Малые сократические школы

Термин «малые сократические школы» не следует понимать в том смысле, что Сократ основал какую–либо конкретную школу. Несомненно, он надеялся, что другие продолжат его работу по стимулированию мышления людей, но он не собрал вокруг себя учеников, которым он мог бы оставить в наследство определенную доктрину. Однако различные мыслители, которые в той или иной степени являлись учениками Сократа, использовали определенные аспекты его учения, соединяя их с элементами, почерпнутыми из других источников. Поэтому доктор Прехтер называет их Die einseitigen Sokratier (односторонние ученики Сократа), не в том смысле, что они всего лишь воспроизводили определенные стороны его учения, а в том, что каждый из них разрабатывал какое–либо одно направление этого учения. В то же время они развивали и идеи более ранних философов, стараясь согласовать их с идеями Сократа. В этом смысле термин «малые сократические школы», если использовать его как обобщающее название, достаточно неудачен, но, тем не менее, его используют, помня при этом, что их идейная связь с Сократом весьма слаба.

Мегарская школа

Евклид из Мегары (которого не следует путать с известным математиком) был, по–видимому, одним из первых учеников Сократа, поскольку – если это правда – он продолжал общаться с учителем (несмотря на то что в 432—431 годах до н. э. жителям Мегары было запрещено появляться в Афинах). Переодетый женщиной, он ночью тайком пробрался в город. Евклид был свидетелем смерти Сократа в 400/399 году до н. э., и после этого события Платон и другие последователи Сократа уехали к нему в Мегару.

По всей видимости, Евклид был знаком с доктриной элеатов, которую он модифицировал под влиянием этики Сократа, отождествив Единое с Благом. Он, так же как и Сократ, понимал добродетель как единство. По Диогену Лаэртскому, Евклид утверждал, что Единое известно под многими именами, отождествляя его с Богом и Разумом. Естественно, он отрицал существование принципа, противоположного Благу, поскольку этим принципом была бы множественность, которая, по мнению элеатов, иллюзорна. Таким образом, можно сказать, что, несмотря на влияние Сократа, он был верен традиции элеатов.

Мегарская философия под влиянием Евбулида переросла в эристику, которая занималась тем, что придумывала остроумные аргументы для того, чтобы опровергать умозаключения путем сведения к абсурду. В качестве примера можно привести знаменитую загадку: «Одно кукурузное зерно – не куча, добавьте еще одно зерно – и это еще не куча; с чего же начинается куча?», которая была предназначена для того, чтобы доказать, что множественность невозможна, так же как Зенон хотел показать, что движение невозможно. Вот еще одна головоломка, приписываемая Диодору Крону, мегарскому философу: «То, чего вы не теряли, у вас есть; но раз вы не теряли рога, значит, они у вас есть». Или еще: «Электра знает своего брата Ореста. Но Электра не знает Ореста (который стоит перед ней в маске). Таким образом, Электра не знает, что она знает»1.

Диодор Крон отождествлял действительное с возможным: только действительное возможно. Его аргументом было утверждение: возможное не может стать невозможным. Если из двух противоположностей одна осуществилась, значит, другая невозможна. Потому что если бы она была возможна ранее, то невозможное вытекало бы из возможного. Следовательно, это не было возможным ранее, значит, возможно только то, что осуществилось. (Например: «Мир существует» и «Мир не существует» – противоположные утверждения. Но мир действительно существует. Значит, невозможно, чтобы мир не существовал. Но если бы было возможным, чтобы мир не существовал, значит, возможность превратилась бы в невозможность. Так быть не может. Поэтому никогда не было возможным, чтобы мир не существовал.) Это утверждение в последнее время было подхвачено профессором Николаем Гартманом из Берлина, который отождествляет действительное с возможным на том основании, что то, что происходит в действительности, зависит от совокупности заданных условий и – при наличии данных условий – ничего другого произойти не может.

Известным приверженцем этой школы был Стильпон из Мегары, который жил в Афинах около 300 года до н. э. и впоследствии был изгнан. Он целиком посвятил себя этике, развивая принцип самодостаточности в теории «апатии» (бесстрастия). Когда его спросили, что он потерял при разграблении Мегары, он ответил, что не видел никого, кто бы позарился на мудрость или знания. Зенон (стоик) был учеником Стильпона.

