Глава 28. Я позвонила Москалу на несколько дней раньше, чем мы договаривались.

Я позвонила Москалу на несколько дней раньше, чем мы договаривались.

– Я ждал вашего звонка только в понедельник, – заявил он со своим бостонским акцентом.

– Я готова предъявить обвинение, – сказала я, не в силах сдержать радость.

– Здорово.

Однако он произнес это негромко, словно я его разочаровала. Я прекрасно его понимала; он хотел взять Дюрана не меньше, чем я.

– Да. Я получила ордер на арест.

– Вы молодец. Быстро справились.

Мог ли он понимать, что я улыбаюсь?

– Мы собираемся его брать. Ордер выписан за похищение нескольких несовершеннолетних детей. Я просто хотела вас предупредить.

– Не за убийство? – Его разочарование стало еще более очевидным.

– Пока нет. Но не исключено, что уже обнаружено тело. Я не знаю, появилось ли сообщение в ваших местных газетах…

– Ну, нельзя назвать «Глобал» местной, – сказал он, – но я читаю еще и «Лос-Анджелес таймс».

– Значит, вы уже знаете.

– Да. Но я в недоумении. Жертвой оказался чернокожий, что не укладывается в вашу схему.

– Мы осуществляем процессуальные действия на том основании, что он просто тренировался.

– О, Господи! Разве ему недоставало практики?

– А потом последовали три неудачные попытки похищения в один день. Он меня дразнит.

– Ну, это звучит более убедительно. Теперь, когда обнаружено тело, вы можете предъявить негодяю обвинение в убийстве, когда подготовите все улики.

– Да, мы так и сделаем.

– Ну, ладно.

Судя по тоске, прозвучавшей в его голосе, Москал понимал, что ему придется очень долго просить, чтобы Дюрана вернули в Штат на заливе[60]а этого не произойдет до тех пор, пока Золотой штат[61]не вырвет остатки его легких, и да поможет нам Бог.

– Как вам удалось до него добраться?

– Кроссовки, – сказала я. – Он хранил их кроссовки.

Я почти услышала, как у него от изумления отвалилась челюсть и со стуком упала на пол. Казалось, нас разъединили.

– Пит, вы меня слушаете?

– Да, – послышался шепот. – Подождите немного. Сейчас я повешу трубку, но сразу же перезвоню. Пожалуйста, не уходите.

Он повесил трубку, я осталась прикованной к своему столу, а в голове у меня вертелась одна мысль: «Вы не даете мне добраться до этого негодяя…»

Наверное, прошла неделя, прежде чем зазвонил телефон. Две копии ордера, которые я сжимала в руке, были смяты и покрыты потом, но казались такими горячими, словно могли в любой момент вспыхнуть. Краем глаза я видела, как мои товарищи проверяют оружие, надевают бронежилеты, убеждаются в наличии запасных батарей для рации. Начался ритуал подготовки к охоте, а у меня была главная роль. Мое терпение кончалось.

– Извините, – сказал Москал. – Это заняло немного больше времени, чем я рассчитывал. Нужно было кое-что проверить.

– Боже мой, о чем речь?

Неожиданно зашумел факс. Лист начал медленно вылезать наружу.

– Вы принимаете мой факс?

– Да. Я подожду, пока передача не закончится.

Через две мучительные минуты роды завершились. Я почти с отчаянием вытащила лист; это была одна из фотографий, которые я видела в деле в участке Южного Бостона.

Москал обвел кружком босые ноги.

– Сукин сын, – прошептала я в телефонную трубку.

– После того как вы его возьмете, не сочтите за труд посмотреть, нет ли у вас пары кроссовок с черным верхом и эмблемой «Бостонских кельтов»[62].

– Непременно.

Две группы из трех человек разместились в двух машинах. Я ехала вместе со Спенсом и парнем, который участвовал в обыске на студии. Меня успокаивало, что я не одна, поскольку я сильно нервничала – это было самое крупное дело из всех, которые я вела, и мне очень хотелось верить, что все пройдет успешно. Во время ареста может случиться множество самых разных неожиданностей.

