Глава 26. Мы въехали в город, переливающийся неоновыми огнями

Мы въехали в город, переливающийся неоновыми огнями. Пространство вокруг машины окутывала ночь. Я уже знала эти улицы, и все шло к тому, что вскоре они станут мне родными, если только смогу уговорить розовую леди оставить меня с Риком. Я очень надеялась, что смогу.

Машина уверенно виляла в лабиринте многочисленных улочек и дорог, порой мой водитель умудрялся проскакивать какими-то дворами. Ориентироваться во всем этом безобразии представлялось мне задачей крайне сложной, но то мне… Я размышляла над особенностями физиологии своего Беса, когда он вдруг дико, отчаянно зарычал и бросился на меня. Я испуганно вжалась в спинку сиденья. Рик не достал меня, его грудь сжали чьи-то худые тонкие руки, не дав шевелиться. Последнее, что мне было дано увидеть в машине, – это почерневшие родные глаза, полные боли, гнева и страха.

Дальше… Нет, не темнота. Позади раздался скрежет, меня больно дернули назад. Мир потерял четкие формы.

«Тебя опять сперли», – холодно подсказал мозг. Согласилась с ним, зажмурилась. Прошло, наверное, не больше пяти минут, кода меня нелюбезно скинули на пол. Я встала на четвереньки, подавила приступ тошноты, открыла глаза. В голове немного гудело. Эх, вестибулярный аппарат, чтоб его, никакой уже!

Взору предстали черные мужские ботинки размера эдак тридцать шестого. Я удивленно подняла глаза выше.

– Опаньки. Косичка! – узнала я. – Тебе чего?

Не хочу показаться нескромной, но, кажется, не такой реакции ждал клыкастый.

– Мое имя Арон!

Я вновь проглотила тошнотик, опустив голову к полу. Постаралась осторожно встать.

– Хорошие ботинки, Арон. В детском магазине отовариваешься со своим настоящим мужским размером? Где Рик?

Косичка мелькнул по кругу, центром которого в данный момент являлась я.

– Это все, что тебя волнует? – Он задумчиво приблизился ко мне, заглянул в глаза. – Хотя правильно волнует. Как мы удачно на вас наткнулись, а? Не пойму только, где были, но вернулись вы вовремя. Эрика приведет Максимилиан. Древний обещался подержать, пока я буду убивать тебя у него на глазах, ну а потом и его самого.

Однако перспективка! Ничего не скажешь… Огляделась. Большая просторная светлая комната с диванами, теликом, окнами, шторами в пол, паркетом. Интерьер дорогого загородного дома. Косичка противненько заржал. Пыжикова, наверное, написала бы: «Угрожающе засмеялся». Ладно, не суть.

– Ну и на кой тебе это? – гавкнула я, отчаянно пытаясь придумать хоть что-нибудь. Сбежать-то оно вряд ли выйдет.

– Не твое дело, собака. Твое дело – тихо сдохнуть на глазах у хозяина.

Я презрительно фыркнула. На тихо не надейся, сволочь!

В этот момент в комнате количество лиц увеличилось ровно на два. Совсем юный парень, больше похожий на нескладного худого прыщавого подростка, мертвой хваткой держал моего отчаянно и зло рычащего Беса. Внешний вид Рика оставлял желать лучшего, да что там, на окровавленном лице только и виден был оскаленный рот, одежда изорвана, а древнему Максимилиану с обликом пубертатного молокососа – хоть бы хны. Я обозлилась и сорвалась к своему панку. Меня очень некультурно и довольно болезненно дернули назад за волосы. Я стиснула зубы, попыталась вывернуться. Не получилось. Силы были явно не равны.

– Да чтоб ты… чтоб тебя… – От собственной бесполезности я принялась выстраивать замысловатые дома в адрес обоих уродов.

Максимилиан перевел на меня безразличные пустые глаза.

– Замолчи.

– Да пошел ты! Козел! – зло выплюнула я и взвизгнула от боли, когда меня в довесок к волосам еще и дернули за руку. Внутри что-то подозрительно хрустнуло.

Физиономия подростка приобрела выражение любопытства. Интересно, давно ему хоть что-то в этой жизни было любопытно? Я застонала, перед глазами плясали желтые точки. Рик рванулся, и я с ужасом увидела, как именно он получил многочисленные увечья. Максимилиан раздирал его ногтями. Вся абсурдность происходящего заключалась в том, что я боялась за Рика, а он – за меня, и в голову не шло ни единой здравой мысли. Причем, по-видимому, не мне одной. По шее пробежала волна боли. Нечто теплое стало попадать на кожу. В глазах окончательно потемнело.

– Смотришь? Смотри.

Слова принадлежали, кажется, Арону. Дальше я рухнула на пол, тело обрело невероятную легкость. Кто-то гладил меня по голове, плечам, осторожно касался сломанной руки.

– Лена. Маленькая моя, хрупкая. Открой глаза! Это приказ! Слышишь?

Слышу, дружок, еще как. Тебя вообще не услышать сложно.

