Глава 7. Такое разное Рождество

Скрывшись от мальчишки в спальной (единственном месте, куда наглец не смел совать нос) Северус вздохнул свободнее. Он бросил взгляд на книги, которые взял с собой, и сокрушенно покачал головой. Для него уже давно стало очевидным, что произошедшее с Поттером на этот раз — случай беспрецедентный. Найти решение проблемы в книгах невозможно. Единственный способ вернуть все на свои места — снова взорвать зелье в обоих мирах одновременно, но для этого нужно согласовать действия двойников. И это тоже невозможно.

Снейп положил книги на комод и устало сел на кровать. По всему выходило, что Поттеры не смогут вернуться в свои миры. Ни в обозримом будущем, ни вообще когда-либо. С тихим стоном он повалился на спину и уставился в потолок.

Терпеть этого наглого мальчишку, привыкшего считать его своим отцом, до конца жизни? За что ему такое? За что ребенку такое испытание: потерять все, что он имел, и снова оказаться в мире, где за ним охотится кровавый маньяк с манией величия? Как он поведет себя, когда узнает, что не может вернуться домой? Попытается построить вокруг себя мир, максимально похожий на родной? Или не сможет жить с этим, сломается, наложит на себя руки?

Зельевар прикрыл глаза и снова застонал. От вороха этих вопросов голова шла кругом и начиналась мигрень, которую, как он знал, не остановить ни зельями, ни порошками, ни даже Темными Искусствами.

Хуже всего то, что добрый дедушка Дамблдор, конечно, повесит на него обязанность предотвратить гибель мальчика. Еще чего доброго потребует от него изображать из себя заботливого папашу… Неужели они не понимают? Неужели никто из них не понимает, что именно делает невозможным для Северуса терпеть присутствие мальчишки? Они все считают его инфантильным слабаком, который не смог преодолеть своих детских обид. Северус осознавал, что, конечно, сам виноват в подобном мнении окружающих. Он ведь никогда не мог назвать вслух причины своей ненависти к ребенку, который, по большому счету, действительно не сделал ему ничего плохого. Во всяком случае, ненамеренно.

В конце концов, парень ведь не виноват, что так похож на своего отца. Не виноват в том, что рождает в голове Снейпа воспоминания о самых неприятных и постыдных эпизодах его юности. Тем более ребенок не может нести ответственность за действия человека, который произвел его на свет. Все раны, которые Джеймс нанес Северусу, он нанес ему до рождения сына. В какой-то степени отцовство, напротив, заставило его остепениться и перестать издеваться над бывшим одноклассником. Только рождение сына заставило его наконец повзрослеть. Не война, не угроза смерти, не общее дело, а маленький Гарри. Джеймс, видите ли, хотел, чтобы его сын гордился им. Так что, останься Джеймс Поттер жив, Северус мог бы и проникнуться теплыми чувствами к его наследнику. Но Джеймс и его жена погибли.

Они погибли потому, что Северус передал Лорду пророчество. Пророчество заставило этого психа открыть охоту на еще не родившегося ребенка! А любовь Поттеров к своему сыну заставила их биться за него до смерти. И Гарри осиротел. Кто может требовать от Снейпа, чтобы он был другом мальчика, которого почти собственноручно сделал сиротой? Это противоестественно, и те, кто этого не понимают, просто идиоты!

Была еще одна причина, которую Северус никогда не смел озвучить, потому что отчасти сам стыдился своих чувств. Гарри не просто посмел выжить, став для Снейпа постоянным молчаливым укором. Из-за него Лорд исчез на несколько лет. Если быть точным, то почти на четырнадцать лет.

Четырнадцать лет, которые Снейп был вынужден провести в ожидании, постоянно нося свою шпионскую маску. Четырнадцать лет двойного рабства. Четырнадцать лет, которые он мог провести совсем иначе. Он никогда до конца не верил в пророчество, которое подслушал. Он был уверен, что Лорда можно победить как-то иначе, но из-за мальчишки, победившего Лорда не до конца, Северус был лишен возможности хоть как-то приблизить настоящий конец войны, а вместе с этим и свое освобождение. Он был вынужден оставаться в месте, которое искренне ненавидел, заниматься делом, которое не слишком-то любил. Ему пришлось принести в жертву будущей призрачной победе свою молодость, свои амбиции, свое будущее. Сейчас ему было тридцать шесть. Он имел весьма шаткое положение, довольно неоднозначную репутацию, все еще оставался слугой двух господ, не имел права ни на собственное мнение, ни на личную жизнь. Сколько еще продлится война? Год? Два? Десятилетия? Сколько бы она ни продлилась, для него все равно будет слишком поздно. И кого он должен благодарить за это?

Гарри Поттера. Мальчика, который выжил и приобрел всемирную известность. Ребенка, о котором написали море книг, о котором складывали легенды, вокруг которого все суетились. Северусу это казалось несправедливым: Гарри Поттер получил все, не ударив палец о палец, а он за годы тяжелой и опасной работы не получил даже слова благодарности и потерял то немногое, что имел.

И последней причиной его ненависти, в которой он не смел признаться самому себе, было то, с какой легкостью маленький Гарри поверил в его образ отрицательного героя и возненавидел, не попытавшись разобраться, не изменив свое мнение даже тогда, когда узнал, что Снейп спас ему жизнь. Совсем как его отец, который невзлюбил Северуса с первого взгляда.

В глубине души — где-то очень глубоко — Северус понимал, что его претензии к ребенку необоснованны, но ничего не мог с собой поделать. Гарри его раздражал. И еще больше раздражала зельевара необходимость опекать мальчишку. Делать это незаметно и получать в ответ только новые порции ненависти. Что еще оставалось ему? Только ненавидеть гаденыша в ответ. Да, возможно, это было немного по-детски, но иначе он не мог. Почему никто не мог этого понять?

Северус снова принял сидячее положение и потер виски. Какими бы ни были его мотивы, он никогда не сможет в них признаться. Отчасти потому, что никогда не умел говорить о своих чувствах, отчасти потому, что знал: он все равно не встретит ни от кого ни сочувствия, ни понимания. Даже этот двойник Поттера, утверждавший, что в его мире Северус был ему ближе всех, не доверял ему. Ему никто не доверял. Это тоже давило на психику.

Вообще-то несколько человек ему доверяло, но поскольку именно этих-то людей он и предавал, от этого легче не становилось.

