Глава 12. Если точнее, одна среди монашек

Если точнее, одна среди монашек. Едва Себастиано ушел, ко мне со всех сторон начали приближаться жители монастыря, чтобы познакомиться со мной. А также, чтоб спросить, как зовут моего двоюродного брата, сколько ему лет, где он живет и когда он снова придет.

Меня обступили со всех и сторон и начали расспрашивать.

Таким образом, я познакомилась с Орсолой, Имелдой, Беатой и еще с несколькими девочками моего возраста. Многие уже долго жили в монастыре, большинство привели сюда уже в семилетнем возрасте.

Я вспомнила, что рассказывал моим родителям и мне городской гид о монашеских монастырях. Таким образом, они были что-то наподобие учреждений охраны для женщин из богатого дома. Выйти замуж имели право только старшие дочери. Это было из-за очень высокого приданного, которое ожидалось от невесты из богатых семей. Поэтому-то и должны были вторые, третьи и последующие дочери стать монашками и до конца своей жизни, молясь, киснуть за стенами монастыря.

Во время разговора с девочками я, конечно, узнала, что их жизнь в монастыре не была уж такой плохой. Например, никто их не осуждает, если они красятся в своих комнатах или надевают красивые платья; главное, чтобы никто не увидел этого извне.

Эту интересную новость я узнала во время совместной прогулки по крытой галерее с Орсолой, Беатой и Имелдой. Они выдали мне также некоторые пикантные детали: по ночам все-таки случаются вечеринки с музыкой и танцами, и вином, на днях также была одна. Время от времени на вечеринку приходят даже мужчины, и это действительно весело.

Шушукаясь, Беата сообщила мне, что она хочет опять сделать вечеринку предстоящим вечером, в комнате Доротея.

— Я там тоже живу, — озадачено сказала я.

— Конечно, — шепнула Орсола. — Вы обе не монашки, и поэтому почтенной матушке легче будет закрыть на это глаз.

— Или два, — хихикнула Беата.

Я едва успевала переварить эту информацию. По всей видимости, в этом веке было что-то еще хуже, чем быть монахиней.

— Ты думаешь, твой двоюродный брат Себастиано тоже сможет прийти? — спросила Имелда.

— К сожалению, он должен уехать по делам.

Девушки показали мне также другую часть монастыря. Они провели меня через рабочую территорию, где стайками работали служанки в кухне и прачечной, через столовую, которая называлась трапезной, и, наконец, через скрипториум, зал для переписи уставленного большим количеством книг как в библиотеке. Книги, как я узнала от Клариссы, были большой редкостью в этом времени, так как еще долгое время не было печатного станка и большинство производились благодаря трудоемкому ручному труду, чаще всего монахами, которые проходили специальное обучение по каллиграфии.

После того, как я все увидела, мы вышли из здания, чтобы осмотреть уборную, затем овощной сад и сад лекарственных трав, пока не появилась сестра Гиустина и не приказала нам скрыться в наших комнатах. Все монашки должны были надеть платья, все мирские гости и служанки - свои чепцы. Я сразу же узнала причину: какое-то официальное высокопоставленное лицо сообщило о визите. Они должны были трапезничать с настоятельницей и затем посетить вместе службу в церкви Сан-Заккариа*.

(*Церковь Сан-Заккариа или Сан-Дзаккария (итал. San Zaccaria) — католическая церковь в Венеции, в районе Кастелло. Прим.Перев.)

— Кроме того, мы все должны произвести хорошее впечатление, — поделилась Орсола по дороге к монастырским спальням. — Иначе эти высокопоставленные господа могут подумать, что в монастыре царит недостаточно послушания и порядка. Тогда они издадут новый закон, чтобы нас совсем лишить забав.

Я узнала, что это происходило все чаще. Так, в частности, появился закон, который запрещал мужчинам наведываться ночью в женский монастырь.

— Как будто кто-то его придерживался, — сказала Орсола.

Постепенно у меня сложилось впечатление, что в женском монастыре этого времени происходило все, что угодно. Пока снаружи был виден свет, в стенах монастыря явно доставало веселья.

Немного позже какая-то лодка привезла сундук к воротам монастыря. Две служанки притащили его в комнату монны Доротеи и, пыхтя, отставили в сторону, объясняя, что это был мой багаж.

Я не сильно удивилась, обнаружив стопки сложенной одежды от хорошей старой подруги Себастиано, включая маленькую сумочку с монетками. Не все были золотыми, как в прошлый раз, но все же. Даже то платье, от которого я сегодня после подъема отказалась, вместе с парой других очень красивых платьев и нижним бельем.

Я только что закончила сортировать все вещи, как какая-то женщина вломилась в келью. При ее виде попугай сразу же начал кричать.

— Монна Доротея, мое сокровище! — пронзительно прокричал он. — Монна Доротея, моя красавица!

