Глава 10. На этот раз оставшийся путь до дома я не спала

На этот раз оставшийся путь до дома я не спала. Теперь все было намного хуже. Я говорила. И ладно бы говорила какую-нибудь бессмысленную ерунду. Нет. Меня как-то незаметно потянуло пересказать Рику свое детство и юность. Все, что согласилась на данный конкретный момент выдать память.

А главное, не имею ни малейшего понятия, что на меня нашло. Хотя нет. Врать самой себе глупо. Знаю. Я просто-напросто наконец вздохнула спокойно, поняла, что могу поведать ему о себе все что угодно (самое худшее для наших отношений Бес уже знает) и не бояться, что он что-то поймет не так. Слишком умный, чтоб не понять.

Я сидела на пассажирском сиденье в сарафане, задрав выше колен бесконечную юбку, поджав босые ступни под себя, и весьма эмоционально, порой в интонациях и лицах, вещала о своих приключениях в младшем школьном возрасте. Рик с улыбкой, не отрывая взгляд от дороги, слушал меня.

– …а потом, в пятом классе, я прочла «Хайборийскую эру» Роберта Говарда, и все… Детские книжки забросила напрочь, чем привела папу в полный восторг, маму в недоумение. Она для меня такой список приготовила. Что в том списке было, не помню, помню, там была точно «Мери Поппинс». Я ее начинала читать и бросила, совсем не понравилось. Сразу после «Конана» весь цикл о Нарнии перечитала, и пошло-поехало…

Закончив с книгами, я перешла к средней школе, к дракам, стрелкам во дворе, своей непрезентабельной, несуразной на тот момент внешности. Теперь Бес не улыбался, а совершенно серьезно слушал, изредка бросая на меня хмурые взгляды.

Наконец впереди показались знакомые ворота, машина въехала во двор. Хищник в мгновение покинул салон, открыл мою дверь. Я выбралась, держась за его руку, и тут же была задвинута за спину. По коже от неприятного предчувствия пробежала холодная волна.

– Ай, Эрик, – раздался глубокий приятный мужской голос. – Ангелина-то уже все поведала мне. Знаю, надеялся, что уйду до твоего прихода. Но не могу. Уж больно мне любопытно.

Я протяжно застонала. Что – опять?! Рик успокаивающе сжал мои пальцы.

– Куколка, ну выйди из-за своей стены.

– Вот уж фигушки, – отчеканила я, зачем-то зажмурилась и прижалась к обожаемой надежной спине.

– Ну же, девочка, не все древние такие. Ты тоже нас пойми, со временем очень трудно сохранить рассудок. Томас его давно терять начал. Я подходить не буду. Выгляни.

– Выгляни в окошко, дам тебе горошка, – тихохонько вспомнила я детскую сказку.

– Маленькая, можно, – шепнул Рик.

Вздохнула, осторожно сделала шаг из-за спины Беса и уперлась во взгляд внимательных умных ярко-синих глаз. Почти таких же небесно-синих, как и у розовой дамы. Черные брови, прямой с горбинкой нос, слегка вьющиеся черные волосы. Этот мужчина был удивительно красив, не так, как мой Бес, но все же. Полные губы растянулись в довольной улыбке.

– Очаровательно, Эрик. Нежная, хрупкая, сильная. В сарафане и босиком… Прелесть… Ступни тоненькие и кисти тоже. А я ей понравился, – задорно закончил странную речь мужчина. Я сердито взглянула на него. – Уже разонравился, – засмеялся чудаковатый гость, затем обернулся снова к Рику, стал серьезным. – Ангелина давно нам уши про тебя прожужжала. Кажется, теперь она довольна. Добро пожаловать, древний, и до встречи. До встречи, куколка, – прошуршал воздух рядом с моим плечом.

Ошарашенно уставилась на Беса. Он сердито стиснул зубы. Ему явно претило посвящать меня в детали услышанного. Наконец еле слышно прошептал:

– Я убил древнего, а значит, по силе сравним с ним.

Про себя проматерилась, помолчала.

– Ага. Ну ладно. Там же больше никого нет? – на всякий случай кивнула я на дом.

Бес отрицательно покачал головой.