Я не считала Уилбура Дюрана пугливым; во время своего короткого визита в участок он вел себя с удивительным хладнокровием. Должно быть, он понимал, что мы ничего не сможем сделать сразу. Вероятно, предварительно побеседовал со своим адвокатом. И не с тем специалистом по корпоративному праву, которого мы оторвали от игры в гольф, а со своей знаменитой сестрой, Злой Волшебницей Побережья. Несомненно, Шейла Кармайкл его выслушала – вы только представьте себе, как ваш близкий родственник говорит: «Меня подозревают в серии похищений подростков». Потом наступает молчание, поскольку человек, которому ты доверился, не станет спрашивать, правда ли это. И каким будет, в конце концов, ответ? «Давай вместе подумаем, что можно сделать, чтобы уменьшить потери».

А потом адвокаты удивляются, почему люди отождествляют их с акулами.

Вскоре мы вломимся в замкнутый мир Уила Дюрана и попытаемся его взорвать, и к черту адвокатов. Он наверняка приготовился молчать, если его арестуют, в этом у меня не было сомнений. Допрос после ареста будет одним из самых трудных для нас, в том числе и для Фрейзи – подозреваемый будет заранее подготовлен к любым неожиданностям.

И холодным как лед.

– Ты в порядке? – спросил Спенс.

Должно быть, от меня исходили эманации тревоги.

– Да. Нет. Может быть. Спроси у меня после того, как мы наденем на него наручники и увезем.

Он негромко рассмеялся.

– Ты ведь недавно ходила в тир, верно?

– Да.

– Хорошо. Я не хочу, чтобы ты меня подстрелила.

– Никому не придется стрелять. У Дюрана нет разрешения на ношение оружия.

– Из этого вовсе не следует, что у него нет пистолета. Или пятерки громил с пистолетами и с разрешением на их ношение, которые смогут все исполнить для него.

– Не его стиль. Все пройдет без сучка без задоринки.

– Да. Как и всегда.

Мы проходили обучение, чтобы быть готовыми ко всему, к любым неожиданностям. Но я была уверена, что Уилбур Дюран не пойдет на жесткое противостояние. Его пули сделаны из серого вещества. И если он начнет в нас стрелять такими пулями, мы можем даже не узнать, что он попал в цель.

Перед входом в студию стояли два автомобиля: «мерседес» последней модели, гладкий и блестящий, черный с затемненными стеклами, и пятилетний или шестилетний «фольксваген-джетта», также черного цвета. Я сообщила в участок их номера. Пока мы дожидались ответа, я на всякий случай проверила свой пистолет.

Наконец нам сообщили, что машины не принадлежат Дюрану, и я испытала разочарование. «Мерседес» взят напрокат – тут у нас забрезжила надежда, но оператор добавил, что машину взяла крупная юридическая фирма. Я записала номера в блокнот и отстегнула ремень безопасности.

– Ни одна из машин не принадлежит Дюрану или его компании.

– Не исключено, что он здесь.

Однако в студии Дюрана не оказалось. Мистер Штаны для Гольфа и его дружок уже ждали нас. Оба заявили, что Уилбур Дюран покинул страну.

– Значит, он вернулся на один день, чтобы нанести мне визит, а потом снова исчезнуть?

– Я не могу рассуждать о мотивах поведения моего клиента. Он свободно перемещается по миру, – заныл адвокат. Он выглядел куда значительнее без одежды для гольфа, но голос оставался столь же отвратительным. – Мистер Дюран все еще расстроен из-за безобразий, которые вы устроили в студии. У него жесткое расписание, и теперь ему будет очень сложно закончить работу в срок.

– Но он не работал, когда мы сюда пришли.

– Возможно, он работал в другом месте, я не знаю. Мне известно одно: в своей студии в таких условиях он работать не мог.

– Ему нужно было только попросить.

– И вы бы сразу ушли?

Он сбивал меня с толку, и я поддалась на его уловки.

– Где он? – резко спросила я.

– Понятия не имею.

– Но вы входили в контакт с мистером Дюраном.

– Это конфиденциальная информация, детектив.

