Часть первая КАСПИЙ 32 страница

– Глеб, сейчас ладьи и драккары повернут обратно. Но как мы узнаем, что дружинники Микулы и казаки не опоздали к косе?

– У самого высокого дерева близ берегового откоса и у его соседей слева и справа будут срублены верхушки. Так что смело плыви назад, великий князь, и Перун с Христом помогут нам одержать верх над врагами…

К уже знакомой косе ладьи и драккары подплывали во второй половине дня. Игорь издалека увидел у берегового откоса, плавно переходившего в длинную песчаную косу, приметное высокое дерево со сломанной верхушкой и по сторонам от него еще два таких же. Значит, Микула и Казак были на условленном месте и готовы к сражению!

Но оказалось, что к сражению были готовы не только они. Едва флотилия взяла направление с середины реки к коce, а восьмерка головных ладей со всей возможной скоростью устремилась к береговому откосу, из леса вырвались [несколько многочисленных групп всадников и во всю прыть (помчались туда же. Врагов было не меньше двенадцати– пятнадцати сотен, а из-за деревьев показывались все новые. Конечно, конница могла передвигаться быстрее, нежели до отказа наполненные людьми ладьи, но узкая кромка берега, по которой скакали всадники, была неровной, переплетенной корнями деревьев, заросшей кустарником, что значительно снижало скорость лошадей. Поэтому ничего удивительного не было в том, что у откоса противники очутились почти одновременно – степняки на его вершине, русичи у подножия.

Дружинники едва успели, выбравшись из воды, подняться по откосу немного вверх и выстроиться в три-четыре ломаные шеренги, как на них обрушилась опередившая свой отряд группа всадников. Их головные два-три ряда оказались поднятыми на копья, но скорость всадников и напор сзади были таковы, что кони с мертвыми седоками, не имея возможности повернуть назад или свернуть в сторону, ударили в русские шеренги словно живая лавина и смяли их. Но двумя десятками шагов ниже уже стояли две-три новые шеренги русичей, принявшие в копья и мечи уцелевших всадников. И эти шеренги оказались прорванными, сдержать напор первой конной группы удалось лишь у начала косы, когда лошади без седоков смогли замедлить бег перед очередной щетиной выставленных им навстречу копий.

В результате этой короткой стычки головной отряд конницы был полностью разгромлен, но и треть высадившихся на берег русичей погибла. Уцелевшие, отступив к подножию откоса, теперь не перегораживали его по всей ширине, а вытянулись двумя длинными шеренгами по каждой стороне спуска, готовые поражать копьями и мечами несущихся мимо них сверху всадников. Два-три десятка самострелыциков, выстроившись за спинами товарищей, были готовы встретить стрелами первые ряды нападавших, дабы завалить спуск горой лошадиных трупов, сорвав эту атаку. Понимая, что теперь им придется столкнуться с куда более серьезной обороной, чем прежде разрозненно вступавшие в бой группы русичей, степняки не спешили с нападением, предпочитая накопить вначале достаточные для этого силы. Часть конницы, не задерживаясь у откоса, проносилась к выгоревшему участку примыкавшего к косе леса. Враги торопились: к берегу подплывал новый отряд ладей и драккаров.

И вот с гребня откоса ринулся вниз сплошной поток конницы. Казалось, она снесет на своем пути все живое и на едином дыхании вынесется к урезу воды, у которого появились вырвавшиеся вперед русские ладьи. Вдруг несколько головных рядов всадников полностью исчезли, а следовавшие за ними стали падать в наполовину уже заваленный трупами людей и лошадей глубокий ров, выкопанный поперек спуска. Какие молодцы Микула с Казаком, сумевшие не просто устроить врагам западню, но и накрыть волчью яму таким слоем жердей и земли, что они обрушились только под главными силами атакующей конницы в решающий миг боя!

Между тем в песчаную косу уткнулись носом несколько ладей, и через их борта прямо в реку стали прыгать дружинники. Подняв над головами оружие, по грудь в воде, они спешили на берег и выстраивались в боевой порядок. Но и вражеская конница к этому времени достигла выгоревшего участка леса и начала разворачиваться там для атаки. Минута-две – и вал конницы хлынет справа на косу, сбросив в реку три-четыре сотни только что высадившихся дружинников, и окажется в тылу у русичей, державших оборону у подножия пологого склона.

