Глава 30. Прошло шесть дней, но найти Уилбура нам никак не удавалось

Прошло шесть дней, но найти Уилбура нам никак не удавалось. Мы вели постоянное наблюдение за его домом и студией, двумя основными убежищами, но никто Дюрана не видел. Служащие приходили и уходили, за ними также велось наблюдение – насколько это вообще было возможно. Все стационарные телефоны Дюрана прослушивались, однако у «Ангел-филмс» имелось двенадцать сотовых телефонов, и мы не знали, каким может воспользоваться Дюран.

Мы даже заговорили о том, чтобы получить ордер на прослушивание всех двенадцати телефонов, вот в каком отчаянном положении находилось следствие. Однако Фред вернул нас к реальности.

– Он мог зайти в один из торговых центров и попросту купить себе новый сотовый телефон.

Нас выводила из себя его способность менять облик. К тому же у нас не могло быть уверенности, что он этим пользуется, – Дюран обладал внешностью, не привлекающей внимания. Однако мысль о том, что он может предстать в любом виде, придавала нашей деятельности некоторую безнадежность.

Описание внешности подозреваемого: рост 5 футов и 9 или 10 дюймов, худощавое сложение. Возраст – около сорока лет, белый. Мужчина или женщина.

Всего лишь от двадцати до тридцати миллионов граждан Соединенных Штатов подходили под это описание.

В тот вечер я позаботилась о том, чтобы за столом не было зеленой пищи.

– Мама, – сказала мне Френни, – мы хотим, чтобы у тебя почаще были такие крупные дела. Нам нравится еда, которую ты сейчас готовишь.

Все согласились, в особенности Эван, который автоматически отвергал все, что его мать считала полезным, – например, сон, домашние задания, кнопку выключения игровой приставки, а также брокколи.

Мы привели в порядок кухню и устроились перед телевизором, чтобы посмотреть «Колесо фортуны». Френни легко нас победила – однажды ей даже удалось угадать слово без единой буквы.

– «Ветер в ивах», – сказала она. – Я только что ее прочитала. Элементарно.

Но разговор, который за этим последовал, не показался мне элементарным.

– Эван, – сказала я, – выключи телевизор.

– Но «Риск»! Сейчас будет «Риск», – заявил он. – Ты нам всегда разрешала его смотреть!

Это было правдой.

– Только не сегодня. Мне нужно с вами поговорить, а поскольку собрать всех вместе непросто, я намерена сделать это сейчас.

Все дружно застонали, а Джулия жалобно спросила:

– Неужели у нас опять денежные трудности?

Прошлый год получился напряженным: у моей машины вышел из строя двигатель, моя мать превысила предел допустимых расходов на лекарства, а Эвану нужно было поставить пластинку для исправления зубов. Нам пришлось пережить трудный период затягивания поясов, что позволило мне познакомить детей с экономическими реалиями взрослой жизни.

– Мы сумели успешно преодолеть наши трудности, – сказала я им правду.

Они неплохо усвоили урок. Теперь дети меньше боялись денег – и это было хорошо, – однако восторга они не испытывали.

Как бы я хотела, чтобы все было так же просто и в этот раз.

– Нет, все наоборот, – заверила их я. – У меня накопилось много сверхурочной работы. В этом году мы сможем позволить себе отдохнуть, где захотим.

Теперь они радостно закричали. Хороший знак – возможно, разговор окажется не таким трудным, как я предполагала.

– Но есть причина, по которой мне приходится гораздо больше работать. Вам известно, что человек, который снял «Здесь едят маленьких детей», находится под следствием?

Конечно, они знали. И уже не раз задавали мне вопросы.

– Так вот, расследование веду я.

– Не-может-быть-мам-перестань-расскажи-нам-все-про-Уилбура-Дюрана.

Я даже не поняла, кто из них это сказал – голоса слились.

– Это правда. Я занималась расследованием с самого начала. Именно мне удалось заметить, что похищения во многом схожи.