Я чувствовала, как во мне растет раздражение; еще немного, и я начну кричать. Должно быть, Спенс это понял, поскольку взял меня за локоть и вмешался в разговор:

– Вы не возражаете, если мы осмотрим студию?

– Я категорически возражаю.

– Когда он вернется, – сказала я, – пожалуйста, передайте вашему клиенту, что я бы хотела перекинуться с ним парой слов. Кстати, можете добавить, что у нас есть ордер на его арест.

Адвокат так и не спросил, в каком преступлении обвиняется его клиент.

Мы вышли к машинам, и я связалась с группой, которая отправилась в дом Дюрана. Они рассказали, что в доме находится только несущий какую-то чепуху слуга.

Нам ничего не оставалось, как уйти. Косые лучи солнца слепили глаза, все казалось каким-то старым и обветшавшим.

– Ну, и каков план «Б»? – спросил Спенс.

– Плана «Б» не существует, – ответила я. – У нас едва набралось на план «А».

Он пораженно посмотрел на меня.

– Перестань, Лени, у тебя есть план «Б» даже в тех случаях, когда ты теряешь пилочку для ногтей.

– Я не шучу, Спенс. Плана «Б» у меня нет.

– Так что же мы будем делать, когда даже некого ущипнуть за задницу?

– Понятия не имею.

– Мне кажется, нам нужно его вспугнуть.

– Как? – осведомился Фред. – Ты сама сказала, что он мастер исчезновений. И мы пока не можем обнародовать эту информацию.

В срочном совещании участвовали старшие офицеры и детективы из отдела. Я вновь оказалась в трудном положении, нужно было срочно что-то придумать.

– У меня в «Таймс» есть одна знакомая, – сказала я. – В последнее время я с ней не работала, но прежде мы были в хороших отношениях. Если мы предложим ей что-нибудь взамен, она сможет намекнуть, что Дюран связан с похищениями, не называя его главным подозреваемым. Пусть сошлется на анонимный источник в полицейском департаменте, чтобы никто не пострадал.

– Ты ей доверяешь?

– Да. Пожалуй, да. Как я уже говорила, мы с ней давно не общались, но она всегда была порядочным человеком.

Я ожидала, что Фред будет возражать, но оказалось, что он готов на все.

– Возможно, стоит попытаться. Но прежде чем ее статья будет опубликована, я бы хотел на нее посмотреть.

Интересно, о чем он думает?

– Не знаю, Фред, боюсь, она не согласится. Независимость прессы и все такое.

– Я не собираюсь исправлять грамматику, Дунбар. Мне необходимо знать суть того, что она напишет.

– Наверное, она захочет получить эксклюзивный материал, если согласится на такое сотрудничество.

– Как насчет первого интервью с тобой?

– А если я вообще не хочу давать интервью?

– Круто.

Ну, вот я свое и получила.

Переговоры вышли непростыми, но в результате мы сумели заключить сделку. Мы вдвоем, без начальства, без Фреда, без редактора. Она согласилась напечатать нужный нам материал в обмен на немедленный доступ к процессу, как бы мы ни обходились с остальной прессой. И я буду проводить с ней по часу в день, как только освобожусь от бумажной работы, связанной с арестом, и все это время мы будем беседовать о деле и о том, как оно развивается.

На следующее утро небеса разверзлись.

Анонимный источник из полиции сообщил, что Уилбур Дюран, голливудский гений спецэффектов, чей звездный список работ включает самые знаменитые фильмы ужасов всех времен, находится под подозрением в связи с расследованием серии исчезновений подростков в районе Лос-Анджелеса. Его недавно выпущенный фильм «Здесь едят маленьких детей» имел большой коммерческий успех и стал первой попыткой самостоятельной работы компании «Ангел-филмс». Сорокалетнего Дюрана многие голливудские звезды считают лучшим художником по гриму своего поколения, хотя этот титул едва ли отражает широкий спектр его талантов. Одна актриса, не пожелавшая назвать свое имя, сказала: «Он может сделать так, чтобы я казалась молодой, на что больше никто не способен».