– Не дом, а проходной двор, – проворчала я и пошлепала босиком по дорожке к входной двери. – Есть хочу.

Воздух рядом со мной шевельнулся, я оказалась на теплых руках.

– Кто-то утверждал, что у нее очень нежные ножки.

– До сих пор утверждаю. До тебя я босиком никогда на улице не оказывалась, только на пляже разве что. – Я блаженно потянулась, не боясь упасть, прикрыла глаза, Бес удержит в любом случае. – Помнится, почти каждое лето с родителями в Крым ездили. Море, водичка, вытянешься на горячем песочке так, а еще, если на животе, можно лифчик расстегнуть…

Я, кажется, довольно застонала от нахлынувших воспоминаний. Надо мной раздался сердитый рык. Я распахнула веки и уперлась в горящий ревностью черный взгляд. Грустно улыбнулась.

– Рик, ну кому я нужна кроме тебя.

Вернулся знакомый серо-желтый цвет. Он как-то неопределенно и устало покачал головой и опустил меня на кухонный стол. Странная привычка. Столько стульев вокруг.

– Привет, дети мои! – промурлыкал знакомый приятный голос.

Сердце со страху ухнуло вниз. Бес в мгновение вернул меня в свои объятия и оскалился.

– Ну что такое! Каждый раз так, – обиделась розовая дама. Тявкнул многострадальный песик. – Что за реакция? Я, между прочим, вам гостей вот привела на недельку.

Каких?

– Ну как каких? Дорогих и любимых. Потом, годика через два, опять зайду, вас свожу на недельку, а то ж вы как будете с родными-то общаться? А без родных нельзя… скука. – Женщина картинно стукнула зонтиком об пол. – Да и ребенку надо бы знать всех бабушек, а еще тетку с дядькой.

Я прищурилась, потеряв смысл разговора. Рик хмуро разглядывал эксцентричную даму.

– Умный мальчик. Только что ж отмел мысль прямо так сразу? Правильная мысль была.

Лицо Беса стало каменным, на скулах ходили желваки.

– Не может, мальчик, а уже. Правильно, держи крепче, теперь их у тебя двое.

– Кого двое? – не поняла я.

Женщина усмехнулась.

– Вон у мужа спроси, он тебе расскажет. – Она начала исчезать. – Вся ваша семья будет жить долго. Не волнуйся мальчик, я не изверг, чтобы дать лишь на время и отнять. И, Эрик, то, что ты так хочешь, в вашей спальне. Все, полностью. Изучай на здоровье.

Дама пропала, а на ее месте в кухне появилась любимая сестренка.

– Катенька! – пискнула я. – Катюша!

Рик как-то чересчур осторожно опустил меня на ноги. Не обратила на это внимания, некогда, потом.

– Катенька! – стиснула я в объятиях ее. – Ты здесь! И с твоей головой какая-то ерунда!

Девушка усмехнулась и провела ладонью по немного отросшему ежику.

– А! Мы с Гришей чуть-чуть повздорили…

– Это он тебя так?! – вытаращилась я.

– Не-э. Ты чего? – обиделась сестренка. – Прическа ему, видите ли, моя не нравилась, ну я и сделала другой вариант.

– И что?

– Ничего. Молчит и сопит, сопит и молчит.

И вот тут я и вправду услышала тихое сопение. Хмурый Гриша стоял рядом и старался не кидать злых взглядов на Катюшину голову. Я обернулась к Рику. Серо-желтые глаза со смехом изучали нашу троицу.

– А я согласна с Гришенькой. Катерина, твои дырявые уши, язык и прочее безобразие – куда ни шло. Но волосы! Ты же девушка, в конце концов, а не солдат.

– Мамочка, – улыбнулась я.

– Леночка! Ты так больше не пугай! – Мама обняла меня. – Эта мерзавка убедила нас, что ты исчезла насовсем.

Катерина обиженно фыркнула.

– Здравствуй, солнышко.

– Здравствуй, папочка.

– Сынок! – Мама оторвалась от меня и целенаправленно пошла на несколько растерявшегося от такого обращения Рика. – Сейчас я тебя обниму.

– Мамочка, звучит как угроза, – подсказала сестренка.