Вновь раздались возбужденные крики.

– Подожди, пока я расскажу миссис Адамс и мистеру Форситу, они подумают, что это круто, где телефон, я хочу позвонить Саманте.

Они должны были знать, но им не следовало об этом рассказывать – тем более сейчас. Мне не хотелось портить им настроение, но…

– Послушайте, мои дорогие, я знаю, что прошу очень много, но мне бы не хотелось, чтобы вы болтали. Понимаю, это трудно, вы уж меня простите. Но сейчас вам придется помалкивать.

– Мама, перестань, мы не сможем не рассказать кому-нибудь.

Нужно, чтобы они поняли опасность и знали: это касается их лично.

– А вы понимаете, что это может сказаться на нашей жизни?

Тишина.

– Я буду вынуждена иметь дело с прессой, с людьми, которые являются почитателями Дюрана, наверняка объявятся придурки, которые на нем помешаны. Возможно, за нами начнут следить. Подобное вмешательство может затруднить мою работу. Поэтому до тех пор, пока мы не поймаем Дюрана, нужно, чтобы вы работали заодно со мной. Я прошу, чтобы все вы стали помощниками шерифа. Если мир ничего о нас не узнает, нам будет намного легче.

Магическое слово «нам». И все трое моих благословенных детишек молча и серьезно кивнули.

Двое благословенных отбыли в свои постели, сначала Джулия, потом Френни. Их маленькие головки были полны мыслями о славе и удивительных подвигах, которые совершит их замечательная мать. Хорошо. Пусть образцом для подражания будет женщина, добившаяся успеха.

В такие моменты я всегда чувствовала себя самозванкой.

И вновь мы с Эваном получили возможность провести вдвоем несколько драгоценных минут.

«Добрый Бог, – взмолилась я, – пусть эти чудесные мгновения никогда не кончатся, пусть я всегда буду играть достойную роль в жизни моего сына».

Все пройдет очень быстро. С каждым нашим вздохом клетки Эвана делятся, кости удлиняются, растет концентрация гормонов, он все сильнее отдаляется от меня. Так всегда происходит, когда ты поишь и кормишь их. Но в такие моменты я могла представить себе его маленькие ручки, обнимающие меня за шею, ощутить сладкое детское дыхание, осознать полное доверие, все крупицы ушедшего времени, когда я была всемогущей богиней, источником жизни и знаний.

А теперь я всего лишь мать.

– Мама, – сказал Эван, в глазах которого сияло обожание, – я знаю, ты не хочешь, чтобы мы обсуждали дело, которое ты ведешь, но это так круто. Ты обо всем догадалась – потрясающе! У тебя замечательная работа. Я вот думаю, не стать ли и мне полицейским.

«Я хочу вырасти и стать таким же, как моя мать» – странные слова для мальчика, но как приятно их слышать. Возникает одна проблема – сейчас слишком многое изменилось. Неуважение к властям в последние годы принимает угрожающие размеры. Прежде такой опасности не было; требования к представителям закона стали слишком суровыми.

– Но тебе все равно нужно будет идти в колледж. Необходимо очень много знать. Теперь в полиции требуются люди с хорошим образованием.

– Ну и хорошо. Я все равно хочу стать полицейским.

– Я польщена, Эван. Мне приятно, когда ты произносишь эти слова. Но у тебя будет еще много времени, чтобы решить, что делать с собственной жизнью.

– Значит, ты не хочешь, чтобы я стал полицейским.

– Я этого не говорила.

– Но ты так думаешь. Я знаю.

Я взъерошила ему волосы. Он ощетинился.

– Я не маленький мальчик, мама.

Как хорошо я это знала!

– Да, Эван. Мне это известно. Послушай, раз уж девочки пошли спать, я хочу кое о чем с тобой поговорить.

Он немного помолчал, а потом сказал:

– Я знаю про секс, мама. Папа в прошлом году мне рассказал.

