Часть первая КАСПИЙ 23 страница

Ладья, предоставленная сама себе, продолжала медленно плыть вдоль островка, и когда она поравнялась с тройкой высоких, обвитых ползучими растениями деревьев, в нее снова посыпались враги. Но теперь не дремали и русичи в других ладьях. Множество стрел стегануло по деревьям, десятки других пронзили многих из прыгавших в ладью врагов, сбивали их с деревьев в воду и на землю. Но поскольку русичам приходилось вести перестрелку и с неприятельскими лучниками на островке, то полностью перебить атакующих ладью Сфенкела не удалось, и в ней вновь закипела рукопашная схватка.

– Вперед! Только вперед! – раздался сбоку Микулы властный голос великого князя.

Прикрытый щитом, с мечом в руке, он пристально следил за боем в ладье Сфенкела. Сколько на острове еще невесть откуда взявшихся врагов? Кто они? Почему здесь? Судя по одежде и вооружению, это разбойники, а не воины владыки Ширвана или гайшаха Дербента. Может, на островке тайный разбойничий притон и русичи случайно потревожили их? Не похоже, скорее разбойники заранее знали о прибытии сюда ладей и заблаговременно устроили им засаду. Но откуда они могли это знать? Впрочем, не нужно гадать, следует захватить пленника и постараться получить у него ответ на сей вопрос. И никаких сомнений в том, нужно ли продолжать поход к Дербенту. Вперед, сколько бы ни находилось на островке врагов!

– Вперед! За Сфенкелом! Не отставать! – еще раз крикнул Игорь и наклонился к Микуле: – Сотник, надобен пленник. Любой ценой! Займись этим сам!

– Надобен – значит, будет,– ответил Микула и протянул руку к своему щиту, висевшему на борту ладьи. И в тот же миг рядом с рукой впилась стрела. Точь-в-точь как в видении у священного источника Перуна! Но они еще сбылись не все, а потому Микуле суждено сложить голову не сегодня! Прикрывшись щитом от вражеских стрел, он шагнул к кормчему.

– К берегу! Туда! – указал Микула мечом на тройку высоких деревьев, с которых только что в ладью Сфенкела сыпались враги.– Ты, Всеслав, со своим десятком пойдешь со мной за пленником! А ты,– глянул сотник на другого десятского,– прикроешь нас самострелыциками!

По команде кормчего ладья круто развернулась к островку, врезалась в камыши. Миновав их, с размаху протаранила заросли кустарника, нависшие над водой, и уткнулась носом в берег. В тот же миг Микула с Всеславом и десятком воинов оказались на суше и бросились к деревьям, второй десяток дружинников с самострелами в руках последовал за ними. Русичи успели сделать всего несколько шагов, как вдруг в траве замельками чалмы и шапки врагов, раздались чужие голоса, засвистели стрелы. Но Микула на иную встречу и не рассчитывал.

– Их! – крикнул он, указывая на двух раненых, стонущих в кустарнике.

Сбитые русскими стрелами с деревьев прежде, чем успели спрыгнуть в ладью Сфенкела, они сейчас пытались на четвереньках забраться в самую гущу кустов, надеясь укрыться там от русичей. Схватить их и возвратиться под прикрытием самострелыциков в ладью было делом минуты.

– К Сфенкелу! – велел Игорь, едва в ладье очутился последний из самострелыциков.– У него дело совсем худо!

Действительно, в атакованной уже третий раз ладье тысяцкого врагов было намного больше, чем оставшихся в живых дружинников. Не больше десятка русичей во главе со Сфенкелом, став на корме в боевой круг и укрывшись за тесно сдвинутыми щитами, отбивались от остервенело наседающих врагов. Они лезли со всех сторон: ломились сплошной стеной от носа ладьи, сыпались с деревьев, карабкались на корму из камышей. Непонятно почему, но противник нападал только на ладью Сфенкела, остальные для него словно не существовали. Если бы не частая и меткая стрельба самострелыциков и лучников с других ладей, прикрывших ладью тысяцкого завесой из стрел, она давно оказалась бы в руках врага.

