Братья наши меньшие

Погуляйте по любому индийскому городу, кроме разве Чандигарха. Вас поразит многое, в частности, обилие бездомных собак. Голодные, худые и больные, они бегают по улицам и спят в самых неподходящих, с нашей точки зрения, местах, например, на проезжей части. Вы можете пройти или проехать на автомобиле мимо спящей собаки — она не поведет и ухом, ибо твердо усвоила, что человек не может причинить ей вреда.

Особое отношение к животным — специфическая черта Индии, без знания которой невозможно соста­вить представление об этой стране. Здесь многое от религии. Согласно индуизму, человек не отделен от жи­вотного царства, не «царь природы». Бог создал чело­века и животных на равных основаниях. Более того, согласно идее переселения душ и теории кармы, чело­век в следующий раз может родиться в облике живот­ного, а животное, если оно хорошо исполняло свой долг,— передать свою душу человеку.

Приверженцы джайнизма особенно неукоснительно следуют принципу непричинения зла всему живому. Они закрывают рот марлевой повязкой, чтобы случайно не проглотить насекомое, подметают дорогу перед со­бой, чтобы не наступить на какую-нибудь букашку, ни­когда не убивают комара или клопа, сосущего их кровь. Джайнам не разрешено заниматься земледе­лием, дабы при вспахивании почвы не повредить чер­вяков, а также многими видами ремесел примерно по тем же мотивам. В массе своей джайны — торговцы и ростовщики: мучить человека, вытягивая из него про­центы, можно, не применяя силы.

Джайнов немного, и их панический страх причинить физическое страдание живому существу не свойствен индусам. Но в душах всех без исключения индийцев глубоко заложено уважение к бессловесным тварям.

«Высшей кастой» среди животных являются, ко­нечно, коровы. Убить корову или нанести ей рану — почти столь же тяжелое преступление, как убить брах­мана. Хотя индуизм не предлагает никакого разверну­того мифологического объяснения, почему, собственно, корова занимает столь высокое место, почитание ее все же наиболее верный признак, по которому индуса можно отличить от представителей всех других ре­лигий.

Странно, что это почитание совершенно не распро­страняется на быка. Ведь один из них по имени Нанди удостоился чести носить на себе бога Шиву. Нанди по­клоняются, его изображения то и дело встречаются в домах, на улицах и дорогах, в специальных храмах и во всех храмах Шивы, которых не счесть. Однако ни Нанди, ни корова не помогли обыкновенному быку стать священным. Его можно погонять, т. е. бить (впро­чем, несильно), кастрировать и даже при определенных условиях умерщвлять.

Впрочем, в Керале отмечают специальный празд­ник — день поклонения быкам. Их в этот день вкусно и сытно кормят, не заставляют работать, украшают цветами, раскрашивают им рога. Но праздник прохо­дит, и бык снова лишь тягловое животное.

Мой знакомый, профессор Дэвис, по национально­сти малайяли, т. е. уроженец Кералы, любит время от времени выкидывать шутки. Однажды он написал статью, где с серьезной миной предложил пересмотреть статус быка. Все-таки для супруга коровы, утверждал он, мало одного праздника в году. Раз корова — мама, быка надо бы звать папой. Если это нововведение по­кажется верующим уж слишком радикальным, можно называть его хотя бы «Дядя Бык». Статья вызвала массу негодующих откликов и нападок на европейцев, ничего-де не понимающих в верованиях народа. (Чита­телей ввела в заблуждение европейская фамилия моего знакомого.)

Коровы священны все, в том числе и те, которые не дают молока. Но особенно священны именно бесхозные и бездомные. Грустно бродят они по улицам городов, подбирая очистки и объедки. Часами стоят на перекрестках, потеряв надежду найти съестное. Они даже не жуют жвачку — нечего пережевывать. Их изможден­ный вид и грустные глаза вызывают истинное сочувст­вие. Но индийцы спокойно катят мимо своих «матерей», считая, видимо, что их глубокого уважения вполне до­статочно для счастья коровы.

Мне рассказывали, что раньше в городах она могла зайти на базар, выбрать себе бананы по вкусу и сытно поесть. Может быть. Сейчас коровы заходят на базар лишь для того, чтобы подобрать банановые очистки, бросаемые на землю «сыновьями», и — умные все же животные — не пытаются тянуться к прилавку. Если же они попытаются, их нежно и вежливо оттолкнут.

Наверно, на втором месте среди животных стоят обезьяны. В этом случае причина обожествления ясна. Древний царь Рама пошел войной на Цейлон, где жил Демон Равана. Обезьяны деканских лесов, возглавля­емые Хануманом, оказали царю тьму неоценимых Услуг. Сам Хануман в результате попал в боги — его хвостатое изображение украшает многие храмы, остальные же тоже были причислены к лику святых.