Еле слышный хлопок откуда-то из угла комнаты отвлек его от этих мыслей. Присмотревшись, Снейп увидел маленькую горку подарков, сваленных в углу на полу. Он не ставил елку, поэтому эльфы в Рождество оставляли его немногочисленные подарки где придется.

«Значит, уже Рождество, — запоздало удивился Снейп. — Как быстро летит время».

Почему-то он подумал о мальчике, который волею судьбы был вынужден встречать Рождество в его комнатах. Наверное, он привык, что в этот день ему дарят кучу подарков. Во всяком случае, будь у Северуса сын, он дарил бы ему столько подарков, сколько позволяло бы его финансовое положение. Он решил это много-много лет назад, когда его еще маггловские одноклассники рассказывали друг другу, что подарили им их родители на Рождество. Вернее, они говорили о каком-то Санте, но Снейп знал, что подарки на самом деле дарят родители. Его отец объяснил ему это еще в раннем детстве и сообщил, что не имеет возможности дарить ему подарки дважды в год. Только на день рождения, и это всегда было что-то, что Северусу и без того было крайне необходимо: одежда, школьные принадлежности… Тогда-то он и пообещал себе, что когда у него самого будут дети (не иметь их совсем он решил много позже), он будет дарить им красивые и бесполезные вещи. Наверное, так он и делал в той реальности.

Почему-то ему стало немного жаль Гарри: он не получит ни подарков, к которым сам привык, ни подарков, которые приготовили друзья настоящему Поттеру. Северус сам удивился этим мыслям и чувствам. Возможно, это просто отголоски жалости к самому себе, которые до сих пор обитали в его сердце, хотя Рождество очень давно потеряло для него какой-либо смысл.

Решительно тряхнув головой, Снейп выпил абсолютно бесполезное обезболивающее зелье, переоделся и лег в постель. Сон отказывался смилостивиться над ним, поэтому он еще долго ворочался с боку на бок, и в голове его крутились опасные и совсем ненужные мысли.

* * *

В коридоре было очень темно. Слабенький огонек на конце волшебной палочки едва освещал пол под ногами Гарри. Мальчик двигался очень осторожно, стараясь не производить ни звука. Проходя мимо комнаты Северуса, он даже затаил дыхание, хотя было очень сомнительно, что зельевар проснется в три часа ночи из-за такой ерунды. Скорее уж он проснется, услышав оглушительное сердцебиение Гарри, которое тот безуспешно пытался унять. Однако сердце продолжало неровно колотиться в груди, словно собиралось вырваться оттуда.

Мальчик проснулся по собственным ощущениям около получаса назад от весьма странного сна. В этом мире по ночам он по большей части видел отрывки «своего чужого», как он это называл, прошлого. Но на этот раз сон совсем не был похож на воспоминание. Ему снилось, что он бродит по коридорам Хогвартса, но никак не может найти дорогу. Хуже всего было то, что он не знал, куда, собственно, ему нужно попасть. Однообразные малознакомые холодные коридоры навевали тоску, сердце ныло от неясных предчувствий, и хотелось скорее прийти, куда бы он ни шел. В какой-то момент Гарри во сне поймал себя на мысли, что отчаянно хочет домой. И почему-то под словом «домой» он понимал именно этот дом, в который судьба забросила его несколько дней назад и в котором он жил со своим приемным отцом.

Как ни странно (а, может, напротив, это было закономерным), стоило ему решить, куда он хочет попасть, как тут же очередная дверь привела его в гостиную в доме Северуса. Как и днем, здесь стояла наряженная елка и горел камин. Не успел Гарри почувствовать умиротворение оттого, что он, наконец, попал домой, как услышал оклик позади:

— Северус!

Голос прозвучал одновременно смутно знакомым и в то же время абсолютно чужим. Гарри обернулся и почувствовал, как внутри что-то оборвалось. Перед ним в дверном проеме стоял он сам. Такой, каким он привык видеть себя в зеркале. Он не был к этому готов. Сердце сбилось с ритма, потому что почувствовало: не к добру это. Гарри ничего не знал о том, что встреча со своим двойником в реальном мире по большинству примет сулит скорую смерть, но, увидев самого себя, почувствовал смутную тревогу и непонятный, иррациональный страх.

— Пусти меня! — закричал двойник. — Пусти меня, это мой мир! Это мой дом!

Гарри отшатнулся. Вот оно что! Это же тот Гарри, который раньше жил здесь, а теперь, очевидно, оказался на его месте в «настоящем» мире. Он собирается вернуться и занять свое место. И что останется самому Гарри? Отправиться в мир, где он никому не нужен, где он только орудие в борьбе с Темным Лордом? Мир, где его по пятам преследовала Смерть, с одержимостью маньяка забирая жизни его родных, близких и просто знакомых? Этого ему хотелось меньше всего. Мальчик вдруг ощутил жгучее желание выгнать хозяина из его мира, остаться здесь вместо него навсегда. Пусть тот, другой, воюет со злом, живет летом у Дурслей, оплакивает крестного, терпит издевательства профессора Зелий… А с него хватит. Он достаточно страдал, теперь его очередь жить нормальной жизнью, в нормальном доме и с нормальным отцом. Пусть даже этот отец — Снейп.

— Нет! — закричал он. — Теперь это мой мир, мой дом и мой отец! Убирайся!..

И он изо всех сил захлопнул дверь прямо перед носом своего двойника и… проснулся. С отчаянно колотящимся сердцем, испариной на лбу и сбитой простыней. Его окружала темнота (сквозь плотную ткань штор свет звезд почти не проникал) и тишина. Несколько минут он просто лежал, прислушиваясь к собственному дыханию и вспоминая свой сон. Потом Гарри прокрутил в голове предыдущий день, в который с б о льшим удовольствием слушал рассказы Северуса и рассматривал колдографии, нежели изучал книги, которые могли помочь ему вернуться домой. Отрицать правду не было смысла. Гарри был вынужден признаться по крайней мере самому себе в том, что он совершенно не хочет возвращаться домой, он хочет остаться в этом мире.

Он был идеален. Здесь над ним не висела смертельная угроза, она осталась в прошлом, Сириус был жив, а сам Гарри почти не знал собственных родственников. Все, о чем он мечтал, здесь было реальностью. Ну, возможно, он никогда не мечтал, чтобы Снейп его усыновил, но эта была мелочь. И потом, Северус в этом мире совсем не был похож на Снейпа из его. Спокойный, сдержанный, добрый, заботливый… Только внешность и голос делали его похожим на профессора Зелий, которого Гарри ненавидел всей душой. Неужели настоящий Снейп мог бы быть таким? И что ему помешало?