Конница начала брать разбег, теснее смыкать ряды, на ходу вытягиваться в ударную колонну, нацеленную в середину боевого порядка русичей. Когда голова атакующей колонны поравнялась с углом леса, где начиналась коса, ближайший к всадникам ряд вековых деревьев зашатался и рухнул на них. Толстые стволы давили седоков вместе с лошадьми, многочисленные ветви могучих, раскидистых крон десятками вышибали всадников из седел. А на смешавшуюся, утратившую даже подобие боевого строя колонну обрушился новый ряд предварительно подпиленных и подрубленных деревьев.

Однако образовавшийся древесный завал, рассеявший и частью уничтоживший голову колонны, перекрыл собой лишь половину прохода, по которому можно было попасть на косу. И заметно укоротившаяся конная колонна, огибая завал, устремилась в свободную от упавших деревьев часть прохода. Но не тут-то было! Там, преградив путь к косе, стояли несколько невесть откуда взявшихся шеренг русских дружинников, за которыми виднелась длинная линия всадников, судя по одежде и вооружению, степных разбойников. Всадники были с луками в руках, и если в рукопашном бою с хорошо вооруженной и надежно защищенной доспехами буртасской конницей степные разбойники не представляли серьезной силы, то как конные стрелки они могли причинить много вреда. И конная колонна, не доскакав до шеренг русских копьеносцев, вначале сбавила скорость, затем остановилась и, развернувшись, умчалась на место бывшего лесного пожара, откуда начинала атаку.

Стоя на носу ладьи, Игорь наблюдал, как на полном ходу на косу наползли днищами сразу десятка три ладей и драк-каров и с них густо посыпались на песок и в воду русичи и викинги. На берегу они быстро выстраивались в плотные боевые порядки и шеренга за шеренгой спешили к подножию берегового откоса, откуда высаживающимся грозила наибольшая опасность. Однако почему вражеская конница бездействует и на гребне откоса, и на участке выгоревшего леса? Ведь, покуда на берег высадилась лишь половина русичей и викингов, у степняков есть возможность навязать им превосходящими силами бой на косе и попытаться если не уничтожить, то заставить их отступить на суда. Но ни отхлынувшие назад от заполненного телами рва всадники, ни снова выстроившаяся на месте сгоревшего леса конная колонна ничего не предпринимали. А когда к косе подплыла очередная группа ладей и драккаров, оба неприятельских отряда одновременно поскакали прочь от косы тем же путем, которым совсем недавно мчались к ней из леса. Вслед за ними с гиканьем и свистом, стреляя на скаку из луков, помчались казаки.

И великий князь понял, что вовсе не уничтожение его войска любой ценой является для вражеских военачальников основной целью. По-видимому, они хотели в меру сил отомстить русичам и викингам за пролитую ими на Каспии кровь их единоверцев-мусульман и, главное, отбить захваченную там добычу. Иначе почему умчалась сейчас, едва начав бой, буртасская конница, хотя могла решительной атакой с двух сторон если не разгромить высадившегося врага, то сковать его затяжным боем до прибытия своих основных сил? Однако вражеский военачальник, видя, что при любом исходе сражения ему не завладеть находившимися в ладьях сокровищами, не захотел лить напрасно ни своей, ни чужой крови. Тем более что если откуда-то из леса появились семь сотен русичей и казаков, то почему оттуда же не могут взяться еще несколько отрядов и нанести удар по его коннице? И если догадки великого князя верны и степняки не собираются заплатить за полный разгром русичей и викингов гибелью и своего войска, положение высадившихся не столь безнадежно…

