Глава девятая, в которой у учительницы случается нервный срыв

В классе повисла мертвая тишина.

Элизу вырвали из рук синьоры Сфорца и, так как у нее шла кровь носом, отправили в медпункт.

— Кто ее проводит? — спросил директор.

— Я! — вызвалась Марчелла Озио.

— Я! — вскочила Приска. — Я ее лучшая подруга!

— Одной достаточно, — сказал директор и кивнул Марчелле.

И хотя Приску и мучила совесть, что она оставит Элизу в этот трудный момент, в глубине души она была рада остаться в классе и посмотреть, чем кончится эта трагедия.

Синьора Сфорца покорно выпустила Элизу из рук, но так и не произнесла ни слова. Она словно остолбенела, в своем расхристанном платье, перепачканном в крови и, по правде говоря, еще и в соплях, брызнувших из носа ее жертвы. Волосы всклокочены, лицо перекошено, по нему течет пот, руки дрожат. Девочки никогда не видели ее такой, даже когда Иоланда плюнула на нее мыльной водой. Тогда, как они теперь понимали, это была сознательная ярость, добровольная и преднамеренная. Учительница, в конце концов, действовала продуманно.

Но на этот раз она действительно потеряла контроль, ярость завела ее слишком далеко, дальше, чем ей бы хотелось, а теперь ее одолел неконтролируемый стыд и страх последствий. Было тяжело и странно видеть взрослого, доведенного до такого состояния.

Розальба считала, что это, пожалуй, даже слишком жестокое наказание.

Но Приска еще не была удовлетворена и предвкушала вмешательство дяди Казимиро.

Директор подставил учительнице стул, и она обмякла в нем, как тряпичная кукла. Потом велел Розальбе принести стакан воды. Девочки сидели тихо, все еще смущенные тем, что им пришлось увидеть. Они и представить себе не могли, что девочку их круга, девочку из хорошей семьи, могут так грубо избить.

Инспектор тоже молчал и строго оглядывался по сторонам.

— Ну, так можно узнать, что произошло? — повторил директор, напоив синьору Сфорца водой и похлопав ее ободряюще по плечу. Учительница молча показала на стол.

Приска могла поклясться, что в глазах директора мелькнула искра смеха, которую он тут же погасил.

— Кто это сделал? — спросил он.

Учительнице открывала и закрывала рот, не в силах заговорить.

— Это Маффеи! — вскочила со своей парты Звева.

Эмилия Дамиани представила себе Элизу, которая вскарабкивается на учительский стол, чтобы справить нужду, и прыснула со смеху.

— Тихо! — пролепетала синьора Сфорца.

— Но что это такое? — изумленно спросил директор, подходя поближе, чтобы лучше разглядеть жижу, которая растекалась по бумагам.

Тишина. Может быть, будь здесь Лучана Гудзон, она сказала бы со своей наглой ухмылкой уличной девчонки: «Тут наср…ли!»

Но никто из присутствующих не осмеливался произнести вслух это бранное слово или любое другое из тех, что приличные люди используют вместо него.

— Что это? — повторил инспектор, обращаясь непосредственно к учительнице.

— Черепаха… — ответила учительница, заламывая руки, но закончить не смогла.

Инспектор смотрел на нее в растерянности.

— Черепаха?

Тогда Приска поняла, что надо брать ситуацию в свои руки. Она встала.

— Это испражнения черепахи, синьор инспектор. Экскременты, — сказала она спокойно. — Произошла неприятность, и учительница рассердилась на Маффеи. Но здесь никто не виноват.

— Ну, расскажи хоть ты мне, как было дело, раз ты тут единственная язык не проглотила, — сказал директор.

И Приска рассказала все, не упоминая, естественно, о том, что Динозавра была запрограммирована ими как бомба с часовым механизмом.

— Такое иногда случается с животными, — заключила она с невинным видом.

— Совершенно верно, — согласился инспектор. — Девочка не могла предвидеть…

— Она сделала это нарочно! — возразила учительница упавшим голосом.

— Что Вы, синьора! Как девочка могла сделать так, чтобы?.. Животные не делают этого по команде. Да и потом, в конце концов, мне кажется, что ущерб не слишком велик. Достаточно все как следует помыть…

— Но журнал! Он должен перейти в архив, храниться там всегда. И методичка…

— Синьора Сфорца — человек очень аккуратный, — заметил директор.

— Это все, конечно, хорошо. Но главное — все-таки знания учениц. Послушаем кого-нибудь из них.

Первой вызвали Звеву, которая промямлила с грехом пополам билет с биографией Джузеппе Мадзини. Но учительница была слишком подавлена, чтобы отреагировать на этот новый удар.

Потом пришел черед Эстер Панаро, которая с деятельностью вулканов справилась немного лучше. Розальбе повезло: ей достался вопрос по математике, а Приска, которой предложили рассказать какое-нибудь стихотворение на выбор, с выражением прочитала Себастьяно Сатту, которое начинается так:

Вой, как собака, убитая душа!

Я слышу тебя сквозь ночной ветер.

Без ружья я иду по долинам и пещерам

С перерезанным горлом.

Она читала замечательно — у всего класса по спине мурашки забегали, особенно в конце, когда мертвец, жаждущий мести, говорит:

Боже! Лекарство, которое меня излечит, течет в венах моего заклятого врага!

Тем временем учительница немного пришла в себя и молилась, чтобы Марчелла Озио поскорее вернулась из медпункта. Не столько для того, чтобы поразить инспектора ее потрясающей памятью, сколько чтобы узнать, как там Элиза.

Ей оставалось только надеяться, что учительница не причинила Элизе серьезного вреда и не поранила кольцом с драгоценным камнем, ведь кровь из носу может хлынуть и от самого слабенького удара.

Она очень боялась мер, которые директор и инспектор теперь предпримут против нее. Она боялась, что семья Маффеи заявит на нее в полицию. Но больше всего ее мучило то, что синьора Лукреция Гардениго теперь, конечно, не только заберет внучку из ее класса, но и перестанет с ней здороваться и убедит лучших людей города держать своих дочерей подальше от этой сумасшедшей истерички Арджии Сфорцы.

Марчелла вернулась в класс в одиночестве и сказала, что с Элизой все в порядке, кровь быстро остановилась, но медсестра позвонила дяде Леопольдо, чтобы он забрал ее домой.

Розальба и Приска победоносно переглянулись. Грядет кровавая расправа.

Дата добавления: 2015-08-18