Фотий и Керуларий

Естественными причинами этих двух крупных расколов, которые напрямую ответственны за нынешнее состояние вещей, были местные раздоры Константинополя. Ни тот, ни другой раскол не был вызван общим недовольством всего Востока. В обоих случаях не было причин, почему остальные епископы должны были присоединяться к Константинополю в его вражде к Риму, кроме одной: к тому времени они уже были научены подчиняться имперскому городу. Раскол Фотия был тяжким нарушением церковного порядка. Игнатий, вне всяких сомнений, был законным епископом. К тому моменту он мирно правил уже одиннадцать лет. Затем он отказал в причастии человеку виновному в открытом инцесте (857 г.). Человеком этим был регент Варда, и власть решила низложить Игнатия, незаконно посадив на престол Фотия. Папа Николай I не был во вражде ни с Восточной Церковью, ни с Византийским престолом. Он вмешался, отстаивая права законного епископа. Игнатий и Фотий оба апеллировали к нему. Только когда Фотий узнал что проиграл, он вместе с правительством предпочел схизму повиновению (867 г.). Достоверно неизвестно насколько распространилась эта схизма на Востоке. На соборе, восстановившем Игнатия (869 г.) другие патриархи заявили, что они без промедлений приняли первоначальный вердикт Папы.

Но Фотий к тому времени уже сформировал анти-римскую партию, которая так никогда и не прекратила своего существования. Во время этого раздора, хотя он и был исключительно личностного характера и был разрешен как по смерти Игнатия, так и после последующего низложения Фотия, вся старая зависть Константинополя к Риму достигла своего апогея. Мы это наблюдаем на протяжении всей Фотианской схизмы. Сам по себе вопрос притязаний этого узурпатора не объясняет тот всплеск неприязни по отношению к Папе, ко всему западному и латинскому, который мы наблюдаем в государственных документах, в письмах Фотия, в актах его синода 879 г., и в отношении его партии ко всему этому. Скорее это была злоба, копившаяся столетиями, и выплеснувшаяся при малейшей возможности. Такое неистовое противление любому Римскому вмешательству исходило от людей, которые издавна знали, что Рим - это помеха их планам и амбициям. Более того, Фотий дал Византии новое и мощное оружие. Возгласы о ереси раздавались во все времена, и никогда народное негодование не обходило их стороной. Но до этого момента никому и в голову не приходило обвинить Запад в том, что он погрузился в пучину гибельной ереси. До этого момента вопрос стоял в сопротивлении Папской власти в отдельно взятых случаях. Эта новая идея перенесла войну в стан врага, войну отмщения. Шесть пунктов обвинений Фотия выглядят достаточно глупо, настолько глупо, что нельзя не удивляться, как такой образованнейший муж не мог придумать чего-либо более умного, по крайней мере для виду. И все-таки они изменили ситуацию в пользу Востока. Когда Фотий называет Латинян «лжецами, богоборцами и предвестниками Антихриста» вопрос уже не стоит просто в оскорблении вышестоящей церковной власти. Он берет на себя более эффектную роль, роль поборника истиной веры негодующего на еретиков.

После Фотия, по словам Иоанна Векка 6, между Востоком и Западом воцарился «идеальный мир». Но мир этот был лишь на поверхности. Дело Фотия не погибло. Оно продолжало свое скрытое существование в его партии, которая, по-прежнему ненавидя Запад, была готова вновь разорвать единство под первым же предлогом, который бы воскрешал в памяти обвинения Латинян в ереси. По крайней мере, со времен Фотия ненависть и презрение Латинян стало наследием массы Византийского духовенства. Насколько глубо укоренившимися и широко распространенными были эти чувства видно из совершенно беспричинной их вспышки 150 лет спустя при Михаиле Керуларии (1042-1058). На этот раз не было даже намека на предлог для раскола. Никто не ставил под сомнение права Керулария как патриарха, Папа никаким образом не вмешивался в его дела. И вдруг, в 1053 году он шлет объявление войны, закрывает латинские церкви в Константинополе, выставляет целый набор дичайших обвинений, и всеми силами демонстрирует, что желает раскола, судя по всему ради простого удовольствия не быть в евхаристическом общении с Западом. Его желание сбылось. После ряда бессмысленных нападок, не имевших аналога в истории, начиная с того, что он вычеркнул имя Папы из диптиха, он был отлучен римскими легатами (16 июля 1054 г.). Но все же речь шла не об отлучении всей Византийской церкви, а тем более всего Востока. Легаты четко обозначили это в своей Булле. Они засвидетельствовали, что император (Константин IX, который был чрезвычайно недоволен всем этим раздором), Сенат, и большинство жителей города были «благочестивейшими и православными». Они отлучили Керулария, Льва Охридского и их приверженцев.

Эта ссора также не означала перманентного состояния схизмы, не более чем отлучение любого другого неподчиняющегося епископа. Вся трагедия заключается в том, что постепенно остальные Восточные патриархи встали на сторону Керулария, подчившись ему, вычеркнув из своих диптих имя Папы, и добровольно решив участвовать в схизме. Похоже, что сначала они не желали этого. Иоанн III Антиохийский 7 определенно отказался идти в схизму по наущению Керулария. Но со временем, привычка следовать указаниям Константинополя взяла верх. Император (не Константин IX, а его наследник) был на стороне своего патриарха, а те были научены видеть в императоре своего властелина и в делах духовных. И опять, узурпированная Константинополем власть и эрастианство Востока превратили личностный конфликт в большую схизму. Мы видим также, как хорошо внедрилась идея Фотия называть Латинян еретиками. Список обвинений Керулария был более длинным и еще более тщетным. Его пункты отличались от Фотиевых. Он забыл о Филиокве 8, 9, но открыл новую ересь об использовании пресного хлеба. Но в каждом случае сами обвинения были не настолько важны, как очень удобная идея объявить нас невыносимыми еретиками. Она была оскорбительна и давала схизматическим лидерам возможность занимать самую эффективную позицию защитников истиной Веры.

Дата добавления: 2015-08-18