В своем предположении Игорь не ошибся. Он опасался, что степняки навяжут решительное сражение при выходе русско-варяжского войска из прибрежных итильских лесов в открытую степь, но этого не случилось. Правда, это можно было объяснить тем, что русичи и викинги появились в степи именно там, где советовал атаман Казак: при вхождении из степи в лес широкого притока Итиль-реки, чьи болотистые, кочковатые берега крайне затрудняли действия конницы. Но сколько раз у вражеских военачальников имелась возможность вступить с русичами и викингами в большое сражение позже, когда те двигались по степи! Следуя советам Глеба, отменного знатока здешних мест, русско-варяжское войско постоянно выбирало для движения пути, где сама местность помогала обороняющейся от конницы пехоте. Чтобы этого достичь, приходилось делать крюки, иногда возвращаться назад, забираться далеко в сторону, зато Игорь всегда был спокоен – справа или слева от его воинства находилось непреодолимое для конницы препятствие, не позволяющее окружить его войско либо нанести по нему одновременный удар с нескольких сторон.

А ночами далеко по окрестным степям разносился конский топот, слышались свист стрел и звон оружия: это не давали покоя расположившимся на ночлег степнякам казаки и дружинники Микулы. Чтобы напоить и накормить травой лошадей, многочисленная вражеская конница была вынуждена разбиваться на отдельные отряды, размещавшиеся на значительном удалении друг от друга, и какой-либо из них обязательно подвергался ночному нападению казаков и дружинников Микулы. Зато куда больше распугивалось по степи вражеских табунов, которые с трудом можно было собрать лишь к полудню! Буртасско-булгарское войско являлось атакующей стороной лишь днем, а ночью само защищалось от внезапных нападений. И все-таки русичи и викинги отбивали ежедневно по три-четыре яростных наскока степняков, каждый из которых уносил жизни боевых товарищей и умножал число раненых. Но, несмотря на все трудности, русичи и варяги неуклонно приближались к Саркел-реке!

Однако чем ближе они к ней подходили, тем тревожнее становилось на душе у Игоря – получит ли он помощь из Руси, когда степняки, не желая упускать остатки русско-варяжского войска и вожделенную добычу, навалятся на него у Саркел-реки всеми силами? Это сомнение возникло потому, что русичи дважды встречали на своем пути шесты с нанизанными на них отрубленными человеческими головами, в которых Глеб признавал головы знакомых ему казаков, а Игорь – головы уплывших с Микулой дружинников. По словам Глеба, они принадлежали казакам и дружинникам, которые двумя группами были отправлены атаманом Казаком на Русь с вестями от великого князя. Оставалось надеяться, что подобная участь не постигла и Роксану, и только вчера Игорь узнал, что отважная витязиня выполнила порученное задание. Из крохотного степного болотца с полой камышовой трубкой в зубах вылез дружинник из отряда Микулы, который сообщил о Роксане и коннице воеводы Ярополка, поджидавшей остатки великокняжеского войска на этом берегу Саркел-реки, и назвал Глебу место, где русичам и викингам надлежало прорываться к Ярополку…

И вот сейчас Игорь рассматривал выстроившуюся напротив него степную конницу, готовую к нанесению сокрушительного удара по русичам и викингам. Плотные ряды неприятельских всадников уходили от гребня глубокого оврага, вдоль которого двигалось Игорево воинство, далеко в степь, растянувшись в трехстах-четырехстах шагах от опушки леса, где скрывалась конница Ярополка и куда должны были пробиться русичи с викингами. От Игоря до леса было не больше версты, но каждый шаг этого пути нужно будет оплатить кровью. И чем быстрее русичи и викинги пробьются к своей коннице, тем меньше их крови будет пролито. Поэтому они решили сами напасть на неприятеля, чтобы насколько возможно сократить путь, который предстояло преодолевать с боем. Выстроившись квадратом, внутри которого расположились лучники и раненые, перевозимые на захваченных в боях со степняками лошадях, русичи и викинги быстро двинулись вдоль оврага к лесу.