Сделав огромное усилие над собой, я приподняла веки. Шевелиться не хотелось. Было так легко, хорошо. Я умирала, знала это, и меня не заботило.

– Эрик, неси ее в больницу. Ей кровь нужна.

Я распахнула веки, вняв мелодичному голоску Ангелины. Пришла все-таки бабушка, значит. Помогла. Только как нести? Ему самому помощь нужна. Я уставилась в родное искалеченное лицо, попыталась сказать, язык отказался шевелиться. Рик легко поднял меня на руки и побежал. В «скорой» он умудрился устроить крупномасштабный переполох, явив нас двоих с улицы и согнав чуть ли не всех врачей к моей кровати. Причем я с удивлением поняла, что делает он это без помощи своих замечательных умений. На слух людей волшебно действовала сама фамилия Рика. Нам выделили отдельную палату, уложили под капельницу (само собой, только меня). В разгар суеты я окончательно устала держать глаза открытыми. Прости, хороший мой, больше не могу. Я блаженно опустила тяжелые веки, на сознание нашло забытье.

Из сна меня вырвал тихий разговор.

– Эрик, ты должен. – Я узнала Ангелину. – Тех, кто выступил против, я перебила, часть разбежалась. Ты хочешь заставить меня их ловить?

Ответом была тишина.

– Эрик, с ней все хорошо. Я послежу.

Снова тишина.

– Ой, Эрик. Так нельзя. Она рано или поздно умрет.

Мне захотелось оттоптать ногу древней эксцентричной бабушке. Разве так можно? Он и без того боится. Снова тишина.

– Эрик!

Молчание. Я ощутила легкое дуновение на коже. Открывать глаза не хотелось. Да и так понятно. Ангелина ничего не добилась. Рик, он же как скала, в том смысле, если оно ему не надо, с места не сдвинешь. Руки коснулось дыхание.

– Маленькая, ты мне нужна, – прошептал он, замолчал, прижался губами к ладони. – Ты обещала всю свою жизнь.

Приоткрыла один глаз. Сейчас Бес выглядел целым и невредимым. Тихо порадовалась этому факту.

– И обещания всегда выполняю.

Силы иссякли, я вернулась в исходное положение. Рик осторожно, не задевая торчащих из моей кожи игл и наложенного на руку гипса, пересадил к себе на колени, прижался подбородком к виску и стал тихо напевать нечто мягкое, мелодичное, успокаивающее. Завороженная звуком его и без того поразительного голоса и услышанного-таки признания, я задремала. Умирать, понятное дело, уже передумала. Оказывается, излишняя потеря крови действует на психику как наркотик и склоняет к пофигизму. Интересно, это только со мной так?

Из забытья выдернул замечательный родной голос:

– Кого «отдай»? Меня «отдай»? Ты оборзела совсем?! Давно по тыкве не получала?!

Сознания коснулся тревожный звоночек, хватило мгновения, чтобы он перерос в колокольный гул. Я наконец сообразила, что именно не так. Источала праведный гнев Катенька, а по тыкве настучать обещала, скорее всего, всесильной древней бабушке. Ну кто еще здесь мог сказать: «Отдай»? Я резко выпрямилась в руках Рика.

– Катерина! Если ты не закроешь свой дырявый рот, я оторву тебе твои дырявые уши!

– Леночка! – Сестренка облапила меня, не обращая никакого внимания на присутствие Беса. Тоненькие плечи дернулись, девушка всхлипнула. – Я испугалась! – Она отстранилась, потерла глаза, шмыгнула носом.

Я протянула здоровую руку и обняла ее, прижав голову к груди. Катенька не выдержала, заревела.

Взглянула поверх ее головы на Гришу. Он обеспокоенно изучал хрупкую фигурку, теперь уже одетую в джинсы и просторную футболку, готовый в любое мгновение броситься на ее защиту. Чуть справа, возле телевизора, расположилась Ангелина и с любопытством изучала нас четверых.

– Значит, куколок две?

– Да, – тихо ответила я на вопрос древней.

– И куколки не принадлежат нашей земле.

– Нет, – опередил меня Рик.

– И как погляжу, Георгу досталась не самая покорная.

– Чего? – начала приходить в себя Катенька.

Я поспешно зажала ей рот ладонью, за что получила укус. Отдернула руку, потрясла ею. Сестренка сверкнула на меня злющими глазами, я ответила ей тем же взглядом.

– Лен, да что за фигня такая? Кто эта полоумная? Сначала спой ей, потом отдай ей. Я чего, мартышка, что ли?

– Милая, – тихо начала я, погладив по волосам. – В каком-то смысле – да.

Катеринка замолчала, весь гнев испарился. Она испуганно изучала мое лицо. И надо отметить – не одна она. И Гриша, и сама Ангелина не сводили с меня глаз. Рик склонился к моему уху.

– Маленькая, – нежно, предостерегающе прошептал он.

Я откинулась на теплое плечо. Говорить было все еще трудновато, набрала в грудь побольше воздуха.

– Рик, ненавижу врать самой себе и окружающим. Ты завел меня себе, запретил уйти, одеваешь, кормишь, покупаешь вещи… Выходит, я вроде добровольного домашнего зверька. Не совсем то, но отчасти… И я – блаженная, потому что меня все устраивает.