Почувствовав покалывание на коже, Гарри задумчиво почесал руки и тут же одернул сам себя. Северус велел не расчесывать раны. Они все никак не могли зажить, постоянно напоминая им обоим о том, что произошло с Гарри в этом мире. Мальчик старался поменьше об этом думать, искренне радуясь, что воспоминания, которые посещали его здесь, ни разу не коснулись дней, проведенных в плену. Иногда его подмывало узнать у Северуса побольше о тех событиях, о том, как он попал в плен, что за ссора привела к тому, что он сбежал в Хогсмит, как именно он умудрился победить Волдеморта, но каждый раз его что-то останавливало. Он знал, что если спросит, Северус ответит, и возможностей задать эти вопросы у него было предостаточно, поскольку они практически весь день проводили вместе, но он уже не раз ловил на себе печальный взгляд, когда, задумавшись, все-таки чесал зудевшие раны, и не хотел причинять Снейпу боль, расспрашивая о тех событиях.

Это было весьма странное ощущение: не хотеть расстраивать зельевара. Еще три дня назад он был рад возможности сделать ему побольнее, отыграться, так сказать, за годы мучений и унижений, но сейчас ему хотелось совсем другого. Ему хотелось молча сидеть вместе с профессором в библиотеке, изучая толстые старинные книги, вместе завтракать, обедать и ужинать, ведя непринужденную беседу. Ему нравилась небольшая традиция, которая появилась у них: каждый вечер, прежде чем лечь спать, Северус заглядывал к Гарри с чашкой чая, какао или горячего шоколада, и они несколько минут разговаривали. Темы разговоров были разные: они то просто договаривались о том, что будут делать завтра, то говорили о прошлом Гарри, то о прошлом Северуса. Мальчику нравилось это постоянное внимание, он уже почти привык обращаться к Снейпу за помощью по поводу и без и сожалел лишь об одном: о том, что в самом начале он так резко осадил зельевара за прикосновения к нему. Конечно, после этого он сам однажды кинулся к нему в объятия, но Северус, очевидно, считал это недостаточным аргументом. Во всяком случае, он не расценил это как приглашение к постоянным прикосновениям. Гарри видел, что иногда Северус хочет его то приобнять за плечи, то потрепать по волосам, то просто похлопать по спине, но словно не решается, одергивая себя в последний момент. Мальчик уже и рад был бы изменить это, но сказать об этом вслух у него язык не поворачивался. Вместо этого он только иногда старательно прокручивал эти мысли в своей голове, надеясь, что зельевар прочтет их, но тот то ли не читал, то ли делал вид, что не читает.

Вынырнув из омута этих мыслей, Гарри сел на постели. За последние пару дней он приобрел еще одну привычку: что бы он ни делал, он рано или поздно обнаруживал себя в кабинете Северуса у полок с колдографиями. И вот сейчас он снова ощутил это непреодолимое желание оказаться там. Эмоции, которые он испытывал, глядя на разнообразные снимки, не могли сравниться ни с чем иным. Его дух захватывало сильнее, чем во время игры в квиддич. И он никогда не мог насытиться этим чувством: Северус находил его и заставлял уйти. Сейчас же была глубокая ночь, и еще несколько часов зельевар будет спать, а Гарри все равно спать больше не сможет. Так почему же не спуститься в кабинет?

Так Гарри и оказался сначала в коридоре, потом на лестнице, а спустя несколько секунд — у дверей кабинета Снейпа. Несколько мгновений мальчик колебался, гадая, не запер ли профессор дверь паролем и не наложил ли каких сигнальных чар против взломщиков, но затем все же толкнул дверь, которая легко поддалась.

В кабинете было темно и холодно, так как ни свечи, ни камин не горели, но озябшие босые ноги Гарри уже не чувствовали этого. Словно зачарованный, мальчик приблизился к стеллажу, привычно перебегая взглядом с одного изображения на другое. Сегодня он был полон решимости как следует изучить колдографии, которые прятались во втором ряду и которые до этого у него не было шансов рассмотреть.

На самом деле эти снимки мало отличались от остальных. Те же улыбчивые лица, расслабленные позы, разнились лишь одежда и задний фон. Правда, одна из колдографий все же привлекла его внимание. В центре снимка был он сам, а позади стеной выстроились трое мужчин: Ремус Люпин, Сириус Блэк и Северус Снейп. Хотя Сириус и Северус стояли рядом, между ними было приличное расстояние, которого не было между Сириусом и Ремусом. При этом Люпин и Гарри были единственными, кто улыбался вполне искренне и непринужденно, хотя улыбка оборотня была как всегда чуть печальной, а лицо — уставшим. Крестный же и приемный отец недобро косились друг на друга, но все же изображали некое подобие улыбок.

Гарри аккуратно взял колдографию в руки и, забравшись с ногами в одно из кресел, стал внимательно ее разглядывать. Сириус… Как же он скучал по нему! Этот мир был прекрасен уже потому, что крестный здесь был жив. Да и, судя по его виду, жизнь у него сложилась гораздо лучше. Может быть, им удалось доказать его невиновность еще на третьем курсе? Ведь Снейп не стал бы этому мешать, не так ли? И Петигрю не сбежал бы… Если, конечно, в этом мире все было так же. В любом случае Сириус на этой колдографии не выглядел как скрывающийся преступник. Просто как человек, проведший лучше годы в Азкабане, не более.

Гарри почувствовал уже знакомое покалывание в районе сердца, к горлу подкатил ком, и глаза защипало. Он мог бы быть жив! Если бы не их стычки со Снейпом, если бы не сбежал Петигрю, если бы его не преследовали дементоры, если бы Гарри не пошел в Министерство… Если бы… Сколько еще этих «если бы» так и не случилось в их жизнях? Начнем с того, что если бы кто-то остановил Сириуса много лет назад, Петигрю не смог бы подставить его, если бы папа не скрывал, что сделал Петигрю Хранителем Тайны, то никто не подумал бы, что Сириус предал Поттеров. В этом мире хотя бы часть «если бы» сбылась. Кто может требовать от Гарри, чтобы он добровольно покинул этот мир и вернулся в свой?