Элидо–эретрийская школа

Эта школа была названа в честь Федона из Элиды (это тот самый Федон из платоновского диалога) и Менедема из Эретрии. Федон из Элиды, как и члены Мегарской школы, был приверженцем диалектики, тогда как Менедем в основном интересовался этикой, отождествляя добродетель со знанием.

Ранняя школа киников

Киники, или ученики собаки, получили свое название потому, что вели необычный образ жизни, а может быть, потому, что Антисфен, основатель школы, преподавал в гимназии, известной как «Киносарг». Скорее всего, на появление такого названия повлияли оба этих фактора.

Антисфен (ок. 445—365 до н. э.) происходил от отца–афинянина и фракийской рабыни. Видимо, поэтому он и преподавал в «Киносарге», который был предназначен для тех, в чьих жилах текла смешанная, а не чистая кровь афинян. Эта гимназия была посвящена Гераклу, и киники считали этого героя своим богом–наставником или патроном. Один из трудов Антисфена назван в честь Геракла2.

Будучи вначале учеником Горгия, Антисфен стал потом последователем Сократа, которому был очень предан. Больше всего его восхищала в Сократе независимость характера, которая позволяла ему жить в соответствии со своими убеждениями, чего бы ему это ни стоило. Позабыв о том, что Сократ был равнодушен к земным благам и славе людской для того, чтобы достичь высшего блага истинной мудрости, Антисфен полагал саму эту независимость в качестве идеала и самоцели. Добродетель в его глазах выглядела простым отказом от всех земных благ и утех: фактически она стала отрицательным понятием – сводилась к самоотречению и самодостаточности. Таким образом, Антисфен возвел негативные стороны Сократова образа жизни в высшую цель, к которой следует неустанно стремиться. Аналогичным образом он считал, что поскольку Сократ занимался в основном вопросами этики, то этику следует поставить гораздо выше научного знания и искусств, к которым сам Антисфен относился с нескрываемым презрением. Добродетель, утверждал он, уже сама по себе достаточна для счастья, ничего более не требуется – и добродетель есть отсутствие желаний, свобода от них и полная независимость. Сократ, разумеется, был независим от мнения других просто потому, что обладал глубокими убеждениями и принципами, отказ от которых с целью угодить общественному мнению он рассматривал как измену Истине. Он, однако, вовсе не стремился демонстрировать пренебрежение к общественному мнению или убеждениям людей, как это делали киники, в особенности Диоген. Таким образом, киники утрировали негативный аспект образа жизни Сократа, который, впрочем, являлся следствием его достоинств, и построили на нем всю свою философию. Для Сократа было предпочтительнее пожертвовать своей жизнью, отказавшись подчиниться требованию олигархов, чем поступить несправедливо; но он никогда бы не стал жить в бочке, как Диоген, только лишь для того, чтобы щегольнуть своим пренебрежением к образу жизни других людей.

Антисфен был убежденным противником теории Идей и утверждал, что в мире существуют только конкретные вещи. Говорят, он сказал однажды: «О, Платон, я вижу лошадь, но я не вижу «лошадиности»3. Каждая вещь должна обозначаться только своим именем: например, мы можем сказать: «Человек есть человек» или «Добро есть добро», но не «Человек есть добро». К субъекту нельзя применить никакого иного предиката, кроме как самого этого субъекта4. Доктрина Антисфена заключалась в том, что мы можем предицировать только индивидуальную природу субъекта, предицировать же принадлежность к классу нельзя. Отсюда и происходит его неприятие теории Идей. Другая логическая доктрина Антисфена заключалась в том, что человек не может противоречить сам себе. Если он говорит разные вещи, значит, он говорит о разных вещах5.