Сейчас обезьян в Индии столько, что они серьезно угрожают посевам. Страна ежегодно платит тяжелую дань из своего нищенского продовольственного бюд­жета, дань зерном, овощами, фруктами. А убивать их нельзя.

В последние годы было найдено частичное решение проблемы — животных отлавливают и продают меди­цинским учреждениям за границей для опытов. Это мероприятие наделало в свое время немало шума. Как можно проявлять столь чудовищную неблагодарность к обезьянам, помогавшим Раме, который, как известно, есть воплощение Вишну? В конце концов, однако, материальные интересы возобладали над сантимен­тами.

Змеи считаются священными за предполагаемую мудрость. Культ их берет свое начало, по всей вероят­ности, в тотемистических представлениях какого-то племени.

Некоторое отношение к индуистскому пантеону имеют и слоны. Веселый толстый слоноголовый бог Ганеша, покровитель бизнесменов, торговцев и мошен­ников,— один из самых почитаемых в Северной Индии. Но слоны все же значительно менее священны, чем обезьяны и змеи. За ними охотятся и их не убивают только потому, что их можно приручить и заставить работать.

У всех народов звери и птицы символизируют раз­личные человеческие черты. Сравнение с некоторыми животными (например, с соколами, буревестниками, львами) не вредит репутации людей. Сравнение с дру­гими обычно оскорбительно. В Индии набор благород­ных животных совершенно иной.

Если говорят «глаза, как у коровы», значит, хотят сказать, что очень красивые, выразительные глаза с поволокой. «Походка, как у слона» означает грациоз­ную походку. Присмотритесь, как ходит слон, и вы пой­мете, что индийцы правы.

Одна женщина, знавшая Р. Тагора в жизни, рас­сказала о таком случае. Ее муж любил покупать изображения слонов. Однажды он принес с базаранесколько фигурок из дерева, кости, стекла, папье-маше. Она сидела, рассматривая покупки, когда вошел Тагор и спросил: «Откуда столько слонов?»

— Да вот, мой муж собирает их.

— Теперь я понимаю,— заметил великий поэт,— почему он женился на вас.

В устах индийца это действительно звучит как ми­лая шутка, лишенная какого бы то ни было оскорби­тельного смысла.

Коровы, обезьяны, слоны — это аристократия жи­вотного царства. Все остальные его представители, как уже говорилось, тоже неприкосновенны, во всяком случае не в меньшей степени, чем люди. С этим связа­но и индийское вегетарианство. Нельзя причинять вред тому, кто может чувствовать боль.

Конечно, вегетарианство совсем не такое уж рас­пространенное явление, как можно было бы подумать на основании знакомства с интеллигентами, главным образом выходцами из высших каст. Довольно широко употребляют мясо в пищу мусульмане, а также панд­жабцы — сикхи и джаты. Рыба — важная составная часть меню всех жителей приморских районов, где многочисленные касты живут рыболовством. Да и во­обще низшие касты, т. е. подавляющее большинство населения, не могут придерживаться и не придержива­ются строгих пищевых запретов.

Обожествление коровы и запрещение есть мясо су­ществуют с давних времен, но не с такой уж седой древности. Прародители современных североиндийцев, арии, создавшие первые священные тексты индуиз­ма — веды, были скотоводческим народом. Их богатство заключалось в стадах крупного рогатого скота. Они просили своих богов послать им побольше коров, видимо, не для того, чтобы молиться на них. Любили они и опьяняющий напиток сому. С тех пор обычаи переменились.

Но прародители должны вызывать уважение. А как же можно их уважать, если они ели мясо и пили? И сейчас религиозные деятели уверены, что все врут календари, т. е. исторические тексты, и что арии пита­лись только ячменем и молоком.

Любовь к животным способна вызвать умиление. И в самом деле, разве не прекрасно, что животный мир охраняется не законом, а обычаем, глубоко усвоенным и непререкаемым? У нас нужны специальные законы об охране природы, об ограничении или запрещении охоты, нужна широкая общественная кампания осуж-дения жестокости по отношению к животным со сто­роны взрослых и особенно детей.

В Индии все дано от рождения, впитано с молоком матери. Европейцам это импонирует. Уставшие от культа насилия, они видят в уважении индийцев к жи­вотным признак нравственного здоровья народа, ес­тественную связь человека с природой, трагически на­рушенную в западных государствах. А для распростра­ненных там обществ защиты животных Индия вообще находка, идеальная страна.

Но зато именно те уродливые черты, которые порой отмечаются в деятельности подобных обществ (когда, например, создаются прекрасно оборудованные лечеб­ницы для собак, а многие люди страдают от отсутствия медицинских услуг), особенно остро проявляются в Индии. Корень этого — в заботе о животных за счет человека, который подчас не только уравнивается «в правах» с четвероногими, но фактически ставится ниже их.