— Я Доротея, — представилась мне женщина. — А ты, должно быть, Анна, моя новая соседка по комнате, — А попугаю она сказала: — Успокойся, Полидоро!

Я осматривала ее тайком. На убитую горем вдову она не была похожа. И вообще я не задумывалась прежде о том, какой молодой и привлекательной она была. Скорее я ожидала даму в средних летах, удрученную горем, печальную и бесцветную.

Доротее было самое большое двадцать. Закрывая глаза на то, что по цветовой гамме она отлично подходила своему попугаю. На ней было одето голубое платье, изумрудно-зелёного цвета чепец и красные туфли. Так же у нее были рыжие волосы. Как только она сняла чепец, по плечам рассыпались медные кудри.

— В случае если ты удивляешься, почему я не ношу черное, портниха еще не пошила мое траурное платье, — сказала Доротея. При слове черное ее лицо скривилось, похоже, носить черную одежду было хуже, чем кончина ее мужа.

Между тем я выразила свое сожаление, на что она небрежно пожала плечами. — Таддео был стариком, он годился мне в дедушки.

— О, Боже мой! — испугано сказала я. — Тебя кто-то заставил выйти за него замуж?

Она засмеялась.

— Ах, ты что. Он был сказочно богат. Старые мужчины с деньгами выглядят зачастую моложе, чем есть на самом деле. Во всяком случае, сначала. Но позже это уже больше не помогает. И в конце же ему нужен только дукат пеленок.

Пораженная я смотрела на нее, но похоже она легко пережила стресс, потому что сразу же бросилась с изумленными возгласами к моему открытому сундуку, чтобы посмотреть на мои платья. В свою очередь она вытащила свои вещи и доставала платье за платьем из своего сундука, чтобы показать. Платья и аксессуары были действительно великолепны, постепенно я разобралась, что было в моде.

— Как тебе здесь? — спросила она, в то время как покрывала желтым шелковым платком плечи. — Я только что купила! — Она кружилась, пока ее юбки и платок не начали развеваться вокруг.

— Монна Доротея, мое сокровище! — закричал Полидоро. — Монна Доротея, моя красавица!

— Платок правда очень красивый, — сказала я.

Доротея вздохнула.

— Ах, такая жалость, вероятно, я его больше никогда не смогу надеть, потому что требуется, чтобы я до конца жизни ходила в черном. Уже на днях меня заберут.

— Родственники?

Она кивнула.

— Моя старая-престарая золовка и старый шурин, которые меня заставят жить в старом-престаром доме моего старого и теперь уже умершего мужа.

— Я не хочу обратно в Неаполь! — завизжал неистово Полидоро. — Я не хочу обратно в Неаполь!

— Полидоро часто схватывает вещи, которые не предназначены для других ушей, — сказала она извиняясь.

Мне пришла в голову идея. Как только Доротея ушла ненадолго, ей нужно было в уборную, я встала перед клеткой.

— Привет, Полидоро, меня зовут Анна и я из будущего, — сказала я. Или скорее, я хотела сказать. Вместо этого вышло: — Приветсвую тебя, Полидоро, меня зовут Анна, и я пришла из далека. — После этого я попробовала еще разок с айподом, который сразу же преобразился в зеркало.

Так сложно перехитрить этот запрет.

Ужин, который получали жительницы монастыря после общей молитвы в трапезной, был неожиданно хорош, такой же вкусный и богатый, как и завтрак у куртизанок. Здесь питались действительно хорошо.

Вероятно, эта роскошь была связана с тем, что монашки происходили из богатых семей. Их семьи должны были платить уйму денег за место в монастыре, поэтому для них было важно, чтобы девушкам там хорошо жилось.

Я себя спрашивала, почему не разместили Клариссу здесь, ей было бы легче, чем у Матильды. Кларисса... По-прежнему меня не покидало чувство, что я о ней далеко не все знаю. Во-первых, из-за неясных намеков Себастиано, во-вторых, из-за ее странных слов во время моего отъезда.

"Я разве недостаточно поплатилась?"

Что она имела в виду? Пару часов назад я могла бы спросить Себастиано, но у меня в голове вертелось так много других проблем, что я об этом совсем забыла.

Доротея вернулась из уборной и сказала, что было самое время готовиться к торжеству. Я без комментариев приняла это к сведению, будучи далеко не в настроении для всяких вечеринок. Я бы лучше спокойно посидела в каком-нибудь уголке и подумала бы обо всем. Или поспала и хорошо отдохнула. Хотя я и спала до обеда, я уже была уставшей. Ничего удивительного после всего того, с чем мне в последнее время пришлось иметь дело.

Но мне не хотелось быть занудой, это было бы неблагодарно с моей стороны. В конце концов, Доротея отнеслась ко мне любезно и даже предложила свои красные туфли, попросив взамен мою нижнюю юбку с оборками. Я не была против, даже если и не могла ими воспользоваться, потому что они были на два размера меньше.

