А. Собчак

Джабба

ГОД МУДАКА (роман)

"Итак, для овладения методиками китайской нумерологической астрологии, нужно изучать теорию Пяти Элементов и иметь традиционый китайский календарь, в котором указаны небесные стволы, земные ветви и девять звезд. О законах взаимодействия Элементов рассказывается практически в любой книге, посвященной традиционным китайским искусствам, будь то фэн-шуй, Чжоу-и (И-Цзин), ушу, цигун, кулинария, акупунктура, массаж или каллиграфия. В нашей книге вы также сможете найти все необходимые сведения. Что же касается китайского календаря, то с этим сложнее..." "Судьба и китайский календарь"

Глава 1.

"Сегодня пишется масса статей, прежде всего, московскими борзописцами, причем статей явно оплаченных - из-за отсутствия фактов начинают приводить какие-то домыслы относительно кагэбистского прошлого Путина или относительно его жестокости и того, что грядет диктатура и так далее, что есть угроза демократии"

А. Собчак

Шагах в двадцать впереди по тротуару Фрязин увидел мудака. Мудак шел, повертывая головою и посматривая по сторонам, как бы искал чего-то.

Не каждый оперативный работник способен вот так сразу отличить мудака от других граждан. А Фрязин - мог. Мудак всегда испуган, всегда озирается, боится, что пизды получит. Мудаку жить тяжело, в отличие от нормального гражданина. И надобно им об этом всегда напоминать - и мудакам, и гражданам соответственно.

- Эй! А ну иди сюда, -- беззлобно велел Фрязин, похлопывая прутиком по брючине.

Мудак на полусогнутых поспешил к нему. Мужичок лет сорока, наверное, из бывших комсомольских лидеров, по дурости прибившихся потом к каким-нибудь грушам-яблокам… В газете, может, писал.

-- Чего ходишь?

-- Я… Ну…

Простой вопрос с виду - "Чего ходишь?" - а какая, блядь, палитра! Мудак сразу теряется, ищет подвох, чего такое ему вменяют в вину, а ты в это время прикидываешь, что с мудаком делать - арестовать, побить слегка или сразу отпустить ему на радость, пусть несет в массы очередную быль о добре и справедливости.

-- Чего не работаешь?

А мудакам-то работать и не велено. Как там в Конституции: "Гражданин имеет право на труд; мудак такого права не имеет кроме особых случаев, когда направляем на общественно полезные работы в принудительном или добровольном порядке".

-- Нет работы, господин оперативный уполномоченный!

Признал, гляди-ка. Должно, опытный мудак, битый… Умилившись, Фрязин махнул рукой в сторону:

-- Вали отсюда. Да не броди без толку, дома лучше сиди. Дом есть?

-- Есть, господин оперативный уполномоченный! - и мудак бросился прочь, перескочил ржавую оградку, исчез за углом дома-"хрущевки".

Мимо прошли два пидора, приобнявшись и о чем-то воркуя. Пидоров нынче трогать не велено. Пидоры нынче в почете. Арестовать пидора или там в рыло ему - суть угроза демократии. Фрязин припомнил последний инструктаж, когда мохнолицый полковник из аналитического отдела вещал:

-- "Сексуальная нетерпимость и агрессия - это лакмусовая бумажка, которая краснеет всегда, когда возникает угроза демократии", -- сказал наш великий cекcопатолог Игорь Кон. Все мировое сообщество наблюдает за нами, и мы должны поддерживать авторитет российской демократии на высочайшем уровне! А поэтому права cекcуальных меньшинств для нас значат даже больше, нежели права остальной части населения, потому что лакмусовая бумажка, как вы слышали выше, -- именно cекcуальная нетерпимость! Сек-су-аль-на-я!

Рядом с Фрязиным речь полковника конспектировал незнакомый седоватый дяденька, видать, из провинции, меленько писал в блокноте китайской гелевой ручкой.

-- У кого вопросы? - осведомился полковник, напившись из стакана.

-- Господин полковник, а вот когда бабы… ну, сами с собой… Это не велено пресекать? - спросил какой-то ушастый с задних рядов.

-- Баб пресекать не велено. Пускай себе веселятся, -- сказал полковник. - Ясно же указано: все cекcуальные меньшинства.

-- А я вот слыхал, есть которые говно жрут, -- подал голос с места седоватый сосед Фрязина. - Мы на рынке облаву устраивали, кассеты порнографические изымали… там было. Противно аж. Что с такими делать?

Полковник вроде растерялся, но они там в аналитическом не лыком шиты.

