королевской династии.

На мгновение все разговоры стихли, затем Тристан не терпеливо помахал Главному жрецу рукой, приглашая его войти. Ллаурон улыбнулся и кивком приказал гофмейстеру закрыть дверь.

Стивен, быстро наполнив два стакана ароматным бренди, прошел через всю комнату по толстому роскошному ковру и протянул один из них Ллаурону.

— Добро пожаловать, Ваша Милость, — сказал он.

— Благодарю тебя, сын мой, — ответил Ллаурон, продолжая улыбаться. Он взял стакан, отсалютовал герцогу Наварна и сделал глоток. Затем тихонько присвистнул, наклонился к Стивену и прошептал: — Кандеррский бренди. Похоже, Тристан не отказывает себе в удовольствиях и не слишком беспокоится о том, чтобы поддерживать собственных виноградарей и купцов. Бетани делает весьма приличный бренди, хотя, разумеется, он не идет ни в какое сравнение с кандеррским.

— Тристан никогда не отказывал себе ни в каких удовольствиях, — ответил Стивен и искоса посмотрел на группу герцогов и Благословенных, которые, окружив регента, что-то горячо обсуждали. — У меня складывается впечатление, что он намерен в очередной раз подтвердить мою правоту.

Тристан поднял руки, показывая на огромный стол, стоящий в самом центре библиотеки.

— Господа, прошу всех сесть, пора начинать, — сказал он.

Голос его звучал сердито и напряженно, а в глазах застыла боль. Стивен так и не успел переговорить с ним наедине, но видел, что Тристан глубоко возмущен и потрясен событиями, заставившими его собрать Совет. Плохой знак.

Когда все расселись вокруг стола, Тристан отпустил слуг, а затем поднял руку, призывая собравшихся к тишине.

— Время терпимости прошло, — мрачно начал он. — Из посланных мной сообщений всем известно, что болги нарушили мирный договор и убили троих граждан Бетани, двое из них были солдатами моей армии. Итак, наш пакт больше не действителен. Пришла пора положить конец этому безумию навсегда. Через три дня закончится мобилизация моей армии, далее будут призваны все вооруженные силы Роланда. Сегодня мы должны определить место и время сбора нашей объединенной армии.

Герцоги и Благословенные заговорили одновременно, но Тристан поднял руку, требуя тишины.

— Я попросил Анборна стать главнокомандующим орланданской армии, — заявил он и повернулся к Ллаурону: — Надеюсь, вы не будете возражать против того, что я обратился к вашему брату, ваша милость.

— Как я к этому отношусь, сын мой, не имеет в данный момент никакого значения, — ответил Ллаурон. — Судя по всему, Анборн не слишком рад своему новому назначению.

Собравшиеся огляделись по сторонам и обнаружили, что Анборна среди них нет.

— Где он? — поинтересовался Тристан.

— Разве можно знать что-нибудь наверняка, когда речь идет об Анборне? — сказал Грисволд. — Ты уверен, что он собирался присутствовать на нашей встрече, сын мой?

— Я уверен, что он получил мое послание. Мог бы со блюсти приличия и ответить, если у него в настоящий момент другие, более важные дела.

— По правде говоря, сын мой, — весело фыркнув, заявил Ллаурон, — не ответив тебе, он как раз и постарался соблюсти приличия. Мне страшно себе представить, что он мог тебе сказать.

— Скорее всего, нечто такое же нелицеприятное, что пришло в голову мне, — вмешался Квентин Балдасарре, герцог Бет-Корбэра. — Тристан, ты спятил, собираясь идти войной на болгов?

Его поддержал стройный гул голосов. Возмущенный Мартин Ивенстрэнд, герцог провинции Авондерр, сумел перекричать всех остальных.

— В течение последних двух десятилетий мои граждане гибнут в необъяснимых пограничных конфликтах, — сердито заявил он. — Как, впрочем, и множество других ни в чем не повинных людей из других провинций и Тириана. Все это время ты, Тристан, молчал. Даже когда сам нес потери. Так почему смерть троих граждан Бетани вдруг стала причиной для полномасштабной войны?