С подходом к Сфенкелу ладьи великого князя положение дел резко изменилось. Втиснувшись носом между ладьей тысяцкого и берегом, ладья Игоря поплыла борт о борт с ладьей Сфенкела, и в нее с устрашающим боевым кличем ринулись русичи во главе с Микулой. Бывалые бойцы, одинаково искусные в сражениях на суше и воде, они на сей раз были без щитов, вместо мечей и секир вооружены короткими, широкими засапожными ножами, на левой руке у каждого была тяжелая латная боевая рукавица. Рукавицы были велики, грубы, пальцы в них сгибались не до конца, но для боя в ладьях и на кораблях, где приходилось действовать на крайне ограниченном пространстве, сходясь грудь в грудь, лицом к лицу с противником, они были незаменимы: ими можно было, словно крохотным щитом, отбивать и отводить в сторону чужие удары, а также, ухватив вражеский клинок, сломать его. Научиться владеть боевой рукавицей, могущей служить оружием защиты и нападения, было ничуть не легче, нежели другим оружием.

Микула спрыгнул в ладью Сфенкела одним из первых, отбил боевой рукавицей удар направленного ему в грудь кинжала, подставил засапожный нож под опускающийся на его шлем меч. Отскочив в сторону, с силой выбросил вперед левую руку с растопыренными пальцами боевой рукавицы, вонзив их в лицо врага с кинжалом. Четыре стальных пальца с длинными, острыми концами-ногтями вошли в человеческое тело без всякого труда, словно четыре круглых клинка. Когда же Микула сжал их и услышал дикий вопль, он твердо знал, что одним врагом у него стало меньше. Удары боевой рукавицы, будь ее пальцы растопырены или сжаты в кулак, по не защищенному доспехами человеку были страшны, недаром враги прозвали это оружие русичей «волчьей лапой». Микула владел этой «лапой» в совершенстве.

Второй противник сотника успел за это время размахнуться мечом и направить его в Микулу, но тот, снова перехватив клинок засапожным ножом и освободив рукавицу из тела поверженного врага, не стал дожидаться третьего удара и нанес собственный. Однако не ножом, как предполагал противник, а боевой рукавицей. Сжав пальцы в кулак, он, словно железным тараном, саданул врага в бок, дробя ему ребра. Тот взвыл и выпустил меч, и тотчас нож Микулы вошел ему в грудь.

Скользящий удар по плечу сзади заставил Микулу резко обернуться. В шаге от него из воды на борт ладьи лезли два врага, один из них смог уже дотянуться до Микулы концом меча. Сотник прыгнул к борту между ними, одновременно выбросив вправо и влево руки. Нож вошел в горло противника, уже усевшегося на борт ладьи и снова нацелившегося в Микулу мечом, и тот рухнул в воду. Железные пальцы рукавицы схватили клинок второго врага, сжали его и, сильно рванув в сторону, сломали пополам. А рукавица, теперь стиснутая в кулак, взлетела вверх и обрушилась молотом на голову противника, заставив его разжать ухватившуюся за борт левую руку и беззвучно сползти в воду.

Прикрыв лицо вместо щита рукавицей, выставив перед собой нож, Микула отпрянул в сторону, крутнул головой в поисках врагов. Но их уже не было – ладья снова полностью находилась в руках русичей. Великий князь, тоже принимавший участие в схватке, поддерживал раненого Сфенкела, подле которого осталось всего двое его дружинников. Микула поспешил к Игорю.

– Командуй отрядом вместо Сфенкела! – приказал ему великий князь.– Немедля выходи из боя! И вперед, вперед!