– Не перебивай мать, – приказала женщина, поймав-таки моего хищника.

Еще и поцеловала… в лоб. Рик не сопротивлялся. Только почему в лоб-то? Хотя мамины мотивы и раньше не всегда были понятны остальным членам семьи.

– Здравствуй, сынок, – чинно кивнул издалека папа.

– Здравствуйте, – тихо поздоровался Бес.

Я посмеялась бы абсурдности происходящего, если бы могла. Кто из них двоих старше?

– Ты чего как не родной? – пнула в плечо Гришу Катенька. – Кто вчера сказал, что по брату скучает?

Мальчик-гот хмуро уставился исподлобья на Рика. Все как по команде замолчали. Вот не помню, когда моя семья молчала одновременно вся, да еще так долго.

Пауза грозила затянуться. Эти двое слишком упрямы, чтобы проявить хоть какие эмоции по отношению друг к другу. Я лихорадочно соображала, чтоб такое сделать. Бес еле заметно насмешливо кивнул брату. Гриша стиснул зубы и точно так же коротко ответил. Все. Я тяжело прерывисто вздохнула. Хищник обернулся ко мне, ласково улыбнулся.

– Ты есть хотела, – мягко напомнил он.

– Точно.

Я пошла шарить по холодильнику, кормить себя и вновь прибывших. Рик не отходил ни на шаг и помогал. Минут двадцать спустя моя своеобразная семья, что-то громко обсуждая, восседала за завтраком, а я, предвкушая офигенный вкус, налила себе в чашку горячего свежесваренного кофе, но вместо нее в руке вдруг почему-то оказался стакан сока. Ошарашенно уставилась сначала на содержимое, потом на Беса. Он склонился к моему уху и еле слышно шепнул:

– Маленькая, тебе нельзя кофе.

– Почему? – возмутилась так же тихо я. С какой стати, вообще! Я кофе обожаю! Да… И тут до меня наконец дошел смысл слов розовой дамы.

Ребенок. Вот прямо так. Мне казалось, у Рика детей быть не может. Он же не человек… Или может? Все дело в ней, эксцентричной старой женщине. Стакан незаметно выскользнул из ладони. Рик ловко поймал его и поставил на стол, отстранился. Я с одинаковой долей шока и паники смотрела на его лицо. Хищник сделал еще один осторожный шаг назад, серо-желтые глаза покрылись льдом, губы сжались. Я испугалась окончательно.

Почему он так смотрит? Не может же это быть из-за ребенка. Он ведь догадался раньше, был ласков и заботлив. Потом сообразила. Дура я, дура! Котелком варить лучше надо.

– Хороший мой, ты не так понял, – мягко, очень тихо, начала я, делая шаг навстречу. Он отступил, глаза все такие же ледяные, настороженные. – Я хочу, очень! Просто не ожидала. Это ведь огромная ответственность. Веришь? – Я с тревогой смотрела на него. Лицо немного расслабилось, дыхание стало легче. – И потом, я ведь тоже боюсь твоей реакции.

Серо-желтые глаза затопила нежность, я оказалась в надежных теплых объятиях.

– Эй! – крикнула от стола Катенька. – Вы чего там? У Гришеньки такое выражение! И молчишь. Чего молчишь, слухастый? Со всеми поделись. – Последние три восклицания относились уже не к нам.

Я вопросительно взглянула в обожаемые глаза. Рик утвердительно кивнул. Счастливо улыбнулась.

– Я беременная!

Позади воцарилась абсолютная тишина.

– Ага, – сказала наконец мама, и мир вокруг благополучно съехал с катушек.

На «нужную» встречу, доверив охрану дома Грише, Бесу, само собой, пришлось отправиться одному, чем была крайне довольна я и абсолютно не доволен он. Я же, проведя день в шумной компании и с грехом пополам разобравшись, где всех расположить на ночлег, поплелась в ванную, смывать усталость.

По дороге взглянула на часы. Девятый. Рик еще не возвращался. Разочарованно вздохнула. Стыдно признаваться, но уже час спустя после его ухода жалела, что осталась. Я скучала, дико, безумно, хотя не видела всего полдня. В груди начала расти тревога. Сотового не знала, а спросить, идиотка, не догадалась. Привыкла, что сам всегда рядом.