По щекам все-таки потекли слезы. Гарри свернулся клубочком в кресле, положив голову на подлокотник и прижав колдографию к груди. В голове его окончательно оформилось решение. Он не вернется. Ни за что. Он останется здесь. Здесь его дом. И здесь его мир.

Гарри так и уснул, свернувшись на кресле в холодном кабинете, прижимая к себе колдографию. Примерно в той же позе несколько часов спустя его нашел Северус. Пару минут он просто молча стоял, переводя взгляд с заплаканного лица мальчика на колдографию и обратно, а потом укрыл Гарри пледом и тихо вышел из кабинета. В библиотеке он кинул в огонь щепоть дымолетного порошка и, чуть скривившись, четко произнес:

— Сириус Блэк.

* * *

Северус так и не смог как следует выспаться. Стоило мигрени чуть утихнуть, он проваливался в сон, где ему мерещились двойники Поттера, каждый из которых в чем-то обвинял его. От этих видений он просыпался, и тут же попадал в крепкие тиски боли, которая сдавливала виски и пульсировала в такт сердцебиению где-то внутри черепа. Промучившись так до утра, он встал совершенно не отдохнувшим и, проклиная все на свете, поплелся в ванную. Он предпочел бы весь день оставаться в постели, напившись какого-нибудь гадкого, но действенного снотворного зелья, зарыться в одеяла и аккуратно уложить голову на подушку. К сожалению, он не мог позволить себе подобной роскоши, потому что необходимо было либо продолжать видимость активной работы, либо честно признаться Дамблдору, что все эти усилия тщетны.

Облачившись в свою обычную одежду, Снейп плеснул на лицо холодной воды и посмотрел на себя в зеркало. Как всегда на него оттуда уставился болезненного вида мужик с грязными волосами и пугающим взглядом. Как всегда Снейп решил, что чувствует он себя слишком паршиво, чтобы что-то делать с этой внешностью, поэтому просто вытер лицо полотенцем и покинул ванную. Его ждал еще один отвратительный день, и он не станет лучше, если Северус вымоет голову или напудрит лицо.

Было еще довольно рано, поэтому зельевар никак не ожидал увидеть мальчишку на ногах да еще и в гостиной, где он никогда не проводил время. В основном он прятался у себя в комнате или торчал в кабинете, погрузившись в чтение древних фолиантов. Сейчас же он сидел на полу перед камином, обхватив руками колени и положив на них подбородок, и смотрел на огонь. Он едва ли мог видеть Снейпа, но словно почувствовал его присутствие. Не оборачиваясь и не шевелясь, он тихо спросил:

— Я ведь не смогу вернуться, да? — Это было даже больше похоже на констатацию факта, нежели на вопрос.

В первый момент у Северуса екнуло сердце, потому что он на секунду подумал, что мальчишка может читать его мысли на расстоянии. Потом он напомнил себе, что это невозможно, и чуть расслабился. Однако факт оставался фактом: мальчик и сам понял, что все бесполезно, значит, пора сообщить об этом Дамблдору и думать, что делать дальше. Сделав несколько шагов вперед, Снейп спокойно поинтересовался:

— С чего вы это взяли?

— Он не хочет возвращаться, — так же спокойно ответил Гарри. — Тот, другой… Ему нравится там, откуда я пришел. Он хочет остаться там вместо меня. И я не смогу этому помешать.

— Что за чушь вы несете, Поттер? — Голос зельевара прозвучал несколько нервно, потому что он был обеспокоен бесцветным голосом мальчишки. Он сделал еще несколько шагов вперед, чтобы оказать в непосредственной близости от ребенка: мало ли, что тот учудит!

— Я просто знаю это, — Поттер пожал плечами. — Нет другого способа вернуться, кроме как повторить событие, которое в прошлый раз произошло случайно. Для этого нужно, чтобы он этого тоже хотел, а он не захочет уходить из мира, где он в безопасности и под присмотром моего отца.

Северус скептически фыркнул.

— Уж поверьте мне, Поттер не захочет оставаться в мире, где я его приемный отец.

— Ты просто не знаешь, какой ты там, — эта фраза была произнесена еще ровным, бесцветным голосом, но после этого в мальчике словно что-то сломалось. — И я не умел ценить этого, — звенящим от слез голосом закончил он и вдруг заплакал. Безудержно, по-детски искренно и горько. — А теперь у-уже сли-ишком поздно-о, — заикаясь от слез, продолжал Гарри. — Мне-е ни-икогда не верну-уться туда-а.

Северус растерянно смотрел на него. Слишком давно он не видел шестнадцатилетних подростков, которые вот так, не стесняясь, ревели. Противный голосок внутри посоветовал Снейпу не быть ханжой и вспомнить, что сам он плакал и в этом возрасте, и даже когда был старше. Зельевару не хотелось вспоминать об этом, тем более что это никак не могло помочь ему сейчас: рядом с ним никогда не было никого, кто утешил бы его, поэтому сам он абсолютно не умел утешать. Он не знал, что делать. За все годы, что он был деканом, ему ни разу не приходилось сталкиваться с подобным. Слизеринцев отучали плакать еще дома, а если какой первокурсник и хныкал иногда, то быстро учился это скрывать. Поэтому на языке эмоций зельевару с детьми говорить не приходилось.

Сам плохо понимая, что делает, Северус опустился на колени рядом с плачущим мальчиком. Гарри прятал лицо, но не пытался сдерживать рыдания, его плечи судорожно дергались. Зельевар аккуратно положил руку ему на плечо, чуть погладил по спине.

— Не смейте, Поттер, — тихо и без обычной угрозы произнес он. — Нечего здесь реветь…

Не успел он сказать что-то еще, как Гарри потянулся к нему, доверчиво прильнул к груди и обхватил одной рукой за шею. Повинуясь какому-то древнему, до сих пор дремавшему, инстинкту, Снейп одной рукой обнял ребенка, а другой погладил по голове. Как ни странно, это немного помогло, потому что рыдания Гарри стали не такими отчаянными.

