Огрив, 1984

Слово «террористка» казалось Саманте Вортингтон комичным. А уж «международная террористка» – совершенно безумным. И это – про Саманту Вортингтон, выросшую в приюте под Волверхэмптоном, единственный в жизни раз ездившую за границу, – в Германию. Ну, еще она была один раз в Уэльсе. Всего две поездки, и каждая из них несла в себе опасность быть пойманной. Два момента, когда она чувствовала в себе больше жизни, больше удовлетворения, чем когда‑либо, и растущее желание пережить этот момент еще раз.

– Так ничего не получится, – говорил ей Андреас. – Нам нужно лечь на дно на какое‑то время. Потом мы снова вынырнем и снова ударим. А пока – нужно ложиться на дно.

В каком – то смысле Саманта воспринимала возможность поимки как крайне вероятную, более того, где‑то в глубине души даже видела в этом свою судьбу. Ее история выйдет наружу, и, хоть многие и будут осуждать ее, кто‑то все‑таки поймет. Начнутся споры и обсуждения, а это‑то ей и было нужно. Она знала, что ее будут представлять или как хладнокровную психопатку, «Красную Сэм, международную террористку», или как глупенькую, невинную девочку, одураченную взрослыми негодяями. «Злая Ведьма» или «Доверчивый Ангел» ‑по любому неверный, но неизбежный выбор. Какую из двух ролей имеет смысл разыгрывать? Сколько раз уже эта мысль приходила ей в голову, и она репетировала обе партии в своем воображении.

Саманта знала, что ее правда бесконечно сложнее. Две силы владели ею: одна из них – жажда мести – толкала ее вперед; другая же – любовь – наоборот, сдерживала. И Саманта понимала, что она ничего не может с этим поделать. Она стала заложницей этих сил, пусть и добровольной. Андреас же излучал какую‑то легкость, указывающую на то, что ему, возможно, и удастся все забыть, как только справедливость наконец восторжествует. Но в глубине души Саманта знала, что это маловероятная возможность. Не сам ли он начинал разговоры о том, что пора уже переходить от единичных случаев к проблеме государственного подавления в целом? Конечно, возможность все забыть потом была совсем маленькой, но пока она есть, Саманта останется с Андреасом.

Андреас, со своей стороны, понимал, что главное в их деле – дисциплина. Дисциплина и осмотрительность. От явных радикалов, помешанных на революции, их обоих отличало то, что они особо не высовывались. Для окружающего мира они были обыкновенными гражданами, далекими от политики. Саманта всего лишь раз позволила себе сорваться.

Несколько ее лондонских друзей участвовали в Комитете поддержки шахтеров и уговорили ее поехать в Огрив. Когда она увидела, как загнанные в угол рабочие мужественно противостоят правительственным силам подавления, она не выдержала. Саманта пробралась в первые ряды, где пикетчики напирали на полицейские кордоны, охранявшие штрейкеров. Она физически ощутила потребность действовать.

Молоденький белорубашечный Мэт, прибывший сюда по вызову (обещали денежную компенсацию плюс переработку за верную службу хозяевам из правительства), не мог поверить, что вот эта девчонка без рук только что здорово заехала ему ногой по яйцам. Сквозь навернувшиеся на глаза слезы, задыхаясь от резкой боли, он увидел, как девчонка быстро растворилась в толпе забастовщиков.

Воинственные действия и внезапное исчезновение Саманты были также зафиксированы скрытой камерой, установленной в стоящем неподалеку белом микроавтобусе.

Дата добавления: 2015-08-05