Сосредоточенно глядя под ноги, прошлепала в душевую, разделась, села в ванную, включила теплую воду. Стало до боли одиноко, захотелось свернуться калачиком и не вставать. Так и поступила. Ванная потихоньку набиралась. Я сидела, положив подбородок на колени, и разглядывала пальцы ног. Где мои теплые, сильные, надежные руки? Я уже отвыкла мыться самостоятельно, да и одеваться тоже. Хотелось зареветь. Ну где он? Снова внутри шевельнулась тревога.

– Кларк, – вспомнила я и вскочила.

– Зачем тебе понадобился Кларк? – хрипло прорычал Рик рядом.

Счастливо всхлипнула, зажмурилась и повисла на своем хищнике.

– Ты вернулся! Я соскучилась. Больше не останусь без тебя! И не надо ревновать, я твой телефон не знаю, а Кларк знает наверняка.

Вот теперь я получила свои теплые, сильные, надежные объятия.

– Не оставляй больше меня! – хлюпнула я носом.

Бес засмеялся, ласково погладил по волосам.

– Маленькая, ты ведь сама не хотела ехать.

– Мало ли чего я не хотела, – пробубнила я. Почему-то было так обидно. – И вообще, когда это тебя интересовало мое мнение?

– Всегда, – еле слышно шепнул он на ухо.

Купание в душе плавно перетекло в секс в душе, потом секс перекочевал на кровать, а потом… потом абсолютно, до изнеможения удовлетворенная, блаженно потягиваясь, я узрела их. Книги. Много книг, беспорядочно сваленных в углу спальни. Пересилила усталость, выползла из объятий Рика, перекатилась к краю кровати, спрыгнула на пол и направилась к неровным стопкам. Бес пристально наблюдал за мной. В глаза бросились знакомые обложки. Склонилась и начала перебирать одну за другой, читая названия.

– Черт! – испуганно пискнула я, отчетливо осознав, какое именно его желание исполнила розовая дама, развернулась к кровати. – Зачем?

– Хочу знать все, что знаешь ты, – тихо, твердо отчеканил Бес.

Я открыла рот и вновь повернулась к когда-то прочитанной мной литературе. Детские сказки, учебники, фэнтези, фантастика, журналы и… Чтоб их! Любовные романы! Вот не могла она про них забыть, да? Обязательно надо было их сюда переносить?! Возле ноги заметила до боли знакомую обложку. В душу закралась паника. Нет! Ладно, пусть читает все любовные романы, но только не этот. Эта книга – чистая порнография, начиная буквально с первых страниц. Единственное, что я всегда хранила от всех в тайне. Я пыталась сообразить, как спрятать паршивое издание. На самом деле в подростковом возрасте книжка не казалась паршивой, совсем наоборот, это был практически личный альманах, путеводитель по миру секса и иже с ним. Только вот Бесу об этом знать ой как необязательно. Поздно. Почуяв мое состояние, Рик уже стоял рядом, и я, будучи слишком медлительной, конечно, не отвела взгляда от запретной вещи. Черная бровь удивленно приподнялась. Склонился, вытянул и принялся с интересом изучать аннотацию. Я застонала.

– Хороший мой, пожалуйста, не надо!

– Почему?

Серо-желтые глаза прищурились, внимательно глядя на меня. Покраснела, уставилась в пол.

– Мне было пятнадцать, а книжка глупая, – обреченно вздохнула, ясно понимая, что отговорить теперь не получится никакими коврижками. Придется оправдываться. – Ну, ладно, короче, имей в виду, мне там не все нравилось и не нравится до сих пор.

Бес улыбнулся.

– С нее и начну.

– С чего тебе это в голову пришло вообще? – возмущенно пробубнила я, залезая обратно на кровать и прячась с головой под одеяло.

Матрас рядом прогнулся под его тяжестью.

– Ты назвала меня «Конан» однажды, в машине говорила это имя. Я хотел знать.

– Мог бы спросить.

– Я собирался.

Послала нехорошее слово в адрес розовой шляпки. Одеяло сползло с головы, обожаемые глаза нежно смотрели на меня.

