Глава вторая, в которой собирают подарки для бедных

Эта коробка для бедных была новым веянием в школе «Сант-Эуфемия». Учительница Сфорца принесла этот обычай из «Благоговения».

Первого декабря она обратилась к ученицам с необычным для нее выражением лица, нежным и немного грустным, и сказала:

— Девочки, скоро Рождество^[18]. Я знаю, что многие из вас уже приготовили список подарков. Всех вас ждут новые платья, игрушки, сласти и чудесный рождественский ужин. Но не забывайте, что Рождество — это праздник великодушия и щедрости. Нужно подумать о подарках для бедных детей, и чем скорее, тем лучше. Начните прямо сегодня: поищите в своих шкафах, кладовках, на чердаках игрушки, в которые вы больше не играете. Попросите своих мам дать вам поношенные платья, свитера, шапки, старые ботинки и принесите все это в школу. Мы поставим здесь две большие картонные коробки: одну — для одежды, вторую для игрушек, и попробуем набить их до краев. Это будет вашим приношением младенцу Христу, как дары пастухов в Вифлееме.

Эта речь глубоко тронула большую часть учениц. У некоторых, особенно в ряду Подлиз, глаза заблестели.

И на следующий же день начали появляться подарки для бедных детей. Ученицы, не сговариваясь, стали состязаться в великодушии: кто принесет больше. Учительница записывала в специальную тетрадку каждый предмет и благосклонно говорила дарительницам:

— Молодец! Твоя маленькая жертва будет вознаграждена. Ты пополняешь райские сокровища!

В раю довольно странное представление о сокровищах, думала Приска. Ей-то казалось, что большая часть этих подарков внушает омерзение. Содержимое двух коробок, которое росло с каждым днем, напоминало ей кучу мусора, которую, переезжая, оставили в старом доме.

Самыми отвратительными были подарки Звевы, которых к тому же было больше всего.

— Эта противная девчонка всерьез решила освободить свои шкафы от всякого хлама! — возмущалась Розальба.

В коробках громоздились не только куклы без ног и волос, с мятыми ободранными лицами, но и пластмассовые ноги и руки без кукол. Облезлые плюшевые мишки, слепые и обмякшие, потому что из них высыпались все опилки. Порванные настольные игры без фишек, шашечные доски без шашек, сломанные коляски, трехколесные велосипеды без колес и руля, юлы с заклинившей пружиной…

А одежда! Рваная, грязная и такая заношенная, что, казалось, она вся состоит из дырок. Были там и ботинки без пары, и кофты, которые так сели от стирки, что годились разве что двухлетнему ребенку.

— Главное, что вы о них подумали! — с вызовом говорила учительница, встретившись с презрительным взглядом Приски.

— Если бы пастухи принесли такое барахло к вифлеемской пещере, младенец Иисус надавал бы им подзатыльников, — заметила шепотом Розальба.

Сама она скрепя сердце рассталась с прекрасной лошадкой из папье-маше на колесиках из своего детства. А так как от многочисленных поцелуев лошадка немного облезла, мама покрасила ее масляными красками, и она стала как новенькая.

А Приска принесла пару черных лакированных туфелек, совсем новых.

— Ты уверена, что хочешь положить это в коробку с одеждой? — спросила синьора Сфорца, увидев их.

— Ну раз я их принесла…

— Тебе их мама дала?

— Конечно!

Но это была неправда. На самом деле она сама так решила, не спрашивая ни у кого. «Они мои, значит, я могу делать с ними, что хочу», — подумала Приска.

Это было нелегкое решение. Туфли ей ужасно нравились. Бабушка Тереза подарила ей эти туфли к темно-красному бархатному платью, чтобы она пошла с дедушкой в городской театр на оперу. Еще они очень нравились Инес. Увидев их первый раз, она всплеснула руками и воскликнула:

— Ах, если бы у меня были такие туфли, когда я была маленькой, я бы сошла с ума от счастья.

Дома в деревне маленькая Инес бегала босиком. И пять лет назад наниматься няней в дом Пунтони тоже пришла босиком. Приска отлично помнила этот день, хотя была тогда совсем маленькой и не ходила в школу.

Только что закончилась война, и в деревнях, где жили семьи пастухов и крестьян, ушедших на фронт и еще не вернувшихся, была такая нищета, что матери привозили своих совсем юных дочерей в город не ради заработка (это были совсем гроши), а просто потому, что в состоятельных семьях они смогут есть каждый день.

Инес было тринадцать, и ее привезла мама. Вся в черном, в юбке до пола и шали на голове, она была похожа на колдунью из «Белоснежки», которую Приска и Габриеле только что видели в мультфильме Уолта Диснея в кино (их с Элизой туда водил дядя Леопольдо).

Инес, наоборот, была в белом. В единственном за всю ее жизнь хорошем платье, том самом, в котором она была на конфирмации за три года до этого. Платье было ей коротко и жало под мышками, потому что у нее уже начала расти грудь.

Из деревни они приехали на автобусе, и обе были босиком. Но мама несла за шнурки пару белых кожаных детских ботинок, у которых были аккуратно отрезаны носы. Это был весь их багаж.

Габриеле и Приска, которые наблюдали за их приездом с лестничной клетки, прижавшись лбами к перилам, видели, как они зашли во двор. Там, перед тем как ступить на лестницу и предстать перед «хозяевами», мама встала на колени и втиснула ноги дочери в белые ботиночки, которые, несмотря на отрезанный носок, были ей так узки, что она хромала. Дети помчались в дом и спрятались в прихожей под диваном, чтобы незримо присутствовать при встрече мамы с новой няней. Из-под дивана им было прекрасно видно, что под белым газовым накрахмаленным платьицем у Инес совсем ничего не было, даже трусов.

— Она сильная. Может справиться с любой домашней работой. Но если уж она будет плохо себя вести — врежьте ей как следует! — сказала мама Инес синьору Пунтони. — Задайте ей трепку, а если она мне нажалуется, я ей еще добавлю.

Но Инес с самого начала вела себя так хорошо, что ни хозяйке, ни Антонии ни разу не пришлось поднять на нее руку.

Как только мать Инес ушла, Антония посадила девочку в ванну с горячей водой и дезинфицирующим средством. Потом она долго расчесывала ее частым гребнем в поисках вшей, но не нашла. Волосы у Инес были очень красивыми: черные, как вороново крыло, блестящие, длинные.

Был вызван доктор Маффеи.

— Отличная девчушка, здоровая как бык, хотя несколько истощенная, — изрек он.

Тогда синьора Пунтони поручила Антонии купить вместе с Инес пару ботинок и нижнее белье. Заказала ей у портнихи рубашки: две розовые и две голубые, две серые юбки и четыре белых фартука. Научила ее надевать перчатки, чтобы накрывать на стол, и попросила никогда не говорить на диалекте, ни с Антонией, ни, боже упаси, с детьми.

Так Инес вошла в семью Пунтони, которую она с годами привыкла считать своей, тем более что ее собственная мать умерла, когда Инес было четырнадцать, а отец так и не вернулся с войны.

Она выросла настоящей надменной красавицей, за которой так и вились ухажеры. Когда они выходили гулять с Филиппо, Приска и Габриеле должны были их отслеживать и предупреждать Инес. Хозяйка дарила ей свои поношенные платья, которые ей невероятно шли.

Но страсть к обуви у нее осталась.

Дата добавления: 2015-08-18