Российско – китайские отношения.

Россия и Китай—две крупнейшие мировые державы, оказывающие большое воздействие на международную обстановку. Изучение истории их взаимоотношений всегда было и остается одной из важнейших научных тем. Два великих государства, соседствующие друг с другом на обширных прост-ранствах Азии, оставили огромный след в мировой истории и культуре. В их историческом развитии можно обнаружить заметные черты сходства, но вме-сте с тем присутствуют и серьёзные различия. Контактам между ними всегда были присущи черты межцивилизационного диалога, в сфере которого фор-мировались определённые образы и стереотипы взаимного восприятия, обус-ловленные различными факторами как культурноисторического, так и геопо-литического характера.

Начало взаимодействию двух мощных мировых цивилизаций – российской и китайской – было положено лишь на рубеже XYI – ХYII вв. В ходе более чем 300-летней истории связей России с Китаем на огромном не только временном, но и пространственном отрезке /от Тихого океана до Памира/ происходила определённая модификация взаимодействующих циви-лизаций, что во многом меняло характер этих отношений. В своём развитии российско – китайские отношения до 1917 г. прошли, по крайней мере через три больших этапа или периода.

Первый период / до 1689 г. /. Его с полным основанием можно назвать бездоговорным, поскольку в этот период в отношениях между Россией и Китаем полностью отсутствовала какая – либо международно – правовая база.

Второй период / 1689 – 1860 гг. /. Между двумя государствами устанав-ливаются договорные отношения, начинается пограничное размежевание, развиваются торговые и иные связи. В то же время цинское правительство стремится оградить свою страну от какого – либо иностранного /в том числе и русского/ влияния, придерживаясь политики самоизоляции Китая.

Третий период / 1860 – 1917 гг. /. Происходит устанвление дипломати-ческих отношений на уровне консульств, проводится активное пограничное размежевание, продолжается развитие торговых и иных связей. С одной сто-роны, Россия принимает активное участие в империалистической экспансии иностранных держав в Китае, с другой – пытается установить с Китаем раз-личные формы союзнических отношений.

Первый период российско – китайских отношений / до 1689 г. /.

На начальной стадии взаимоотношений Русского государства с Китаем их владения не соприкасались. Между ними пролегала обширная /от неско-льких сот до нескольких тысяч километров шириной и многие тысячи кило-метров протяжённостью/ контактная зона, населённая народами, находивши-мися на стадии разложения общинно – родового строя или на различных стадиях развития кочевого феодализма. В процесс становления отношений России с Китаем были вовлечены монголы, маньчжуры, уйгуры, казахи, киргизы, малые народы, населяющие берега Амура и Приморье. Эти народы на протяжении многих веков обитали на периферии китайской цивилизации и имели собственный богатый опыт взаимодействия с ней. То, что Русское государство первоначально вступило в контакты с народами этой зоны, по-могало ему воспринимать и адаптировать их опыт связей с Китаем. Особенно большую роль сыграли связи Русского государства с ханствами Западной и Северной Монголии. Здесь черпались первые сведения о «Китайском царст-ве», здесь русские получали разрешение на проезд в Китай и, наконец, мон-гольсквй язык был длительное время средством дипломатического общения. Накапливавшийся, таким образом, опыт облегчил русским восприятие реа-лий китайской цивилизации.

Что касается Китая, его подход к русским определял опыт сношений с другими народами, населявшими Сибирь и Дальний Восток. Необходимо учитывать, что первые встречи с русскими состоялись именно в контактной зоне. Лишь после целого столетия взаимного знакомства и взаимосвязей этот подход несколько модифицировался, и русских стали отличать от кочевников и охотников сибирской тайги.

Трудно с уверенностью утверждать, когда впервые сведения о Китае проникли на Русь. Не исключено, что их появлению способствовала торгов-ля, которая велась со странами Востока. Определённая информация о Китае могла проникнуть через сопредельные с Русью страны по «Великому Шёлко-вому пути». Таким же образом сведения о русских, возможно, попадали и в Китай. Если всё же сведения о последнем в те отдалённые времена достигали Руси, то это могло произойти только при посредничестве других народов.

Первые китайцы, очевидно, попали на Русь во время завоевательных походов монголов. Среди тех, кого привел с собой в Восточную Европу хан Батый, были и китайцы. В китайских источниках периода правления динас-тии Юань /1271 – 1368/ Русь называлась «Олосы», «Улосы» или «Алосы».

В XIII в. в результате завоевания монголов Русь и Китай практически одновременно вошли в состав монгольской державы – гигантского террито-риального образовання, охватившего значительную часть Евразии и корен-ным образом изменивше го геополитическую ситуацию в мире. Насильст-венное включение в состав этой державы различных народов привело к активизации контактов между ними. Именно к этому периоду относится первое документированное упоминание о русских в китайских династийных историях. В русских летописях XIY в. также появляется упоминание о Китае как государстве, покорённом монголами.

Монголы, подчинив территорию Руси власти Золотой Орды, стали уго-нять русских людей в рабство. Таким образом, они попадали в Монголию и страны, покорённые монгольскими ханами, у которых существовала тради-ция набирать в подвластных им землях дружины и включать их в состав «гвардии». В китайских источниках так называемый русский полк в составе столичной гвардии впервые упоминается в 1330 г. Этому формированию было дано название — Сюань чжун улосы хувэй цинь цзюнь / Охранное войско из русских, прославляющее преданность /. Для этого отряда был организован лагерь к северу от столицы, в связи с чем правительство специа-льно приобрело участок земли. Военнопоселенцы должны были заниматься земледелием, сами обеспечивая себя продовольствием. Их основной обязано-стью стала охота, всю добычу поставляли к императорскому столу.

Освобождение Китая и России от монгольского ига происходит практи-чески в одно и то же время. Народное движение против монголов известное как восстание «красных войск», во главе которого встал Чжу Юаньчжан, привело к власти китайскую династию Мин /1368 – 1644/. В 1380 г. произо-шла Куликовская битва, положившая начало освобождению Руси от ордын-ского ига. Однако ликвидация монгольской державы и появление на прост-ранствах Евразии новых государственных образований вновь отдалили Китай и Россию друг от друга и отодвинули на сотни лет начало прямого диалога.

В китайских источниках периода Мин отсутствуют какие – либо упоми-нания о России и русских. В нашу страну сведения о Китае по – прежнему попадали лишь эпизодически, в основном через другие страны. Так, тверской купец и путешественник Афанасий Никитин, интересовавшийся возможнос-тями торговли через Индию с другими странами, писал и о Китае.

В XYI в. в Европе возрос интерес к Китаю. Иностранцы стали искать удобные пути в Китай, в том числе через Московское государство. В нашей стране интерес к установлению контактов с Китаем появился лишь с началом освоения Сибири. Есть сведения, что царь Иван Грозный посылал в Китай двух казаков – Ивашку Петрова и Буркаша. Они сумели добраться до Пекина, но не были приняты при дворе императора Минской династии, поскольку явились без подарков. При царе Василии Шуйском в 1608 г. также была предпринята попытка отправить послов в Монголию и «Китайское царство», завершившаяся неудачей.

Подготовка к отправке в Китай первой русской миссии началась в 1617 г. сразу по окончании русско – английских переговоров, на которых англий-ский посол Дж. Мерик пытался добиться разрешения на проезд английской экспедиции через русские владения для поисков пути в Китай и в Восточную Индию. Стремясь не допустить транзитную торговлю западноевропейских купцов с Китаем через территорию России, московское правительство решило организовать свою миссию, которая должна была найти и описать новые пути, собрать сведения о Китае и сопредельных странах.