Я скрыла свое удивление улыбкой.

– Нет, я собиралась поговорить совсем о другом.

Он с облегчением вздохнул.

– Хорошо. Так о чем речь?

– Я хочу, чтобы ты был осторожным. Ты не должен всего бояться, потому что мир – чудесное место, и я надеюсь, что ты так и будешь на него смотреть. Но существуют люди, поведение которых мы не в силах постичь, поскольку с ними что-то не в порядке. Они ведут себя не так, как нормальные люди. Будь внимателен к тому, что происходит вокруг. Если что-то вызывает у тебя сомнения, отойди в сторону. Это относится ко всему. Если тот, кого ты знаешь и кому веришь, ведет себя как-то не так, нужно уйти прочь. И рассказать мне. Пожалуйста.

Он опустился на подушки и ничего не ответил.

– Эван?

Он посмотрел мне в глаза, но ничего не сказал.

– Это важно, милый.

– Хорошо, – серьезно ответил он.

Я с трудом удержалась от того, чтобы снова не погладить его по голове.

– Спасибо, – сказала я.

– Тихое утро, – заметил Эскобар. – Акулы почему-то кружат сегодня в отдалении.

Прошло десять дней с того момента, как история похищений стала достоянием прессы. Появились другие новости, сместившие Уилбура Дюрана с первых полос газет. Стрельба в школе, заложник в аэропорту, не говоря уже о постоянных параноидальных страхах из-за биотерроризма. Прошло одиннадцать дней и двенадцать; мои дети отправились к отцу, но часто звонили мне, делая вид, что проверяют, все ли со мной в порядке. Но я прекрасно понимала, что их прежде всего интересует, когда они смогут рассказать обо всем своим друзьям.

Пока нет. Скоро, но нужно еще подождать.

Утром тринадцатого дня я сидела за своим столом, погрузившись в изучение бумаг, связанных с делом Дюрана. Зазвенел телефон. Шестьсот семнадцать – код Бостона.

– На западном фронте без перемен, насколько я понимаю, – сказал Пит Москал.

– Пора бы им появиться, – со вздохом ответила я. – Как бы я хотела, чтобы Дюран вышел из тени. Но это такой хамелеон, что мы его не узнаем, когда он появится.

– Очень жаль. Вы могли бы его пристрелить, если бы он явился в облике зеленой чешуйчатой твари. Однако мне удалось узнать кое-что интересное. Прошел слух, что его сестра постепенно передает помощникам ведение всех своих процессов.

– У вас есть свой человек в ее фирме?

– Да.

– Ну, что ж, рада, что вы меня предупредили. Теперь я знаю, кто будет нашим противником. – Почему-то мне не хотелось говорить с Москалом. – Большое вам спасибо…

– Но это еще не все.

И по его тону я поняла, что речь идет вовсе не о слухах.

– Я хочу вам сказать, что намерен запросить ордер на арест.

Рано или поздно это должно было случиться.

– Не могу вас винить. Вы проявили невероятное терпение, Москал. Я это ценю. Удачи вам. Надеюсь, вам попадется достойный судья.

– Настоящий бриллиант.

– Послушайте, я нуждаюсь в одном одолжении. Если удастся, постарайтесь не упоминать мое имя.

– Но я не могу не ссылаться на вас. Ведь именно вы являетесь главным источником информации.

– А вы не могли бы написать, что анонимный полицейский офицер из Лос-Анджелеса поделился с вами информацией?

– Анонимный информатор? Наверное, это возможно, но у нас и так не слишком веские улики. А ссылка на конкретного детектива их заметно подкрепит.

Если он доберется до Дюрана, то только благодаря мне. Ирония ситуации меня обожгла.

– Могу я как-то убедить вас подождать еще несколько дней?

– Боюсь, что нет.

– Вы не можете дать мне еще пару дней, чтобы мы попытались найти его в Лос-Анджелесе?

