Ленинградская область, Лужский район, пос. Степановка. Утро

Костя ехал в автобусе очень долго, он успевал несколько раз заснуть и проснуться. Народу было много, и взгляд усатого незнакомца, уткнувшегося в воротник спортивной кофты, буравивший Косте затылок, вызвал у него лишь странное беспокойство. Он несколько раз оглядывался, но, не увидев ничего подозрительного, опять начинал клевать носом, тыкаясь в сумку с одеждой и тетрадками.

Парень выпрыгнул на остановку и сразу ощутил запах раскаленной на солнце пыли. Ступая по гравию, он пересек железнодорожные пути и направился в сторону дедушкиного дома. Дорога шла через заброшенное поле, опушку с порослью кустов и отрезок деревни. Прямо посередине пыльной дороги расположился десяток гусей. Вели они себя довольно мирно и не обращали на прохожих никакого внимания. Очень комично выглядел гусь, сидящий в красном пластмассовом тазу. Он постоянно возился, хлопал широкими крыльями и изгибал шею, пытаясь усесться поудобнее. Но у глупой птицы ничего не получалось, наверно, она была великовата для такой посудины. Тем не менее, своего места гусь покидать не хотел. Костя был равнодушен к флоре и фауне, но, глядя на глупого гуся, он тихонько засмеялся.

Продуктовый магазин, деревообрабатывающий комбинат, который сколько ни помнил Костя, никогда не работал – все осталось позади. Он вышел на широкую дорогу и сразу увидел двухэтажный дом деда за аккуратным заборчиком. Удивительно даже, столько времени прошло, а ничего не изменилось. Около крылечка такая же зеленая веранда из вьюна, тот же палисадник со свеклой, луком и календулой. Только забор стал коричневым, а раньше он внизу был синий, а сверху - белый. Вырезанные из дерева зайцы на калитке были такие же белые, а морковки у них в лапах такие же красные.

Костя прошел во двор через веранду. Входная дверь была закрыта на засов, но не заперта. Значит, дед где-то рядом. Наверное, во дворе возится. Костя поставил сумку в сенях и пошел на двор, который находился за домом. Он прошел мимо курятника, миновал сарай, в котором раньше жили козы, обогнул летний душ и увидел своего деда - Ивана Сергеевича. Жилистый старичок в выцветшей гимнастерке со следами отпоротых погон чистил у кроликов кормушку. Костя отметил, что щеки деда, как всегда, гладко выбриты, а серебристо-черные волосы аккуратно зачесаны назад.

- Здорово, дед.

- О! Здравствуй, здравствуй! – Дед расплылся в улыбке, обнажая белые вставные зубы, вытер руки о висевшую на клетке тряпку, и они поздоровались, - как добрался? Есть хочешь? Тебе, я вижу, это не повредит! Ну, ничего, у меня поживешь, станешь чудо-богатырем! Пойдем, накормлю!

- Дед, не суетись, я сыт.

- Пойдем, пойдем. Здесь все натуральное. Никаких консервантов, красителей и другой там гадости! Как в рекламе! Я только что молоко парное принес, с утренней дойки.

Он пошел вперед, и Косте ничего не оставалось, как идти за дедом. Они прошли в дом, Иван Сергеевич указал внуку на стол, накрытый чистой скатертью, вынул из холодильника кувшин молока, сыр, зелень, копченое мясо, ягоды, от груди порезал мягкий каравай большими кусками, поставил все это перед Костей. Тот еще немного поломался, но потом принялся за еду. Дед между тем неторопливо завел беседу.

- Наслышан о твоих подвигах, наслышан.

Костя возмущенно с набитым ртом замахал руками, мол, хватит, надоело уже. Иван Сергеевич покивал головой и продолжил.

- Сослан в ссылку, герой нашего времени.

Костя решил, что уж лучше один раз перетерпеть поток нравоучений, чем страдать каждый день и стал стоически молчать, тщательно пережевывая пищу.

- Ну что, указания по твоему воспитанию от твоих родителей я уже получил. Труд делает человека свободным. Да, внучек?