В 1618 г. из Тобольска в Пекин было направлено первое русское посоль-ство, которое возглавил томский казак Иван Петлин. Пребывание русского посольства в Пекине оказалось кратким – всего четыре дня. К император-скому двору И. Петлин не был допущен. Китайские чиновники объяснили ему, что у русского посла не было достойных подарков для поднесения им-ператору, а без подарков являться к нему не положено. Вместе с тем посоль-ство И. Петлина имело важное значение для установления отношений России с Китаем. Во – первых, это был первый осознанный контакт представителя Русского государства с китайскими официальными лицами. Во – вторых, И. Петлин открыл сухопутный маршрут из Европы в Китай – через Сибирь и Монголию. В – третьих, китайские чиновники вручили русскому послу грамоту от имени императора, в которой содержалось предложение устано-вить торговые отношения и направлять в Китай посольства /к сожалению, в то время в России не нашлось человека, способного перевести иерогли-фический текст, и общий смысл этого документа был понят лишь в конце XYII в./. И, наконец, в – четвертых, И. Петлин составил полный отчет о своём путешествии /«Роспись»/, в котором сообщал уникальные сведения о Китае и сопредельных странах, а также привез «чертёж Китайского государ-ства». Значение данных, содержавшихся в «Росписи» И. Петлина, для накоп-ления знаний о Китае было настолько велико, что её текст был переведён на все основные европейские языки. Эти публикации активно использовались в Европе теми, кто интересовался развитием связей с Китаем. В то же время в России «Роспись» считалась секретной и была доступна очень ограничен-ному кругу лиц.

Миссия Ивана Петлина не привела к установлению постоянных отноше-ний с Китаем, но стала первым и очень важным звеном в развитии прямых контактов между представителями двух государств и способствовала распро-странению знаний о странах Центральной и Восточной Азии в России.

В XYII в. произошли коренные изменения геополитической ситуации на северо – востоке Евразии. Освоение русскими землепроходцами Сибири и Дальнего Востока, имевшее поистине историческое значение, по сути, открыло новый этап эпохи Великих географических открытий и способство-вало превращению России в крупную азиатскую и тихоокеанскую державу.

В конце XYI в. к Русскому государству были присоединены обшир- ные территории Западной Сибири. В XYII в. началось освоение просторов Восточной Сибири и Дальнего Востока. В состав российских владений во-шли все земли по течению Амура вплоть до Татарского пролива и террито-рии от Аргуни до Большого Хингана.

Таким образом, Россия закрепилась на Дальнем Востоке. В её состав во-шли обширные земли, богатые природными ресурсами: лесом, рыбой, пуш-ным зверем, полезными ископаемыми. С 50-х гг. XYII в. туда стали направ-ляться первые группы русских поселенцев, которые занимались земледелием и различными промыслами. Появились партии эверопромышленников.

Одной из существенных особенностей освоения русскими Восточной Сибири и Дальнего Востока было отсутствие на присоединяемых террито-риях какой – либо государственности. Это обеспечило практически мирный характер вхождения в состав Русского государства обширных областей Азии.

В то же самое время в Китае произошли события, коренным образом изменившие внутриполитическую ситуацию и оказавшие огромное влияние на характер внешней политики. В результате внутренних междоусобиц и под натиском массового крестьянского движения, возглавленного Ли Цзычэном, пала династия Мин. В 1644 г. маньчжурские войска вступили в Пекин, объя-вив его своей столицей, и продолжили завоевание всего Китая. Начался период правления маньчжурской династии Цин /1644 – 1911/.

Закрепившись на территории, входившей прежде в состав государства Мин, маньчжуры развернули активную внешнюю экспансию. Прежде всего, они расширили собственные владения на северо – востоке, распространив своё влияние на Корею и Монголию. Границы новой империи продвинулись далеко на север от Великой стены. Новые правители Китая взяли на вооруже-ние и активно использовали традиционную китайскую внешнеполитическую доктрину.

Присоединение Дальнего Востока к русскому государству и продви-жение маньчжуров на север и северо – восток от своих владений привело к тому, что Россия и Китай вошли в территориальное соприкосновение. Русские казаки и крестьяне заселяли Забайкалье и Приамурский край, подни-мали там целину, занимались хлебопашеством. Вдоль Амура они построили несколько острогов. Самыми крупными поселениями были Албазин на левом берегу Амура и Нерчинск на реке Шилке. Со временем стали возникать пер-вые конфликтные ситуации. Цинское правительство отнеслось крайне враж-дебно к русским поселенцам. Русских, оказавших активное сопротивление дальнейшему продвижению маньчжурских отрядов в Приамурье, в цинском Китае стали рассматривать как неизвестное «варварское племя», а походы против них интерпретировались как «карательные». В дальнейшем, когда столкновения стали ещё более острыми, в источниках, написанных на китайском языке, русских стали именовать словом лоча /транслитерация санскритского слова ракша – «демоны преследующие людей»/. Это объя-снялось не только тем, что маньчжуры потерпели ряд поражений от казаков-землепроходцев, но и традицией, в соответствии с которой всем «варварам четырех сторон света» присваивались какие – либо уничижительные назва-ния.

Цинский двор опасался, что покорённое маньчжурами автохтонное население Приамурского края попытется найти защиту у новых соседей. Действительно, некоторые крупные роды перешли под покровительство России, стремясь избавиться от маньчжурского ига. Цины стали добиваться ухода русских казаков с берегов Амура. В 1658 г. когда в Китае установилось относительное затишье, против албазинцев было направлено большое вой-ско.

К середине XYII в. в России и Китае сложились диаметрально противо-положные взгляды на вопрос о том, как должны строиться двусторонние кон-такты. Русский царь Алексей Михайлович и его двор рассчитывали установи-ть равноправные межгосударственные отношения, развивать торговые связи и урегулировать проблемы, связанные с территориальным размежеванием в приграничных районах. В целом такая линия соответствовала общему курсу российской внешней политики на Востоке в ту эпоху. Цинская администра-ция, в свою очередь, исходя из традиционных внешнеполитических устано-вок, стремилась навязать русским статус «вассала» и отодвинуть границы Русского государства как можно дальше от территории Китая и собственно маньчжурских земель в Дунбэе.

Установление посольских связей с могущественным государством на Востоке, каковым по поступавшей в Москву информации представлялся Китай, могло поднять престиж русского государя в глазах европейских правителей. Развитие торговли с огромной восточноазиатской страной сулило большие экономические выгоды. Русское правительство было готово установить с Китаем равноправные связи, признав его великой восточной державой, в то время как маньчжурская дипломатия продолжала настаивать на отношениях по типу «сюзерен – вассал».

Поэтому вполне естественно, что цинские чиновники требовали от рус-ского посольства, прибывшего в Пекин 3 марта 1656 г., подтверждения резу-льтатов достигнутых во время пребывания там торгового каравана в 1654 г., когда Петр Ярыжкин, назвавшись «у своего государя первым человеком», исполнил ритуал коу тоу, а часть привезённых им казенных товаров была представлена ко двору в качестве «дани». А.Ф. Байков, который привёз с со-бой грамоту от русского царя, всячески старался отказаться от исполнения церемоний, унижавших достоинство представляемого им государства.

Неудача этой миссии свидетельствовала о невозможности установления на этом этапе нормальных дипломатических связей между Россией и Китаем в силу того, что обе стороны по-разному воспринимали их форму и содержа-ние, руководствуясь разными внешнеполитическими и дипломатическими стереотипами.