– Я потеряю время. А как только у меня будет ордер на арест, мои люди начнут его искать.

– Но едва ли он в Бостоне.

– А откуда вы знаете?

Я могла сослаться только на свои инстинкты.

– Потому что воздух здесь все еще отвратительный.

В конце концов мне все же удалось выпросить несколько дней, чтобы попытаться взять Дюрана. Размеры награды росли по мере того, как семьи исчезнувших детей присоединялись к публичной охоте. Как и следовало ожидать, количество звонков резко увеличилось. Постепенно это превратилось в кровавый спорт: кто сумеет отработать наибольшее количество ложных звонков за один день? Обычно победу одерживали Эскобар или Спенс, мастерски умевшие проводить допросы и моментально добиравшиеся до сути.

Мы вновь усилили патрулирование аэропортов и гостиниц, поскольку не могли придумать ничего другого, а ужесточение мер безопасности после атак террористов облегчило нам задачу. Однако мы не слишком рассчитывали, что найдем Дюрана таким способом; он мог без особых проблем снять дом под чужим именем или нанять самолет для чартерного рейса, обойдя тем самым обычные проверки в аэропорту. Он так и не появился у себя дома или в студии, хотя его служащие продолжали приходить и уходить. У нас не было законного повода их задержать, но мне ужасно хотелось собрать их в участке и хорошенько встряхнуть. Они являлись его компаньонами, возможно, даже сообщниками – естественно предположить, что один из них или даже несколько вовлечены в похищения детей, но у нас не имелось, никаких доказательств их причастности.

Нам оставалось только одно: ждать, когда он всплывет на поверхность.

Телефон зазвонил как раз в тот момент, когда я собиралась идти домой. Я привела в порядок стол и уложила бумаги в портфель. Ключи от машины были зажаты у меня в руке, когда ожил ящик Пандоры, стоявший на моем столе.

Звонок был из тех, что я называла «только не поднимай трубку», – пронзительный, злобный и долгий, у меня даже дрожь пробежала по спине. Я взяла трубку и услышала голос дежурной.

– Это девять один один, но тот, кто позвонил, хочет говорить именно с вами, – скептически сказала она.

Я нажала на красную кнопку.

– Детектив Дунбар.

– Лени?

Кевин. Он никогда не звонил мне на работу. В его голосе слышался страх. Я смотрела на телефон. У меня уже не осталось сомнений относительно причины его звонка.

Во всяком случае, я думала, что все знаю.

– Господи, Лени, он должен был прийти домой час назад, а я все ждал и ждал, несколько раз подогревал ужин… Наконец я позвонил Джеффу домой, а его отец сказал, что сегодня моя очередь забирать мальчиков, а я сказал, что он ошибается. И не успел я повесить трубку, как позвонил Эван и сообщил, что за ними приехал папа Джеффа, но велел Эвану дождаться меня, потому что я собирался за ним приехать, чтобы мы могли куда-нибудь отправиться вместе, а сам забрал Джеффа и уехал вместе с ним. Эван остался один. Лени, он увез Джеффа. Господи. Я думал, что они уже слишком большие для такого рода вещей… Джефф такой высокий, он даже выше меня…

– Не занимай телефон, – сказала я ему. – Я тебе перезвоню.

Я положила трубку на рычаг, после чего меня парализовало. Вероятно, это было заметно, поскольку Эскобар бросился ко мне.

– Ты побелела, как полотно, Дунбар, – сказал он. – Ты в порядке?

– Нет.

– Говори, – приказал он.

– Похоже, Дюран похитил лучшего друга Эвана.

Как только я произнесла эти слова вслух, мне удалось стряхнуть ступор. За годы работы в полиции я побывала во множестве критических ситуаций, прошла прекрасную подготовку и не раз достойно вела себя в периоды стресса. Но сейчас в голове у меня вертелась одна фраза: «О Господи, нет…»

Мы собрались в кабинете Фреда на срочное совещание.