Урок, преподанный противнику в ладье Сфенкела, пошел ему впрок. За время рукопашного боя ладьи Сфенкела и Ми-кулы, предоставленные сами себе, оказались снесены течением обратно к трем высоким деревьям, под которыми сотник захватил пленников. Хотя на всех деревьях были видны затаившиеся среди листвы враги, ни один из них даже не сделал попытки спрыгнуть в ладьи. В русичей летели стрелы, камни из пращей, дротики, но желающих помериться с ними силами в рукопашном бою больше не находилось. Оставшись в ладье Сфенкела с двумя десятками своих дружинников, Микула поплыл вперед. За ним, едва не утыкаясь в корму его ладьи носом, следовала ладья с великим князем и раненым тысяцким. Микула опасался, что неприятности могут поджидать отряд и за островком, однако этого не случилось. Держась посреди притока, не спуская глаз с береговых зарослей, русичи плыли, пока лес не сменился справа длинной, хорошо просматривавшейся песчаной отмелью. Здесь, не страшась повторного нападения неведомого врага, можно было отдохнуть и привести себя в порядок.

– Пора узнать, кто и почему устроил нам засаду на островке,– сказал великий князь Микуле.– И отчего им так приглянулась ладья Сфенкела, что, помимо нее, они на другие не нападали. Вели доставить ко мне полоняников.

Микула кивнул неразлучному с ним Сарычу, и через минуту пленники, словно кули, были брошены к ногам великого князя. Сообразительный Сарыч не забыл привести с собой и обоих проводников, которым на сей раз предстояло выступить в роли переводчиков.

– Кто они? Как оказались на островке? Почему ждали нас? – задал вопросы Игорь недавним разбойникам.

Проводники каждый на своем языке поочередно повторили вопросы великого князя пленникам, но те молчали.

– Не хотят отвечать? – нахмурился великий князь.– Напрасно, игра в молчанку обойдется им дорого. Эй, вы,– обратился он к пленникам,– если хотите жить, открывайте рты. И не притворяйтесь, что не понимаете меня. Ваш брат морской разбойник, – а я вас признал сразу! – знает наречья всех плавающих по морю купцов, а среди них немало русских. И ежели меня разумеют они,– указал Игорь на проводников,– точно так меня понимаете и вы, их недавние собратья по разбою. Спрашиваю еще раз, кто вы и почему ждали наш отряд?

Один из пленников поднял голову от дна ладьи, с ненавистью глянул на великого князя.

– Рус, ты – гяур, и я, правоверный мусульманин, не скажу тебе ничего,– на ломаном русском языке сказал он.– Несколько дней назад в бою с ним,– кивнул он на Мику-лу,– погиб мой брат. Неужто ты, гяур, думаешь, что я предам память о нем и причиню своим языком зло моим братьям-мусульманам, которые отомстят за нас обоих?

– Похоже, он действительно не скажет ничего,– спокойно заметил великий князь, всматриваясь в другого пленника, намного старше своего собрата по несчастью.– Что ж, придется ему ускорить встречу с братом. А заодно показать сему толстому бурдюку,– ткнул Игорь второго пленника сапогом в бок,– что ждет и его, вздумай он тоже не отвечать на вопросы.

Игорь махнул рукой дружинникам, доставившим пленников, и те занялись несговорчивым разбойником. Связали ему сыромятными ремнями кисти рук и щиколотки ног, свободный конец одного из ремней закрепили на носу своей ладьи, свободный конец другого ремня – на носу соседней. С десяток дружинников сели на весла, два-три раза взмахнули ими, и тело пленника повисло между ладьями на ремнях словно туго натянутая струна. Еще несколько взмахов веслами, и над отмелью разнесся истошный крик, оборвавшийся после того, как дружинники сделали еще тройку-четверку гребков. Второй разбойник, привстав на четвереньки, с ужасом смотрел на то, что осталось на ремнях от тела его бывшего товарища по плену.

– Это случится и с тобой, если будешь молчать,– сообщил ему Игорь, довольный впечатлением, произведенным этим зрелищем на пленника.– Мои вопросы ты слышал, отвечай на них. Или у тебя тоже когда-то погиб брат? Или ты тоже правоверный мусульманин и предпочитаешь умереть, нежели разговаривать со мной?