Доротея убрала свои вещи, просто отправив весь беспорядок за ширму, включая клетку. Затем она села перед зеркалом и пустилась во все тяжкие. Она обвела глаза черной краской и нанесла обильно румяна, затем заколола волосы шпильками, что напоминало что-то вроде водопада, украсила все испанской мантильей и затем поинтересовалась, как она выглядела. Я уверила ее, что она была сногсшибательна, на что она порадовалась, обмахиваясь обшитым бархатом веером.

— Сегодня я действительно прекрасна, — думала она, чем воодушевила Полидоро кричать, хотя он сидел за ширмой в клетке и не мог ее видеть. После того как он минимум десять раз прокричал: "Монна Доротея, моя красавица!" — я накинула желтый платок на клетку и тем самым заставила его замолчать. Доротее же напротив это дало возможность говорить еще больше. Она рассказала мне обо всех деталях ее муже Таддео: его волосах в носу, его запахе изо рта, подагре и неиссякаемом позыве на мочеиспускание. Кроме того, она энергично подчеркнула, насколько неопытные люди иногда переоценивали стоимость денег, прежде всего в браке.

— Пусть моя судьба послужит тебе уроком, — рекомендовала она мне. — Лучше сочетайся браком с бедным, но прекрасным юношей, чем богатым, но древним пнем.

Я пообещала ей, что запомню ее совет, если когда-нибудь соберусь строить свадебные планы.

— Нет, только не думай, что я была бы непочтительная, — продолжала Доротея. — Я очень благодарна Таддео и буду всеми силами уважать его память. Все-таки он оставил мне все свое имущество. Вместе с ним я могу вести достойную жизнь как вдова и могу ни в чем себе не отказывать.

Как будто для подтверждения этой реплики, она вытащила из-под своей кровати винный кувшин. Она налила два бокала до краев и подала мне один. Сначала она чокнулась со мной, затем с самой собой в зеркале.

— За тебя, дорогой Таддео.

Хотя я сделала всего несколько глотков, сразу почувствовала, как крепкое вино сразу ударило в голову. Доротея выпила свой бокал в несколько глотков и, напевая что-то, начала расставлять свежие свечи по углам.

— Они придут, как только снаружи стемнеет, — поведала она мне клятвенно, пока в изобилии поливала себя духами.

Я чихнула, так как внезапный запах роз был оглушительным.

— Кто же? Другие монахини?

— Они конечно тоже. И мужчины. С которыми праздник будет действительно веселым.

— Как же они заходят внутрь?

— Они перебрасывают веревочную лестницу через стену в огороде под покровом ночи. Затем они пробираются в спальню.

— Вы не боитесь, что аббатиса* узнает об этом?

(*Аббатиса – настоятельница женского монастыря в католической церкви. Прим. ред.)

— Ах, время от времени они сама празднует с удовольствием. Только Гиустина несколько восприимчива, но это можно легко урегулировать в большинстве случаев.

Я сделала еще несколько глотков вина, вследствие чего я почувствовала себя готовой отправиться в постель. Как раз в тот момент, когда я думала о том, стоило бы мне, вероятно, ненадолго прилечь, Доротея подняла голову прислушиваясь:

— Мне кажется, я слышу шаги!

Одновременно с этим в дверь постучали, и прибыли первые гости, в данном случае Орсола и Беата. Хихикая, они вошли, приняли у Доротеи вино и начали обсуждать людей, о которых я еще ничего не слышала. Прошло мало времени, когда снова постучали.

Доротея подпрыгнула и быстро еще раз проверила в зеркале свой макияж.

Я тоже вскочила на ноги, и у меня начал зашкаливать пульс. Не потому что я так была так взволнованна из-за вечеринки, а потому, что совершенно внезапно у меня зачесался затылок. Казалось, как будто я была в повышенной боевой готовности.

Тогда я услышала тихие мужские голоса у двери и поняла, что к чему.

Дверь открылась, и вошли остальные гости. Разумеется, они не могли меня увидеть, так как я огромным прыжком скрылась позади ширмы. Наблюдая через щель в обивке, я узнала Имельду, которая вела трех мужчин. Двоих их тех парней я знала. Это были Альвизе и Джованни Малипьеро, третий был явно хорошим другом этих двоих.

Все были в превосходном настроении. Джованни сразу же начать тискаться с Беатой, отвечая на это хихиканьем. Альвизе рванул, чтобы крепко обнять Доротею и прямо-таки едва не задушил ее горячими поцелуями. Ничего удивительного, что в ней не было ничего напоминающего о скорбящей вдове. Альвизе, по всей видимости, был ее любовником. Определенно, она часто ходила на молебны и исповеди, чтобы его повидать. Если только она не ходила за покупками.