Он сразу же сказал мне, что должен снять меня с руководства расследованием, поскольку мои действия в состоянии эмоционального стресса могут поставить под угрозу безопасность других полицейских.

– Тем не менее звонок приняла ты, – добавил он, изрядно удивив меня.

Фред имел все основания отстранить меня от работы, вероятно, ему так и следовало поступить.

– Но почему, Фред? Вы можете не разрешить мне продолжать расследование.

Он отвел меня в сторону. В его взгляде я прочитала напряжение и боль.

– Я чувствую свою вину – мне следовало сразу же прислушаться к твоему мнению, – признался он. – Тогда бы этого не произошло.

Он принес свои извинения. Я молча приняла их и кивнула, поджав губы.

– Ты знаешь об этом типе больше, чем мы все вместе взятые, – продолжал Фред. – Ты нам необходима. И я верю, что ты предупредишь меня, если почувствуешь, что теряешь уверенность, – в таком случае ты должна будешь уйти с передней линии и продолжать работать с командой поддержки. А дело завершат Спенс и Эскобар.

Я сразу поняла, что чуть позже он отведет в сторону Спенса и Эскобара и попросит их присматривать за мной, а если потребуется, остановить.

Уж не знаю, почему так получилось, но я вдруг успокоилась, когда мы выходили из кабинета Фреда. Наверное, в глубине души я поняла, что Уилбур Дюран намерен убить друга моего сына и сейчас я не в силах его остановить.

Когда я позвонила Кевину, линия была занята, и я уже собралась послать туда патрульную машину, но почти сразу мне удалось дозвониться.

Он совершенно потерял контроль над собой, ругался, просил прощения, умолял дать ему возможность начать день снова.

– Кевин, успокойся. Дыши глубже, – сказала я. – Постарайся сосредоточиться на том, чтобы сохранять ясную голову. Сейчас я должна задать тебе кучу вопросов…

– Господи, Лени, неужели кто-нибудь другой не может задать мне вопросы?

Но сейчас было не время для возобновления прежней вражды.

– Я веду расследование, и моя работа состоит в том, чтобы задавать вопросы. Мы должны забыть о старых обидах. Думай обо мне только как о детективе.

Я постоянно говорила с ним о своих расследованиях, точнее, рассказывала о них в его присутствии – не думаю, что он меня слушал, – но с тех пор, как мы стали жить отдельно, такая возможность исчезла. Умение слушать никогда не числилось среди наших достоинств. А ближе к концу нам с трудом удавалось цивилизованно общаться на любую тему, не говоря уже о сложностях моей работы. Но я считала, что он поймет, насколько серьезная сложилась ситуация, если я открою ему, как обстоят дела. Эван как хороший сын сделал то, о чем я его просила, – ни с кем, в том числе и с Джеффом, не поделился нашей тайной.

Однако мне следовало это сделать, как только я узнала о важности посещения выставки с динозаврами, на которой побывал Джефф. Но я ничего не сказала его родителям.

С момента похищения Джеффа прошло два часа и полчаса с тех пор, как я о нем узнала. Можно было не сомневаться: серебристая «хонда-аккорд», которую Дюран наверняка взял напрокат, поскольку у отца Джеффа была такая же, давно брошена.

Это не имело значения – ему уже никогда не придется брать машину напрокат. В аду не водят машины. А может, и нет – ты застреваешь в пробке на шоссе 405 в 6 вечера в пятницу, при жаре в 100 градусов[66], без кондиционера, а потом случается землетрясение.

Мы отправили патрульные машины предупредить наблюдавших за домом и студией, чтобы они были особенно внимательны, фиксируя любые необычные события. Описание автомобиля передали по рации, но прежде при помощи кода попросили всех переключиться на новый канал. Детали, на которые в первую очередь следовало обращать внимание: школьный ранец, веревки, элементы маскировки – сообщили патрульным по закрытой линии.