В начале июня 1660 г. в Пекин прибыла миссия, возглавлявшаяся П. Перфильевым и Сеиткулом Аблиным. Переданные ими предложения об установлении равноправных посольских и торговых отношений были отвер-гнуты под формальным предлогом. В то же время стремление русских к «просвещению» /то есть к контактам с Китаем/ было по достоинству оценено Палатой ритуалов, которая отдала распоряжение устроить в честь послов пнр, принять от них «дань» и вручить ответные дары /среди этих даров были первые десять пудов чая, попавшие в Россию/.

В 1675 г. из Москвы в Пекин было направлено большое посольство, кото-рое возглавил учёный молдаванин Спафарий /Николай Милеску/,состоявший на российской службе. Посольству было дано задание передать богдыхану грамоту русского царя, пригласить китайских официальных представителей в Россию, условиться о языке и церемониале переговоров, найти водный путь и кратчайшую дорогу по суше в Китай. Спафарий должен был пригласить в Россию китайских купцов, чтобы расширить торговые связи.

Посольство находилось в Пекине более года, но вследствие недружест-венной в отношении России политики цинских властей переговоры успеха не имели. Спафарий со своими спутниками возвратился в Россию.

Цины продолжали настаивать на уходе казаков из Приамурья и упорно требовали выдачи им вождей местных племен, которые приняли русское под-данство. Установить дипломатические и торговые отношения с Россией они отказывались. После победы над китайскими патриотами на материке и ост-рове Тайнань маньчжуры начали военные действия против русских. В 1684 г. большое войско, общей численностью в 10 тысяч человек, оснащённое ар-тиллерией /около 200 орудий/, двинулось к Амуру. С русской стороны им противостояли 450 человек, способных держать оружие и имевших, по сообщению русских источников, лишь 3 пушки и 4 ядра. После того как маньчжуры подожгли острог, албазинцы капитулировали. Условия сдачи были почётными – уцелевшие защитники вышли из крепости в полном по-рядке, сохранив оружие. Осенью того же года по приказанию нерчинского начальства поселенцы вернулись в район Албазина, собрали урожай и вос-становили острог, окружив его более мощными укреплениями.

Агрессивность цинского правительства нарастала. Весной следующего года Канси вновь послал к Албазину свои войска. Маньчжуры возобновили осаду крепости, используя десятки судов и сотни пушек. Несмотря на тяжё-лые потери, защитники крепости оказывали упорное сопротивление цинским войскам, имевшим превосходство в численности и вооружении. Маньчжуры не смогли взять острог штурмом и принялись строить вокруг Албазина высо-кий вал, чтобы отрезать поселенцев от остального мира.

Московское правительство усиленно добивалось мирных взаимоотно-шений на Востоке, в особенности после возникновения осложнений на запад-ных рубежах. Русская сторона, не обладая достаточными ресурсами для затя-жной войны с Китаем, приняла решение пойти на переговоры.

Для переговоров с цинским правительством было направлено русское посольство во главе с Федором Головиным. Канси не хотел пускать миссию в Пекин; с помощью некоторых монгольских ханов он решил уничтожить посольский отряд, но русские отразили их нападение. Всё же переговоры начались не в Пекине, а в Нерчинске, куда с сильным войском и советника-ми – иезуитами прибыла миссия цинского двора. Переговоры проводились в обстановке постоянной угрозы военного нападения на русских. Несмотря на опасность и интриги, Ф.Головин добился подписания договора. Албазин, героически защищавшийся многие годы, был срыт самими русскими, а Аргуньский острог перенесён на левый берег реки. Маньчжуры запретили, кому бы то ни было селиться на оставленной русскими территории, и она надолго осталась безлюдной.

После оставления русскими Албазина двадцать пять казаков – защитни-ков острога, поддавшись на уговоры маньчжуров, направилась вместе с ними вглубь Китая. Эти бывшие албазинцы вместе с ещё несколькими нашими со-отечественниками, попавшими в плен ранее, и составили первую русскую общину в Китае периода Цин.

Албазинцы и их потомки составили небольшую, но весьма своеобразную этническую группу в китайской столице. Чисто внешне они очень быстро китаизировались: брили лбы и отращивали косы, как было положено в цин-ском Китае, носили китайскую одежду, питались по – китайски, осваивали китайский и маньчжурский языки. Единственное, что продолжало их тесно связывать с русской духовной традицией, – это православное христианство. Уходя из Албазина, русские казаки взяли с собой церковную утварь и икону Святителя Николая Мирликийского /в дальнейшем она почиталась как вели-кая святыня/. С ними ушёл в Пекин священник Максим Леонтьев, ставший первым в Китае православным священником и миссионером. По распоряже-нию императора Канси для совершения богослужения албазинцам передали кумирню, которую отец Максим обратил в часовню Св. Николая, а в 1696 г. по благословлению Тобольского митрополита Игнатия преобразовал в храм, освятив его во имя Св. Софии – Премудрости Божией. Проникновение в Китай православия из России знаменовало начало духовного диалога двухвеликих культур на Дальнем Востоке.

Второй период российско – китайских отношений / 1689 – 1860 гг. /.

Соглашение, подписанное в Нерчинске 27 августа 1689 г., было первым договором Китая с европейцами. Ради установления договорных отношений с Китаем и расширения торговли московское правительство под угрозой си-лы было вынуждено пойти на существенные уступки. Нерчинский договор означал для России потерю значительной территории, которая в последую-щие 170 лет /до установления над ней российского суверенитета/ не была даже заселена подданными Цинской империи. Цины, обязавшиеся содейст-вовать русско – китайской торговле и разрешить китайским купцам поездки в Россию, продолжали чинить препятствия торговым связям.

Традиционно Нерчинский договор оценивается как крупное поражение России на Дальнем Востоке, так как не только лишал её значительных тер-риторий в Приморье, но и фактически блокировал широкий выход к Тихому океану. Однако от столь прямолинейных оценок отечественные историки – синологи в настоящее время постепенно отходят. Большинство из них скло-няется к тому, что Нерчинский договор 1689 г. между Россией и Китаем представляет собой пример своеобразного исторического компромисса: компромисса двух мировосприятий, отражавших специфику столь различ-ных культур. Впервые в истории династии Цин важные переговоры велись за пределами империи. Настояв на этом, Ф.А. Головин сумел добиться ра-венства в посольском церемониале, и цинские дипломаты ради достижения конечной цели согласились на подобный характер ведения переговоров.

Цины, казалось бы, добились большего: они смогли отодвинуть границы русских владений от Амура. Но важно понять, для чего им это было необхо-димо. Маньчжуры не нуждались в хозяйственном освоении этих территорий, поэтому они с такой лёгкостью согласились не заселять «албазинские зем-ли». С политико – идеологической точки зрения маньчжурам гораздо важнее было создать между империей и варварами – лоча своеобразную «буферную зону», которая в дальнейшем практически не осваивалась. Не сумев окон- чательно разгромить русских, цинские власти хотели убедить население Поднебесной, да и самих себя, в том, что «русские варвары» приведены к покорности. Свидетельстовом тому должен был служить данный договор и вытекавшие из него положения о возможности для русской стороны направ-лять посольства в Китай и вести торговлю, так как их можно было интерпре-тировать в традиционном духе, то есть как «даннические отношения». Для цинской дипломатии не имело ровно никакого значения, что всё это букваль-но не вытекало из текста договора. Важно было другое: внушить своим под-данным, что ещё одни «варвары» покорились Сыну Неба.

