Архитектура в генах

Последний район, в который я заезжаю сегодня, называется Бинондо. Повсюду автоматы для караоке. Прямо на улице! Даже у крошечных прилавков в этом пестром старом городе есть свое караоке. Это кварталы извилистых улочек и продавцов, многие из которых торгуют со стола. Движение здесь еле ползет или вообще сводится к велосипедам и грузовичкам, которые подвозят товары на прилавки. Обычный транспорт, похоже, старается избегать этих кварталов, где узкие улицы забиты пешеходами, а нагроможденные на прилавки товары так и норовят рассыпаться. Самые крупные автомобили на этих улицах – разукрашенные вручную миниавтобусы‑такси, но я на своем велосипеде легко их обгоняю. Здесь можно с удовольствием пройтись – покупая фрукты, овощи, губки для мытья посуды, пиратские CD и DVD‑диски, рождественские украшения (праздники уже на носу), свежую рыбу, лекарства… В общем, все, что только можно выставить на продажу на деревянном столе, что можно высыпать маленькой грудой, похожей на пирамиду, что только может прийти в голову. Единственная общая черта всех этих товаров – небольшой размер.

Как получается, что практически все рынки стран третьего мира похожи друг на друга? Я вспоминаю похожие развалы в Куала‑Лумпуре, Картахене, Марракеше, Сальвадоре и Оахаке. Структура этих рынков настолько похожа, что кажется, будто они созданы одним человеком. Размах и многолюдный хаос, должно быть, являются частью одного бессознательного, но тщательно разработанного плана, – как и запахи, и мусорные кучи. Кто‑то из лоточников подметает улицу, борясь с лужами и грязью. Мне это говорит о существовании неписанной схемы, подсознательного образца, невидимой карты, которая включает даже внутреннюю систему самообслуживания. Мне кажется, что этот паттерн, эта структура начинает выстраиваться сама – потому что люди автоматически регулируют свою торговлю, угадывая наилучший способ выставить свой товар, местоположение прилавка. Словно в каждом из нас генетически заложена склонность, невидимо подталкивающая к наилучшему решению: как выстроить сначала киоск, а затем и прилавок, чтобы они постепенно начали прирастать, управляемые нашими врожденными инстинктами, пока не возникнет целый рынок, целые торговые кварталы. Какая‑то крохотная часть нашего ДНК подсказывает нам, как лучше организовать торговлю, – точно так же, как генетический код подсказывает телу, как вырастить из клеток глаз или печень. Архитектор, выстроивший все рынки в мире, – это мы сами. Возможно ли, чтобы наши гены организовывали не только развитие наших собственных тел, но и определяли то, как мы выстраиваем мир вокруг нас? Я рад, что весь город еще не превратился в один большой прилавок, как об этом пишут в некоторых путеводителях.

Как ни странно, то же можно сказать о районах новостроек во множестве крупных городов, где ряды многоквартирных домов, выложенных стеклом офисов и однотипных магазинов вполне могли бы быть спроектированы одним (довольно необычным) человеком, который по определению считался бы самым востребованным, самым вездесущим дизайнером и архитектором мира: кто‑то презирал бы его, кто‑то гордился его творениями, кто‑то сгорал бы от зависти. Думаю, в современных супермаркетах и офисных зданиях чуточку больше сознательного заимствования, самовосхваления и стремления превзойти других, чем в приятной мешанине прилавков и магазинчиков, выстроившихся сейчас передо мной.

В 1956 году Виктор Груэн возвел первый в мире торговый центр в Эдине, пригороде Миннеаполиса, и некоторые считают его скорее застройщиком‑концептуалистом, чем собственно архитектором. В своей статье в «Нью‑йоркере» Малкольм Гладуэлл пишет, что Груэн не просто изобрел торговые центры, он создал архетип – модель, которой стали массово следовать прочие застройщики. Я бы согласился с ним: и торговый центр, и блошиный рынок укладываются в некую информационную единицу, которая успешно воспроизводится вновь и вновь, отвечая за массовые покупки. Что‑то вроде архитектуры, основанной на самоповторе.

Я возвращаюсь в гостиницу по аллее, ведущей вдоль залива: здесь немало ресторанчиков под открытым небом, в которых выступают группы, исполняющие чужие песни. Как мне и говорили, все группы на удивление хороши – если считать за благо потрясающее умение воспроизвести всем известную песню максимально похоже на оригинал. Закроешь глаза, и иллюзия становится полной: вот играют Силс и Крофтс, а вот и Нейл Янг с легким, почти неразличимым акцентом. Пение и игра музыкантов совершенно профессиональны, хотя, разумеется, не отличаются оригинальностью. Один певец стоит на небольшой сцене с двумя пластиковыми Санта‑Клаусами с обеих сторон от него. Я задумываюсь, не стоит ли мне прибегнуть к помощи одной из этих групп или кого‑то из этих певцов в записи «живых» отрывков для моего «филиппинского проекта»?

Дата добавления: 2015-08-18