Рассказ бабули

Дом под железной крышей (в самом деле покрытой облупившимся суриком), судя по виду, знавал лучшие времена. Был он из некогда дефицитного желтого кирпича, с монументальным крыльцом, но кирпич по углам потрескался, а перильца на крыльце прогнулись. Звонок не работал, пришлось долго стучать.

Наконец дверь приоткрылась, в щель выглянула жирная, сильно поддатая старуха.

– Чего? – подозрительно сощурилась она. – Кого тебе?

Взгляд скользнул вниз, на две бутылки паршивого портвейна, которые молодой человек прижимал к груди. Ничего приличнее в сельмаге не нашлось, да и за этой отравой полчаса в очереди отстоял. Но, судя по жадному огоньку, блеснувшему в старухиных глазах, подход был выбран верный.

– Проблема у меня. – Роберт заулыбался. – Хочется выпить, а стакана нет. На улице, без закуси и тем более из горла не употребляю принципиально. Не пригласите?

– «Три семерки»? – деловито спросила бабуля Дарья Михайловна. – Стаканы есть. Даже бокалы, чешский хрусталь. А закусим яблочками – свои, с прошлого года.

– Годится.

Комната, где сели за стол, к удивлению Дарновского, была обставлена по совковским меркам совсем не бедно. Гарнитур, на стене ковер, да и бокалы в самом деле оказались хрустальными. А главное, чисто было, не так, как должно бы у старой алкоголички и ее психически ненормальной внучки.

Взгляд старухи поймать было непросто, она смотрела только на портвейн. Но после первого же глотка раскраснелась, замаслилась, разболталась – незачем стало и подглядывать. Тем более (он знал по опыту), у пьяниц этого склада в самом деле что на уме, то и на языке. Про зловещую черную машину Дарновский решил пока помалкивать. Черт ее знает, эту Аньку. Может, она на шоссе не только цветочками зарабатывает, и катание на джипах для нее в порядке вещей.

А кроме того почему-то хотелось узнать про странную цветочницу как можно больше.

Сначала пришлось послушать про то, какие раньше были хорошие времена и какие теперь стали плохие, и про подлеца Горбачева, и про то, что Сталина на них нет. А охотней всего Дарья Михайловна болтала про времена своего величия, когда работала поварихой в соседнем совминовском пансионате «Березки». Какие хочешь продукты имела и людям доставала – не за так, конечно. Каждое лето дочку, а потом внучку в Гагру возила, вон какой дом отгрохала, и всё сама, без мужика. Но в позапрошлом году, как начал Горбач с привилегиями воевать, в «Березках» половину обслуги разогнали. И ее тоже на пенсию задвинули, а пенсия 95 рублей. Проживи-ка вдвоем. Пианину продали, всё равно без толку стояла. Швейную машинку гэдээровскую. Стенку «Ольховка декор». А как иначе? Сейчас на рынке десяток яиц мало червонец стоит. Анька даром что малахольная, но кушает дай Боже, не напасешься.

Здесь очень кстати было этот поток информации повернуть в нужное русло. Что Роберт и сделал.

– Малахольная? С рождения, что ли?

– Нет. Когда маленькая была, девочка как девочка. В классе первая отличница. И шустренькая, сообразительная. У нас в пансионате на выходе контроль был, чтоб продукты не выносили. Так я Аньку приспособила. Зайдет ко мне, вроде как бабулю проведать. Я ей сумку. Сосисочки там, антрекотики, колбаска-сервелат, фарш. Кило на пять, больше ей не унести. Через проходную иду пустая – на, обыскивай. А внучка дождется темноты. И, как отдыхающие по номерам разойдутся или там в кино, дует к забору. Худенькая, между прутьями пролезет и через десять минут дома.

Дарья Михайловна засмеялась, вспоминая хорошее. Выпила, пососала дольку яблока. Горестно вздохнула.

– А потом вот что случилось. Сижу, жду ее, а она не идет и не идет. Уж ночь, а ее нет. Пропала! Сумку с продуктами после в кустах нашли, а моей Анечки нет. Два дня ее вся милиция искала. Сколько я слез выплакала, уж не чаяла живой увидеть… – Старуха всхлипнула, глотнула еще. – Егерь ее нашел, в лесу. Сидела на пеньке, вся перепачканная и не в себе, только дрожала. Что с ней было, почему по лесу двое суток бродила, так никто и не узнал. Думали, снасильничал гад какой-нибудь – нет, целехонькая. Только замолчала с тех пор и стала вроде как полоумная. Нет, не то чтоб полоумная – поумней иных прочих. Но молчит, и всё тут! Читать-писать разучилась. Куда девать сироту?

– Почему сироту? – спросил Роберт, слушавший очень внимательно. – А родители?

– Нету, – отрезала бабуля и сердито стукнула ладонью по столу. – Отца не было, а мать у ней сука. Я Анечке и мамка, и папка. Где вторая-то? Открывай.

Вторую бутылку старуха не осилила, сомлела. До момента, когда она опустилась лбом на стол и всхрапнула, Роберт успел выяснить следующее.

После того случая девочку отдали в интернат для дефективных детей, но там она чуть не зачахла – пожалела ее Дарья Михайловна, забрала домой. И пока работала в своем пансионате, жили неплохо. Но на пенсии бабуля, по ее выражению, стала «болеть нервами и употреблять». Внучка же начала продавать на дороге цветы: летом ирисы, осенью хризантемы и астры, весной подснежники, ландыши, а зимой делала веночки из еловых веток с шишками, красивые. В общем, как понял Дарновский, худо-бедно хватало и на еду, и старухе на «нервы».

Когда он в конце концов рассказал про черный джип, Дарья Михайловна была уже совсем хорошая. Беспечно махнула рукой:

– Ничего, отыщется. Она всегда находится, Анька моя. Бывает, что месяц ее нет или больше, а потом ничего, возвращается к бабуленьке.

Это была информация важная, заслуживающая обмозгования.

Больше ничего существенного Роберт не узнал. Разве что запала в память одна фраза.

Как старуха сказала-то? «Никакая она не дурочка, просто она другая. Разве дурочки бывают такие чистенькие?»

Просто она другая.

Поняв, что бабулю уже не разбудишь, Дарновский прошелся по дому. Комнату Ани определил без труда. Действительно, очень чисто и совершенно ничего лишнего: кровать, тумбочка, платяной шкаф. Ни картинки на стене, ни книжки, ни безделушки. Какая-то монашеская келья. Несомненно, отсутствие чего-либо личностного свидетельствовало о психическом нездоровье, о том что личность как таковая отсутствует. То-то и внутренний голос у нее молчал. Если не считать пожелания счастливого пути…

На обратном пути в город Роберт подвел итоги.

Девушка с серьезными умственными отклонениями, да еще и немая. Видимо, не ангельского поведения, раз садится в чужие машины и, бывает, пропадает по месяцу. Тревожило то, что на сей раз она попала в лапы к какому-то подозрительному Дронову, которого опасается даже милиция. Страшно представить, что может сделать бандит с беззащитной девушкой. Так это оставлять нельзя.

Хоть себе-то не ври, благородный рыцарь, покривился Роберт. Если б она не была редкостной красавицей, черта с два стал бы ты на нее время тратить.

Это была правда, хоть и неуютная для самомнения.

Терзала и другая мысль, мучительная: если бы он повернул раньше, девушка не попала бы в джип, к неведомому, страшному Дронову.

Что он сейчас с ней делает?

Плохо было Роберту, очень плохо.

Дата добавления: 2015-08-05