IV. Коллизии в праве

1. Правовая система, не достигшая уровня права современ-
ного гражданского общества (применительно к нашему време-
ни это право власти), зачастую вступает в противоречие, в

¹ Сов. государство и право. 1989. № 2. С. 146

Глава пятая

коллизию с требованиями жизни общества, да и в целом ока-
зывается не соответствующей, а порой и прямо враждебной
требованиям современного естественного права, прирожден-
ных прав человека

Чем это объяснить' Дело в том, что право, которое не обрело
твердых, устойчивых, последовательно гуманитарных и демо-
кратических основ своего существования и функционирования
в виде прирожденных фундаментальных прав человека, осно-
вополагающих демократических правовых принципов, частно-
го права (такие основы связаны с современным гражданским
обществом), легко может стать игрушкой в руках власти и од-
новременно мощным консервативным фактором

Ведь писаное право в силу своих институциональных свойств
способно жестко зафиксировать, возвести в ранг незыблемых
и неприкасаемых существующие порядки и отношения. А коль
скоро перед нами право власти, то власть, всецело господству-
ющая над действующим правом (законодательством), может
усилить, усугубить реакционность этих порядков и отноше-
ний, в том числе увековечить себя, свой статус неприкасаемой
и незыблемой власти, исключить наперед саму возможность
изменить при помощи существующих юридических форм дан-
ный общественный строй, статус властвующих органов и по-
рядок их формирования

Авторы, исследующие конфликтологию в праве, к сожале-|
нию, упускают из поля зрения отмеченную фундаментальную |
коллизию¹, а если касаются ее, то подчас в упрощенном виде, I
рассматривая противостоящие писаному праву явления в виде I
«хорошего» или «интуитивного» права² (замечу, что подобные!
оценочные формулировки прежде при обсуждении данной про- [
блемы не употреблялись)

Между тем, отдавая должное тому повышенному вниманию, I
которое в настоящее время все больше уделяется закону, пи-1
саному праву (в том числе и теми авторами, которые не так!
давно жестко отделяли друг от друга право и закон, возвели- [
чивая первое и принижая второе), не следует закрывать глаза
на тупиковый характер ситуации, при которой действующая

¹ См Тихомиров Ю.А. Юридическая коллизия, власть и правопорядок // |
Государство и право 1994 № 1 С 3 и ел

⁸ См Кудрявцев В Я О правопонимании и законности // Государство и |
право 1994 № 3 С 5—7

IV Коллизии в праве

юридическая система, выступающая в виде права власти, кон-
сервирует, увековечивает отжившие общественные поряд-
ки, становится непреодолимой преградой на пути назревших
преобразований в обществе.

Здесь речь идет не просто об одной из проблем нашего соци-
ального развития, которая приобрела особо острое значение в
посттоталитарных российских условиях. Это и проблема фун-
даментального теоретического порядка, решение которой пред-
полагает основательное проникновение в саму природу права
как институционного образования и — что особенно сущес-
твенно — проникновение на основе «понимания соотношения
институционных свойств права и «гуманитарных ступеней» его
развития, понимания противоречивости, социальной неодно-
значности того феномена, который может быть назван правом
власти. Все это, как уже отмечалось, и явилось одной из пред-
посылок, побудивших в тому, чтобы выделить вопрос о соотно-
шении позитивного права с его духовно-гуманистическим со-
держанием в качестве центрального звена теоретических по-
ложений, рассматриваемых в этой книге.

2. Характеристика права в качестве нормативного институ-
ционного образования означает, что в практической жизни, в
реальном бытии фактическим регулятором, государственно-
официальной основой для определения правомерности или
неправомерности поведения участников общественных отно-
шений являются только и исключительно нормы писаного, по-
зитивного права.

Стало быть, если естественные права, а также базирующи-
еся на них гуманитарно-моральные критерии представляют
собой в известном смысле первооснову действующей юриди-
ческой системы, то непосредственно регулирующей силой, юри-
дически значимым фактором в практической жизни являются
нормы писаного права.

