См. статью Спиноза в Словаре Бейля. - Примеч. Вольтера.

Мне представляется, что цитадель спинозизма можно взять с той стороны,которой Бейль пренебрег. Спиноза считает, будто может существовать лишьодна-единственная субстанция; вся его книга, как кажется, свидетельствует отом, что он основывается на ошибочном положении Декарта о всеобщейзаполненности пространства. Но ведь столь же неверно говорить о всеобщейзаполненности, как и о всеобщей пустоте. Ныне доказано, что движение стольже немыслимо при абсолютной заполненности, сколь немыслимо, чтобы при полнойсбалансированности груз в два фунта перетянул груз в четыре фунта. Но если всякое движение абсолютно требует наличия пустого пространства,что станется с единой и единственной субстанцией Спинозы? Каким образомсубстанция звезды, между которой и нами лежит столь огромное пустоепространство, окажется в точности тем же самым, что и субстанция нашейЗемли, моя собственная субстанция* или субстанция мухи, пожираемой пауком? Быть может, я заблуждаюсь, но я никогда не понимал, каким образомСпиноза, допуская бесконечную субстанцию, двумя атрибутами коей являютсямысль и материя, допуская ту субстанцию, которую он именует Богом и чьиммодусом или акциденцией является все то, что мы лицезреем, мог тем не менееотвергнуть конечные причины. Если это безграничное и универсальное бытиемыслит, каким образом может не быть у него замыслов? А если оно питаетзамыслы, как может не быть у него воли? Мы, говорит Спиноза, являемсямодусами этого абсолютного, необходимого и безграничного бытия. Я же емуотвечаю: мы желаем, имеем замыслы, мы - простые модусы, а значит, этобесконечное бытие, необходимое и абсолютное, не может их не иметь;следовательно, оно обладает волей, замыслами и могуществом. Я хорошо знаю, что многие философы, и особенно Лукреций, отрицаликонечные причины; знаю я также и то, что Лукреций, хотя стиль его слабоотточен, тем не менее -- великий поэт в своих описаниях и своей морали;однако в философии он мне представляется -- признаюсь в этом -- стоящимнамного ниже привратника коллежа или же приходского сторожа. Утверждать,будто ни глаз не создан для зрения, ни ухо - для слышания, ни желудок -- дляпереваривания пищи, - разве это не самая великая нелепость и возмутительнаяглупость, какая только могла прийти на ум человеку? Каким бы я ни былскептиком, подобное безумие представляется мне очевидным, и я это утверждаю. Что до меня, то я усматриваю в природе, как и в искусстве, одни толькоконечные причины, и я полагаю, что яблоня создана для того, чтобы даватьяблоки, подобно тому, как часы созданы для того, чтобы указывать время. Должен здесь предупредить, что если Спиноза во многих местах своихсочинений издевается над конечными причинами, то он решительнее, чем кто быто ни было, признает их в первой части "Бытия в общем и в частности". Вот его слова: "Пусть будет мне здесь позволено на мгновение остановиться* и выразитьсвое восхищение тем, как великолепно распорядилась природа, обогатившаяорганизм человека всеми необходимыми приспособлениями, чтобы продлить доопределенного предела его хрупкое существование и оживить его знание о себесамом знанием бесконечного числа далеких от него вещей; при этом, каккажется, она явно пренебрегла тем, чтобы дать ему средства для лучшегопонимания вещей, из коих он должен делать более обычное употребление, и дажедля лучшего понимания индивидов собственного своего вида. Тем не менее этоскорее результат высшей щедрости, нежели отказа, ибо, если бы существовалокакое-то разумное существо, способное проникнуть в сущность другого существапротив его воли, оно могло бы обрести над этим последним такую власть, что всилу одного этого было бы исключено из общества. Вместо того каждый индивид,в настоящем своем состоянии довольствующийся самим собой с полнойнезависимостью, общается с другими индивидами лишь настолько, насколько емуэто удобно". Какой же я сделаю отсюда вывод? Да тот, что Спиноза часто себепротиворечит, что далеко не всегда он обладал четкими идеями, а также что извеликого кораблекрушения систем он спасался то на одной дощечке, то надругой. Такой своей слабостью он напоминал Мальбранша, Арно, Боссюэ²²и Клода²³, иногда противоречивших самим себе в своихдиспутах; он никак не отличался здесь от множества метафизиков и теологов. Итак, я делаю вывод, что на достаточно веском основании я долженподвергнуть сомнению все мои метафизические идеи: я - очень слабое существо,бродящее по зыбучим пескам, постоянно подо мной осыпающимся, и, быть может,для такого существа нет ничего более глупого, чем всегда считать себяправым. Вы очень туманны, Барух** Спиноза, однако так ли вы опасны, какговорят? Я утверждаю, что нет; доводом мне здесь служит именно то, что вытуманны, что писали вы на скверной латыни и что в Европе нет и десятичеловек, которые бы, хотя вас и перевели на французский язык, прочли вас откорки до корки. Какой автор может считаться опасным? Тот, кого читаютпраздные придворные, а также дамы. * Бейль не настаивал на этом аргументе потому, что не зналдоказательств Ньютона, Кей-ля, Грегори, Галлея, гласящих, что для движениянеобходима пустота. - Примеч. Вольтера.

Дата добавления: 2015-08-18