— Как же я теперь? — словно обиженный малыш спросил он. — Неужели я его больше никогда не увижу? За что мне это? Я ведь был хорошим сыном… почти всегда…

— Ты не виноват, — чужим голосом произнес Северус. Ему абсолютно не хотелось это говорить, но, похоже, ничего другого он сделать не мог. — Никто из нас не виноват. Это просто судьба. Твоя… моя… наша. Никто из нас не в силах это изменить, — он замолчал, немного подумал и все-таки добавил: — Мне действительно жаль, что так произошло. Мне жаль…

Еще несколько раз всхлипнув, Гарри затих, но от Северуса не отстранился. Зельевар и сам не предпринимал попыток освободиться от объятий мальчика и не отпускал его, хотя прекрасно понимал, что истерика закончилась. Ему просто было приятно осознавать, что кто-то может так доверять ему и не стесняться этого.

— Думаешь, он скоро забудет меня? — вдруг спросил Гарри. — Я имею в виду, мой Северус.

Снейп не смог сразу ответить. От того, как гриффиндорец произнес «мой Северус», у него по спине побежали мурашки. Раньше подобное словосочетание означало лишь его подчиненное положение, его принадлежность хозяину. «Мой дорогой Северус», «мой глупый Северус» — так любил говорить Темный Лорд, а он воспринимал своих подчиненных только как свою собственность. «Мой мальчик» — так говорил Дамблдор, и, хотя в случае с директором это не было так очевидно, это по сути означало то же самое. В устах Гарри это прозвучало как-то совсем иначе. Это не казалось унизительным. Это было приятно.

— Не думаю, что он когда-нибудь забудет о тебе, — искренне ответил зельевар. «Как я никогда не смогу забыть того, другого», — мысленно добавил он. — Но тебе придется забыть его. Чтобы выжить здесь.

— Не уверен, что я смогу выжить здесь, — признался Гарри. — Не уверен, что захочу.

— Он тебя убедит, — со странной обреченностью в голосе произнес Северус и грустно усмехнулся. — Дамблдор. Темный Лорд должен быть остановлен, и для этого нам нужен ты. Возможно, поэтому все так и произошло. Тот Поттер не способен справиться с собственной гордыней, не то что с темным волшебником такого масштаба.

Мальчик чуть отстранился и серьезно посмотрел на Снейпа. А потом четко и раздельно, словно говорил с умалишенным, произнес:

— Я не смогу. Второй раз — это уже слишком. Здесь мне не за что бороться. Там я боролся за своего отца. Здесь у меня нет никого.

Одного взгляда в серьезные зеленые глаза хватало, чтобы понять: мальчик не шутит. Он ничего не станет делать, если его не подтолкнуть. Северус плотно сжал зубы, словно стараясь удержать слова, которые рвались наружу, но он знал: его все равно заставят их сказать. Ему снова укажут его место, ему напомнят о том, как важна победа, ему не оставят выбора. И самое противное в этом то, что он будет понимать правоту Дамблдора. Снова будет не согласен с его методами, но цель оправдывает средства, разве нет? И если ради победы нужно манипулировать шестнадцатилетним мальчиком, заставляя его поверить в ложь, то это не преступление.

Ненавидя себя всей душой, Снейп сыграл на единственной известной ему привязанности мальчика:

— У тебя есть я, — хрипло произнес он. — Борись за меня. — Глаза мальчика чуть расширились от удивления, когда он услышал это. — Это они сделали меня таким. Освободи меня, и мы начнем здесь все сначала. С нуля.

Снейп запнулся. Он знал, что должен наплести еще что-нибудь про любовь, про отца и сына и тому подобнее, но у него просто не повернулся язык. Он прекрасно понимал, что этого не будет никогда, но ему нужно заставить мальчика поверить в то, что это возможно. Однако Гарри и не понадобилось говорить ничего больше. Он чуть улыбнулся и снова крепко обнял Снейпа.

— Я знал, что ты не безнадежен. Знал, что ты притворяешься, — торжествующе произнес он.

Северус обнял его в ответ, но в этот раз сделал это через силу. Он ненавидел себя за то, что дал мальчику беспочвенную надежду, ненавидел самого Гарри за то, что тот оказался таким хрупким и так нуждался в нем, ненавидел Поттера за то, что он смылся из этого мира, сбежал от своей судьбы, оставив Северусу разбираться с последствиями. И, конечно же, он дежурно ненавидел Дамблдора и Темного Лорда за то, что в свое время согласился служить каждому из них.

— Думаю, нам нужно удобнее устроить тебя в твоей комнате, — сказал Снейп, разрывая претившие ему объятия и поднимаясь на ноги. — Уж больно у тебя там спартанская обстановка, — он фальшиво улыбнулся, убеждая себя, что сможет играть свою роль, что справится. Не зря же он так долго ведет жизнь двойного агента.

— Думаешь, я могу сделать там все так, как в моем мире? — чуть веселее поинтересовался Гарри, тоже поднимаясь на ноги. — Хоть я и учусь на Гриффиндоре и живу в башне, в твоей хогвартской квартире у меня есть комната.

— Хорошая идея, — сдержанно согласился Снейп. Он уже жалел, что затеял все это. — Мы немедленно найдем все необходимое, а что не найдем, то закажем. Считай это моим рождественским подарком.

Гарри кивнул и направился к выходу из гостиной. Лицо Снейпа на секунду исказила гримаса ненависти, когда мальчик повернулся к нему спиной, но он тут же спрятал ее за маской спокойствия, когда гриффиндорец вдруг снова обернулся.

— Кстати, я знаю, что делать с твоей мигренью. Прежде всего, это из-за твоих волос. Нужно чаще их мыть, а то сальные выделения закупоривают поры, и кожа не дышит. И, конечно, тебе нужно больше спать.

Усилием воли Северус подавил в себе желание свернуть наглецу шею, и вместо этого он только криво усмехнулся.

— Неужели? Может быть, мне и стоит попробовать это.

— Попробуй. Я уверен в успехе, мы это проверили на практике.

И он наконец вышел из комнаты. Ухмылка Снейпа сразу стала больше похожа на гримасу. Кажется, только в этот момент он понял, какую ошибку совершил. Раньше ему приходилось притворяться поочередно то на собраниях Ордена, то на собраниях Пожирателей, но хотя бы в своих комнатах он мог быть самим собой. Теперь же ему придется притворяться даже в собственном доме. Могла ли его жизнь стать еще хуже?

* * *

Когда Гарри проснулся, у него ныло все тело. Мальчик осторожно пошевелился, меняя позу, и вдруг понял сразу две вещи: он не в своей комнате и он не один. Ему почему-то стало очень неловко. Он не хотел, чтобы Северус утром обнаружил его в собственном кабинете. А зельевар не только его не разбудил, но и спокойно занимался каким-то делами, сидя за рабочим столом, в то время как Гарри спал в кресле. Когда Гарри осознал, что его пальцы по-прежнему сжимают колдографию, он смутился еще больше.