Но как же быть в случае, если нормы писаного права отста-
ли от изменяющейся жизни и в данный момент предстают в
виде консервативного, даже реакционного явления, несовмес-
тимого с естественно-правовыми требованиями и просто со
здравым смыслом? Здесь нужно со всей определенностью ска-
зать о том, что и в этом случае нормы писаного права остаются
единственной основой для определения правомерности или
неправомерности соответствующего поведения. И в каждом
жизненном эпизоде, когда поведение лица не соответствует

Глава пятая

нормам действующего права, этот факт должен быть зафикси-
рован с необходимой четкостью.

Другой вопрос, что в рассматриваемых ситуациях компе-
тентный орган, прежде всего орган правосудия, может (а при
определенных обстоятельствах и должен) не применять к фор-
мальному нарушителю меры государственно-принудительно-
го воздействия, юридической ответственности, санкции. Но это
именно другой вопрос. Сам же факт правонарушения должен
быть строго зафиксирован (дальше мы затронем еще более
сложную ситуацию — силу и судьбу норм писаного права при
смене социального строя).

Особо необходимо сказать о фундаментальных прирожден-
ных правах человека, которые в условиях гражданского об-
щества приобретают непосредственно-юридическое действие
(такое действие закреплено в российской Конституции). Могут
ли они становиться правовой основой поведения в обстановке,
когда нормы действующего писаного права диктуют иной ва-
риант поступков (такая проблема, в частности, возникла в Рос-
сии в 1994 г. по делу Мирзоянова, обнародовавшего данные о
производстве химического оружия)?

Не вызывает сомнения, что в демократическом обществе
каждый гражданин, определяя свою гражданскую позицию,
вправе и даже обязан руководствоваться требованиями, выте-
кающими из фундаментальных прав человека. Если же при
этом нарушаются нормы писаного права, то факт их наруше-
ния, как отмечалось, должен быть зафиксирован, а вот приме-
нение государственно-принудительных последствий и в дан-
ном случае должно быть прерогативой органов правосудия.
Именно они могут опираться непосредственно на критерий прав
человека при определении юридических последствий непра-
вомерного поведения и в этой связи отказываться, на мой взгляд,
от применения санкций.

3. Есть еще один элемент правовой действительности, кото-
рый в соотнесении с писаными нормами может быть взят за
основу при решении юридических вопросов органами право-
судия. Это основополагающие принципы права.

Нередко принципы права воспринимаются и в теории, и на
практике только как некие обобщения, декларации, не имею-
щие непосредственно-регулирующего значения.

Между тем принципы права, в особенности основополагаю-
щие принципы, характеризующие качественное своеобразие

IV. Коллизии в праве

юридического регулирования, призваны выполнять определя-
ющие функции в правовом воздействии на общественную жизнь.
Ибо такого рода принципы представляют собой концентриро-
ванное выражение права данной* страны, своего рода чистые
сгустки правовой материи, выкристаллизованные в правовой
системе. И вполне понятно в этой связи, что принципы права
выступают в качестве исходных ориентиров в правовом пове-
дении, при применении и толковании права. Особо существен-
ное значение принципы права в рассматриваемом отношении
приобретают тогда, когда они являются (пусть и с опережени-
ем) принципами права гражданского общества.

В то же время надо видеть, что принципы права в рассмат-
риваемом смысле — это не просто некие сугубо духовные фан-
томы и даже не категории правосознания. Они должны быть
выражены в праве, в текстах законодательных актов (в виде
текстуальных формулировок или в виде «растворенных» в тек-
сте ряда статей нормативных положений); причем в современ-
ных условиях они могут быть своего рода форпостами передо-
вой юридической системы — права гражданского общества.

Таковы, в частности, выраженные в тексте Конституции
принципы народовластия, разделения властей, федерализма.
В области имущественных отношений — это закрепленные в
ст. 1 части первой Гражданского кодекса Российской Федера-
ции равенство участников отношений, неприкосновенность соб-
ственности, свобода договоров, недопустимость произвольного
вмешательства кого-либо в частные дела и др. В области уго-
ловного судопроизводства — ответственность за вину, презум-
пция невиновности, ряд других.