Добродетель является мудростью, но эта мудрость главным образом состоит в умении видеть ценности большинства людей «насквозь». Богатства, страсти и т. д. не являются только благом, равно как страдание, нищета, презрение – настоящим злом; только независимость – вот истинное благо. Таким образом, добродетель – это мудрость, и ей можно научить, хотя, чтобы научиться добродетели, нет никакой необходимости долго убеждать или размышлять. Вооруженный этой добродетелью, мудрый человек не может быть задет никаким так называемым злом, даже рабством. Он стоит выше законов и условностей, по крайней мере тех, что навязаны государством, которое не признает истинной добродетели. Идеальное состояние или условие жизни, в которой все будут жить в независимости и свободе от желаний, разумеется, несовместимо с войнами.

Сократ был в оппозиции к правительственной власти, но он был настолько убежден в правильности власти Закона и Государства, как такового, что не воспользовался предоставленной ему возможностью бежать из тюрьмы и предпочел принять смерть в соответствии с законом. Антисфен, однако, в своей обычной манере раздувать одну сторону проблемы, осуждал историческое и традиционное Государство и его Закон. Вдобавок он отвергал и традиционную религию. Есть только один Бог; греческий пантеон всего лишь условность. Добродетель – единственное служение Богу; храмы, молитвы, жертвоприношения и т. д. он осуждал. «По обычаю существует много богов, но по природе только один». С другой стороны, Антисфен аллегорически интерпретировал мифы Гомера, пытаясь извлечь из них моральные уроки и примеры для подражания.

Диоген из Синопа (ум. ок. 324 до н. э.) считал, что Антисфен не дорос до своих собственных теорий, и называл его «трубой, которая никого, кроме себя, не слышит». Высланный из своей страны, Диоген прожил большую часть жизни в Афинах, хотя умер в Коринфе. Он называл себя «псом» и считал, что жизнь животных должна служить человеку образцом для подражания. Он ставил своей задачей «переделать моральные нормы»6 и противопоставлял эллинской цивилизации жизнь животных и варваров.

Говорят, что он приветствовал идею общности жен, детей и свободной любви, а в политической сфере провозглашал себя гражданином мира. Несогласный с Антисфеновой идеей «безразличия» к внешним благам цивилизации, Диоген проповедовал позитивный аскетизм, поскольку только он и позволяет обрести свободу. С этим связано и его открытое пренебрежение к условностям. Он делал на людях такие вещи, какие обычно делаются наедине с самим собой, и даже такие, какие не следует делать и наедине.

Учениками Диогена были Моним, Онесикрит, Филиск и Кратес из Фив. Последний подарил городу свое немалое состояние и избрал жизнь киника, жизнь в нищете, вместе со своей женой Гиппархией.

Киренская школа

Аристипп из Кирены, основатель Киренской школы, родился около 435 года до н. э. С 416 года он жил в Афинах, с 399 года в Эгине, с 389/388 года вместе с Платоном при дворе Дионисия Старшего, а затем после 356 года – снова в Афинах. Но эти даты, равно как и последовательность событий, весьма сомнительны, если не сказать больше. Предполагалось даже, что Аристипп никогда не основывал Киренской школы и что его путают с внуком Аристиппом. Но, учитывая свидетельства Диогена Лаэртского, мы не можем принять утверждение Сосикрата и других, что Аристипп ничего не писал, а отрывок из «Prae–paratio Evangelica» («Подготовки к Евангелию») Евсевия можно объяснить и без предположения о том, что Аристипп никогда не основывал Киренской школы.

В Киренах Аристипп, по всей видимости, познакомился с учением Протагора, а впоследствии, в Афинах, общался с Сократом. Доктрина Аристиппа гласила, что мы получаем определенное знание только в чувственном опыте; ни от вещей в себе, ни от ощущений других нельзя получить никакой конкретной информации. Таким образом, основой поведения являются субъективные ощущения. Но если мои индивидуальные ощущения формируют стиль моего поведения, думал Аристипп, отсюда следует, что цель поведения заключается в получении приятных ощущений.

Аристипп заявил, что суть ощущения – в движении. Если движение легкое, то возникает приятное ощущение, если же движение резкое, то появляется боль; если движение неощутимо или если его нет вовсе, то не возникает ни удовольствия, ни боли. Грубое движение не может быть этической целью. Эта цель не может заключаться и в простом отсутствии удовольствия или боли, то есть быть чисто негативной. Отсюда Аристипп делал вывод, что целью человеческого поведения должно быть удовольствие или позитивная цель.