С точки зрения российской дипломатии все статьи договора выглядели вполне равноправно и только так могли быть интерпретированы. В пункте о посольствах и торговле ничего не было сказано о принесении «дани»: «Каким – либо ни есть людем с проезжими грамотами из обоих сторон для нынешние начатые дружбы для своих дел в обоих сторонах приезжати и отъезжати до обоих государств добровольно и покупать, и продавать, что им надобно, да повелено будет». Таким образом, Россия получила желаемый до-кумент, знаменовавший, исходя из её внешнеполитических установок, ста-новление договорных отношений с гигантским восточным соседом. Ничто больше не препятствовало хозяйственному освоению российского Дальнего Востока. Лишившись на определённое время приамурских земель, Россия продолжала развиваться как азиатская и тихоокеанская держава. И, самое главное, договор почти на два столетия обеспечил мир на Дальнем Востоке и безопасность российской территории. В документе было сказано: «А войны и кровопролития с обоих сторон … не всчинять». Любые конфликты должны были разрешаться путём переговоров. В течение последующих двух веков России приходилось вести войны практически со всеми своими соседями, а на границе с Китаем не было серьёзных конфликтов вплоть до конца XIX в. Цинская империя также объективно выиграла от установления мира в дан-ном регионе. Этот факт можно считать главным результатом межцивили-зационного компромисса, достигнутого в 1689 г.

В XYIII в. отношения между двумя странами развивались достаточно ровно, возникавшие осложнения не приводили к серьёзным конфликтам. В 1706 г. Пётр I издал специальный указ о неукоснительном соблюдении российскими подданными границы, установленной по Нерчинскому договору.

В 1712 г. российское правительство дало разрешение на приезд посланни-ка цинского императора Тулишеня к хану волжских калмыков. Однако эти посланцы не посещали российскую столицу и не встречались с правительст-венными чиновниками.

Стремясь поддерживать добрососедсие отношения с империей Цин, Россия на протяжении двух с половиной столетий /до середины XIX в./ направила в Китай свыше 18 дипломатических миссий различных уровней – от дипломатических агентов до великих и полномочных послов в ранге ми-нистра. Из этих дипломатических контактов лишь один принёс несомненный успех русской стороне – посольство С.Л. Владиславича – Рагузинского, заключившего в 1728 г. Кяхтинский трактат.

Особую и при этом весьма положительную роль в становлении российко – китайских отношений сыграла Русская Православная Церковь / РПЦ /. В связи с необходимостью отправлять в Пекине церковную службу, поскольку там жили переселившиеся и пленённые в разное время албазинцы, Петр I сумел добиться у цинского правительства согласия на посылку в Китай лиц духовного звания. В 1715 г. в Пекине была учреждена постоянная Российская ДуховнаяМиссия / РДМ /, которая выполняла дипломатические и торговые функции. Караваны, приходившие из Сибири с ценными мехами и другими товарами, останавливались на подворье РДМ, где и производили торговый обмен. РДМ стала источником научных знаний о Китае и школой изучения китайского и маньчжурского языков. Так, китайским языком овладели Илларион Россохин, ставший позднее переводчиком в Академии наук, и Алексей Леонтьев, секретарь коллегии иностранных дел. Леонтьев известен своим переводом цинского законодательства и многими другими трудами, Начальником РДМ в 1807 – 1821 гг. был архимандрит Иакинф – Н.Я. Бичурин, ставший впоследствии крупнейшим русским китаеведом, оставившим после себя много ценных трудов.

Никита Яковлевич Бичурин – один из классиков отечественной ориента-листики, заложивший основы научной синологии ХIХ в. в России. Дальней-шая судьба этой отрасли востоковедения неразрывно связана с его именем, которое навсегда вписано в историю российской отечественной науки. Его перу принадлежит свыше 100 крупных исследований, статей и переводов китайских исторических, географических, этнографическкх и философских произведений. Помимо знакомства с китайской литературой и источниками он с большим интересом изучал труды западных синологов, что в дальней-шем помогло ему критически переосмыслить все имеющиеся знания о Китае. Позднее в своих сочинениях и рецензиях он критиковал католических мисси-онеров и некоторых европейских ученых, стремившихся представить Китай варварской и невежественной страной и оправдать грабительскую политику держав в отношении Китая. Так, в 1840 г. он, говоря о вкладе католических миссионеров в познание Поднебесной, писал: «Они много писали о Китае... при возможности наблюдать Китай со всех сторон – они слишком озабочены были делами проповедничества и мало имели времени заняться обзором сего государства в целом его составе. Некоторые, желая возвысить святость хрис-тианской веры пред язычеством, с намерением представляли Китай с одной дурной стороны, иногда даже с преувеличением. Другие хотели в китайских преданиях найти тождество с древними событиями библейской истории, не имевшими никакой связи с востоком Азии». Одновременно Бичурин высту-пал и против некритического отношения к иностранным сочинениям со сто-роны российских авторов. Основываясь на первоисточниках и личных наб-людениях, он стремился показать читателю подлинную историю Китая, его быт, нравы, обычаи, политические, этико – моральные и философские уче-ния, а не полагаться только на сведения, заимствованные с Запада, часто ошибочные и предвзятые. Н.Я. Бичурин значительно превосходил многих западноевропейских синологов своего времени. В основе трудов Бичурина лежал обширный фактический материал, который он черпал из официальных китайских исторических трудов.

При этом диапазон источников был необычайко широк: от «Историче- ских записок» Сыма Цяня /148 – 86 гг. до н.э./ до «Истории династии Мин», правившей в 1368 – 1644 гг. Он опирался на данные знаменитого сводного труда «Всеобъемлющего зерцала, управлению помогающего», а также «Статистического описания Китайской империи». В столь большом объёме до него никто в мировой синологии китайские источни- ки не использовал. Благодаря трудам Н.Я. Бичурина, считал академик В.В. Бартольд, «русская синология еще в 1851 и 1852 годах опередила западноевропейскую».

Бичурин впервые в российской и мировой науке поставил вопрос о самобытности китайской культуры, отбросив модные тогда в Западной Европе теории египетского и вавилонского происхождешя китайцев и их цивилизации. Он решительно осуждал пангерманские теории о происхож-дении тяньшаньских племён усунь, которые, по утверждению немецких и других историков Запада, представляли собой прагерманские племена. Подчёркивая несостоятельность подобных концепций, отец Иакинф указы-вал на то, что в усуньских племенах «даже запаху германского не было». Он давал отпор и тем, кто пытался доказать финское происхождение усуньских племён лишь потому, что у них были «русые волосы и голубые глаза».
Главным условием успеха учёный считал уважение к изучаемой стране, которое воплощалось в глубоком, академическом усвоении как древней, так и современной культуры и истории Китая, китайского языка. «Я старался всеми возможными мерами собирать из самих источников точные сведения как о внутреннем состоянии Китайской империи, – докладывал он в марте 1822 г. в Азиатский департамент Министерства иностранных дел, – так и о политических связях её с окрестными народами», Будучи китаеведом по при-званию, он старался расширить круг поднимаемых проблем, далеко выходя-щих за пределы синологии. Помимо изучения Китая, он подготовил неско-лько десятков работ по Монголии, Тибету, Восточному Туркестану и Центральной Азии.

Между 1719 и 1727 гг. в Китай не раз приезжали посланцы петербург-ского правительства, поднимавшие вопрос об учреждении дипломатических представительств и о предоставлении права русским купцам торговать в го-родах Срединной империи. В 1728 г. обе стороны заключили Кяхтинский договор, проведя разграничение по принципу: «каждый владеет тем, чем владеет теперь». Кяхта и слобода Цурухайту на реке Аргунь были объявле-ны постоянно действующими пунктами русско – китайской торговли. Цины обещали не чинить препятствий караванам, один раз в три года прибывав-шим в Пекин.