После «длительного и тщательного расследования», как выразился один из детективов, Дюрана пытались найти, чтобы взять у него показания в связи с исчезновением трех мальчиков 12-13 лет, которые были похищены в западных районах Лос-Анджелеса. Один из них исчез два года назад, другой около года, третий – два месяца назад. Вещи, принадлежащие всем трем исчезнувшим мальчикам, обнаружены в рабочей студии Дюрана и позднее опознаны родственниками. Кроме того, Дюран находится под расследованием в связи с его возможным участием в убийстве Эрла Джексона, 12 лет, чье тело найдено на прошлой неделе, на заброшенной парковке возле аэропорта.

Самого Дюрана никто не видел после того, как обнаружены эти вещи, во время обыска он явился в отдел по расследованию преступлений против детей и заявил, что обыск в его студии мешает ему работать. Он потребовал, чтобы полиция покинула студию. Доказательства, собранные в студии Дюрана, позволяют сделать вывод, что серия исчезновений мальчиков-подростков, в чьем похищении подозревались разные люди, совершены одним человеком.

Судя по всему, Дюран уже довольно давно подозревается в том, что имеет отношение к этим исчезновениям, но наши источники в полиции говорят, что получить любую информацию, связанную с Дюраном, было крайне сложно. Они ссылаются на его склонность к ведению уединенного образа жизни, что препятствует проведению расследования.

Кроме того, один из полицейских офицеров, близких к расследованию, утверждает, что высокое положение Дюрана в мире киноиндустрии помогает ему защищаться, – нечто похожее происходило в деле О. Дж. Симпсона в начале расследования. По словам этого офицера, подобные льготы не раз распространялись на наиболее известных голливудских деятелей, когда у них возникали проблемы с законом. «Полицейские ничем не отличаются от других людей – им хочется пообщаться со звездами. У них появляется прекрасный повод, когда у звезд возникают проблемы». Когда мы обратились за комментариями в полицию Лос-Анджелеса, пресс-секретарь Хэзер Маруни решительно опровергла все эти утверждения, назвав их «безответственными и необоснованными».

Тем не менее объявлен общенациональный розыск Дюрана, чье местонахождение остается неизвестным. Предполагается, что он не носит с собой оружия, однако считается очень опасным, в особенности для детей. Его представитель утверждает, что он «покинул страну» и работает над производством фильма, но это заявление пока подтверждения не получило. Полиция полагает, что он может путешествовать не под собственным именем, поскольку Дюран мастерски меняет свою внешность. Полиция Лос-Анджелеса сообщает о бесплатном номере телефона, по которому могут позвонить люди, которые думают, что видели Дюрана. Если пожелают, эти люди могут сохранить анонимность, но всякий, кто даст информацию, которая приведет к аресту Дюрана, получит часть или даже всю награду.

Через три минуты после того, как газета появилась на столе Фреда, он вызвал меня в свой кабинет.

– Я не вижу ни малейших признаков «почтительного отношения» в той статье, которую я только что прочитал. – Он сердито стукнул по газете рукой; наверное, ему было больно. – Что за дерьмо?

– Я же вам говорила, у них есть редакторы. Моя подруга не хотела рассказывать редактору, что мы договорились, поэтому ей не удалось придержать часть информации.

– Чушь собачья. За информацией стоишь ты.

Он был прав – это было моих рук дело. Я передала информацию после того, как Фред прочитал черновик статьи. Он ничего не знал. Однако правда никогда не выйдет наружу.

– Нет, Фред, – солгала я, – это не я. Я сразу одобрила то, что она написала, а все остальное появилось в самый последний момент. Не забывай, журналисты получают деньги за то, что у них развито воображение, и они склонны слегка приукрашивать правду.

– Ну, боюсь, они могут сильно приукрасить мою голову, если ты быстро не доберешься до этого типа. И твою тоже.

Фотографии неприметного Уилбура Дюрана украшали первую страницу всех газет в стране. В Мексике и Канаде и даже в европейских странах также начались поиски сбежавшего гения. Как и следовало ожидать, история о нем проникла в международные новости: она привлекала всеобщее внимание своей необычной темой, хотя мы и не хотели этого признать.