— Я и помыслить не мог, что ты соберешься напасть на болгов, в особенности по столь незначительному поводу, — согласился с ним Ирман Карскрик, герцог Ярима. — Если Энвин не смогла одержать верх над Гвиллиамом на землях, которыми правила в течение трех веков, что, ради всех святых, дает тебе повод думать, будто ты сумеешь отнять у болгов горы? Они размажут тебя, и ты даже понять не успеешь, что происходит. Вспомни о судьбе своей армии во время последней Весенней Чистки. Нас ждет то же самое, если мы проявим недальновидность и пойдем за тобой. Что происходит?

Потрясение, появившееся на лице лорда Роланда, заставило всех замолчать. Через мгновение Ланакан Орландо, Благословенный Бет-Корбэра, известный своим добрым нравом, смущенно откашлялся и спросил:

— Сын мой, а с чего ты взял, что в гибели твоих подданных виновны болги?

— И правда, — вмешался Балдасарре, — насколько мне известно, они не покидают гор. Мы ни разу не видели их в Бет-Корбэре, который, как тебе известно, граничит с Илорком. Как они попали в Бетани?

Тристан с такой силой стукнул кулаком по столу, что зазвенели хрустальные бокалы.

— Жертвы находились не на территории Бетани, — проревел он. — Они были в Илорке. Останки несчастных обнаружил почтовый караван третьей недели, эти чудовища разорвали их на части, тела наполовину съели, остальное разбросали по амфитеатру, где когда-то проходила Великая Встреча Гвиллиама.

Тристан страшно побледнел, а когда Стивен собрался встать, окинул его сердитым взглядом, и тот сел на место.

— Болги напали на почтовый караван? — спросил Седрик Кандерр, герцог провинции, носившей имя его семьи, будущий тесть Тристана. — Не могу себе такого представить. Ведь идея еженедельных почтовых караванов принадлежит именно королю Акмеду.

— Я не сказал, что болги атаковали караван. Они… жертвы путешествовали не с караваном.

— Почему граждане Бетани, твои солдаты, оказались в землях, принадлежащих болгам одни, а не под защитой каравана? — спросил Ивенстрэнд. — Глупость какая-то. Я не могу проливать слезы по безмозглым идиотам, Тристан. Тот, кто отправил их туда, должен предстать перед судом военного трибунала. Может быть, тебе стоит начать с того, чтобы сурово наказать виновного офицера, а нам дать возможность отправиться по домам и заняться своими делами.

— Вы что, не слышали моих слов? — вскричал Тристан, голос которого дрожал от гнева. — Их частично съели. Разорвали на куски. Мы едва их узнали. Разве вас не возмущает дикость случившегося? Почему вы так спокойны?

— Мне очень жаль, что все так произошло, — сказал Ивенстрэнд, — но это вряд ли можно сравнить с недавними событиями, имевшими место в наших со Стивеном провинциях, когда начали пропадать дети, а потом оказалось, что их убивали, точно свиней на скотобойне, и выпускали из них кровь. И где? В Доме Памяти! В наших землях свершается насилие уже достаточно продолжительное время, Тристан. Кстати, должен тебе напомнить, что, ввиду занимаемого тобой положения, именно ты должен определить источник насилия, но мы так и не получили объяснения страшным событиям. А теперь, когда это коснулось тебя, ты требуешь, чтобы мы отправили свои армии на смерть. Безумие какое-то.

Колокола на башне начали отбивать полдень, и в комнате стало тихо. Когда отзвучал последний удар, заговорил Найлэш Моуса, чей голос прозвучал сухо и едва слышно:

— Я должен кое-что прибавить.

Тристан Стюарт посмотрел на Благословенного граничащего с Бетани Сорболда.

— Слушаю вас, ваша светлость.

Благословенный кивнул своему спутнику, тот вытащил свернутый пергамент и протянул ему. Моуса развернул свиток и быстро пробежал его глазами, а затем снова взглянул на собравшихся.