Цинский двор, имевший агрессивные намерения в отношении Джунгар-ского ханства, пытался заручиться помощью России для исполнения своих устремлений. С этой целью в Петербург было направлено посольство, номи-нальной задачей которого было поздравление Петра II с вошествием на пре-стол. Но поскольку этот император уже умер, то Юнчжэн отрядил следом второе посольство для поздравления Анны Иоановны. Цинское посольство прибыло в Москву в январе 1731 г. как раз в дни коронации императрицы России. Послам была устроена торжественная встреча, а 26 января 1731 г они были удостоены аудиенции у Анны Иоанновны. Несколько членов посольст-ва отправились на Волгу, где жили калмыки, чтобы уговорить их переселить-ся на восток и выступить против джунгаров. Но калмыки решительно отказа-ли цинским посланцам. Русское правительство заняло в конфликте с Джун-гарским ханством нейтральные позиции.

Новое цинское посольство прибыло в Петербург в 1732 г. С большим интересом члены этой делегации осматривали столицу России – город в ко-тором всё для них выглядело необычно. Документы свидетельствуют, что 6 июня 1732 г. они посетили Петербургскую Академию наук, где осмотре- ли акдемическую печатню и были поражены физическими опытами, которые демонстрировали для них академики. В подарок делегации были преподнесе-ны печатные издания Академии наук. Цинское посольство посетило также Кронштадт, где интерисовалось российским флотом, и Петергоф, где оно осмотрело фонтаны.

Таким образом, Россия стала первой европейской страной, которую посетили официальные посланцы из Китая. Проделав большой путь по обширным пространствам различных областей России, члены этой миссии имели возможность наблюдать жизнь русских людей и предоставили своему правительству ценнейшие сведения о практически неизвестной для Китая стране. Пребывание китайской делгации в Петербурге и общение с русскими образованными людьми, в том числе и с членами Академии наук, в свою очередь, стимулировали рост интереса к Китаю в России. Взаимные образы начинали приобретать реальные очертания.

К сожалению, при цинском дворе в Пекине в то время не оказалось дос-таточно дальновидных людей, способных к переоценке ценностных устано-вок в отношении лоча. После разгрома Джунгарского ханства Цины отказа-лись посылать посольства в Россию.

В XYIII в. развивалась пограничная торговля с Россией через Кяхту. В Россию ввозили чай, ревень, фарфор, тростниковый сахар, драгоценные камни, шелка и хлопчатобумажные ткани. Русские купцы вывозили меха, сукна, зеркальное стекло. В 40 – 60-х годах ХYIII в. царское правительство запретило ввоз китайских товаров через Западную Европу, а на ввоз некото-рых товаров через Сибирь сняло пошлину. Радищев в известном письме о китайском торге сделал подробный обзор русско – китайской торговли.

Русско – китайское пограничное размежевание по рекам Амуру и Уссури. Как известно, Россия не участвовала в военных действиях против Китая в период опиумных войн и старалась сохранять добрососедские отно-шения с этой страной. В то же время российское правительство воспользова-

лась благоприятной ситуацией, сложившейся в результате военного пораже-ния цинского Китая, для активизации своей внешней политики на Дальнем Востоке.

Одним из важных вопросов в отношениях двух великих континенталь-ных держав, каковыми являлись Россия и Китай, был вопрос территориаль-ного разграничения на Дальнем Востоке. Огромные территории в бассейне Амура, оставленные Нерчинским соглашением для разрешения в будущем, всё в большей степени привлекали внимание России. Русская колонизация к этому времени уже проникла в районы Дальнего Востока, включая Камчатку, как бы охватывая непосредственно бассейн Амура. Изменение международ-ной ситуации на Дальнем Востоке, активное вовлечение в политику в этом регионе европейских держав побуждали Россию более энергично заняться вопросом о будущем этих районов. В особенности неотложной, с точки зрения русской дипломатии, эта проблема стала представляться после того, как в результате российских дальневосточных экспедиций, предпринятых в 40-х гг. ХIХ в., выяснилось, что устье Амура вполне судоходно и современ-ные военные суда могут подняться по нему до среднего течения реки и далее приблизиться к русским границам в Азии. Не без основания русское правите-льство опасалось, что англичане, захватившие юг Китая, способны распро-странить свой контроль и на этот район, в сущности оставшийся вне террито-риального разграничения.

Россия имела основания опасаться и агрессивных действий со стороны западных государств на её дальневосточных границах. Во время Крымской войны, летом 1854 г., Петропавловск – Камчатский был атакован силами объединённой англо – французской эскадры. И хотя эта операция закончи-лась для западных союзников неудачно /их десант был разгромлен и сброшен в море гарнизоном города/, тем не менее, это был весьма тревожный сигнал.

Весной 1858 г. переговоры о территориальном разграничении между Россией и Китаем велись одновременно в Айгуне /ныне город Хэйхэ на китайской территории/ и Тяньцзине. Айгунские переговоры, возглавляемые генерал – губернатором Восточной Сибири Муравьёвым, были удачными для российской стороны и завершились подписанием соответствующего догово-ра 16 мая 1858 г. Муравьев добился от китайских партнёров по переговорам согласия в том, что граница до соединения Амура с Уссури будет проходить по течению Амура, при этом земли по левому берегу реки будут принадле-жать России, а по правому – Китаю. Территории к востоку от Уссури, вплоть до морского побережья, были оставлены в совместном владении до решения этого вопроса в будущем.

Менее удачным для России был визит эскадры под командованием Путятина, которая весной 1858 г. находилась у берегов Китая. Командующе-му русской эскадрой и одновременно важнейшему дипломатическому пред-ставителю России удалось добиться от китайской стороны лишь принципи-ального согласия на обсуждение проблем территориального разграничения между двумя государствами.

Что касается переговоров в Тяньцзине, а впоследствии и в Пекине, то здесь российкую делегацию возглавлял энергичный дипломат генерал Н.П. Игнатьев.

В подписанном 1 июня 1858 г. Тяньцзиньском договоре между Россией и Китаем, наряду с пунктами о праве торговли русских подданных в открытых портах, консульской юрисдикции, нахождении постоянной миссии в Пекине, указывалось на необходимость определения к тому времени ещё не установ-ленных рубежей между двумя империями.

Эта задача была выполнена подписанием 2 ноября 1860 г. русско – китайского Пекинского договора. Цинское правительство подтвердило условия Айгуньского договора и признало владением России территорию к востоку от реки Уссури /Уссурийкий край/. Была также намечена русско – китайская граница в Средней Азии и Центральной Азии.

Таким образом, вопрос о территориальном разграничении на Дальнем Востоке в Пекинском договоре был разрешён к полному удовлетворению российской дипломатии. Было не только закреплено разграничение по течению Амура, но и определена граница к востоку от слияния Амура и Уссури. Однако надо признать, что делимитация этой границы /определение на географических картах/, осуществлённая вслед за подписанием данного договора, была в отрыве от сложившейся к тому времени практики терри-ториального разграничения /если граница устанавливалась по водной арте-рии/. Обычно в таком случае граница проводилась по середине фарватера или крайне редко по средней линии течения реки. В данном случае граница была обозначена по китайскому берегу Амура. Это давало аргументы рос-сийской дипломатии в будущем использовать эти документы для обосно-вания позиций, отвечавших в первую очередь её интересам.

Третий период российско – китайских отношений / 1860 – 1917 гг. /.