– Я бы отдал ей жизнь за все, что она мне подарила.

От этого взгляда и слов стало трудно дышать. Провела рукой по щеке, приподнялась, поцеловала. Рик завернул меня в покрывало, прижал к себе.

– Спи, маленькая.

– Как скажешь, – промурлыкала я, поерзала, устроилась поудобнее и, несмотря на все произошедшие события, быстро провалилась в темноту…

В дрему ворвалось тихое хрипловатое дыхание. Кожу покалывало. Медленно до сознания дошло, что Рик снова ведет себя странно. Разлепила веки. Так и есть. Трется об меня, водит носом, глаза закрыты. Даже не так. Глаза прикрыты, а между ресниц виднеется белок. Он не просто их зажмуривает, он их закатывает. В очередной раз нежно, почти благоговейно, провел щекой по моей руке, от ладони, до плеча, вдохнул запах возле шеи. С ужасом поняла, что его бьет мелкая дрожь.

– Рик, – испуганно шепнула я.

Он дернулся, скрипнули зубы.

– Да, маленькая? – прошептал хищник, не открывая глаз. Его все так же трясло.

– Хороший мой…

– Не пугайся. Сейчас справлюсь. Я говорил… – замолчал, подавил очередную волну сильной дрожи, продолжил: – Схожу с ума от твоего запаха, твоего тела, от сознания, что ты моя. Схожу с ума постоянно, просто не всегда выходит контролировать себя. Теперь стало совсем сложно.

Он со стоном опустился к моей шее, проведя носом по волосам.

– Сейчас трудно… очень… ты… – Он перестал говорить, стиснул зубы.

– Из-за ребенка? – тихо прошептала я.

– Маленькая, – хрипло, отчаянно выдохнул хищник, располагаясь за спиной.

Я развернулась в кольце его рук, переползла повыше, обняла белую голову, прижала к груди и стала шептать то, что он обожал слушать больше всего. Рассказывала, какой замечательный, насколько дорог мне, насколько важен, уверяла, что принадлежу ему и всегда буду. Повторяла до тех пор, пока его не перестало трясти и он не прекратил тереться лицом о мою грудь и шею.

Впервые голову посетила странная, но вполне трезвая мысль. Мне с самого начала казалось, что он не в меру ревнив. Что, если я ошиблась? И он ревнив, как раз очень даже в меру, не с моей точки зрения, а со своей. Если его так трясет от простого сознания моей близости, то каково же ему должно быть, если в голову приходит мысль о другом рядом со мной… или во мне. Тем более. Я ужаснулась, вспомнив, как дразнила его в машине рассказами о своем прошлом. Выходило, что Рик не просто сдержан, а очень даже. Чертыхнулась про себя и отогнала размышления подальше. Подумаю об этом позже или просто спрошу.

Эпилог

Лена

Машина остановилась перед офигительным маленьким особняком. Я поморщилась, уперев кулак в спину.

– Маленькая, хочешь, не пойдем? – Серо-желтые глаза с тревогой изучали меня. – Мне плевать. Сама знаешь.

Улыбнулась.

– Знаю. Вот оттого им так важно твое присутствие.

– Так уж прям мое, – ехидно протянул Бес.

Улыбнулась. Девять месяцев назад после триумфального отбытия родни обратно я уже не оставалась дома. Рик возил меня с собой везде. Ужины, встречи, какие-то совещания. Я искренне старалась разобраться во всем этом безобразии, вникнуть, понять. В конце концов, я его жена. И неважно, что я одна такая жена, сидящая с краешку в кабинетах и переговорных. Поначалу на меня, тихую и молчаливую, косились, потом просто перестали обращать внимание, ну а потом… Потом я попала на весьма помпезный благотворительный вечер госпожи Роуз и поняла одну немаловажную вещь. Те средства, что она с компанией богатых дам собирает, весомы и несомненно куда-то там уходят, на школы и больницы, да. Только вот реального, ощутимого толка эти средства не имеют, помощи от денег больше тогда, когда они помогают сделать кому-то операцию или купить инвалидную коляску, а не когда тоннами медикам доставляют одноразовые полотенца. О чем незамедлительно и поведала Рику, проведшему весь понарошечный, дорогой и весьма бесполезный аукцион ухом у моего живота. Он вообще все свободное время проводил в этой странной позе и на людях, и наедине. Бес обожал слушать крошечное сердечко.

