Характеристики эмоциональных отношений (свойства чувств)

Чувства как эмоциональные отношения характеризуются с различных сторон (рис. 11.1).

Рис. 11.1. Характеристики эмоциональных отношений (свойства чувств)

Знак отношений. Считается, что отношение может быть положительным, отрицательным, безразличным. Положительно человек относится к тому, что его привлекает, отрицательно — к тому, что его отталкивает, вызывает отвращение, неудовольствие. В наиболее простой форме это выражается в оценках «нравится — не нравится», «люблю — не люблю», «доволен — не доволен», «интересно — не интересно».

Безразличное, или нейтральное, отношение выражается в заявлении: «все равно». Однако такое заявление может относиться и к нескольким объектам, к которым у человека равноположительное отношение. Поэтому истинное безразличное отношение может быть только к незначимым для человека объектам (т. е. не вызывающим у него интереса, не представляющим для него важность). Возникает, однако, вопрос - может ли бесстрастное отношение человека к кому- или чему-либо считаться чувством? Не правильнее ли сказать, что по отношению к этому человеку я не испытываю никаких чувств?

Интенсивность эмоциональных отношений. Различия в интенсивности чувств видны хотя бы на примере следующего ряда: положительное отношение к знакомому — дружба — любовь. В ходе развития субъективных отношений их интенсивность меняется, причем часто довольно резко. Иногда достаточно небольшого толчка, чтобы положительное отношение не только уменьшилось по интенсивности, но даже изменилось по модальности, т. е. стало отрицательным (недаром говорят, что от любви до ненависти — один шаг).

К чувствам принято относить страсть, но это не вид чувства, а степень его выраженности. Можно страстно любить, но можно страстно и ненавидеть. И. Кант (1964) довольно точно и красочно показал отличие страсти от аффекта, когда писал, что аффект — это неожиданность, он возникает внезапно, стремительно достигает того уровня, при котором исключено обдумывание, является безрассудством. Страсти необходимо время для того, чтобы глубоко пустить корни, она более обдуманна, но может быть стремительной в достижении своей цели. Аффект он сравнил с действием потока воды, сокрушающего дамбу, а страсть — с глубоководным течением, которое несется по определенному руслу.

Многие авторы подчеркивают активную, действенную сторону страсти. П. Куттер, например, пишет: «Страсть охватывает человека с головы до ног и... ориентирована строго на объект: страстная любовь влечет нас к ближнему, страстная ненависть отталкивает от него. Страсть полна энергии. Она волнует и возбуждает. Страсть настойчива и упорна, сконцентрирована на своей цели вне зависимости от того, идет ли речь об азартных играх, рыбалке, общественных мероприятиях, дельтапланеризме» (1998, с. 23). Далее он пишет, что в отличие от влечений страсти не обязательно ведут к непосредственной разрядке. Поэтому страстный человек постоянно находится в напряжении. «Пружина его влечений всегда на взводе», — пишет П. Куттер. Происходит это потому, что страсть характеризуется устойчивостью и доминантностью эмоциональной установки человека, т. е. способностью подавлять все другие интересы и социальные потребности человека. Г. X. Шингаров (1971) пишет в связи с этим, что «страсть — это возможность какого-то волевого акта или идеи постоянно, в течение длительного времени вызывать сильную эмоциональную реакцию» (с. 150-151). Как доминанта она становится вектором поведения.

Страстные натуры живут богатой и напряженной эмоциональной жизнью. Они исключительно действенны, обладают кипучей энергией, которую тратят без остатка. Они преданы объекту своей страсти (любимому делу, человеку). Чувства их большие и глубокие.

Отношение к страстям с давних пор было «полем битвы» философов и теологов. Еще предшественники Сократа заявляли: «Остерегайтесь будить страсти». Аристотель, описывая в «Никомаховой этике» такие страсти («душевные порывы»), как алчность, ярость, радость, ненависть, зависть, клеймил их за «безудержность», считая это свойство «изъяном».

Стоики тоже отвергали страсти, считая их «интеллектуальным изъяном», «безрассудными душевными порывами». Однако, согласно Фоме Аквинскому, страсти ни хороши и ни дурны. Все зависит от того, насколько они подчинены контролю рассудка. С этой точкой зрения резко контрастируют суждения средневековых отцов церкви. По их мнению, страсти — это смертный грех в глазах Бога. Словом «похоть» они клеймили любое чувственное наслаждение, а не только сексуальное.

В новейшее время Ф. Ницше заявил: «Без наслаждения нет жизни». Он полагал, что моральные заповеди церкви, объявившие страсти дьявольским наслаждением, направлены против счастья человека. Не давая мощным влечения выйти наружу, человек причиняет себе вред. Такой подход к страстям нашел отражение в стихотворении грузинского поэта XIX века Григола Орбелиани:

Поверьте мне: кто недоступен страсти,

Вся жизнь его — пустой, бесплодный сон

И ни блаженства, ни любви, ни счастья

В печальном мире не познает он[25].