-- Про говно в инструкции не сказано, -- сообщил он, -- посему действуйте по ситуации. Если гражданин потрeбляет его в домашней обстановке, так ради бога. Если же в общественном месте и публично - это шокирует, необходимо пресечь. Но без рукоприкладства! Провести беседу для начала.

-- Ясно, -- сказал седоватый.

Пидоры вроде бы жрать говно не собирались - они свернули за угол, туда же, куда минуту назад ускакал отпущенный Фрязиным мудак. Одеты оба были с иголочки, в модных штанах, что придумал Зайцев - на тесемочках, а жопы сзади вовсе нет, вернее, жопа-то видна, а вот в штанах специальная прорезь. Демократизует то есть.

Фрязин огляделся и сплюнул - аккуратно, чтобы не было понятно, от пидоров ему противно или просто волос на язык попал. А то вдруг служба внутреннего контроля снимает, доказывай потом… Впрочем, Фрязин был не при исполнении. Дежурство ему сегодня назначили в "Лужниках", на торжественном открытии съезда Великой Демократической Партии России. Именно туда Фрязин и направлялся.

Выйдя со двора, он остановился на краю тротуара и поднял удостоверение, держа его двумя пальцами. Тут же, визгнув тормозами, рядом остановились сразу три машины. Фрязин выбрал белый джип "ниссан" и направился к нему.

-- "Лужа", -- сказал Фрязин, залезая на переднее сиденье. В салоне пахло цитрусами, а за рулем сидел кавказский человек.

-- Сейчас сделаем, уважаемый! - ответил он.

Обгоняя попутки и нагло вылезая на встречную полосу, джип понесся со страшной скоростью. Фрязин покосился на кавказского человека. Жизнерадостный, сытый, похоже, из образцово-показательных. На оперативном слэнге - "наш черный друг". На каждом рынке им выделили по участку, чтобы торговали. Даже регистрации не трeбуют - говорят, Сами-Знаете-Кто лично Мэра Великой Столицы попросил, чтобы не требовали. Милиция честь отдает…

Неудивительно, что до стадиона они доехали молниеносно. Тормознув "ниссан" у кромки тротуара, Фрязин учтиво поблагодарил черного друга и покинул машину. Через служебный вход прошел к месту встречи, где его уже ждал Облепихин.

-- Привет, -- сказал он, пожимая Фрязину руку. - Твой ряд 25, место сам выбери, чтобы удобнее.

-- Хорошо. Особых указаний никаких?

-- Да нет вроде… Люди все проверенные, съезд, как-никак… На вот, одевай.

Облепихин сунул Фрязину рацию - ларингофон и маленький наушник.

Синие шарики, белые и красные…

Огромное футбольное поле стадиона "Лужники", не так давно переименованного в Стадион имени Великого Министра-Спасителя, заполняли десятки тысяч активистов ВДПР. С белыми, красными и синими шариками, рвущимися из рук в небо, они стояли в ожидании Гимна. Те, что с синими шариками, были в пресловутых безжопных штанах, символизируя cекcуальную терпимость, те, что с красными - бывшие члены левых движений и партий, а те, что с белыми - правых. Красные и белые были в штанах обычных, с задницами.

Поставленное известным режиссером Микитой Нахалковым действо означало единение всех бывших политических сил под крылом ВДПР на благо Великой России. Сам режиссер сидел с мегафоном на тренерской скамейке и чего-то кричал, хищно шевеля усами, но Фрязину не было слышно.

Из умело спрятанных тут и там динамиков грянул гимн. Стадион в едином порыве вскочил с пластиковых кресел и полторы сотни тысяч голосов - мужских, женских и детских - наполнили огромную чашу проникновенными словами. Фрязин, подтягивая, покосился на забранную тонированным непробиваемым стеклом правительственную ложу, где по идее находились и Великий Министр-Спаситель, и, конечно же, Сами-Знаете-Кто. Вот смотрят они сейчас оттуда, и видят, вполне возможно, его, Фрязина. И Сам-Знаете-Кто спрашивает у Министра-Спасителя:

-- А кто это такой бодрый и бравый?

-- Это оперативный уполномоченный, сейчас узнаю фамилию, -- говорит Великий Министр, и подносит к уху рацию, и узнает фамилию Фрязина, и произносит ее Сами-Знаете-Кому, и Сами-Знаете-Кто велит тотчас перевести бравого и бодрого оперативного уполномоченного в его личную охрану…

А может, и нет.