Пленник судорожно проглотил застрявший в горле комок, заговорил, коверкая русские слова:

– Рус, я скажу все. Да, у меня есть братья, но я не знаю их судьбы, ибо давно покинул родной дом. Да, я тоже мусульманин, но не считаю истинным мусульманином Ичкера, который одновременно верит и в своих старых богов, и в Аллаха. Поэтому мне не за кого мстить и некому изменять.

– Вижу, твой возраст сделал тебя умным,– сказал Игорь.– Рад этому. Продолжай.

– Начни с Ичкера,– вступил в разговор Микула и пояснил великому князю: – Чую, что засада – наверняка дело его рук. То-то мне сразу показалось, что это его крик возвестил начало боя.

– Я у Ичкера уже три года, и нам всегда сопутствовала удача. Но потом на море появились вы, русы. Вначале вы изгнали нас с берегов Нефата, затем он,– посмотрел пленник на Микулу,– разбил в ущелье, когда горцы уговорили нас устроить на его воинов засаду. Ичкер попал в плен, но каким-то образом ухитрился вновь оказаться среди нас. Он сказал, что убежал от русов, но мы не поверили этому и выбрали нового вожака. Три дня назад Ичкер с преданными ему головорезами убил нового вожака, собрал нас и показал целую горсть драгоценных каменьев. Он пообещал, что каждый из нас будет иметь их не меньше, если станет ему подчиняться и отправится за богатой добычей в горы. Он объяснил, что главный князь русов с малым числом воинов отправляется к дербентской стене, и мы, устроив на его пути засаду, можем убить князя или захватить в плен. В том и другом случае оставшиеся на островах близ Нефата русы дадут нам богатый выкуп, чтобы получить от нас князя или его тело. Я поверил Ичкеру и отправился… за своей частью будущего выкупа.

– Сколько вас было? – поинтересовался Игорь.

– Около семисот человек. Пять сотен нас, людей Ичкера, остальные – горцы, бывшие наши союзники. Мы вместе нападали в ущелье на этого багатура,– зыркнул пленник на Микулу.

– Почему вы хотели захватить одну ладью? Оттого, что она была головной? Собирались перегородить нам путь вперед и, не позволив развернуться и возвратиться в реку, уничтожить до единого человека? Тогда великий князь обязательно оказался бы в ваших руках!

– На переднюю ладью нападали потому, что в ней находился он,– указал пленник на раненого Сфенкела.– Он плыл первым, командовал всеми, на нем были самые дорогие доспехи и на груди висел золотой знак. Вот Ичкер и решил, что это – главный русский князь, который нам нужен. А другие ладьи и простые воины нас не интересовали. Зачем лить напрасно свою кровь? Да и русам, возвратившимся из неудачного похода, на островах поверили бы рассказу о печальной участи их князя гораздо больше, чем нашему посланцу Пожалуй, пленник честно рассказал все, о чем знал. Засада была устроена разбойниками Ичкера, на головную ладью они постоянно нападали потому, что по дорогой серебристой кольчуге Сфенкела и золотой гривне тысяцкого приняли его за великого князя. Но откуда Ичкеру известно о походе Игоря к дербентской стене? Вот главный вопрос, на который он хотел бы получить ответ, однако не простому разбойнику знать об этом. Впрочем, кое-что, имеющее немаловажное значение при сложившихся обстоятельствах, он может отчасти прояснить.

– Мы потеряли в бою убитыми и ранеными около шестидесяти воинов,– сказал Игорь,– Ичкер – впятеро больше. Как думаешь, что предпримут разбойники дальше? Не откажутся ли от своих намерений, поняв, какой ценой им придется за них заплатить?

– Ни за что! – воскликнул пленник.– Они тоже сосчитали ваши потери и знают, что их все равно осталось почти втрое больше. А цена их не волнует – чем меньше останется живых, тем больше окажется доля каждого при дележе выкупа.