Сократ действительно утверждал, что добродетель – это единственный путь к счастью и что человек, стремящийся к счастью, должен упражняться в добродетели, но он вовсе не утверждал, что целью жизни должно стать удовольствие. Аристипп поддерживал одну сторону учения Сократа и отвергал все остальные.

Таким образом, по Аристиппу, удовольствие есть цель жизни. Но какое удовольствие? Позднее Эпикур выдвинет идею, что удовольствие – это отсутствие боли, иными словами, отрицание тех или иных состояний человека. У Аристиппа удовольствие носит позитивный характер, это – радость и наслаждение. Таким образом, философы Киренской школы ставили телесное удовольствие выше интеллектуального, поскольку считали его более сильным. А из их теории познания следует, что качество удовольствия не имеет никакого значения. Последующее развитие этого принципа привело к оправданию всяческих излишеств; однако для философов Киренской школы это было нехарактерно. Развивая гедонистический аспект учения Сократа, они тем не менее заявляли, что мудрый человек в своем выборе удовольствий всегда учитывает последствия этого выбора. Он стремится избегать излишеств, которые в конечном итоге приводят к боли, и не потворствует своим желаниям, за которые он может подвергнуться наказанию со стороны государства или осуждению общества. Мудрый человек потому и называется мудрым, что живет, руководствуясь велением своего разума, который помогает ему сделать правильный выбор. Более того, мудрый человек, предаваясь наслаждению, способен сохранить определенную степень независимости. Он понимает, что если он позволит себе сделаться рабом какой–либо страсти, то будет испытывать уже не удовольствие, а боль. И опять же, мудрый человек, чтобы сохранить в себе бодрость и способность радоваться жизни, сумеет сдержать свои желания. Отсюда следует фраза, приписываемая Аристиппу: Воздержись [Лаид] от стремления владеть лучшим и смотри, чтобы удовольствия не превратили тебя в своего раба».

Это противоречие в учении Аристиппа между принципом сиюминутного удовольствия и принципом учета последствий привело к расхождению взглядов у его учеников, которые делали упор на различные стороны его доктрины. Так, Феодор Атеист утверждал, что умение предвидеть последствия своих действий и стремление к справедливости – это благо (правда, он называл последнее благом только из–за внешних преимуществ праведной жизни) и что удовольствия сами по себе совершенно нейтральны, причем истинным счастьем или истинным удовольствием он считал только интеллектуальное удовольствие. Однако он же утверждал, что умный человек не станет жертвовать своей жизнью ради своей страны, и, если обстоятельства позволят, он будет воровать, прелюбодействовать и т. д. Феодор отрицал и существование любых богов. Гегесия также считал, что к удовольствиям следует относиться безразлично, он был глубоко убежден, что жизнь – это юдоль скорби и что счастья достичь невозможно. Единственной целью в жизни он считал достижение такого состояния, когда не будет ни боли, ни печали. Цицерон и другие источники говорят, что лекции Гегесии в Александрии приводили к такому числу самоубийств среди его слушателей, что Птолемей Лагийский запретил их! С другой стороны, Аннисер подчеркивал позитивную сторону учения киренских философов, провозгласив целью жизни позитивное удовольствие. Но он ограничил круг удовольствий любовью к семье и к своей стране, дружбой и благодарностью, которые позволяют получить удовольствие, даже если требуют жертв. То огромное значение, которое он придавал дружбе, отличает его от Феодора, который утверждал, что мудрые люди самодостаточны и не испытывают никакой потребности в друзьях.

Диоген Лаэртский открыто заявляет, что эти философы имели своих собственных учеников: так, он говорит о «гегесианцах», хотя сам же часто называет их «киренаиками». Таким образом, хотя Аристипп Киренский заложил основы киренской философии, или философии удовольствия, вряд ли можно сказать, что он основал монолитную философскую школу, включающую в себя Феодора, Гегесия, Аннисера и других как ее членов. Эти философы были лишь частично наследниками Аристиппа Старшего, и их взгляды представляли собой скорее философскую тенденцию, чем школу в строгом смысле слова.

Дата добавления: 2015-08-18