Третий мужчина пил вино и балагурил с Имельдой. Обоим нужно было сначала поближе познакомиться, но сейчас это выглядело так, словно пустая формальность, которая продлилась бы максимум пару минут.

Орсола также выпила вина и осмотрелась кругом в поиске.

— А где же Анна? — спросила она. — Она же была только что здесь.

Она заглянула за ширму, и я мигом уселась на ночной горшок, который к счастью был пуст и чист.

Она сразу поняла положение дел.

— Вот как, — озадаченно сказала она, прежде чем снова вернуться в компанию и присоединиться к остальным в непринуждённом разговоре. В первую очередь поносились различные венецианские дворянские роды.

Затем я услышала, как Альвизе что-то сказал, что меня насторожило.

— Конечно, мы пойдем на торжество к Тревисану. У нас с ним есть еще неотложные дела. — То, как Альвизе произнес слово "дела" и затем последовала злорадная насмешка, звучало совсем не по-деловому, а... лукаво?

— Ах, скучные дела, — ворчала Доротея. — На торжествах должны танцевать, петь и веселиться! Я бы пожертвовала шестью дюймами длины моих волос, чтобы пойти туда вместе.

— Наши дела с Тревисаном не скучные. А скорее... неминуемые. — В этот раз смех Альвизе звучал четче остальных. По моей спине пробежала холодная дрожь, в то время как затылок продолжал сильно зудеть. Я с осторожностью подсматривала через щель, чтобы больше увидеть.

— Доротея, милая моя, если ты очень хочешь пойти со мной, я могу это устроить. — сказал Альвизе. Он игриво словил ее убранные вверх локоны. — Даже не обрезая твои великолепные огненные волосы.

Она оттолкнула его руку.

— Не смейся надо мной!

— Вовсе нет, я не смеюсь. — Он улыбнулся. — Почему бы тебе просто не пойти со мной?

— Но что же скажут люди! — сомневаясь, ответила Доротея. — Я только что овдовела.

— Никто ничего не узнает. Надень маску, так все равно делают многие.

— Но это же не время карнавала, — возразила Орсола. — Там ношение масок не запрещено?

— Глупышка, — сказал Джованни. — Таких запретов никто не придерживается. Кроме того, торжество происходит внутри, кто может этому помешать?

Доротея захлопала в ладоши.

— Ах, это было бы замечательно. Я не была на праздниках уже много лет. Только на тех, где были только старые-престарые старики, у которых вряд ли были свои собственные зубы.

— Ты в зубах не будешь нуждаться, — смеясь, пообещал Альвизе. Словно в подтверждение, он укусил Доротею за мочку уха, что вызвало у нее приглушенный визг.

Я сильно почесала затылок, но зуд еще больше усилился. Сейчас я поняла, откуда я знала имя Тревисан. Себастиано упоминал его в ночь моего прибытия, когда я пришла в себя после потери сознания.

Даже сегодня ночью на Тревисана должны напасть и если я это не предотвращу, кто тогда? Малипьеры скрываются за каждым углом с ядом и кинжалом.

Фантазии не было много места разгуляться. Альвизе хотел покуситься на Тревисана, преимущественно с помощью яда или кинжала. Другими словами, он планировал убить этого Тревисана и уже прямо завтра на том празднике.

Отлично, испуганно подумала я. Черт возьми, что же мне делать?

— Где собственно Анна? — спросила Доротея.

Орсола многозначительно откашлялась, и через щель я увидела, как она показала жестом прямо в моем направлении, который объяснял, что я в туалете. К сожалению, она вовсе ничего не поняла.

Альвизе, который сидел на кровати рядом с Доротеей, встал и попробовал заглянуть сверху за ширму.

— Эта Анна еще так невинна, что мужские взгляды загоняют ее в укрытие?

— Когда взгляды такие дерзкие, как твои, это просто необходимость, — объяснил его брат, от чего он и Альвесе закатились смехом. Какой-то момент я надеялась, что они обо мне просто забудут, но Альвизе не сделал мне такого одолжения. Он подошел ближе. Еще два шага и он мог бы меня увидеть. Еще один шаг, еще полшага.

— Ну и, — сказал он. — Что у нас здесь?

— Птичка. — Я протянула клетку так, чтобы моя голова и макушка за ней спряталась. — Ей здесь совсем не хорошо. Я вынесу ее на свежий воздух.

Прежде чем меня кто-то мог успеть задержать, я уже проскользнула мимо Альвизе и протиснулась через толкотню в комнате к двери. Уже в проходе я закрыла за собой дверь ногой.

— Это было опасно близко, — сказала я Полидоро.

— Я не хочу назад в Неаполь, — прокаркал он сонно.

— Не волнуйся. Мы всего лишь идем ненадолго в сад.

Дата добавления: 2015-08-18