— Доброе утро, Гарри, — спокойно произнес Снейп, оторвавшись от чтения. Взгляд черных глаз был непроницаем.

— Доброе, — хрипло пробормотал мальчик, зябко заворачиваясь в спадающий плед, хотя благодаря пылающему камину в кабинете было уже тепло. — Который час?

— Начало десятого, — Снейп откинулся на спинку кресла, не отрывая изучающего взгляда от Гарри. — Как спалось?

— Нормально, — бесцветно ответил Гарри, начиная злиться. Ему не нравилось, что зельевар так смотрит на него. Он прекрасно помнил о способностях Северуса к легилименции и о том, что для этого необходим зрительный контакт, поэтому старательно прятал глаза, разглядывая узоры на полу. Гарри не хотелось, чтобы Снейп раньше времени понял, что он больше не собирается покидать этот мир. Он не был уверен, что Северусу это понравится: тот не раз говорил, что не бросит своего сына в чужом мире. Это само собой подразумевало, что Гарри должен вернуться. Двум Поттерам не было места в одном мире! Вспомнив, что зельевар говорил об окклюменции, гриффиндорец стал напевать про себя какую-то глупую детскую песенку про ферму и животных, ее населяющих. Ему даже удалось сосредоточиться до такой степени, что перед его глазами замелькали какие-то поросята, ягнята и телята.

Снейп неопределенно хмыкнул, встал из-за стола и приблизился к креслу, на котором сидел Гарри. Мальчик непроизвольно затаил дыхания, опасаясь, что зельевар сейчас заставит смотреть ему в глаза. Но Северус остановился в паре шагов от него и мягко произнес:

— С рождеством, Гарри. Не хочешь посмотреть подарки?

Это было так неожиданно, что гриффиндорец забыл обо всем и удивленно уставился на Снейпа.

— Рождество? — недоуменно произнес он. — Уже?

— Да, — тонкие губы чуть скривились в улыбке. — Так как насчет подарков?

— Я… — Гарри растеряно моргнул. — Но это не мои подарки…

— Думаю, ты имеешь на них право, — тихо произнес Снейп, но его лицо чуть помрачнело. — В конце концов, ты ведь тоже Гарри. В каком-то смысле они твои.

Мальчик кивнул и встал.

— И где же они?

— Там, где им и положено быть: под елкой.

Едва сдерживая нетерпение, Гарри поспешил в гостиную. Количество свертков в разноцветной бумаге его приятно поразило. С горящими от возбуждения глазами он опустился на колени перед горкой подарков. Его руки сами собой в первую очередь потянулись к длинному объемному свертку, в котором могла быть только новая метла.

— Ух ты! — воскликнул мальчик, сорвав бумагу. — Я и не знал, что есть новая модель!

— Блэк в своем репертуаре, — проворчал Северус. Он остановился в дверях, привалился плечом к косяку и, сложив руки на груди, внимательно наблюдал за Гарри. — Твой крестный абсолютно уверен, что нет лучшего подарка, чем спортивная метла последней модели.

— И, черт побери, он абсолютно прав, — пробормотал гриффиндорец, любовно поглаживая рукоятку.

— Остальные подарки ты собираешься смотреть? — чуть раздраженно поинтересовался Снейп. Гарри тут же отложил метлу в сторону и потянулся к оставшимся свиткам.

— О, это же от Люпина! — Гарри даже удивился немного, увидев старинный на вид кулон со странными знаками, составлявшими весьма причудливый узор. — Интересно, что это?

— Полагаю, какой-то оберег, — зельевар еле слышно фыркнул, выдавая свое скептическое отношение к вещам подобного рода. — Или талисман.

— Так, а эта книга, надо думать, от Гермионы… точно! — Гарри усмехнулся. — Некоторые вещи остаются неизменными во всех мирах.

— Полагаю, характер мисс Грейнджер никак не зависит от формы наших с тобой отношений, — как-то очень мягко произнес Северус, но Гарри не обратил на это внимание. — Поэтому немудрено, что в обоих мирах она одинаковая.

— Было бы здорово увидеться с ней, — пробормотал мальчик, поглаживая обложку книги.

— Кхм… Вообще-то я взял на себя смелость пригласить кое-кого к нам на обед сегодня, — признался Снейп, и Гарри молниеносно развернулся к нему. В его глазах застыл немой вопрос. — Да, я пригласил твоего крестного, — профессор улыбнулся уголками губ, но в его глазах читалась едва уловимая грусть. Гарри не знал, чем именно она вызвана, но ему стало немного не по себе. — И Люпина тоже. И… мисс Грейнджер тоже придет… по крайней мере, она обещала.

— Я даже не знаю, как тебя благодарить за это, — искренне произнес Гарри. Ему хотелось от радости прыгать до потолка: это Рождество обещало стать лучшим в его жизни, но странное выражение лица Северуса сдерживало его. Он не мог понять, в чем причина его расстроенного вида… или просто не хотел признаться себе в том, что понимает.

— Посмотри остальные подарки.

Гарри с удовольствием вернулся к этому занятию. Среди свертков он обнаружил еще несколько подарков от одноклассников и даже парочку от учителей.

— О, а вот и джемпер от миссис Уизли, — радостно отметил Гарри. — Странно, что-то я не вижу подарка от Рона. Или мы с ним опять поссорились из-за какой-нибудь ерунды, и он на меня дуется?

— Э-э-э… нет, боюсь, все намного серьезней, — несколько смущенно произнес Снейп. — Уизли… кхм… Рон, он…

— Что? — Гарри снова оглянулся на Северуса. На этот раз лицо у него было настороженное. — Что с Роном, Северус?

— Он умер, Гарри, — как можно мягче произнес зельевар. — Мне жаль, но Рона Уизли нет в нашем мире.

От этого сообщения у Гарри вдруг закружилась голова, в ушах зазвенело, а во рту появился странный горьковатый привкус. С трудом сглотнув, он рассеянно заморгал. Информация никак не хотела умещаться в его голове. Рона нет? Его лучший друг погиб? Как такое могло быть? Как такое могло произойти в этом почти идеальном мире?

— Как это произошло? — хрипло поинтересовался он. — Это… Волдеморт?