— Его высочество кронпринц Сорболда получил известие от короля Илорка по крылатой почте. Король заявляет, что болги не имеют никакого отношения к нападению на граждан Орландана. — Собравшиеся заволновались, и Моуса достал другой пергамент, поменьше размером, с печатью Илорка, и сложил на груди руки, дожидаясь тишины. — Кроме того, принц попросил меня передать адресованное вам, лорд-регент, послание, которое было вложено в письмо короля Акмеда. — Моуса протянул письмо.

Тристан Стюарт вскочил на ноги, выхватил пергамент, сломал печать и быстро прочел послание. Остальные молча наблюдали за тем, как он, побледнев, сел и откинулся на спинку своего стула. Тристан несколько минут смотрел на письмо, а затем поднял голову.

— Неужели никто из вас не поддержит меня? — дрогнувшим голосом спросил он.

— На меня не рассчитывай, — твердо заявил Мартин Ивенстрэнд.

— И на меня тоже, — присоединился к нему Седрик Кандерр. — Извини, Тристан.

— Трусы, — прорычал Тристан. — Остаться в стороне так просто, верно? Ваши земли находятся далеко от Зубов, и подданным нет нужды бояться каннибалов. А что скажешь ты, Квентин? Ирман? Ваши провинции граничат с Илорком. Неужели вы откажетесь вступить в сражение, чтобы защитить Бет-Корбэр и Ярим?

— Только не в данных обстоятельствах, — мрачно заявил Квентин Баддасарре. — А если на твоих солдат напали самые обычные волки? Ты ведь не предоставил нам доказательств противного.

— Я считаю, что, учитывая заявление короля Акмеда, мы не имеем права развязывать войну. Это будет самая настоящая катастрофа, — сказал Ирман Карскрик. — Если король фирболгов говорит правду, а ты отправишь свою армию в горы, ты будешь агрессором, нарушившим условия мирного договора. И тогда Роланд подвергнется на стоящей опасности, сомневаюсь, что болги захотят с тобой разговаривать. Я не желаю иметь ничего общего с этим безумием.

Отчаяние и темная ярость исказили лицо лорда Роланда, и он повернулся к своему кузену, лорду Стивену Наварну:

— Стивен, поддержи меня. Помоги мне заставить их понять…

Стивен вздохнул и отвернулся, успев заметить сочувственное выражение на лице Главного жреца. Когда он снова посмотрел на Тристана, в его глазах застыла твердая убежденность в собственной правоте.

— Как я могу заставить их что-то понять, если и сам не знаю, что тобой движет? Ты можешь рассчитывать на мою верность и жизнь, Тристан, но я не могу рисковать благополучием своих подданных. Я не готов тебя поддержать.

В библиотеке повисло напряженное молчание. Лорд-регент медленно поднялся из-за стола и с убитым выражением подошел к высокому окну с открывающимся из него видом на его прекрасный город. Он прижался лбом к стеклу и задумался. Прошло несколько минут, и собравшиеся начали тихонько переговариваться. Филабет Грисволд повернулся к Яну Стюарту:

— Сегодня утром вы устроили впечатляющее представление, ваша светлость. Жаль, что я не могу пользоваться помощью моря так же легко, как вы — поддержкой огня.

Ян Стюарт промолчал, он не сводил напряженного взгляда с брата, на юном лице застыло беспокойство.

Стивен Наварн посмотрел на Ллаурона, который спокойно сидел на своем месте. Хотя изначально базилики были посвящены пяти стихиям, на самом деле их основополагающие догмы в последнее время подверглись значительным изменениям. Теперь поклонение пяти стихиям приблизилось к верованиям филидов, которые обожествляли природу. Стивен полагал, что неожиданная ярость огня — это дело рук Главного жреца, а не Благословенного Кандерр-Ярима, но Ллаурон вел себя так, словно он не имел ни малейшего понятия, о чем шла речь.

Когда собравшиеся принялись обсуждать свои насущные проблемы, Стивен встал и подошел к окну, где по-прежнему стоял Тристан. Он терпеливо ждал, когда лорд-регент заговорит, и Тристан наконец вздохнул.