– Сделай сама как хочешь, – пожал он плечами и снова вернулся к прерванному занятию.

Я и сделала, делаю до сих пор. В городских больницах потихоньку завела надежных неподкупных осведомителей. Они звонят мне, я звоню юристам своего хищника, а дальше, после небольшой проверки нужная сумма анонимно уходит адресату. Моему Бесу было наплевать как, куда и сколько я трачу. Он верил, а я старалась не подвести и не разочаровать.

Мои маленькие кампании вскоре стали известны широкой общественности благодаря неугомонной журналистской пронырливости, и Рик вдруг оказался весьма популярной персоной. Многочисленные знакомые, партнеры и прочая нечисть, ранее стойко игнорировавшие тихую беременную жену, ни с того ни с сего воспылали ко мне подозрительной страстью.

Я застонала, глядя в серо-желтые глаза.

– Долго еще будут пытаться влиять на тебя через меня?

Он пожал плечами, по-мальчишески улыбнулся.

– А мне нравится наблюдать, как ты безжалостно убиваешь всякие надежды.

Я вздохнула и вспомнила о недавнем звонке.

– Рик.

– Да, маленькая? – Он не спеша покинул машину, обошел ее, помог выбраться огромной мне.

Я оказалась в его объятиях. Как умудряется?

– Чувствую себя дирижаблем или бегемотом, – недовольно буркнула я себе под нос. Настроение резко испортилось. – И ненавижу вот эту фигню с психикой. Как горки. Вверх, вниз, вверх, снова вниз… Достало. Не смешно! – рассердилась я на улыбающегося Беса, попыталась вывернуться из теплых объятий. Безуспешно. Впрочем, как всегда.

Он честно постарался сделать серьезное лицо. Я сморщила нос на его попытку, чем вызвала новый приступ смеха, уткнулся лбом в мою макушку.

– Ты это мне хотела рассказать?

– Нет, – вспомнила я изначальную свою мысль. – Ты не позволишь Мэл вернуться?

Рик отрицательно покачал головой. Повел меня по дорожке к входу, отдав ключи от машины молодому парню в глупом пиджаке.

– После того, что она устроила, сражаясь за власть? Нет.

Я вспомнила трупы женщин, меня слегка передернуло. Пожала плечами и вслед за мужем вошла в людный зал…

Сквозь сон почувствовала небольшую тянущую боль в животе. Недовольно застонала и пошевелила ногами. Опять дурацкие дни! Стоп. Я резко распахнула глаза. Какие дни? Я ж беременная! Прислушалась к ощущениям. Точно. Вновь болезненно потянуло.

– Рик! – взвизгнула я и тут же оказалась на его руках.

– Что, маленькая?

– По-моему, мне надо в больницу. Я боюсь! – Совсем небесстрашное восклицание. Знаю, но отчего-то других эмоций не находилось. – Ты ведь будешь со мной?

Зря я его об этом попросила. Ой зря! Так врача и акушерок, наверное, не пугали еще никогда. Вид мучающейся под лекарствами меня определенно не способствовал его самоконтролю. Замутненное сознание с трудом переваривало происходящее. Проваливаясь в небытие и выплывая из него, я периодически ловила взгляд напуганных сердитых серо-черных глаз. В какой-то момент мне удалось заставить ватный язык шевельнуться и произнести что-то вроде короткого:

– Хороший мой, все нормально.

Только фраза эта, похоже, имела совершенно обратный эффект. Меня спасла Анжелочка, оперативно прибывшая на место и угомонившая молчаливую смертельную угрозу в виде моего мужа, черной тенью нависшего над персоналом. Бессмертная бабушка вообще оказалась замечательной родственницей. Во-первых, потому что спокойно пережила знакомство с моими родителями, во-вторых, потому что помогала мне общаться с кланом Беса, давала подсказки и советы, я всегда могла на нее положиться. Ну а в-третьих, Анжелочка, так же как и Рик, сходила с ума по ребенку (порой у моего живота торчали сразу два уха). Кроме того, она стойко и эффективно пресекала паломничество довольно впечатляющего числа древних, прознавших о моей беременности и желающих непременно взглянуть и убедиться, что странная кукла неким непостижимым образом не затеяла обман.