— Нет… нет, Гарри, — Северус старался подобрать слова, но это давалось ему с трудом. Он слишком хорошо помнил, каким ударом для его сына стала смерть Рональда Уизли. Ему очень не хотелось портить это рождественское утро подобными сообщениями, но он должен был ему об этом сказать. Все равно сегодня это всплывет, так пусть лучше Гарри будет знать об этом. — Это… это так глупо, — он покачал головой. — Они с Гер… с мисс Грейнджер отправились отдыхать этим летом. На один из этих дурацких курортов. Кажется, они называются горнолыжными. Он разбился. Неудачный спуск. Хотел поразить мисс Грейнджер своими умениями… но не справился.

Гарри сидел и не мог пошевелиться. Разбился, катаясь на горных лыжах? Летом? После победы над Волдемортом? Рон пережил войну, а погиб, катаясь на лыжах? Это не укладывалось в голове. Это было слишком нелепо. Глупо. Обидно…

— Мне жаль, — донесся до Гарри тихий голос Северуса.

— Мне тоже.

Внезапно этот мир перестал казаться Гарри таким уж замечательным. Неужели это было так уж обязательно? Неужели во всех мирах он должен был кого-то терять?

— Не будешь дальше смотреть подарки?

— Не знаю, — это был абсолютно честный ответ. Он растерялся. Он не мог понять, что чувствует, и уже не знал, чего он хочет.

— Хотя бы мой посмотри. Хочется знать твое мнение, — Снейп улыбнулся ему чуть смущенно, и это выражение так не вязалось с его чертами лица, что Гарри вышел из ступора.

— О, конечно, который из оставшихся?

— Этот. — Снейп взглядом указал на плоский прямоугольный сверток, завернутый в серебристую — кто бы сомневался! — бумагу.

Гарри потянулся за ним, и уже несколько секунд спустя держал в руках фотоальбом на подобии того, который подарил ему Хагрид в конце первого курса.

— Вообще-то, я готовил другой подарок, но его я оставлю у себя, пока не вернется мой Гарри. А это… Я подумал, что так будет удобнее: тебе не придется больше бегать по ночам в мой кабинет.

В альбоме были те самые колдографии. Или такие же. Или просто на подобии тех. Жизнь Гарри Поттера из этого мира от пяти лет и до недавнего времени. Мальчик почувствовал, как у него предательски увлажнились глаза, в горле встал ком. Наверное, предыдущее сообщение тоже сыграло в этом свою роль, но такое проявление внимания само по себе очень тронуло его.

— Спасибо, — хрипло произнес он. — Мне так стыдно, — признался он после этого, — но я как-то ничего не успел приготовить. Честно говоря, я об этом даже и не думал.

— Не бери в голову, — отмахнулся Снейп. — Ты не должен мне ничего дарить. Ты мне вообще ничего не должен.

Однако Гарри думал иначе. При этом он не так много мог сделать для Северуса, но он, кажется, знал, что должен сделать. Поэтому он поднялся на ноги и приблизился к Снейпу, неотрывно глядя тому в глаза. Мальчик не был уверен, что ему хватит мужества и выдержки осуществить задуманное, но он был намерен попробовать.

Поэтому он подошел вплотную к зельевару. Тот тоже выпрямился и опустил руки, вопросительно глядя на мальчика. Задержав дыхание, Гарри решительно обнял Северуса, уткнувшись лицом ему в плечо.

— Спасибо… Из тебя замечательный отец вышел, надеюсь, ты это знаешь, — тихо произнес гриффиндорец, поражаясь собственной смелости. И еще больше поражал его тот факт, что это оказалось совсем несложно. Напротив, очень приятно и как-то… правильно.

Северус обнял его в ответ и осторожно поцеловал в макушку. Сердце его бешено колотилось. Он давно не слышал от Гарри таких слов. И хотя он понимал, что сын никогда не переставал его любить, он переживал из-за того, что они отдалились друг от друга. Сейчас же он почувствовал то тепло и доверие, которое было между ними раньше. Мысль о том, что перед ним совсем другой Гарри отступила куда-то на задний план.

— С Рождеством тебя, сынок… — прошептал он.

Гарри не стал его поправлять.

* * *

В тот день, прежде чем на их пороге появились долгожданные гости, Гарри успел выслушать от Снейпа не одно предупреждение о том, что он «должен следить за своим поведением, реакциями и словами». Северус по-прежнему настаивал на том, что никто не должен знать о происшедшем. Гарри был согласен с ним: ситуация и без того была сложной, дополнительных проблем ему не хотелось. Он клятвенно обещал профессору, что будет очень осторожен и ничего не ляпнет. Однако когда дверь открылась, и на пороге очутился Сириус, все обещания разом вылетели у него из головы.

Перед ним стоял его крестный. Живой, здоровый и веселый. Он шагнул вперед и заключил Гарри в объятия.

— А вот и наш чемпион! — воскликнул Блэк. — Как поживает мой любимый крестник? Любимый, конечно, за неимением других, но все же, — он лукаво подмигнул Гарри.

— Сириус! Я так рад снова тебя видеть! — искренне выдохнул мальчик. За его спиной Северус предостерегающе кашлянул, но Гарри не обратил на это внимание.

Сириус выглядел приятно удивленным такой реакцией со стороны крестника. Он оглянулся на Люпина и шагнул в сторону, позволяя теперь уже своему другу обнять Гарри. Пока Ремус здоровался с ним (более сдержано, чем Блэк), анимаг поравнялся со Снейпом и фамильярно похлопал его по плечу.

— А ты перестань ворчать, старый упырь, — Сириус самодовольно ухмыльнулся. — Это все-таки Рождество!

— Помнится мне, мы одного возраста, Блэк, — сдержанно сообщил зельевар. — И ты в моем доме. Так что не забывайся. — Все это было сказано очень тихо, так чтобы Гарри не слышал.

Сам Поттер в этот момент неловко здоровался с Гермионой. Он был рад ее видеть, с удовольствием отметил, что она здесь совсем такая же, как и в его мире, но он не знал, как ему вести себя с ней. В мире, который он оставил позади, между ней и Роном назревал роман, и Гарри не представлял, как сказалась бы на одном из них гибель другого. Однако Гермиона тепло улыбнулась ему, и у Гарри отлегло от сердца.