— Я жалею, что не смог быть рядом с тобой, когда умерла Лидия, Стивен, — сказал он. — Прости меня. — Он смотрел куда-то вдаль, словно вернулся на старые тропинки своих воспоминаний.

— Кто погиб, Тристан? Неужели… Пруденс?

Тристан молча кивнул и вышел из библиотеки. Впрочем, этого не заметил никто из присутствующих, занятых собственными проблемами.

Пытаясь справиться с потрясением, Стивен увидел смятую записку, оставленную лордом Роланда, на подоконнике. Стивен прочитал лаконичное послание, написанное словно паучьим почерком:

«Мне казалось, что вы сделали выводы из урока, который я вам преподал. Я вижу, что ошибся. Я же сказал вам, что в следующий раз цена будет значительно выше. Оба раза вы заплатили ни за что — она по-прежнему ни о чем не догадывается».

— Я знаю, ты испытываешь сильную боль, сын мой.

Тристан поднял голову. Он не слышал, как открылась дверь. Повернувшись, он успел увидеть свое отражение в зеркале, еще никогда его лицо не носило таких явных следов прожитых лет: глубокие морщины расчертили его от уголков рта до самого лба. Глаза покраснели от горя и бессонницы.

Во взгляде вошедшего, казалось, отражались боль и страдания лорда Роланда.

— Да, ваша милость, — прошептал лорд Роланда. Рука мягко опустилась ему на голову.

— Остальные не понимают, — проговорил глубокий голос, в котором не было ни намека на снисходительность. — Они видят лишь то, что у них под носом. Так трудно быть единственным, кому дано осознать серьезность ситуации и увидеть опасность, до которой еще далеко. Говорят, что провидец часто плачет. — Рука опустилась на плечо Тристана и сочувственно его сжала.

Лорд Роланда с тоской вздохнул и опустил голову на сжатые кулаки. Рука коснулась его спины и исчезла в широком рукаве одеяния священника.

— Наши земли разобщены, сын мой. После Великой Войны твои намерьенские предки решили отдать Роланд во власть нескольких правящих домов, потому что они боялись хаоса и смерти, навлеченных на них союзом Энвин и Гвиллиама. Это был крайне неумный поступок, поскольку привел к еще большему хаосу. Посмотри на меня.

В последних словах прозвучал намек на раздражение, даже угроза. Тристан поднял голову и увидел ледяные голубые глаза. На мгновение ему показалось, будто он заметил в них еще что-то, нечто темное, красное, но священник улыбнулся, и у Тристана на душе потеплело впервые за этот день, начавшийся с надежды и закончившийся полным поражением. Он почувствовал понимание, одобрение и уважение.

— Ты самый старший, Тристан, и являешься очевидным наследником намерьенской короны.

Тристан удивленно заморгал.

— Ваша милость…

— Нет, выслушайте меня, милорд. — Священник слегка поклонился, произнося последнее слово, и Тристан вдруг почувствовал, как унижение, которое он пережил утром, ушло, отступило на задний план.

Что-то в том, как священник произнес это слово, открыло запечатанные двери темницы, за которыми пряталась его жажда королевской власти, о чем он убедил себя забыть в попытке поддержать дружеские отношения со своим кузеном и другими орланданскими регентами. Впервые за время, прошедшее с тех пор, как Пруденс выскользнула из его объятий и направилась навстречу страшной смерти, он испытал нечто, похожее на счастье. Он невольно улыбнулся и тут же получил в ответ теплую располагающую улыбку. Тристан кивнул священнику, чтобы тот продолжал.

— Линии наследования могут показаться тебе нечеткими, поскольку после Войны никто не хотел претендовать на трон. На самом деле, если бы это и произошло, ненамерьенское население все равно свергло бы такого претендента. Ненависть к потомкам Серендаира очень сильна, дело тут не только в Гвиллиаме.