Сутки спустя я наконец взглянула в припухшее личико дочери и подержала ее.

– Куколка, – благоговейно выдохнула Анжелочка. – И как куколку решили назвать?

– Сашей.

Бабушка улыбнулась.

– Прелестно.

Врач опасливо покосился на Рика.

– Папе дать?

Бес отчаянно отрицательно затряс головой.

– Почему? – шепотом удивилась я.

Серо-желтые глаза со странным паническим и одновременно обожающим выражением смотрели на крохотное, неуверенно шевелящееся тельце в моих руках. Я поняла.

– Хороший мой, ты не сделаешь ей больно, – одними губами прошептала я.

Кроме него и бабушки, услышать меня не мог никто. Рик неуверенно приблизился. Бойкая акушерка, только что сменившаяся на дежурстве и уже не заставшая бешеного мужа важной пациентки, бесцеремонно вложила ему в руки решившее покурлыкать сокровище. Бес замер и перестал дышать. Я устало откинулась на спинку кровати и улыбнулась. Навалились спокойствие и ощущение безграничного счастья. Недавние мучительные часы как-то сразу ушли на десятый план, кажется, в детстве кости ломала больнее.

– Скажи «привет» дочери, – ласково подсказала я.

На последнем слове по телу Рика прошла заметная волна дрожи. Он стиснул зубы, промолчал, продолжая разглядывать маленького человечка.

– Милая, у папы нет слов, – усмехнулась я. – Тогда ты скажи ему: «Привет».

И малышка сказала… емкое и однозначное «у».

Уже позже в своей палате, глубокой ночью, когда дочка уснула в больничной кроватке, по форме и прозрачности шибко смахивающей на аквариум, Бес лежал в моих объятиях, и у меня никак не выходило угомонить его непослушное тело. Его колотило в буквальном смысле. Борясь с собой, со своими эмоциями, он скрипел зубами и не мог произнести толком ни слова. Я гладила выбеленную всклокоченную шевелюру.

– Зато теперь Сашка больше не будет меня лопать, разве что молоко, и ты наконец сможешь вкусно есть, – решила пошутить я. Вышло. Услышала тихий вздох и смешок.

Все девять месяцев Рик питался на стороне, что расстраивало меня неимоверно и злило, особенно если представить, что безымянной жертвой была девушка или женщина. Я стойко молчала и давила странную ревность, помятуя довольно подробное объяснение Анжелочки, что с определенного момента ему нужен только мой вкус.

– Маленькая, – хрипло прошептал он мне в грудь, – я не смогу жить без вас.

Эрик

Оставил неугомонную внучку счастливой бабушке. Когда она родилась, было до боли страшно. Страшно, какой она будет. Дама с собакой уверила, что Сашенька будет жить долго, только что это значило? Со временем стало ясно, что малышка однозначно не человек, она становилась сильнее, быстрее, разве что ела с мамой. Маленькая уже не могла уследить за ней, на что расстроенно и грустно вздыхала, и теперь доверяет малышку древней.

Ангелина же, в свою очередь, сходит с ума по обеим моим женщинам, впрочем, как и я сам. Жизнь разделилась на две части. Есть жизнь до, а есть после того момента, когда я пригляделся к гибкой разъяренной маленькой фурии, настойчиво и сосредоточенно ищущей подручное оружие для борьбы со мной. И первая половина теперь кажется бессмысленной, пустой, бесполезной.

Уже ближе к дому я почуял слабый намек на ее запах. Остановился и заставил себя двигаться медленнее. Мне нравилось мучить себя. Нравилось, как этот запах постепенно окутывает, обволакивает, проникая вместе с воздухом в легкие, рождая воспоминания о ней, ее теле. Я беззвучно застонал, прикрыл веки. Не выдержал собственной пытки, ускорил бег. Уже возле дома почуял чужое присутствие. Мозг затопил гнев. Кларк. Я беззвучно прошел по следу. Он вел из коридора на кухню. Все. Затем человек ушел. Сцепил зубы, зажмурился и застыл, пытаясь задушить ревность. Кларк относится к ней как к сестре или дочери, порой навещает, приносит Сашеньке игрушки и сладости. Я знаю, но тем не менее… тем не менее до сих пор каждый раз при виде чайных роз мне хочется кого-нибудь убить.