Вторая половина ХIХ в. характеризовалась сложными отношениями между государствами, имевшими интересы в Центральной Азии. Восстания дунган и уйгуров на территории Джунгарии и Восточного Туркестана /1864 – 1875/ и последовавшее за ними объединение большей части территории Синьцзяна под эгидой государства Йэттишаар /1863 – 1875/ не могли оста-вить эти державы равнодушными наблюдателями событий. Синьцзян стал местом явного противоборства между Россией, Англией и Китаем. Интересы Китая и России в Синьцзяне сплелись в 60 – 80-х годах ХIХ в. в гордиев узел, который, к счастью, был в 1881 г. мирно развязан, а не разрублен.

С середины 60-х и по начало 80-х годов ХIХ в. названные страны опре-делили политику по отношению друг к другу и к региону Центральной Азии. История традиционных внешнеполитических связей Китая с государствами и народами данного региона свидетельствует, что вплоть до периода Цин Китай не имел действительно длительного и весомого короля над этим рай-оном. Только в 1755 – 1759 гг. в результате завоевания Цинами Джунгарии и Кашгарии был установлен реальный сюзеренитет Китая над восточной частью Центральной Азии и создана новая провинция – Синьцзян. В первой половине ХIХ в. Россия значительно укрепила свои позиции в Средней Азии и Казахстане, что повлекло за собой смыкание её новых владений с землями цинского Китая в Центральной Азии. Этот геополитический фактор /при известной этнической общности населения Восточного Туркестана и рос-сийской Средней Азии/ диктовал желательность быстрейшего установления торговых отношений России и Китая в Центральной Азии и вызвал необхо-димость определние там чёткой границы. Британские политики следили за развитием событий в Центральной Азии не только из Лондона, но и из Дели. Для Англии было важно оторвать Джунгарию и Кашгарию от Цинской импе-рии и установить в государстве Йэтттишаар своё влияние. В перспективе имелось в виду создать в Центральной Азии единое крупное государство, опекаемое Англией, и не допустить превращения Синьцзяна в ворота, откры-тые для расширения российской торговли и роста и политического влияния России в Азии.

Илийский кризис в российско – китайских отношениях / 1871 –1881 гг. /.

Илийский кризис, то есть ввод русских войск в Илийский край с центром в городе Кульдже и их десятилетнее пребывание там, – одна из самых острых проблем в истории российско – китайских отношений.

Летом 1864 г. в Джунгарии и Восточном Туркестане начались восстания дунган и уйгуров, носившие антицинский характер. Это движение было под-держано проживавшими в Саньцзяне киргизами и казахами, что не могло не вызвать отголоска среди их соплеменников, находившихся в пределах Российской империи. 1 ноября 1864 г. восстание вспыхнуло в Кульдже – административном центре Илийского края. Восставшие вынудили илийского цзянцзюня /военного губернатора/ Мин Сюя с остатками гарнизона укрыться в цитадели города.

События в Синьцзяне вызвали естественное беспокойство у правительст-ва Российской империи. Именно в то время, когда России предстояло широко развернуть освоение своих новых владений в Центральной Азии, воплотить в жизнь выгодные для русской торговли условия Пекинского договора 1860 г. и провести русско – китайское территориальное разграничение, восстания в Синьцзяне и создание там Якуб – беком мусульманского государства Йэттишаар могли нарушить планы России.

29 ноября 1864 г. Мин Сюй обратился к начальнику пограничного Алатавского округа Г.А. Колпаковскому с просьбой об оказании военной помощи против повстанцев. Цзянцзюнь просил прислать отборное войско, апелляруя к «долголетней дружбе обоих государств, побуждающей взаим- но охранять пограничные места». В ответ на данную просьбу Мин Сюя
Колпаковский дал понять, что такой важный политический вопрос может быть решен лишь в Петербурге. Несмотря на столь недвусмысленный ответ, в Верный в конце декабря 1864 г. прибыла новая делегация с просьбой об ускорении присылки русских войск в Кульджу.

В начале 1865 г. подобные обращения китайской стороны возобновили-сь. Их подкрепила просьба о помощи из Пекина: сановники Цзунлиямэня обратились непосредственно к правительству России через посланника В. Г. Влангали. 3 августа того же года русский посланник в письме принцу Гуну /И Сяню/ и сановникам Цзунлямэня заметил, что территории России, прилегающие к западной границе Китая, малонаселены и военные силы здесь незначительны.

Государство Якуб – бека оказалось столь сложным феноменом на фоне тогдашнего расклада политических сил в Центральной Азии, что правитель-ству России было трудно сразу выработать линию поведения в синьцзянском вопросе. Йэттишаар мог стать центром, привлекавшим в свои пределы всех недовольных единоверцев – мусульман из центральноазиатских владений, совсем недавно попавших под власть Российской империи. Учитывать при-ходилось также влияние Англии и Турции в этом регионе. Поэтому сохране-ние цинского сюзеренитета над народами Западного края представлялось русским политикам более соответствовавшим интересам России, чем победа местных политических сил, так как восстание полностью нарушило и торго-вые связи Синьцзяна с российским Туркестаном, и торговлю крупных рус-ских купеческих домов с внутренним Китаем через территорию Джунгарии. Резкое недовольство российских властей вызвало уничтожение русских кон-сульств в Или и Чугучаке. В 1869 г. возросла и миграция в Россию казахов и киргизов, что создавало сложную обстановку на границе между Россией и Китаем.

Однако, несмотря на несомненную заинтересованность России в установ-лении твёрдой власти в Джунгарии, русское правительство до поры придер-живалось в этом вопросе осторожного нейтралитета. Русские власти обещали не продавать оружие и съестные припасы «инсургентам», а также прислать нескольких специалястов, чтобы выучить китайцев «владению оружием в строю». Помимо этого, русские власти не возражали против покупки цин-ской администрацией сьестных припасов в русских пределах с рассрочкой

платежа, как о том просила китайская сторона. Тем не менее, в просьбе снабдить илийского цзянцзюня порохом и оружием было отказано.

Между тем развитие событий в Синьцзяне всё более настораживало русское правительство. Чувствуя за собой поддержку Англии, Якуб – бек стал претендовать на территорию Нарынского края, принадлежавшего России по Пекинскому договору 1860 г., и занял ряд пограничных крепостей Кокандского ханства. Посланцы Якуба в Средней Азии призывали мусуль-ман к борьбе с «неверными». Наибольшее беспокойство российских властей вызвало предложение сделанное Якуб – беком правителю Таранчинского ханства о совместном нападении на Семиречинскую область. Необходимо, однако, отметить, что, несмотря на стремление Англии подчинить Якуба своему влиянию, сделать его орудием в борьбе с Россией в Центральной Азии, он лишь умело пользовался английской помощью, сохраняя при этом практически независимую политическую линию.

В 1869 г. английские власти предложили русскому правительству признать уйгурское государство Йэттишаар суверенным и независимым от Китая. Однако это предложение было отвергнуто в Петербурге «как по при-чине неуверенности в прочности его власти, так и по причине непризнания его Китаем».

Тем временем к 1870 г. отношение к синьцзянским событиям в России стало меняться. Для русских политиков стал уже ясен ряд факторов в пользу активных действий в районе Кульджи, близко расположенном к границам России. Это и неудовлетворённость разграничением с Синьцзяном, и явная нереальность сохранения китайского владычества в Синьцзяне, и необходи-мость обезопасить среднеазиатские владения России, и опасения чрезмер-ного усиления власти Якуб – бека, связанного с Англией.