– Умная куколка, – рассмеялась от стены Ангелина.

– Знаю, – окончательно разоткровенничалась я. – И Гриша намерен сделать то же с Катенькой. Только она – не я. Ее это не устроит. И я очень надеюсь, уважаемая бессмертная бабушка, что ее нежелание не будет стоить ей жизни или здоровья. А еще обезболивающее – наркота. Потому что если б не оно, черта с два я бы все это сейчас сказала…

В больнице я провела больше суток. За это время Рик не отходил от меня ни на шаг. И поделать с этим фактом не могли ничего ни медперсонал, благоговейно, с уважением или желанием (зависело от пола и возраста) поглядывающий в сторону Беса, ни брат, ни Ангелина. А я… я радовалась, что он рядом, быть без него хоть минуту не хотелось. Катенька наотрез отказалась уезжать и спала где-то в холле у Гриши на руках. Я запретила колоть себе замечательный препарат, что столь опрометчиво развязал мне язык, ну и еще думать забыла про розовую леди. И, как выяснилось, совершенно напрасно, ибо она обо мне не забыла.

Рик сидел в кресле, устроив меня на себе. Больничная рубашка едва доходила до колен и ничего не скрывала, он завернул меня в простыню, ласково касался губами волос, виска. Блаженно мурлыкала в теплых объятиях.

– Леночка! – Я подпрыгнула от неожиданности. Тявкнул пес. Яркие небесные глаза пристально изучали мое лицо. – Мы вернулись за тобой.

Лихорадочно соображала, с чего бы начать. Сразу с крика: «Не хочу», – или с рассудительного: «Давайте это обговорим». Кажется, женщина слышит мои мысли, иначе с чего это она так улыбается? В прошлый раз слышала.

Бес обнял меня крепче, поцеловал в висок, медленно провел носом по затылку, вдыхая, затем встал, усадил в кресло и отошел к окну. Я оторопело уставилась на белый затылок. В душе лавиной росло дикое, всепоглощающее чувство страха и отчаяния.

– Рик, – тихо позвала я и вздрогнула от резкого звука.

Под его ладонью хрустнул подоконник. Мне не верилось в реальность происходящего. Он отпускает меня. Вот так. Принял решение и отпускает. Из кресла я видела, как он с силой сжимает зубы. Сознание затопила его боль и собственная нежность к этому мужчине. Я улыбнулась, потом засмеялась, кое-как, скинув простыню, выбралась из кресла, подошла к нему и обняла, прижавшись к груди. Он задышал глубоко, часто, глаза горели бездонной чернотой.

– Я не хочу, – одними губами прошептала я.

Он опустил веки, скрывая от моего взора свои эмоции.

– Ну, понятно, – мелодично проворковала за спиной женщина. – Твои мысли мне ясны, Леночка. Значит, Катеньку я домой отправляю. С Георгом она разберется сама. Ты остаешься? Ты уверена?

Абсолютно.

– Нет, мальчик. Увы. Ты не можешь пойти вслед за ней. Если до этого Георг мог справиться и заменить тебя, то теперь не сможет.

Я пристально изучала лицо Рика.

– Теперь слушай внимательно, зверь. Мы с Аполлошей решили сделать большую глупость, о которой, скорее всего, пожалеем. Ну да ладно. Вы мне нравитесь. Оба. Жить девочка будет до тех пор, пока на спине ее есть ты.

Я ошалело вытаращилась на тетеньку. Она пожала плечами и оперлась на свой зонтик-трость.

– Когда она татуировку делала, я подумала: а почему бы и нет? Пусть Леночка остается неизменно такой же милой, молодой… Так как? Сможешь сохранить свою бессмертную смертную? – насмешливо обратилась к Рику женщина и начала растворяться. – Потому что если не сможешь, я ее заберу и найду того, кто сможет.

Бес зарычал, подхватил меня на руки и прижал к себе. Дыхание со свистом иссякло.

– Ой! – пискнула я, на собственной шкуре проверяя выражение «задушить в объятиях».

– Маленькая, – шептал Рик. – Моя… моя.

Он немного ослабил хватку. Зарылся пальцами в волосы, зачем-то обвел языком контур уха. Я поежилась, по спине пробежали мурашки. Нечто в его поведении и впрямь напоминало звериное, он терся об меня лицом, не открывая глаз, вдыхал запах, еле слышно говорил что-то неразборчивое. Прижималась к нему и старалась не мешать. Наконец он немного успокоился. Вновь увидела родные серо-желтые глаза.

– И давно ты это решил?

Он отрицательно покачал головой. Я догадалась. Язык – враг вместе с обезболивающим. Хороший мой! Не только меня пришивали нитками к нему, его прокалывали той же иглой. Он наступил на горло собственным инстинктам, желаниям, собственному страху. Уткнулась носом в его грудь.

– Рик, больше никогда так не делай, ладно?

Он не ответил. Мне и не требовалось. Знала, что не сделает.

Дата добавления: 2015-08-05