– Ты был у Ичкера три года и должен знать его привычки. Что он может сейчас предпринять? Ждать нас на обратном пути? К примеру, на том же островке. Ведь нам его никак не минуть.

– Нет, он этого не сделает. Вдруг вы отправитесь обратно к морю не по воде, а по суше? Чтобы сесть на другие ладьи, приплывшие за вами позже. Ичкер не любит рисковать, поэтому постарается устроить новую засаду на вашем пути к дербентской стене. Если вы прорвались вперед, а не повернули от островка назад, значит, не отказались от намерения побывать у стены.

– Не знаешь, выставил Ичкер дозоры по притоку? – раздался голос Микулы.

Пленник был крайне удивлен.

– Зачем? Мы были уверены, что захватим князя или… его тело у островка, да и кто согласился бы отправиться в любой дозор, если Ичкер пообещал подарить пять драгоценных каменьев тому, кто убьет русского князя, и вдвое больше тому, кто захватит его живым. А вот сейчас, я уверен, его разведчики уже спешат по берегам притока вслед за ладьями. Конечно, по горам и лесу путь гораздо труднее и медленнее, чем по воде, но через час-полтора они будут у нашей отмели.

– Но если Ичкер отправит своих союзников-горцев, враги могут быть здесь и раньше,– произнес Микула.– Великий князь, дозволь сказать тебе нечто наедине.

– Наедине? Хорошо.

– Уверен, что Ичкер внимательно наблюдал за ходом боя от начала и до конца,– сказал Микула, когда он и великий князь отошли от дружинников и Сарыча к борту ладьи.– Не сомневаюсь также, что он видел наших проводников, своих бывших союзников. Он умный человек и понимает, что значит остаться без проводников в незнакомой местности под боком у противника. Отчего же он не велел своим лучникам перестрелять проводников, не защищенных ни щитами, ни доспехами?

– На самом деле – почему? Возможно, подобная мысль не пришла ему в глову? А может, ему было не до проводников, ибо его план нашего разгрома у островка не удался с самого начала? – предположил Игорь.

– А ежели дело обстоит по-другому? Например, Ичкер не тронул проводников оттого, что, оставшись без них, мы могли отказаться от решения идти к стене. Однако боюсь, что он замыслил сыграть с нами в куда более хитрую игру.

– Какую?

– Сам Ичкер вряд ли хорошо знает наших проводников, но отправившиеся с ним горцы-разбойники наверняка признали вчерашних дружков. Значит, Ичкеру тоже стало известно, кто они, откуда родом, на что способны как проводники. Вспомним, великий князь, что мы знаем о проводниках. Один, алан, только бывал несколько раз подле стены, а вот лазг с тремя соплеменниками, пробираясь к морю из родных мест, даже преодолел ее на участке, где она состоит из отдельных укреплений. Посему, по сути, у нас один проводник – лазг, алан взят на всякий случай, про запас. Все это о наших проводниках – а может, и больше! – знает теперь и Ичкер. Как бы ты поступил на его месте, великий князь?

– Велел бы разыскать и доставить ко мне соплеменников нашего проводника-лазга, с которыми он преодолевал дербентскую стену… или того, кто остался из них в живых и сейчас в отряде Ичкера. Расспросил бы, где и как они миновали стену, каким путем от нее двигались к морю. И узнал бы то, что известно нам: от скалы лазги шли к этому притоку, по нему на плоту спустились в реку, по ней попали к побережью. Ясно, что сейчас проводник-лазг придет прежней дорогой, только в обратном направлении. Зная; наш предстоящий путь, можно смело искать подходящее место для новой засады.

– Поэтому Ичкер и не тронул проводников. Отправься мы к стене без них, на какой из десятков горных и лесных; троп ему пришлось бы искать нас? А сейчас Ичкеру точно известен наш путь. Возможно, именно один из соплеменников нашего проводника-лазга и привел разбойников к островку. Впрочем, это совсем не обязательно. Эта река и наш приток являются кратчайшей водной дорогой к стене, и мы на ладьях не могли избрать иного пути.