И в данном случае возникает вопрос о подходе к ситуациям,
когда нормы писаного права не согласуются с принципами права
или даже противоречат им. Понятно, что приведение в соот-
ветствие того и другого — это прерогатива законодателя. Но
если законодатель не делает этого или даже, более того, кон-
сервирует писаные нормы, противоречащие общим принципам?
Именно это и произошло в России в 1992 — 1993 гг., когда
Съезд народных депутатов и Верховный Совет упорно сохра-
няли указанные противоречивые элементы в конституцион-
ном тексте. Как же быть с такого рода коллизией?

С принципиальной точки зрения в условиях повседневной,
нормальной жизни общества ответ здесь один: указанную кол-
лизию кроме законодателя может решить только суд, компе-
тентный орган правосудия. Те или иные лица могут совершать

Глава пятая

определенные действия со ссылкой на закрепленные в законе
принципы права, хотя бы такого рода действия и не соответ-
ствовали нормам писаных юридических источников. Но эти
действия не могут априорно рассматриваться в качестве пра-
вомерных. Таковыми — в случаях существования в законода-
тельстве соответствующих принципов права — они могут быть
признаны судом, органом правосудия (особенно в области част-
ного права в соответствии с принципами, закрепленными в ст. 1
Гражданского кодекса).

4. Острая проблема, связанная с действием писаного права,
возникла в России в сентябре—октябре 1993 г., когда указом
Президента был распущен Верховный Совет и назначены но-
вые выборы в соответствии с «президентским» проектом Кон-
ституции.

Один из российских правоведов, сказавший одобрительные
слова в отношении формулировок, в которых отделяются друг
от друга «право» и «закон», отметил в этой связи, что «собы-
тия сентября—октября 1993 г. изменили не только политичес-
кую, но и правовую ситуацию и пролили несколько иной свет
на приведенные... формулировки»¹.

Между тем едва ли такие обобщенные характеристики спра-
ведливы. События сентября — октября 1993 г. — это особый
случай в жизни общества, и теоретические положения, выра-
батываемые в отношении этих событий, вовсе не должны рас-
пространяться на обычную, стандартную, нормальную жизнь
общества. Ибо события сентября — октября 1993 г. не просто
кульминация, драматический всплеск конфликта между дву-
мя «ветвями» власти (как до сих пор многие авторы оценивают
происходящие в ту пору процессы), а столкновение двух сис-
тем власти, когда решались проблемы перехода от тоталитар-
ного коммунистического строя к демократическому строю и
правам человека и на карту была поставлена сама возмож-
ность такого перехода.

При этом следует принять во внимание, что существующий
строй никогда не создает такие юридические механизмы, вы-
раженные в писаном праве, которые бы позволили «законно»
перейти к новой системе общественных отношений. Более того,
в России Съезд народных депутатов и Верховный Совет (ут-
ратившие по сути дела свою легитимность после распада Со-

¹ Кудрявцев В. Н. Указ, соч С. 5.

IV Коллизии в праве

юза), пользуясь в соответствии с действовавшей в то время
прежней Конституцией монополией на законодательство, на-
целенно и жестко законсервировали существующие порядки,
систему Советов, их всевластие, законодательно исключили
саму возможность их преобразования, перехода к новому, де-
мократическому строю.

Как тут быть, если исходить из незыблемости писаного пра-
ва, действующего закона?

Можно было, разумеется, все оставить на «исторический
самотек»: зарождающаяся новая власть (она в то время виде-
лась в институте президентства) могла сдать свои позиции,
предоставив обществу развиваться эволюционным путем. Рано
или поздно новое даже в рамках прежнего законодательства
пробило бы себе дорогу. Абстрактно рассуждая, можно прийти
к выводу, что это, по-видимому, был наименее болезненный
путь.

Но в условиях разрушенной тоталитаризмом России он пред-
ставлялся в те годы (да и не только в те годы) совершенно
неприемлемым: эволюционные преобразования, как свидетель-
ствует исторический опыт, растягиваются в этом случае на
многие-многие десятилетия, проходя через ряд полос потрясе-
ний и катаклизмов. Все это посттоталитарная страна едва ли
способна выдержать.