В конце ноября 1870 г. из русского штаба в Верном в Кульджу была направлена дипломатическая миссия во главе с капитаном А.В. Каульбарсом, имевшая целью договориться с правителем Илийского края, султаном таран-чей Абиль – оглы, не ладившим с Россией, об обмене представителями, раз-решении спорных пограничных вопросов, содействии властей Илийского края развитию русской торговли и т. д. Миссия оказалась неудачной. Султан уклонился от обсуждения вопроса о торговле. Путь, через который шёл поток русских товаров не только в Синьцзян, но и во внутренний Китай, оказывал-ся, таким образом, перерезанным. Руководитель миссии отмечал в записке об итогах своего посольства, что «отношение к нам Якуба служит соблазнитель-ным примером для правителя Кульджи».

В Туркестанском округе вызрело мнение, что настало время превентивно занять Кульджу и Илийский край. В отличие от российских дипломатов выс-шего ранга, которые хотя и склонялись к тем же выводам, но медлили с ак-тивными действиями, военные на местах были решительнее. Именно они поставили перед Петербургом вопрос об отказе от политики нейтралитета.

Резкий перелом во взглядах высших царских сановников России на жизнеспособность цинской администрации в Синьцзяне произошел зимой 1870/71 г. До конца 1870 г. в дипломатических кругах России полагали, что восстания в Северо – Западном Китае носят временный характер и неизбеж-но будут подавлены при возвращении этих территорий под контроль Цин-ской империи. Однако разрастание этих восстаний и охват ими всё новых территорий Синьцзяна, заставлял усомниться в выводах сделанных ранее русскими дипломатами.

Весной 1871 г. состоялся ряд совещаний, рассматривавших события в Синьцзяне. Наибольшие опасения вызывала деятельность Якуб – бека, в особенности занятие его войсками стратегически важного Музартского перевала и планы захвата Урумчи. Начальник Главного штаба Гейден опасался, что России грозит образование вблизи её границ «сильного мусульманского владения, во главе которого стоял бы энергический, но недружелюбный нам Якуб – бек».

К 1869 – 1871 гг. волнения среди дунган и таранчей стали оказывать всё большее влияние на казахское и киргизское кочевое население России. В 1869 г. был поставлен под угрозу и другой торговый путь из России в Китай – из Кяхты в Пекин. Причиной тому был сильный натиск дунганских повстанцсв из Урумчи, которые, пытаясь спастись от преследовавших их войск Якуб – бека, заняли город Улясутай в Северной Монголии.

Рассмотрев вышеизложенные соображения, высшие сановники МИДа на Специальных совещаниях весной 1871 г. постановили, что «как общие инте-ресы государства, так и частные условия администрации в пограничных зо-нах наших с Китаем не дозволяют нам оставаться безучастными к совершаю-щимся в соседней стране событиям и что, напротив, весь вред, причиняемый ими в течение 7 лет нашему политическому значению и торговле, делает вме-шательство наше в дела Западного Китая в самом близком времени неизбеж-ным». Было принято решение занять два основных города «в центре Джун-гарского района» – Кульджу и Урумчи, направив для этой цели два отряда русских войск из Семиречъя и со стороны озера Зайсан. План, разработанный МИД России, предполагал, что все действия русских войск будут производи-ться при непосредственном участии маньчжурских представителей, а после восстановления в указанных районах власти цинской администрации русские войска покинут территорию Синьцзяна.Данный план должен был передать цинским властям русский посланник Влангали. Однако последний сообщил,

что «соглашение с китайцами для совместного действия в нынешнем году на западнокитайской границе сомнительно». Поэтому решено было занять тер-риторию лишь Илийского края. Ввод войск планировался на осень 1871 г. Однако участившиеся нападениями войск таранчинского султана на русские пограничные отряды предоставили подходящий повод для ускорения прове-дения намеченной операции.

В середине июня 1871 г. русские войска развернули военные действия против таранчей, а 22 июня 1871 г. они практически без боя занял Кульджу. После занятия Кульджи план наступления на Урумчи в центр дунганского восстания был отменен. Началась русская оккупация Илийского края, про-должавшаяся 10 лет.

Известные ныне документы свидетельствуют о том, что русское прави- тельство не планировало использовать Илийскую долину как «плацдарм» для дальнейшего наступления на Синьцзян или Монголию и далее на Пекин. Более того, пребывание русских войск в Илийском крае рассматривалось как временное и вынужденное. Об этом свидетельствуют, прежде всего, пред-принятые русской администрацией в оккупированном районе меры /сохра-нение местной администрации, существующей социальной системы, зако- нодательства, денежного обращения/.

В самое скорое время после оккупации Илийского края цинское правите-льство, невзирая на полную потерю своих позиций в Джунгарии, поспешило потребовать от России возвращения Кульджинского района. В начале мая 1872 г. в Сергиополе состоялись переговоры генерала Богуславского с новым илийским цзянцзюнем Жун Цзюанем, которому и были предъявлены условия возврата Илийского края. Простые и немногочисленные, они отвечали инте-ресам как обеих договаривающихся сторон, так и, в известной мере, населе-ния Джунгарии:

1.) Жун Цзюаня должна была «сопровождать достаточная вооруженная сила для вступления в фактическое обладание краем»;

2) он должен был обещать «амнистию всем жителям, замешанным в дун-ганском восстании».

Жун Цзюань ответил, что войска подойдут с течением времени, а населе-ние края «подчинится его власти, узнав об амнистии». На том переговоры и закончились. Обсуждение дальнейшей судьбы Илийского края было перене-сено в Пекин, где цинское правительство продолжало настаивать на незамед-лительной передаче ему района, обещая возместить русскому правительству расходы и убытки.

Тем временем отношения России с государством Якуб – бека отнюдь не улучшились. России была жизненно необходима гарантия спокойствия на центральноазиатских рубежах, что оставалось сомнительным, покуда Англия и Турция хотели видеть в государстве Йэттишаар лишь разменную монету в политической игре. Якуб – бек продолжал захваты некоторых районов, уже вошедших в состав России, и пытался использовать в этих целях кокандского хана Худояра. Одновременно он продолжал развивать свои связи с мусуль-манским миром, послав своего эмиссара в Индию и Турцию. В 1873 г. турец-кий султан присвоил Якуб – беку титул эмира, подчеркивая прочность кон-тактов Турции с Восточным Туркестаном. Неудивительно, что все эти действия использовались в своих целях английскими политиками. В конце ноября 1873 г. в Йэттишааре состоялись несколько встреч Якуб – бека с кру-пным чиновником британской администрации Г.Д. Форсайтом. По итогам этих встреч был заключён чрезвычайно выгодный для британского правите-льства англо – кашгарский договор. Торговля вряд ли была главной целью политики Англии в Восточном Туркестане, поскольку данный договор отк-рыто носил антироссийскую направленность.

Но уже в 1875 г. Англия и Турция начинают заметно терять интерес к Йэттишаару, поняв призрачность своих расчётов в отношении Якуб – бека. Наконец, кашгарский посланник во время своего визита в Константинополь удостоверился в том, что ни британское, ни турецкое правительство не наме-рены стать посредниками в китайско – кашгарских отношениях и не могут обеспечить политическую самостоятельность государства Йэттишаар.

Между тем в цинском Китае возобладали сторонники военной экспеди-ции в мятежную Джунгарию и Восточный Туркестан. В 1875 г. Пекин орга-низовал «Сичжэн» /«Западный поход»/ своих войск в Синцьзян, который возглавил Цзо Цзунтан. «Сичжэн» принято именовать карательным походом, тогда как для императорского Китая он являлся скорее актом возвращения ранее завоёванных и утерянных земель, своего рода «реконкистой» Западно-го края.

