Примечание: курсивом даны ремарки.

Автор:

Давным-давно в безлюдной горной ча сти Стирии лежала необычайно плодородная долина. Со всех сторон ее окружали крутые скалистые горы, с вечно заснеженны х вершин ы которых терялись в облаках, и с этих вершин вниз круглый год неслись бурные реки.

Вся эта маленькая долина принадлежала трем братьям, которых звали Шварц, Ганс и Глюк.

Близилась зима, а с ней и холода, когда однажды двое старших братьев ушли из дома, как всегда предуп­редив маленького Глюка, которого они оставили сле­дить за жарящимся мясом, чтобы он не смел никого впускать и никому ничего давать. Глюк сел у самого огня, потому что за окном шел сильный дождь и стены кухни были сырыми и холодными. Глюк все время по­ворачивал мясо, подставляя его к огню то одной, то другой стороной, и оно стало румяным и аппетитным.

Глюк: Как жаль, что мои братья никог­да никого не приглашают к своему столу. Если бы сей­час, когда у других нет даже куска черствого хлеба, а у нас такая замечательная баранья нога, они пригла­сили кого-нибудь поужинать с нами, их сердца подоб­рели бы».

Не успел он это подумать, как в дверь два раза постучали. Звук был глухой и тяжелый, как будто дверной молоток был подвязан,— скорее, не стук, а удар ветра.

Глюк: Должно быть, это ветер, Никто другой не осмелился бы постуч ит в нашу дверь два раза.

Но нет, это был не ветер: стук, на этот раз очень настойчивый, раздался снова, и, что было особенно удивительно, стучавший, казалось, очень спешил и ни­чуть не боялся последствий. Глюк подошел к окну, открыл его и высунул голову посмотреть, кто это.

У двери стоял маленький джентльмен такой необыч­ной наружности, какой Глюку еще не доводилось ви­деть. У него был большой, несколько красноватый нос и такие круглые и красные щеки, как будто последние сорок восемь часов он раздувал плавильную печь. Гла-

за его весело сверкали из-под длинных шелковистых ресниц, усы образовывали по завитку с каждой стороны рта и торчали, словно два штопора, а какого-то странного, пепельно-каштанового цвета волосы спускались ниже плеч. Ростом он был несколько боль­ше четырех футов, на голове у него сидел длинный остроконечный колпак почти такой же высоты, как сн сам, украшенный черным пером длиной около трех футов. Полы его камзола переходили сзади в нечто по­добное сильно удлиненным фалдам фрака, которые те­рялись в раздувавшихся складках огромного блестя­щего плаща. В тихую погоду этот плащ был, пожалуй, слишком уж длинен, потому что сейчас ветер, со сви­стом кружащийся вокруг старого дома, относил плащ на расстояние, в добрых четыре раза превышающее рост его обладателя.

Глюк был настолько поражен необыкновенным ви­дом этого пожилого джентльмена, что, не говоря ни слова, продолжал смотреть на него, пока наконец тот, исполнив дверным молотком еще один, на этот раз бо­лее энергичный концерт, не обернулся, чтобы подоб­рать свой развевающийся плащ. При этом он заметил маленького Глюка, который, высунувшись из окна, смотрел на него широко раскрытыми глазами.

Ветер:

Эй, разве так полагает­ся отвечать на стук путника? Я промок, впусти же меня.

Перо от шляпы висело у него меж­ду ног, как хвост у побитой собаки, и по нему, как с зонтика, сбегала вода. Вода стекала и с его усов, по­падая в карманы жилета, а оттуда дальше вниз — как ручей на мельнице.

Глюк: Простите, сэр, мне очень жаль, но я не могу.

Ветер: Не можешь — что?

Глюк: Не могу впустить вас, сэр. Никак не могу. Мои братья избили бы меня до смерти, если бы я даже по­мыслил о чем-то подобном. А что вы хотите, сэр?

Ветер: Что хочу? Хочу погреться и посушиться. Смотри, как ярко горит твой камин, как трещит и пляшет на стенах огонь,— но никто около него не греется. Впусти же меня, я хочу только посидеть у огня.

Глюк простоял, высунув голову в окно, уже доволь-

но долго, и сам почувствовал, что на улице действи­тельно очень холодно, а когда обернулся и увидел огонь в камине, сердце у мальчика дрогнуло и ему ста­ло жаль, что он горит впустую. «Этот джентльмен и правда очень промок,—сказал он себе,— впущу его на четверть часа». Глюк подошел к двери и открыл ее. Путник вошел, и вместе с ним в дом ворвался порыв ветра, от

Ветер: Ну вот и молодец. А братьев не бойся. Я поговорю с ними.