Известные благоприятные предпосылки решения возникшей
в это время трудноразрешаемой задачи состояли в том, что
существовал институт президентства, в соответствии с кото-
рым Президент все более утверждал себя в качестве главы
государства, а! также в том, что в текст в общем устаревшей
Конституции были внесены положения об основополагающих
принципах права, (соответствующих правовым началам граж-
данского общества} и о фундаментальных правах человека.

Идеальным в этих условиях вариантом было бы использо-
вание механизма правосудия. Хотелось бы еще раз сказать о
том, что, с точки зрения автора этих строк, коллизию между
писаным правом и другими правовыми реалиями кроме самого
законодателя могут решить только органы правосудия, зани-
мающие принадлежащее им в гражданском обществе высокое
место и способные принимать самостоятельные решения на
основе основополагающих правовых принципов и фундамен-
тальных прав человека.

Глава пятая

И в данном случае социальная интрига осени 1993 г. могла
бы получить в России законное разрешение, если бы компе-
тентный правосудный орган, правомочный на оценку действу-
ющего законодательства с точки зрения принципа права и
фундаментальных прав человека (такую миссию мог бы взять
на себя Конституционный Суд), совершил упомянутую акцию.
Этого не произошло: Конституционный Суд не вышел за пре-
делы одних лишь норм писаного права.

Это дело, как уже говорилось, взял на себя Президент Рос-
сийской Федерации.

Хотя Президент как глава государства призван выполнять
функции арбитра, обязанного обеспечивать гармоничное функ-
ционирование всех государственных органов (функции, близ-
кие к правосудным), возникли и остаются сомнения, вправе ли
был Президент осуществлять указанную акцию. Эти сомнения
становятся еще более серьезными, если учесть, что действия
Президента хотя и решили определенным образом конститу-
ционный кризис, тем не менее имели и негативные стороны.
Во-первых, они нарушали нормы действовавшего в то время
позитивного права (а общество всегда с неодобрением реаги-
рует на этот факт), и, во-вторых, они фактически означали
применение насилия, пусть и прикрытого юридизированными
формулировками (что закладывает импульс насилия в поли-
тические отношения и на будущее).

В кризисные дни осени 1993 г. были предприняты попытки
объяснить с юридических позиций акцию Президента. Наибо-
лее часто звучащее в то время объяснение — это ссылка на
различие между правом и законом, на то, что Президент хотя
и нарушил закон, но действовал по праву. В противовес этому
автор этих строк попытался найти юридические основания
президентским действиям в действующем праве — в содержа-
щихся в нем основополагающих принципах и фундаменталь-
ных правах человека и в том еще, что в результате нарушения
конкретных писаных норм, относящихся к праву власти, от-
крывается путь к формированию права гражданского общест-
ва.

Далеко не во всем указанные попытки, даже ориентирую-
щиеся на действующее законодательство, можно признать кор-
ректными: хотя функции Президента близки к правосудным,
они все же не являются правосудными в точном смысле, не
связаны жесткими процедурами и гарантиями. Да и вообще

V Итоговые положения. Определение права

перед нами такая переломная ситуация, об оправданности ко-
торой в конечном итоге судит только История.

Достигнутые в настоящее время результаты начавшихся в
ту пору процессов противоречивы. Наряду с тем, что сделаны
определенные шаги к формированию права гражданского об-
щества (более полное закрепление в Конституции прав чело-
века, принятие первой части Гражданского кодекса), есть и
факты иного рода. Уже в ходе осенних событий 1993 г. в об-
ществе 3 — 4 октября возникла ситуация «права войны», уси-
лились авторитарные начала в президентской и в исполни-
тельной власти, увеличилось количество случаев нарушения
Конституции и законов, импульс насилия обернулся страшной
бедой в результате военных действий в Чечне.

Возможно, сила писаного права оказалась более значитель-
ной, чем это принято считать, и сообразно этому нарушение
писаных норм, как бы убедительно оно ни обосновывалось, мстит
за себя. Увы, ни мировая практика политико-государственной
жизни, ни недавние события в России не дали убедительного
ответа на вопрос о самой возможности безболезненно-законно-
го перехода от одного общественного строя к другому. В обста-
новке общественного слома, глобальных сдвигов в жизни об-
щества право оказывается беспомощным перед самой драма-
тической ситуацией в жизни общества, перед властью.

Дата добавления: 2015-08-05