Мне не было стыдно. Должна заметить, что я большая любительница интриг разного рода. Наверное, любопытство – одна из главных причин, по которой я стала полицейским; мне пришлось некоторое время проработать патрульным, но я не сомневалась, что обязательно стану детективом, – некоторые вещи я просто должна была знать. Кое-какие ответы я получила в Бостоне. Но их оказалось недостаточно.

Например, как человек, обладающий таким огромным богатством и властью, такой непостижимый гений, столь замечательный талант смог стать злодеем. Если бы у меня было его состояние и его способности, я бы, вне всякого сомнения, управляла миром, поскольку именно это ему по силам.

И еще мне ужасно хотелось знать, как родители такого ребенка могли не увидеть его поразительных способностей и не направить в нужном направлении. Мало того, они еще и подтолкнули его на преступный путь, что уже само по себе заслуживало тюремного срока.

Наконец, я очень хотела, чтобы мне кто-нибудь объяснил, почему в тайниках своей души я испытывала симпатию к этому монстру, в то время как мой мозг кричал: «Немедленно уничтожь ублюдка!»

После того как его история стала всеобщим достоянием, все вдруг захотели принять в деле какое-то участие. Появилось множество психологов и судебных психиатров, которые просили разрешения нам помочь. Это расследование могло стать дойной коровой для всякого, кто сумеет распорядиться открывшимися возможностями, и они выстраивались в очередь, расталкивая друг друга, рассчитывая занять место Эррола Эркиннена, который помогал мне с самого начала.

Звонили тысячи людей. Их указания сводили нас с ума.

«Я видела его в аптеке, ну, вы знаете, рядом с бензоколонкой „Ультра-Март“…»

«Он стоял передо мной в очереди в кинотеатр. Я хотела посмотреть „Здесь едят маленьких детей“, так что это определенно был он, ведь фильм его…»

«Мы видели его в аэропорту. Он был одет как Грета Гарбо, в меховое манто и все такое. В такую жаркую погоду надеть меха – никто не станет так поступать, если нет необходимости, значит, это он…»

«Он пытался забраться в раздевалку на бейсбольном стадионе. И у него была его старая перчатка».

Или последнее перевоплощение.

«Он был в форме. Я видела его с парой других полицейских. Они ничего не поняли, но я сообразила. Я знаю, что это он…»

Пресса впала в неистовство, почти как в случае с Симпсоном. Каждый день, когда я входила в участок или выходила из него, там уже толпились репортеры с микрофонами и камерами. Женщины причесывались и прихорашивались в ранние утренние часы, мужчины надевали костюмы от Армани – что их заставляло так поступать? Конечно, каждый надеялся на удачный снимок или интервью, чтобы сразу стать знаменитым на всю страну. То был один из способов повысить рейтинг Нильсена[63].

Наверное, во всех профессиях есть свои «рейтинги».

Я чувствовала себя защищенной от всей этой вакханалии, благодаря любезности Фреда, обеспечившего мне анонимность до тех пор, пока у нас на руках не появятся все козыри, – один из тех редких случаев, когда я была полностью с ним согласна. До того как мы вышли на Дюрана, у нас имелись все основания сохранять тайну. Теперь, когда мы не сомневались, что похищения совершал именно он, нам требовалась помощь населения, но при этом мы рассчитывали, что нам не будут мешать, – и тут все зависело от четкости работы службы информации. Впервые за свою карьеру я поняла, в чем смысл работы нашего пресс-секретаря Хэзер Маруни – она оказалась на переднем крае борьбы с гражданскими лицами. Существовала лишь совсем небольшая вероятность, что меня выдаст кто-то из отдела – если вдруг выяснится, что у меня есть неизвестный враг, что казалось мне сомнительным, поскольку я всегда старалась вести себя прилично. Фред беспокоился, что мое имя назовет кто-нибудь из окружения Дюрана.

В результате тайное стало явным, но ребята из нашего отдела были не виноваты, да и пресса хранила молчание. Обо мне рассказал сам Уилбур Дюран.

Дата добавления: 2015-08-18