Глюк: О сэр, не надо, пожалуйста, не надо! Вам нельзя оставаться до их прихода, это было бы для меня очень плохо!

Ветер: Бедняга! Мне больно слышать это. Так сколько времени могу я здесь про­вести?

Глюк: Пока не поджарится баранья нога, а она уже очень румяная.

Услышав это, гость прошел в кухню и уселся на расположенную над камином полку. Верхушку своей шляпы он просунул в дымоход, потому что расстояния до потолка ей явно не хватало.

— Вы быстро там высохнете, сэр, — сказал Глюк и снова сел вертеть баранью ногу. Однако старик не про­сто обсыхал, а скорее исторгал из себя воду, которая капала из каждой складки его плаща и падала — кап, кап, кап — прямо на раскаленные угли, отчего огонь шипел и пускал клубы дыма,—ему действительно при­ходилось туго.

Глюк: Простите, сэр! Может быть, вы снимете плащ и шляпу, с них течет вода?

Ветер: Нет, спасибо.

Глюк: А шляпу, сэр?

Ветер: Спасибо, она мне не мешает.

Глюк: Но.... сэр... простите... сэр,но, честное слово, сэр... вы... гасите огонь.

Ветер: Что ж, придется баранине пожариться чуть доль­ше.

Мальчик отвернулся и еще пять минут задумчиво смотрел на подвешенное мясо,

Ветер: На вид баранья нога очень аппетитна. Не мог бы ты отрезать мне кусок?

Глюк: О нет, сэр, это невозможно.

Ветер: Я очень голоден. Я ниче­го не ел ни вчера, ни сегодня. Не может быть, чтобы им стало жалко одного кусочка от этой ноги.

Он говорил таким печальным тоном, что совсем разжалобил сердце Глюка,

Глюк: Сегодня братья обещали один кусочек мне,— сказал он,— и я могу дать его вам, но только один, не больше.

Ветер: Ну вот и молодец

Глюк нагрел тарелку и заточил нож.

Глюк: «Ну и пусть меня побьют».

И только он отрезал от бараньей ноги большой кусок, как в дверь заколотили. Старик быстро соскочил с полки, как будто ему вдруг стало горячо. Глюк приложил отрезанный кусок об­ратно, тщетно пытаясь сделать так, чтобы ничего не было заметно, и побежал открывать дверь.

Шварц: Чего ради мы из-за тебя должны мокнуть под дверьми?

с порога крикнул Шварц, запустив в голо­ву Глюка зонтом.

Ганс: Действительно, чего ради, ты, маленький бездель­ник?

Ганс, огрев Глюка по уху в качестве воспитательной меры, и прошел за братом в кухню.

Шварц: Господи помилуй!

Ветер: День добрый, день добрый.

- старичок, который снял шляпу и стоял в центре комнаты, отве­шивая частые поклоны.

Шварц: Это кто?

— спросил Шварц, схватив скалку и по­вернувшись к Глюку со свирепым видом.

Глюк: — Я не знаю, братец, правда, не знаю.

Шварц: Как он сюда вошел?.

Глюк: Братец! Дорогой! Он был насквозь, насквозь мокрый!

Скалка уже опускалась на голову мальчика, когда старик неожиданно подставил свою шляпу, о которую скалка сломалась, а из шляпы полилась вода и залила всю комнату. Но самым удивительным было то, что не успела скалка коснуться шляпы, как тут же вырвалась из руки Шварца и, кружась, словно соломинка, подхваченная ветром, упала в дальний угол комнаты.

Шварц: Кто вы такой, сэр

Ганс: И что вам здесь надо?

Ветер: Я бедный старик, Я увидел в окне огонь и попросил впу­стить меня погреться на четверть часа.

— смиренно начал маленький человечек

Шварц: Тогда не откажите в любезности выйти так же, как вошли. Из вас вылилось уже достаточно воды, а мы не хотим превращать свою кух­ню в хлев.

Ветер: Как вы можете выгонять старика из дому в такой холодный день, сэр? Посмотрите на мои седые волосы.

Ганс: Что ж, их достаточно, чтобы вас согреть. Убирайтесь!

Ветер: Но я очень голоден, сэр. Не могли бы вы дать мне кусок хлеба, прежде чем я уйду?

Шварц: Хлеба! Еще чегоА то нам со своим хлебом больше делать нечего, как разда­вать его таким красноносым бродягам!