Может, Сами-Знаете-Кто смотрит вдаль, над гранью стадиона, и видит величественные просторы Москвы, а вовсе не думает о каком-то маленьком оперативном уполномоченном, истово орущем гимн где-то внизу. Скорее всего, так. Положено ему.

Фрязин заметил, что мужик в проходе не поет, а вовсе даже смотрит по сторонам. Он решительно отодвинул тетку справа и полез через ряды в направлении мужика, ухватил его за плечо и потряс.

Мужик с недоумением обернулся, блестя очками.

-- Чего не поешь?! - заорал ему в ухо Фрязин, и тут, к стыду своему, увидел на лацкане мужикова пиджака аккредитационный бэйдж "Дейли Телеграф".

-- Сорри, -- сказал Фрязин, отпуская иностранного корреспондента. Тот радужно заулыбался и поволок из кармана маленькую фотокамеру явно с целью запечатлеть Фрязина. Оно бы и не стоило, но приказ был содействовать иностранцам по мере возможностей, особенно в части создания положительного образа сотрудников Управления, поэтому Фрязин приосанился, сделал задумчивое лицо и посмотрел в сторону и чуть вверх, как учили на занятиях.

Блеснула вспышка.

-- Сэнкс! - улыбнулся иностранец.

-- Плиз! - ответил Фрязин. - Ноу проблем. Зис из май джоб - зе гуард оф ордер энд демокраси ин Раша!

Иностранец заулыбался еще шире и спрятал камеру и даже закрыл карман на "молнию" - съезд съездом, а чтоб не сперли.

Гимн тем временем завершился. Внизу все три составные части шоу медленно маршировали под бравурную музыку, то складываясь в огромный российский флаг, то образуя причудливые цветные узоры. Нахалков отрабатывал свой хлеб.

Откуда-то сбоку выехала трибуна в виде поднявшегося на задние лапы медведя - в передних медведь как бы держал большой российский герб, а над гербом торчали микрофоны, там и должен был помещаться докладчик. Он не заставил себя долго ждать - сам Великий Министр-Спаситель обращался к соратникам по партии.

-- Господа! Сограждане! - раздался над стадионом многократно усиленный голос Министра. Огромные экраны показывали вблизи его простое и открытое лицо с усталыми морщинками в уголках глаз. Недалеко от Фрязина кто-то всхлипнул.

-- Сегодня мне выпала великая честь открыть второй съезд Великой Демократической Партии России! Все телекомпании и радиостанции России транслируют нашу встречу, весь мир смотрит на нас и слышит нас!

Аплодисменты.

-- На пути великих свершений…

Фрязина кто-то подергал за рукав, отвлекая от торжественной речи.

Давешний иностранец.

-- Кэн ай ток виз ю?

-- Оф кос, -- сказал Фрязин и пошел вслед за корреспондентом. Спустившись чуть ниже, где громкость выступления уже не мешала беседе, корреспондент спросил:

-- Вот ю синк эбаут мьюдакс?

-- Мудаков, что ли? - понял Фрязин. Все бы этим журналистам про мудаков писать. Вон им какой красивый съезд устроили, снимай и пиши - не хочу, а им все мудаки.

-- Йес, йес. Мьюдакс!

-- Мьюдакс ар ноу э ситизенс, -- заявил Фрязин. На сей случай была жесткая инструкция, ограничивающая набор ответов. Провокации, блядь. Знаем мы их.

-- Я слишать, што мьюдакс есть… особенный кэтегори… Дискриминэйшн… -- сказал иностранец, лучась улыбкой.

"Русский разумеет, падла", -- подумал Фрязин и завертел головой:

-- Ноу, ноу! Специальный статус. Не гражданин, андерстэнд? Для граждан - все права, но гражданин есть только истинный гражданин России! Зе риал ситизен - олл зе рулез. Остальных - на xyй.

-- О-о, наxyй! Сериоуз… -- корреспондент закивал. - Ви ест сотрудник Кей-Джи-Би?

- Ноу Кей-Джи-Би. Управление…

-- Оправленье… Йес. Ви делат спешиал функцьи? Охрана, йес?

-- Охрана, ага. Йес!

-- Оу… Бат…

Иностранный засранец не успел договорить, чего там у него "бат", потому что запищала рация экстренного вызова. Фрязин отвернулся от корреспондента и услышал:

-- Всем в секторе шесть! Всем в секторе шесть! Ситуация "Браво"!

Это значило лишь одно - что-то случилось и нужно как можно скорее бежать.

Дата добавления: 2015-08-05