Это высказывание, как нельзя подходило к данной ситуации. Тем более, некстати вспомнил Костя, начертано оно было на входе в концлагерь. Он вспыхнул: ну сколько же можно! В конце концов, не такой уж он и грех совершил, чтобы так страдать. Ведь преступление должно соизмеряться с наказанием.

- Долго я у тебя буду батрачить? – буркнул он.

- Столько, сколько нужно. – Старик поскреб аккуратные седые усики. – Будем исправлять тебя трудом. А исправлять придется много. Мужика из тебя надо делать.

Это совсем уж оскорбило Костю.

- Как это? А я, по-твоему, кто?

- Ты еще мальчишка. И так случилось, что в свое время я служил Родине, вместо того, чтобы заниматься воспитанием твоего отца. Занималась им твоя бабушка, профессиональный учитель, царство ей небесное. Вот из-за этого он и получился в нее. Вот из-за этого, из-за педагогического, а не армейского воспитания, теперь и твои беды. Но ничего. Все будет хорошо.

Костя понял, что попал по полной программе. Мало того, что он должен корпеть на каторге, так еще произойдет ломка его морально-этического облика.

А дед нисколько не собирался успокаиваться. Поскрябав усики, он продолжил:

- Как ты думаешь, сколько мне лет, Костя?

Вопрос был провокационный. Костя, конечно, не знал, и дед прекрасно об этом знал.

- Семьдесят семь! – выпалил Костя, не сомневаясь, что ошибся.

- Семьдесят восемь. Но это неважно. Костя, как ты думаешь, во сколько лет ты умрешь?

Костя опешил, и после долгой паузы, во время которой дед безотрывно смотрел ему в глаза, ответил:

- Откуда я знаю? Вот, может, сейчас косточкой от вишни подавлюсь, задохнусь и умру.

Дед усмехнулся.

- Случайностей в жизни не бывает. Это отговорки трусов и неумех. Ешь аккуратнее, вот и не подавишься! А если хочешь дожить не до моих лет, а хотя бы до семидесяти, придется изменить свой образ жизни. И я тебе в этом помогу.

Завтра встанем рано, сделаем зарядку. Потом побежим до озера. Вода, хоть Ильин день прошел, еще очень теплая. Поплаваем, опять пробежимся до дома. Позавтракаем, и пойдешь на трудовой фронт: в теплицы. Я с директором договорился, чтобы он тебе девчачью работу не давал, саженцы унавоживать. Поставят тебя на нормальные мужские работы: вспашка, боронование. Потом вас в столовой покормят, в главном корпусе, потом полчасика погуляешь – и опять на работу. Часа в четыре домой придешь, здесь мы с тобой пополдничаем, по хозяйству маленько позанимаемся, дрова порубим для бани, заборчик доделать надо. Потом – на речку или в бане паримся, ужинаем, и пожалуйста – приступай к обучению. Хочешь у себя в комнате, а можешь на веранде или во дворе, я там лампочку уже пристроил. Ну а пока можешь обустраиваться, будешь вон в той комнате жить, там чисто, светло. Сегодня моральная подготовка к новому распорядку, можешь пока учить свои билеты, а с завтрашнего дня начинаем.

Костя плюхнулся на койку в выделенной ему комнате. Может в этом и есть суровая сермяжная правда? Стану настоящим мужчиной (вспомнилось, как мать ругала отца за то, что он своими руками ничего сделать не может). Он представил себя этаким могучим исполином с грубыми мускулистыми руками, добрыми глазами и интеллигентными чертами лица. Мужчины такого уважают и немного побаиваются, а женщины вокруг вьются стаями. Ладно, пусть будет так. Костя взялся за учебники, и штудировал их до самой ночи, прерываясь на обед и ужин.

Утром после зарядки, водных процедур и легкого завтрака, он отправился к теплицам сельскохозяйственного техникума, совершенно не замечая чубатого усача, что сидел вдалеке на скамеечке.

Дата добавления: 2015-08-05