Привычно справился с яростью. Она в нашей кровати, спит, отсюда слышу тихое равномерное дыхание. Приблизиться, не разбудив, не составило труда. Оперся о зеркало спиной. Она лежала на боку в обнимку с подушкой. Маленькая, хрупкая, почти невесомая, такая беззащитная, ранимая, слабая. Горько усмехнулся сам себе. Слабая… Обманывай себя, идиот. Оторвал руки от стены, боясь сжать что-нибудь ненароком и сломать. Проснется и все поймет. Слишком умная, чтоб не понять.

Прекрасно видел, что в машине поняла, как мне необходима, видел, как оставила это при мне, как точно чувствует мои страхи, видел, как пытается убить их. Это восхищало и до боли пугало. Каждый раз доказываю ей, что она моя, только моя и всегда будет, каждый раз получаю желаемый ответ и каждый раз со злостью понимаю, что не подчинил ее своей воле. Нет. Она просто так решила сама. Чертова кошка! Как же ненавижу ее за это! И как обожаю за это! Обожаю до боли в мышцах. А еще боюсь. Боюсь, однажды решит, что больше не хочет оставаться рядом, встретит другого. Всегда есть те, кто сильнее меня. Она нужна им. Тогда я убью ее.

«Врешь, – шепнул здравый рассудок. – Сам себе врешь. Учуешь запах, взглянешь в глаза и не сможешь, еще и охранять останешься, словно пес какой. И будешь молча наблюдать, как кто-то другой вместо тебя касается ее, будешь слушать, как она стонет его имя…»

Я зажмурился, задышал глубоко, часто. Надо успокоиться. Не думать об этом. Каждый раз схожу с ума. Так нельзя. Она не уйдет. Она обещала всю свою жизнь.

Порой до безумия боюсь того, что с ней сделал. В самом начале она еще могла уйти и ушла бы, умерь я свой эгоизм. Прожила бы свою жизнь свободной, самостоятельной, независимой. Знаю, не нашлось бы человека, способного сломить ее волю или хотя бы просто пошатнуть. Теперь она моя, и я точно уверен, она счастлива, только… только, что, если она счастлива оттого, что не знает иного варианта? Что, если в родном мире ей жилось бы лучше, а я вмешался и все испортил. Нет, не хочу об этом думать. Она моя – и точка. Моя. Черт! Подавил рычание, потер лицо ладонями. Не отдам. Сдохну ведь.

Маленькая зашевелилась. Открыл глаза. Не проснулась, только уткнулась носом в подушку поглубже. Теперь я заметил то, что из-за болезненных мыслей не увидел раньше. Хрупкое тело прижималось к одной из моих маек. Кошка постирала не все, что хотела. На мозг накатила волна нежности, восторга и абсолютной слабости. Снова затрясло. Давно не терял контроль. Подавил реакцию мышц на собственные чувства, осторожно заменил вещи собой.

– Ри-ик, – до боли знакомо хрипло промурлыкала она. И так громко. Мое имя у нее почему-то всегда получается громче, чем остальная речь. Так хорошо, так приятно. – Ты вернулся.

Я улыбнулся. С головой смывала нежность. Каждый раз одно и то же. Будто у меня есть выбор и я могу не вернуться. Заправил за ухо мягкие блестящие волосы. Изящные тонкие руки обвили мою талию.

– Я соскучилась, – тихо пробормотала она, вновь погружаясь в дрему.

Я вдохнул поглубже неповторимый запах и запел. Знаю, ей нравится. Она всегда засыпает под мое пение. Они обе засыпают.

– Хороший мой, – чуть слышно серьезно шепнула она мне в грудь, – я не смогу жить без вас.

http://vk.com/this.fantasy.world

Дата добавления: 2015-08-05