Ганс: Почему бы вам не продать свое перо? А теперь вон! Вон!

Ветер: Еще секунду.

Шварц: Чтоб и духу твоего тут не было!

Ветер: Пожалуйста, джентльмены...

Ганс: Ах, чтоб тебя! Вон!

Ганс, хватая старика за ворот. Но едва он это сделал, как куба­рем полетел вслед за скалкой и упал на нее. Это очень разозлило Шварца, который бросился к старику с на­мерением выставить его, но и он, едва коснувшись, ста­рого джентльмена, был отброшен в тот же угол, где уже лежали скалка и Ганс, и, сильно ударившись голо­вой о стену, упал рядом с ними.

Затем старик завертелся волчком и вертелся до тех пор, пока его длинный плащ полностью не обернулся вокруг него, потом он нахлобучил шляпу, причем довольно криво, потому что стоять прямо ей мешал потолок, сделал еще один завиток на своих похожих на штопор усах и с абсолютным спокойствием про­изнес:

Ветер: Джентльмены, я с вами прощаюсь. Сегодня в полночь я вернусь, и вас, вероятно, не удивит после столь плохого приема, какой вы мне оказали, что это будет мой последний визит.

Шварц: Только попадись мне еще,

Шварц, выходя из угла, но не ус­пел он закончить фразы, как старик с силой захлопнул за собой дверь, и в то же мгновение за окном промель­кнул какой-то рваный сгусток облака, который, пос­тоянно меняя форму, крутясь, вращаясь и переворачи­ваясь в воздухе, пронесся над долиной и пролился дождем где-то вдали.

Шварц:: Нечего сказать, хорошенькое дельце, мистер Глюк! Разложи мясо на та­релки. Если я еще раз поймаю тебя на чем-нибудь подобном... О, что это? Мясо уже кто-то резал!

Глюк: Ты же сам обещал мне один кусок, братец.

Шварц: И ты решил отреза л его, пока мясо не остыло, чтобы забрать себе весь сок? Теперь тебе придется долго ждать угощения, прежде чем я пообещаю что-нибудь по­добное снова. Будь любезен выйти из комнаты и поси­деть в угольном подвале, пока я тебя не позову.

Глюк вышел из комнаты в подавленном состоянии. Братья наелись мяса, спрятали остатки в буфет и при­нялись за вино. Они пили до тех пор, пока оконча­тельно не опьянели.

Автор: Ночь выдалась ужасной! Выл ветер, непрерывно хлестал ливень. Перед сном братья все же сообразили опустить все ставни да задвинуть второй засов. Обычно они спали в одной комнате. Когда часы пробили две­надцать, братьев разбудил страшный грохот. Дверь распахнулась с такой силой, что весь дом заходил ходуном.

Шварц: Что это? — вскричал Шварц, вскакивая с пос­тели.

Ветер: Всего лишь я.

Братья сели на спинку кровати и уставились в тем­ноту.

Автор: Комната была вся залита водой, и в свете тускло­го луча, пробившегося сквозь щель в ставне, Шварц и Ганс увидели огромный пенный шар, который вращал­ся и прыгал вверх и вниз, как пробка, и на этом шаре, словно на удобной подушке, полулежал знакомый ста­рик в шляпе и плаще. Только шляпа теперь сидела прямо, потому что крыша дома была снесена и ей ни­что не мешало.

Ветер: Простите за беспокойство. Боюсь, что ваши постели намокли. Возможно, вам было бы лучше перейти в комнату вашего брата,— в ней я оставил потолок.

Автор: Ему не пришлось повторять совет дважды, потому

что, насквозь мокрые, братья в великом страхе броси­лись в комнату Глюка.

Ветер: Мою визитную карточку вы найдете на столе! И помните — это мой последний визит.

Шварц: Дай-то бог.

Автор:

Наконец настал рассвет, и двое брать я, выглянув из окошка крошечной комнатки Глюка, окинули гла­зом долину. Их взору предстала картина полного разо­рения и опустошения. Наводнение смыло все деревья, посевы, скот и вместо них нанесло кучи красного пе­ску и серой глины. Пораженные ужасом, братья мед­ленно перешли в кухню. Вода опустошила весь первый этаж дома, унесла зерно, деньги, все, что только могла, и лишь на столе виднелась маленькая белая карточка. На ней большими, удлиненными буквами было напи­сано:

Шварц: ЮГО-ЗАПАДНЫЙ ВЕТЕР, ЭСКВАЙР.

Дата добавления: 2015-08-18