Я уже говорил, что обезьяны съедают значитель­ную часть урожая зерновых и фруктов. К обезьянам нужно еще прибавить птиц. И тех и других отгоняют шумом и палками. Но разве можно сладить с ними, ес­ли они уверены в своей безнаказанности? И индийский народ кормит обезьян и птиц, буквально вырывая ку­сок из собственного рта. Страна испытывает постоян­ный продовольственный дефицит, многие миллионы в ней просто голодают. Между тем население растет быстрее, чем увеличивается продукция сельского хо­зяйства. Индийцы пытаются вводить ограничения рож­даемости людей, но рождаемость обезьян, конечно, не поддается учету, а тем более контролю.

Другая связанная с животными проблема — забо­левания. В стране проведены без преувеличения ги­гантские мероприятия по улучшению системы здраво­охранения. Холера и чума, хотя их вспышки еще на­блюдаются, перестали быть национальным бедствием. Малярия — некогда самая распространенная бо­лезнь — теперь почти исчезла.

Но большинство инфекционных болезней (разного рода язвы, чесотки, трахома) не поддаются искорене­нию главным образом из-за плохого санитарного со­стояния населенных пунктов. И не последнюю роль в том играют животные — больные собаки, кошки, коровы, которых не уничтожают и не изолируют.

Умилительно видеть собаку или корову на улицах города — вольно они себя здесь чувствуют! Но подой­дите ближе, животное не убежит от вас и позволит се­бя рассмотреть. Гноящиеся глаза, отсыхающие и гнию­щие конечности, грязная шерсть, кишащая насекомым, — одним словом, явный переносчик заразы. И умиление сменяется сожалением к добрым людям, превратившим свои благородные чувства в предрас­судки.

В Индии растут заводы и города, входит в жизнь новый быт, однако старое не собирается сдавать свои позиции.

В Руркеле построили металлургический комбинат. Около возник город с благоустроенными квартирами, озелененными асфальтированными улицами. Но жи­вотные завоевали и его. Газета «Амрита базар патрика» сообщила, что он полон бездомными больными со­баками. Они бегают по территории комбината, входят в отели, живут даже в местной больнице. На аэрод­роме из-за них иногда нарушается график отправления самолетов. В городе за одну неделю июля 1968 г. три человека, искусанные собаками, умерли от водобоязни.

Разъезжая по дорогам Индии в машине или авто­бусе, я не раз имел случай наблюдать характерные картины. Когда машине преграждали путь одинокая корова, овца, целое стадо или какая-нибудь ворона, шофер, вне зависимости от величины живого объекта, сбрасывал скорость, старался испугать его шумом дви­гателя или гудка, но ни в коем случае не наезжал на него и даже не толкал радиатором.

А искушения бывали. Индийские животные пре­красно осведомлены о своем привилегированном поло­жении и уступают дорогу транспорту, только если со­чтут, что задержали его достаточно. Право же, одно удовольствие видеть важно рассевшуюся посреди шос­се ворону, которая смело глядит на приближающуюся машину.

Но эта идиллия часто оборачивается другой сторо­ной. Однажды в газете я прочел заметку такого содер­жания: «Четыре человека, в том числе водитель авто­буса, были убиты и пять ранены в результате ката-строфы, вызванной тем, что перед быстро идущим ав­тобусом неожиданно очутилась буйволица. Шофер резко свернул, и автобус врезался в большое дерево. Жизнь животного была спасена». Шофер, разумеется, действовал инстинктивно. Он не взвешивал, что цен­нее — жизнь животного или нескольких людей, вклю­чая его собственную. Но корреспондент взвесил все.

За пять лет, что я не был в Индии, это любовно-бе­режное отношение к животным значительно ослабло. В 1968 г. я встречал и раздавленных собак и голубей на дорогах, видел, как пинают ногами собак в аэро­порту, и другие проявления жестокости. В Дели меня совершенно поразил человек, который, погрузив на велосипед два громадных тюка сена или соломы, схва­тил за хвост мирно гулявшего быка и стал этот хвост крутить, чтобы заставить быка бежать и тащить по­клажу.

Нельзя сказать, что такого рода проявления, сви­детельствующие об освобождении от старых представ­лений, радуют. Хотя я остаюсь при убеждении, что человеку в Индии не может быть хорошо, пока он не осознает, что животные нередко мешают ему жить, мне хотелось бы, чтобы в новой, возникающей Индии оста­лось многое из того уважительного отношения к «братьям меньшим», которое господствует сейчас.

Дата добавления: 2015-08-18