– Но кто мешает нам отправиться по другой дороге, а не той, которой пользовался наш проводник с бывшими дружками?

– Зачем это делать, великий князь? Разве плохо, если Ичкер окажется на известной нашему проводнику дороге? Имея выигрыш во времени, мы первыми попадем на нее и сами устроим разбойникам засаду, а не они нам.

– Но в этом случае надобно опередить не только Ичкера, но и его дозорных. Иначе из нашей затеи не получится ничего.

– Верно, великий князь, засадному отряду следует отправляться в горы как можно скорее. Кому велишь начальствовать над ним?

– Тебе. Отбирай три десятка воинов по своему усмотрению и отплывай. Ладьи покинешь в ближайшем месте, где разбойники не смогут обнаружить ваши следы. К появлению дозорных Ичкера все ладьи должны быть у отмели у них на виду.

– Чтобы ни в чем не ошибиться и действовать наверняка, мне придется взять с собой проводника-лазга. За время плавания он успел многое рассказать и нам с тобой, и пленнику-алану о дороге к стене. Да и мы по пути будем оставлять метки, так что главному отряду, который пойдет за нами, придется легче, нежели нам.

– Бери лазга,– разрешил Игорь.– И поторопись, поторопись…

Две ладьи, на которых отряд Микулы поднялся выше по течению, возвратились через полчаса. Старший кормчий сообщил, что дружинники высадились на сушу в устье небольшого, стиснутого высокими берегами ручья, впадавшего в приток, и ушли по нему в горы. Ничего подозрительного за время плавания замечено не было, более безопасного места для стоянки ладей, нежели отмель, на пройденном участке притока не имелось.

– Поставишь свои ладьи у противоположного берега,– приказал Игорь.– Прикроешь стоянку дозорами, чтобы разбойники не могли выйти к воде и наблюдать за нами с сотни шагов.

Уже через четверть часа кормчий передал Игорю, что его самострелыцики, взобравшиеся на деревья близ ладей, отогнали стрелами десяток вооруженных людей, кравшихся вдоль притока. А чуть позже стая птиц, поднявшихся в воздух невдалеке от отмели, дала знать, что и на этом берегу появились незваные гости. Что ж, они пожаловали вовремя: отряд Микулы уже углубился в горы, а оставшиеся дружинники были готовы отразить нападение. Однако вряд ли его можно было ждать: разбойники после боя на островке совершили тяжелейший переход по берегу притока и сейчас нуждались в отдыхе больше, чем русичи. К тому же атака не сулила разбойникам ничего хорошего: с одной стороны ладьи были прикрыты полосой воды в сотню шагов ширины, с другой – обширной песчаной отмелью. Прежде чем они смогут добраться до русичей, им придется испытать на себе меткость русских лучников, после чего взять штурмом ладьи, в которых за толстыми бортами и рядами щитов русичи чувствовали себя как в маленьких крепостях. Чтобы отважиться в подобных обстоятельствах на штурм, нужно было лишиться разума, поэтому Игорь, проверив дозоры на обоих берегах, велел отряду отдыхать в ладьях до захода солнца.

Когда солнце наполовину скрылось за горами, тройка ладей покинула отмель и направилась к ручью, по которому ушел в горы отряд Микулы. Игорь знал, что на сей раз вдоль притока вверх по течению выставлены вражеские дозоры, и постарался использовать их в собственных целях. Дабы не вызвать у Ичкера искушения напасть вначале на остающихся в ладьях русичей, он велел дружиннику, надевшему на себя доспехи и шлем раненого Сфенкела, несколько минут после отплытия покрасоваться в полный рост на корме головной ладьи, после чего смешаться с другими гребцами. Игорь рассчитывал, что Ичкер, узнав от дозорных, что великий князь отправился с отрядом в горы, вряд ли сочтет разумным нападать на ладьи, захват которых стоил бы немалой крови, но не приблизил бы его к желанной цели. А главное, бой у ладей отнял бы у него время, необходимое для ухода в горы и подготовки засады. А ее нужно было устраивать только на пути к стене, ибо обратной дороги у великого князя могло и не быть, столкнись его небольшой отряд в бою с охранявшими стену стражниками гайшаха. Да и не так много осталось у Ичкера людей, чтобы терять их до выполнения основной задачи предпринятого похода.