Это Рождество действительно могло претендовать на звание лучшего в жизни Гарри Поттера. Он был окружен любящими его людьми. Ему не нужно было бояться за их жизни. Они ладили между собой. Сириус был веселым, активным. Иногда задевал Снейпа, но тот легко и непринужденно осаждал его каким-нибудь едким высказыванием. Люпин вел себя нейтрально, не принимая ни одну из сторон. На его лице не было следов обычной усталости, которые Гарри привык видеть в своем мире. Гермиона была, возможно, слишком тихой, но зато не лезла с нравоучениями, а это тоже дорогого стоило. В окружении этих людей Гарри чувствовал себя на седьмом небе от счастья. В какой-то момент он поймал себя на мысли, что жизнь Рона, возможно, не такая уж большая цена за все это. Конечно, он сразу почувствовал укол совести за подобные чувства, но тут же оправдал себя: он ведь точно знал, что есть мир, где Рон жив, здоров и весел.

Приближался вечер. Увлекшись беседой с Люпином про подаренный им кулон, Гарри не сразу заметил, как комнату покинул сначала Снейп, а потом и Блэк. Когда же он отправился на их поиски, то случайно услышал, как они разговаривают на кухне. Первой фразой, которую он услышал, были слова Сириуса:

— … И тем не менее, я вынужден признать, что ты смог вытащить Гарри из депрессии. Я давно не видел его таким веселым и общительным.

— Правильнее будет сказать, что ты вообще давно его не видел, — ответил зельевар. Его тон был таким резким, что Гарри непроизвольно замер. Так мог говорить с крестным Снейп из его мира, но никак не Северус. В его голосе слышалась едва сдерживаемая холодная ярость.

— На что ты намекаешь? — тут же оскорблено поинтересовался Сириус.

— На то, что ты вычеркнул собственного крестника из своей жизни до тех пор, пока я не позвал тебя сегодня, — почти прошипел Снейп. — А мальчик все это время нуждался во всех нас!

— Эй, полегче, Нюниус, не напирай, — словно защищаясь, произнес Блэк. — Не забывай, ты сам выгнал меня из своего дома!

— И ты с удовольствием сбежал, — зло выплюнул зельевар. — Не припомню, чтобы раньше ты так трепетно относился к моим желаниям.

— Гарри тоже не хотел меня видеть…

— Гарри никого не хотел видеть, но и я, и мисс Грейнджер, и даже Уизли оставались рядом с ним. Выслушивали от него беспочвенные обвинения — да, но не уходили. А ты сбежал! Ты не хотел видеть его в том состоянии, в котором он был. Тебе нужен только здоровый и веселый крестник, чемпион и победитель. Даже у Люпина оказалось больше мужества, чем у тебя.

— Не смей говорить мне такое, — разозлился Сириус. — Я люблю Гарри! Он сын моего лучшего друга…

— Не спорю. Возможно, ты его любишь, но, очевидно, не так сильно, как самого себя.

— Я не желаю все это слушать! — Возможно, Блэк пытался уйти, но Снейп не пустил его: раздался приглушенный удар, словно человека с силой толкнули к стене.

— Мне самому противно видеть твою наглую морду, сукин ты сын, — зло прошипел профессор, — но если ты еще раз сбежишь от Гарри, поджав свой хвост, клянусь, ты его больше никогда не увидишь. Ты нужен ему, Блэк, как это ни прискорбно. И ты останешься рядом с ним, каковы бы ни были наши взаимные претензии. Ты меня понял?

— Не смей мною командовать, — огрызнулся Сириус, но уже не так уверенно. Гарри послышался звук удара головы о стену.

— Я спрашиваю: ты меня понял?

— Понял, понял… Отвали, Снейп!

— Убирайся, — процедил зельевар сквозь зубы. Тихий шорох мантий, приближающиеся шаги. Гарри метнулся в тень коридора, и Сириус не заметил его, проходя мимо. Северус, вышедший из кухни несколькими минутами позже, тоже. Мальчик продолжал стоять в тени, обдумывая услышанное. Неужели Сириус действительно мог бросить его? Неужели он мог вести себя так невыносимо, что крестный не хотел его видеть? Думать об этом было неприятно, поэтому парень постарался побыстрее выкинуть эти мысли из головы, но неприятный осадок на душе у него остался, и прежней легкости и веселья не было.

Сириус, очевидно, тоже чувствовал себя после разговора со Снейпом очень неуютно, потому что спустя всего четверть часа засобирался домой. Люпин ушел с ним. Гермиона предприняла несколько попыток разговорить Гарри, но тот отвечал вяло и односложно, а потом и вовсе сбежал из гостиной под предлогом неотложного дела. Когда он нашел в себе силы вернуться, Гермиона уже стояла в холле, собираясь уходить. Они о чем-то тихо беседовали со Снейпом. Мальчик не услышал слов, успел только увидеть, как Северус ободряюще потрепал ее по плечу, но, едва заметив Гарри, он убрал руку.

— Мисс Грейнджер уходит, — сообщил Северус, и Гарри послышался легкий укор в его голосе.

— О… ладно, — пробормотал мальчик. — Э-э-э… рад был тебя повидать. Заходи почаще.

— Хорошо, Гарри, — она снова улыбнулась, но как-то вымученно. — Я приду. Пока, — она помахала ему рукой и повернулась к Снейпу. — До свидания, профессор. Спасибо за приглашение. Рада была вас повидать.

Зельевар только кивнул, открыл дверь и выпустил ее на улицу.

— Ты в порядке? — спросил он у Гарри, когда дверь за Гермионой закрылась.

— Устал, — отрывисто сообщил мальчик. — Пойду посплю.

— Хорошо. Я зайду к тебе попозже…

— Не надо, — слишком резко ответил Гарри и смутился. — Я хочу сказать… Я буду уже спать. Спасибо тебе за этот день, — он попытался как-то сгладить впечатление от своего предыдущего высказывания. — Я…

— Знаю, — Северус снова улыбнулся своей призрачной, почти несуществующей улыбкой. — Иди спать. Если тебе что-то понадобится, зови. До завтра.

— Спокойной ночи.

Поднимаясь по лестнице в свою комнату, Гарри пытался унять бешено скачущие мысли. Он всегда был на сто процентов уверен в своем крестном, в том, что тот никогда бы его не оставил, если бы не обстоятельства. А теперь он недоумевал, откуда в нем была эта уверенность? Ведь он почти не знал человека по имени Сириус Блэк.

Глава опубликована: 24.06.2011

Дата добавления: 2015-08-09