Они успели сделать не больше двухсот шагов, как навстречу им сорвался с места первый отряд степняков тысячи в две копий, а из степи донесся слитный гул множества копыт – это в спину русско-варяжскому квадрату заходила самая дальняя от оврага часть вражеского строя. Головной атакующий отряд проскакал примерно половину расстояния до русичей и викингов, когда за ним тронулся второй отряд такой же численности, но тут же был вынужден остановиться. Из леса за спиной неприятеля вырвался длинный вал русской конницы и помчался на оторопевших от неожиданности степняков. Они не успели даже перестроить свои задние ряды лицом к новому врагу, как русичи врубились в их боевой порядок, и закипела яростная сеча. А из степи к противоположной стороне оврага вынеслись казаки и дружинники Микулы и принялись засыпать стрелами неприятельские ряды, стоящие на пути русско-варяжского квадрата.

Игорево воинство смогло пройти без боя еще две с половиной сотни шагов, как ему ударил в лоб скакавший навстречу вражеский отряд, а чуть позже с тыла налетели степняки, прискакавшие с дальней оконечности неприятельского строя. Но сколько подобных нападений русичи и викинги отразили в течение своего длинного пути по степным просторам между Итиль-рекой и Саркелом! Имея в передних шеренгах отборных дружинников, расчищая дорогу перед собой стрелами своих лучников и помогавших им с другой стороны оврага казаков и дружинников Микулы, русско-варяжский живой квадрат медленно, но неудержимо двигался вперед.

Игорь с воеводой Асмусом и десятком гридней-телохра-нителей ехал внутри квадрата сбоку лучников. Он не упустил момента, когда пыльное облако над кипевшим впереди конным боем вдруг сдвинулось с места и стало перемещаться к русско-варяжскому квадрату. Конница Ярополка насквозь прорубила вражеский боевой порядок и спешила на подмогу своим пешим боевым товарищам! Если воинство Игоря соединится с ней, степняки им не страшны! Но это понял и неприятель: и отброшенные всадниками Ярополка от оврага степняки, и нападавшие сзади на русско-варяжский квадрат враги дружно ринулись в промежуток между русской конницей и пробивавшейся к ней пехотой и заполнили его. И великий князь понял: стоит им замедлить свое движение, хоть на миг остановиться, и они навсегда завязнут в плотной массе преградивших им дорогу врагов, не смогут снова сдвинуться с места и не пробьются ни к коннице Ярополка, ни тем более к лесу. Приблизился решающий миг сражения!

– Вперед! – крикнул Игорь, направляя коня в место самой ожесточенной схватки.– Не останавливаться! Только вперед!

С Асмусом и гриднями-телохранителями он врезался в строй буртасов, преграждавших им путь, завертелся в их гуще. Трещал под градом чужих ударов щит великого князя, сверкал его разящий меч, но все меньше оставалось вокруг него верных гридней. Уклоняясь от брошенного в него копья, Игорь слишком далеко подал щит влево, и тотчас две стрелы вонзились ему в правую половину груди. Сползая с коня, великий князь увидел рванувшихся к нему воеводу Асмуса с тремя оставшимися в живых гриднями-телохранителями, и свет померк в его глазах…

Первый раз он очнулся на переправе у широкой, окруженной густым лесом реки. Со всех сторон раздавался стук топоров и визг пил, над Игорем склонились усталые, встревоженные лица воевод Асмуса, Бразда, сотника Микулы.

– Саркел-река? – еле слышно спросил Игорь.– Все-таки пробились к ней?

– Да, великий князь,– ответил Асмус.– Соединились с конницей Ярополка и пробились, а к вечеру будем уже на том берегу…

Второй раз он пришел в себя ночью в степи. Над головой светил месяц, сверкали звезды, спереди и сзади слышался лошадиный топот. И по царившей вокруг тишине великий князь догадался, что самая опасная часть пути осталась за спиной и остатки его войска приближаются к родной земле. С этой ночи он больше не впадал в забытье, а лежал, набираясь сил, на охапке душистой степной травы в высокой двухколесной арбе кочевников-печенегов, которую где-то раздобыли для него вездесущие конники Ярополка.

И вот наступил день, когда остатки войска ступили на русскую землю. Великий князь узнал об этом по радостному лицу подошедшего к арбе Асмуса и смолкнувшему стуку копыт сопровождавшей Игоря сотни дружинников.

– Порубежье, великий князь,– торжественным тоном сообщил Асмус.– Жрец Чура ждет нас. Дозволь помочь тебе одеться.