Доставив шесть десятков дружинников Игоря к устью ручья, ладьи тут же повернули назад, стараясь быть на виду у дозорных. Высокие берега ручья не позволяли врагам наблюдать за высадкой отряда, поэтому сейчас нужно было предоставить им возможность убедиться, что среди возвращавшихся русичей человека в дорогих доспехах и с гривной на груди нет. Приплыв к отмели, напротив которой посреди притока стояли на якорях ладьи с ранеными, тройка ладей пристроилась к ним. Половина дружинников, не теряя времени, улеглась на скамьях спать, другие с луками и самострелами наготове приготовились коротать время в ожидании возможного нападения противника. В полночь их должны были сменить отдохнувшие товарищи, а с рассветом можно было вновь пристать к отмели…

Сразу после высадки отряд двигался со всей возможной скоростью, но чем дальше уходил ручей в горы, тем больше замедлялся ход русичей. Сгущавшиеся сумерки и подступавшие к самой воде заросли позволяли противнику незаметно приблизиться к отряду и внезапно напасть на него, и чтобы избежать этого, приходилось принимать все доступные меры предосторожности. Когда же, обнаружив очередной условный знак Микулы, отряду пришлось покинуть ручей и продолжить путь уже по дну глубокого распадка, скорость его движения можно было смело сравнить с черепашьей.

Для этого у Игоря были причины. Ведя отряд вверх по ручью, он не опасался засады. Густые заросли по берегам, уходившие в глубь гор частые боковые ответвления, по которым к ручью впадали более мелкие потоки, никак не подходили для этого. У разбойников была задача полонить великого князя либо завладеть его мертвым телом, а в этих условиях да еще в наступивших сумерках часть русичей вполне могла бы скрыться в горах или кустарнике. И среди них мог быть и великий князь, которого дружинники постарались бы спасти в первую очередь и любой ценой.

А вот в распадке дело обстояло иначе. Крутые склоны, стиснувшие узкую тропу, позволяли нападавшим устроить здесь каменную ловушку. Правда, почти отвесные склоны и темнота на дне распадка затрудняли действия нападавших, а ширина тропы не позволяла им ввести в бой одновременно все свои силы. Игорь знал, что для засады можно было выбрать куда лучшие места, и надеялся, что умный Ичкер так и сделает. Однако на всякий случай он вел отряд по распадку в плотном боевом строю, избегая разговоров и лишнего шума, в готовности каждый миг отразить нападение.

Пройдя распадок, отряд двинулся по горному склону. На одном из камней рядом с условным знаком Микулы великий князь увидел две длинные и одну короткую черты. Сотник впервые сообщал численность находившихся в горах врагов – две с половиной сотни! Против шести десятков дружинников Игоря многовато, но с учетом отряда Микулы, не спускавшего глаз с разбойников и готового нанести им внезапный удар, положение не столь безрадостно. А если Ичкер не нападет в ближайшие два часа и позволит отряду Игоря достичь места, выбранного им и Микулой со слов проводника-лазга для устройства собственной засады, к рассвету можно будет забыть о разбойниках и заняться разведкой дербентской стены.

Отряд Игоря благополучно проследовал по склону, миновал ущелье с мчавшимся по дну быстрым водным потоком, вновь поднялся на горный склон. И отсюда Игорь увидел внизу место, к которому стремился – высоко взметнувшуюся к небу одиночную скалу почти у подошвы соседней горы. К ней оставалось около получаса ходьбы. Неужели Ичкер не Даст достичь ее?