Теперь, когда война стала неизбежной, разобщенность просто недопустима. Произошел акт агрессии, но остальные правители отказываются объединиться, чтобы поддержать тебя, даже герцоги Бет-Корбэра и Ярима, чьи земли граничат с Илорком.

Итак, что произойдет, когда насилие перекинется на другие провинции? Когда фирболги покинут Зубы и начнут подчинять себе земли Роланда? Неужели ты и остальные регенты будете сидеть и молча смотреть, как ваших подданных пожирают — в прямом смысле слова — дикие чудовища?

— Р-разумеется, нет, — заикаясь, ответил Тристан.

— Правда? — Неожиданно мягкий голос стал ледяным. — А как ты предлагаешь это предотвратить? Ты не смог убедить их объединиться, прежде чем началось массовое кровопролитие. А когда разразится настоящая трагедия, как ты соберешь армию, которая остановит каннибалов? К тому моменту, когда фирболги доберутся до границ твоих центральных земель, будет уже слишком поздно что-либо предпринимать. Они захватят весь Бет-Корбэр, Ярим и, возможно, Сорболд. Они сожрут тебя заживо или отгонят к морю.

Чернильница и несколько книг полетели на пол, такой яростной была реакция лорда Роланда.

— Нет!

Голос священника снова зазвучал ласково, когда черные чернила, словно запекшаяся кровь, образовали лужицу на светлом полу.

— А у тебя есть характер. Видишь, я не ошибся. Кажется, ты именно тот, кто нужен.

Несмотря на мягкое выражение глаз своего собеседника, Тристана вдруг зазнобило.

— Для чего?

Священник подвинул свой стул и сел напротив Тристана.

— Для того чтобы вернуть в Роланд мир и безопасность. Ты наделен храбростью и сможешь положить конец хаосу и занять трон. Если бы ты правил всем Роландом, а не только провинцией Бетани, ты получил бы контроль над армиями, которые сегодня безуспешно попытался призвать себе на помощь. Твои друзья-герцоги могут отказать лорду-регенту. Они не смогут противиться воле короля. Ты имеешь полное право на корону, Тристан, даже больше многих других.

— Меня в этом убеждать не нужно, ваша милость, — с горечью в голосе ответил Тристан. — Но если случившееся сегодня утром не является для вас достаточным доказательством, должен вам сказать прямо: остальные регенты совсем не уверены в том, что я имею бесспорное право на трон.

Священник улыбнулся и медленно поднялся со стула.

— Предоставьте это мне, милорд, — произнес он тихо, и его слова согревающим бальзамом пролились на душу Тристана. — Ваше время обязательно наступит. Только будьте готовы действовать, когда оно придет.

Он неспешно подошел к двери, открыл ее, а затем оглянулся через плечо:

— И еще, милорд.

— Да?

— Вы подумаете над тем, что я вам сказал?

Лорд-регент кивнул. Верный своему слову, когда герцоги и религиозные лидеры покинули Бетани, он думал над словами священника. По правде говоря, ничто другое вообще не шло ему в голову.

Сомнения и надежды, посеянные в его душе Главным жрецом, дали ростки и быстро захватывали все его существо, опутывали, словно стебли синнебары, вьющегося растения, которое он когда-то изучал. Оно представляло собой превосходную ловушку — казалось совершенно безобидным, пока жертва не пыталась от него освободиться. Тогда оно сжимало животное с такой силой, что оно теряло способность сопротивляться. Ощущения, которые испытывал Тристан, обдумывая предложение священника, были пугающе похожими.

Только ночью они отступали перед другой, более сильной и старой страстью — ненасытным желанием обладать женщиной, ради которой он пожертвовал всем, включая единственную любовь своей жизни. Даже сейчас, после всего случившегося, он продолжал мечтать о Рапсодии.

Во сне, окутанная теплом огня, она звала его. Ему чудилось, будто он занимается с ней любовью, яростно, страстно, заглядывает ей в глаза, а в душе у него грохочет гром, но вдруг он видит другое лицо, старше, такое знакомое, с едва заметными признаками возраста… золотые локоны превращаются в рыжие.

Дата добавления: 2015-08-18