Все сравнительно новые «хонды-аккорд» в Городе останавливали, в особенности если у них были прокатные номера. Это очень популярная модель, иногда на одной и той же улице одновременно тормозили сразу по четыре или пять автомобилей. Некоторые полицейские начали ставить отметку мылом в верхней левой части ветрового стекла, чтобы не проверять один и тот же автомобиль по нескольку раз. Припаркованные серебристые «аккорды» тщательно осматривали и увозили, если появлялись хотя бы малейшие подозрения – например, наличие книги или сумки с одеждой. Владельцев допрашивали с пристрастием и только потом возвращали машины. Но все это ни к чему не привело.

Отец Джеффа отправил по электронной почте фотографию сына, и я сразу же разослала ее всем полицейским. Через телетайп и компьютеры ее получили патрульные. Кроме того, мы распространили фотографию Дюрана, впрочем ни на что особенно не рассчитывая. В течение следующих двух часов я сидела и смотрела на телефон, надеясь получить новый след, хоть что-нибудь, что позволило бы нам начать преследование. Аппарат упорно молчал, пока стыла еда, которую кто-то поставил передо мной.

Появился отец Джеффа, он пришел один, без других детей.

Ситуация для меня резко изменилась, рядом находился человек, с которым я регулярно общалась в своей частной жизни, его ребенка разыскивали все имеющиеся в нашем распоряжении силы полиции, поскольку он попал в лапы к монстру. Его сын пострадал из-за того, что был вместе с моим сыном, – это я уже поняла. Пока я даже не знала, являлся ли Джефф намеченной жертвой или Дюран перепутал его с Эваном. Изучение видеозаписей Дюрана могло пролить свет на этот вопрос. Веселился ли Кевин перед камерами не только с Эваном, но и с Джеффом? Они выглядели как братья, а Эван похож на отца. Дюран мог по ошибке решить, что Джефф сын Кевина – и мой.

Но я не могла сказать об этом – пока не могла. Чтобы не усложнять ситуацию.

– Вы должны вернуться домой к остальным детям, – сказала я.

– Я должен быть здесь, – возразил он. – Это мой сын.

– Хорошо, – сказала я, – но вам следует находиться в приемной. Я обещаю, что сразу же сообщу вам, если что-нибудь выяснится.

Как только дверь за ним закрылась, зазвенел телефон. Спенс меня опередил.

– Слуга Дюрана покинул дом на своей машине, – сказал мне Спенс. – Открыл дверь гаража, выехал, а потом закрыл.

– Ну, тогда остановите его и обыщите машину. – Я почти кричала.

Эскобар положил руку мне на плечо, успокаивая.

– А если мы что-нибудь найдем в машине, будут у нас основания это изъять? – спросил он.

При неудачном обыске мы могли все потерять; так уже не раз случалось прежде.

– Тогда следуйте за ним, – прошептала я. – Но ради бога, не потеряйте его.

Я повернулась к Эскобару.

– Он очень редко покидает дом, бывали случаи, когда по нескольку дней не выходил.

– Лени, успокойся. Он слуга. Скорее всего, он просто поехал за молоком.

– Сегодня утром в дом доставили продукты. Приезжал фургон бакалейщика, помнишь?

– Возможно, он что-нибудь забыл.

– Нам нужно связаться с нашими ребятами возле студии, пусть будут наготове.

Эскобар так и сделал. Он описал машину и внешность слуги. Я слышала, как он говорит:

– От пяти футов и восьми дюймов до пяти футов и десяти дюймов, белый или светлокожий латиноамериканец, худощавый…

– Дерьмо, – услышала я собственный шепот. – Подожди минутку.

Затем я вновь услышала голос Эскобара, пробившийся сквозь туман.

– Они говорят, что человек, соответствующий этому описанию, вышел из студии, как раз когда у них была смена. Доставил продукты и уехал.

Дата добавления: 2015-08-18