Несмотря на слабость, Игорю пришлось облачиться в кольчугу, надеть шлем и вооружиться мечом. Иначе поступить он не мог: последним, кто провожал его и русское воинство в поход, был бог рубежей Руси Чур; он являлся первым, кто встречал возвращающихся из похода оставшихся в живых дружинников и их предводителя. Таков был закон воинов-русичей, и ни один великий князь или полководец, предводительствующий войсками, никогда не осмеливался нарушить его.

Жрец Чура был невысок, худ, с длинными волосами и седой клокастой бородой. От старости глаза его выцвели, лицо было морщинистое, словно потрескавшаяся в жару земля, и серое, как припорошенная пылью придорожная трава. Бог Чур, именем которого жрец встречал русских воинов, был хранителем и блюстителем порядка на границах вначале между восточнославянскими племенами и родами, затем всей Русской земли. Это он следил за сохранностью межевых камней и столбов, не позволял чужакам хозяйничать на священной земле русичей, с детства зажигал в их душах неугасимую любовь к земле предков. И горе тому, кто нарушал установленные Чуром законы – того он проклинал, и душа проклятого после смерти тела носилась по полям блуждающим огоньком либо постоянно перетаскивала с места на место тяжелые межевые камни.

Опираясь на локоть Микулы, Игорь занял место рядом с жрецом Чура лицом к выстроившимся в ряды остаткам своего войска, снял шлем, приложил все силы к тому, чтобы стоять прямо и не шататься. Он не первый раз покидал родную землю и возвращался к ней из бранных походов, а потому знал, что придется ему увидеть и услышать. Сейчас самые заслуженные воеводы и тысяцкие поставят у ног жреца Чура горшки с пеплом из всех погребальных костров, с которых улетели на Небо души погибших русичей. Затем эти горшки будут зарыты в родную землю, над ними насыпан погребальный курган, на вершине которого будет воздвигнута небольшая деревянная избушка-домовина на четырех столбах. Где бы воины-русичи ни сложили свои головы, в каких краях их души ни покинули тело, их прах обязательно должен найти покой в родной земле, дабы отдать ей свою любовь, мощь, силу. После этого жрец обратится с речью к живым…

И хотя у Игоря часто темнело в глазах, от слабости подкашивались колени, а сердце колотилось так, что готово было разорвать грудь, он стойко дождался окончания погребального обряда. Вот жрец обратился к оставшимся в живых:

– Боги, вы возвратили на родную землю ее отважных воинов! Перун, твои внуки-русичи снова с тобой! Они видели новые страны, встречались с неведомыми народами, были под чужим солнцем, но вернулись к тебе! Прими их и дай покой их уставшим телам…

Солнце немилосердно пекло непокрытую голову, и великий князь уже не опирался, а лежал грудью на руке Микулы.

– …Вся Дикая степь, вся нерусы поднялась на внуков Перуна, но не смогла сломить их! Русичи не забудут сего и отомстят за это! Они вернутся к своим погребальным кострам, где прощались с погибшими братьями, и горе тем, кто отнял их жизни или пролил русскую кровь! Они сполна отомстят за причиненные им зло и кривду!

– Месть хазарам! – раздалось из плотных шеренг стоящих перед жрецом Чура дружинников.

– Враги заплатят нам кровью за кровь, оком за око, зубом за зуб! – продолжал жрец.

– Заплатят за все! – откликнулись шеренги.

– Смерть хазарам! – громко закончил жрец.

– Смерть! – подхватили тысячи голосов.

И великий князь почувствовал, что солнце больше не жжет голову, пропала дрожь в коленях, стало тише стучать сердце. Неужели встреча с родной землей оказалась для него лучшим лекарством? А может, это боги возвращают ему утраченные силы, чтобы он мог отомстить за своих погибших воинов и выполнить данную жрецом Чура от имени внуков Перуна клятву своим бывшим боевым друзьям? Что ж, он готов к этому!

Н е р у с ь – слово того же происхождения, что «нелюдь» или «нехристь».

Дата добавления: 2015-08-05