С точки зрения П. Куттера, страсти способствуют метаморфозам человеческого бытия, дают возможность ощутить вкус жизни, наполняют существование смыслом. Он отмечает, что «Мысль о том, что страсти не только способствуют личному счастью, но стоят на службе экономического, политического и научного прогресса, впервые прозвучала в сатирическом памфлете мыслителя и поборника свободы Бернара де Мандевиля. В его басне о пчелах в аллегорической форме рассказана история двух народов. Один народ, предающийся страстям, процветает, а другой, живущий добродетельно, чахнет и беднеет» (с. 29-30). Страсти действительно нужны. Если страсть имеет разумное, нравственное начало, она может выступать движущей силой подвигов, великих дел, открытий. Странно только, что, для того чтобы имел место прогресс, Куттер по существу призывает испытывать не только эмпатию к ближним, окунуться с головой в любовь, с восхищением и энтузиазмом выполнять свою работу, но и предаваться ненависти, завидовать чужому счастью, беспощадно преследовать соперника, страдать от ревности, кутить, играть в карты и т. д.

Страсть может иметь и патологическое происхождение (например, при паранойяльном развитии личности).

Устойчивость эмоциональных отношений. Сказанное выше свидетельствует о том, что не всегда эмоциональные отношения характеризуются устойчивостью. Особенно отличаются неустойчивостью отношения детей. Так, в течение одного часа совместной игры дети могут несколько раз поссориться и помириться. У взрослых некоторые эмоциональные отношения могут быть довольно устойчивыми, принимая форму ригидности установок, консервативности взглядов или выражая принципиальную позицию личности.

Широта эмоциональных отношений. У каждой личности в процессе ее развития формируется сложная многомерная, многоуровневая и динамическая система субъективных отношений. Чем к большему числу объектов человек выражает свое отношение, тем шире эта система, тем богаче сама личность, тем большее у нее, по выражению Э. Эриксона, «радиусов значимых отношений».

Генерализованность и дифференцированность отношений. Многообразие или узость отношений тесно связаны с другой характеристикой — дифференцированностью отношений. Например, школьники младших классов в большинстве случаев довольны как самим уроком по какому-либо предмету, так и различными его сторонами: отношениями с учителем, достигаемыми результатами, условиями, в которых проводятся уроки, и т. д. Их субъективные отношения часто возникают под влиянием случайных событий (понравился первый урок, значит вообще заниматься этим предметом интересно). Это генерализованное положительное отношение скорее всего свидетельствует о незрелости младших школьников как личностей, об их неумении отделять один фактор от другого в своих оценках. Для них учебная дисциплина может быть интересной потому, что им нравится учитель, преподающий ее, или наоборот, учитель нравится потому, что на уроке интересно.

Обобщенность эмоциональных отношений возникает тогда, когда человек обобщает эмоциональные впечатления и знания и руководствуется ими в проявлении своего отношения к чему-либо. Например, положительное отношение человека к физкультуре будет обобщенным и устойчивым, а необходимость заниматься физкультурой станет его убеждением, если он будет понимать роль любых занятий физической культурой для своего развития и регулярно получать от них удовольствие.

Правда, иногда обобщенность отношений выступает в качестве недостатка личности, а не ее достоинства, создавая предвзятость отношения к чему- или кому-либо.

Субъективность эмоциональных отношений. Для чувств характерна субъективность, так как одни и те же явления могут иметь для разных людей различное значение. Более того, для ряда чувств характерна их интимность, т. е. глубоко личный смысл переживаний, их сокровенность. Когда делятся с близким человеком этими интимными чувствами, это значит, что идет задушевный разговор.

В. В. Никандров и Э. К. Сонина (1996) выделяют еще одно свойство чувств — прочность. Оно связано с сопротивляемостью разрушающим его воздействиям и скорее всего отражает степень привязанности к объекту, по отношению к которому проявляется чувство, силу возникшей эмоциональной установки как доминантного процесса А как известно, зрелая доминанта обладает свойством сопряженного торможения, с помощью которого подавляются все раздражители, не относящиеся к этой доминанте (за счет снижения к ним чувствительности).

Говорят также о глубине чувств. Обсуждая природу этого свойства, В. В. Никандров и Э. К. Сонина полагают, что оно связано с устойчивостью и прочностью чувства. В то же время они не склонны считать его проявлением интенсивности чувства, поскольку «интенсивно переживаемое чувство не всегда глубоко. Этим, например, увлечение отличается от любви... Могут быть и обратные ситуации, когда за слабым проявлением чувства скрывается его внутренняя сила... По-видимому, в обобщающем показателе силы чувства надо различать интенсивность его актуальных форм и глубину потенциальных.

Актуализированное чувство протекает по канонам развертывания эмоций и по этим же канонам проявляется извне. Поэтому здесь превалирует показатель интенсивности. Скрытое чувство (в потенции) это специфическое аффективное состояние, количественно характеризуемое глубиной. Сущность этого показателя заключается в степени проникновения чувства в личностные структуры человека. А это связано со значимостью для субъекта соответствующего мотива и олицетворяющего его объекта, на который направлено чувство» (с. 34).

В этих рассуждениях авторов много неопределенного, когда один неясный постулат основывается на другом, не менее неясном. Связывая интенсивность только с актуализированным чувством (т. е. по сути с эмоцией, в которой это чувство проявляется), авторы тем самым отрицают наличие этого свойства у неактуализированных (скрытых) чувств. Говоря о глубине как о количественной характеристике скрытых чувств и связывая ее со степенью проникновения чувства в личностные структуры человека, авторы ни словом не обмолвились, как эту глубину проникновения можно узнать, измерить. В какие личностные структуры проникает чувство — тоже не ясно. Или как можно отделить силу эмоции (актуально переживаемого чувства) от ее интенсивности? Ведь это одно и то же.

Дата добавления: 2015-08-18