Игорь вздохнул с облегчением лишь в сотне шагов от скалы у начала небольшой поляны, к которой вывела русичей звериная тропа, проложенная в зарослях колючего кустарника. Остановившись, он внимательно осмотрел место, где, по всей видимости, его отряду вскоре предстояло сразиться с разбойниками. В длину поляна занимала не больше сотни шагов, в ширину вдвое меньше. С противоположной стороны ее ограничивала одиночная скала, справа и слева от Игоря – начинавшееся у подошвы горы ущелье, и только звериная тропа в кустарнике соединяла ее с горным склоном. По сути, поляна представляла собой глубоко врезавшийся в ущелье горный выступ, завершенный скалой. Приблизившись к гребню ущелья, Игорь глянул вниз. Всего в семи-восьми саженях на дне в лунном свете матово отсвечивала неширокая река, от скалы по пологому склону в нее сбегал тоненький ручеек. Кое-где на поляне росли отдельные группы кустарника, больше всего их было у подножия скалы и гребня оврага.

Верно говорил проводник-лазг: если расположить на дне ущелья справа и слева от скалы по десятку лучников и затем внезапно ворваться на поляну со стороны тропы в зарослях, находящимся на поляне людям нелегко будет уйти с нее живыми. Как раз на это и рассчитывали Игорь и Микула, решив устроить на поляне ночевку отряда. Трудно было представить, чтобы Ичкер упустил возможность напасть на сонных русичей в месте, где им сама природа с трех сторон отрезала путь к спасению.

– Остаемся на поляне до рассвета! – приказал Игорь десятскому великокняжеских гридней.– Вели выставить сторожу и разжигать костры. С поляны никому ни ногой!

Через минуту в разных концах поляны горели небольшие, умело разложенные и почти неприметные со стороны костерки, вокруг них суетились готовившие еду дружинники. Вдоль гребня ущелья справа и слева от скалы расхаживали навстречу друг другу по паре дозорных, у звериной тропы, выбегавшей из кустарника на поляну, застыли два дружинника с копьями в руках. Несколько человек, отыскав подходящие кусты, рубили мечами ветки и укладывали их на земле, готовя место для сна.

Вскоре Игорь впервые со времени высадки на берег услышал сигнал тревоги – донесшийся откуда-то со склона горы протяжный крик-плач ночной птицы. Он прозвучал дважды, и великий князь почувствовал облегчение: Микула предупреждал, что к месту пребывания отряда не просто приближается противник, а что он пожаловал всеми силами. Значит, Ичкер клюнул на приманку и решил захватить русичей врасплох во время сна! Теперь предстояло не только не вспугнуть его, а утвердить в мысли, что нападение на спящий отряд является беспроигрышным делом.

– Вели дружинникам отдыхать,– отдал Игорь распоряжение десятскому гридней.– Напомни, чтобы все имели наготове под рукой оружие и щиты. И никому не смыкать глаз, иначе может не открыть их никогда. После этого оставь справа и слева от скалы по одному дозорному и запрети им подходить к зарослям на склоне горы. А вот дозор у тропы усиль еще тремя копьеносцами, и пусть время от времени проходят по тропе в глубь кустарников на десяток шагов. Не таясь, в полный рост, однако с опаской, дабы разбойничий Ичкера не свернули им шеи.

Убедившись, что его распоряжение выполнено в точности, Игорь прилег у одного из погашенных костров на плащ, устроил поудобнее у левой руки щит, проверил, не цепляется ли за что-нибудь положенное у правого бедра копье. Над поляной царила тишина, нарушаемая мерными шагами дозорных, однако Игорь знал, что никто из русичей не спит. Переходя во время позднего ужина от костра к костру, он еще раз напомнил всем десятским об ожидаемом нападении Ичкера и о том, как им следует вести себя в предстоящем бою. Он был уверен, что десятские передали его слова своим дружинникам и растолковали уже им, что и как нужно делать. Игорь не сомневался, что не только дозорные, а все дружинники сейчас начеку и в любой миг готовы вскочить с оружием в руках.

Дата добавления: 2015-08-05