К началу 1875 г. Цзо Цзунтан завершил подготовку своей Хунаньской армии к походу, и в феврале она выступила на запад. Цинские войска вос-пользовались неустойчивостью положения Якуб – бека, который всё ещё надеялся договориться с маньчжурским правительством, и, овладевая пос-тепенно населёнными пунктами восточной части Синьцзяна, направились к Урумчи, Манасу и другим городам Северного Притяньшанья.

Осенью 1877 г. Цзо Цзунтан передислоцировал свои войска в районы Южного Притяньшанья и бассейн реки Тарим. С октября по декабрь были заняты города Карашар, Курля, Кучар, Аксу и Уч – Турфан /Уши/, а в сере-дине декабря пала и столица Якуб – бека – Кашгар. В конце 1877 г. – начале 1878 г. ещё шли отдельные боевые операции цинской армии против повстан-цев, но вскоре войска Цзо Цзунтана захватили всю территорию Восточного Туркестана. Насилия и жестокость проявленные при этом цинскими войска-ми вызвали настоящий исход из Китая в Россию не только участников анти-цинского движения, но и мирного населения Восточного Туркестана; число беженцев превысило 10 тысяч человек. Почувствовав, что синьцзянская кам-пания близка к благоприятному для Китая завершению, цинское правитель-ство стало склоняться к решительному разрешению и Илийского вопроса, дав Цзо Цзунтану соответствующие указания.

Несколько изменилась и позиция России в вопросе о Кульдже. В россий-ских официальных кругах, особенно непосредственно связанных с централь-ноазиатской политикой, начало вызревать мнение о нецелесообразности воз-вращения Илийского края Цинской империи, так как в России связывали с ним немалые торговые и политические выгоды. Этой точки зрения придер-живались военный губернатор Семипалатинской области В.А. Полторацкий и исполняющий обязанности туркестанского генерал – губернатора Г.А. Колпаковский.

Цинские же власти, воодушевлённые успехами армии Цзо Цзунтана, соч-ли возможным поставить вопрос о разрешении Илийского кризиса «ребром». Слухи о возможном возвращении края под власть Китая привело в смятение жителей этого региона. Туркестанские власти получили от представителей местного населения немалое число писем, петиций и ходатайств, в которых говорилось о желании перейти в подданство России.

В начале 1879 г. в Петербурге начались русско – китайские переговоры о возврашении Илийского края. С китайской стороны переговоры вёл быв-ший военный губернатор Мукдена Чун Хоу в ранге посла. Подписанный в Ливадии 20 сентября 1879 г. договор вызвал недовольство в цинских верхах, отказавшихся его ратифицоровать. Чун Хоу по возвращении был арестован и приговорён к смерти. Причина недовольства состояла в уступке России Музартского перевала через Тянь – Шань /наиболее удобного прохода из Илийского края в Восточный Туркестан/ и долины реки Текес для поселения в ней «жителей Илийского края, которые пожелают принять российское под-данство».

В этих условиях некоторые влиятельные маньчжурские и китайские сановники, в особенности такие представители китайской феодальной груп-пировки, как Цзо Цзунтан и наместник провинции Чжили Чжан Чжидун, начали подталкивать правительство к войне с Россией за Или. В апреле 1880 г. Цзо Цзунтан отправил в Пекин доклад, в котором сообщал о пла- нах вторжения в Или с трёх сторон: восточным флангом армии должен был командовать генерал Цзин Шунь, в прошлом военный губернатор Или, за центральный путь отвечал генерал Чжан Яо, который нанёс бы удар из Аксу по реке Текес, а наступление войск западного фланга возглавил бы генерал Лю Цзиньтан, который должен был пройти из Уч – Турфана. Сам Цзо был намерен двинуть свои войска в Хами о осуществлять общее командование армией.

26 мая Цзо выехал в Хами, захватив с собой гроб с целью продемонст-рировать решимость умереть за родину. Он получил указание от правитель-ства самому не начинать враждебных действий, но имел санкции на оказа-ние противодействия в случае возможной «агрессии русских». Военачальник был рад узнать, что в Или находилось всего лишь несколько тысяч русских солдат. Цзо Цзунтан считал, что постоянная военная готовность его войск и упорное противодействие «давлению» России могли оказать существенную помощь переговорам в Петербурге.

30 июля 1880 г. Цзунлиямэнь проинформировал двор, что русское правительство выслало к берегам Китая 23 корабля во главе с генералом С.С. Лесовским. Сообщалось также и об усилении позиций русских в Или. 28 августа русский флот, состоявший из 2 броненосцев и 13 миноносцев, уже находился в Нагасаки. Пекинский двор был напуган новостями о военно –морской «демонстрации» российского флота, Цзо Цзунтан же утешал своё правительство тем, что количество кораблей, высланных русскими, было меньше того, что произвела одна лишь фучжоуская верфь, и что каждый корабль мог взять на борт лишь несколько сотен людей. С другой стороны, китайские войска участники тайпинской, няньцзюньской и мусульманской кампаний – превосходили русский отряд по своей численности, а китайское вооружение улучшилось с начала «движения за самоусиление». Цзо Цзунтан утверждал, что Китай может одержать победу, так как измотанная войной с Турцией Россия была не в состоянии осуществить глубокий и длительный поход в Маньчжурию. А в том маловероятном случае, если русские всё – таки решились бы на это, Цзо полагал, что смог бы остановить их контрата-кой с северо – запада.

Цины закупили в США и европейских государствах большое количест- во оружия и амуниции. Немецкий министр Макс фон Брандт сообщал, что к ноябрю 1880 г. Китай закупил или заказал около 150 пушек разного калибра и 52 500 штук различного стрелкового оружия, в том числе 20 тысяч винто-вок Реминггона. Для усиления береговой обороны Фуцзяни и Чжэцзяна Цзо Цзунтан, который прежде был там генерал – губернатором, предоставил властям этих провинций 200 мин и 20 торпед.

Россия также подготовилась к возможным военным действиям. В июне 1880 г. наместник Туркестана К.П. фон Кауфман выдвинул свои войска на передовые позиции. Его армия была дислоцирована в трёх пунктах – Ташкенте, Самарканде и Или. В самый пик кризиса, в августе 1880 г., в Или было расквартировано 14 батальонов, в Ташкенте – 4 и в Самарканде – 3. В Туркестане не было регулярной кавалерии, но в Или находились около 20 казачьих сотен и по 5 сотен квартировали в Ташкенте и Самарканде. Вдобавок к этому в Или были расположены 4 батареи, а в Самарканде и Ташкенте – по 2. Каждая батарея имела по 8 пушек, каждая казачья сотня – по 100 – 150 сабель, каждый батальон – по 1 тысяче штыков. В случае войны Кауфман планировал занять оборонительную позицию в Или, послав удар-ные силы в 6 батальонов, 3 артбатареи и 10 казачьих сотен в юго – западном направления на Кашгар.

Военные приготовления как Цинской империи, так и России породили в недрах чиновничьего аппарата заинтересованных стран шквал докладов о близости и даже неизбежности военных действий. В Тяньцзиньской гавани были приведены в готовность боевые корабли Англии, Америки и Франции, намеренные защищать интересы своих стран, а всего в Китае и портах дру-гих стран Дальнего Востока в апреле 1880 г. было 23 британских, 6 амери-канских, по 4 французских и немецких и 1 итальянский корабль. Налицо был многосторонний внешнеполитический кризис на Дальнем Востоке и в Центральной Азии.

Ли Хунчжан, которому предстояло нести на своих плечах бремя ответ-ственности за военно – морские мероприятия в случае войны, выступил против принятия опрометчивых решений. По информации из британских, французских и немецких консульств, Россия могла ввести 20 тысяч солдат в Маньчжурию /одновременно с высадкой 6 тысяч человек на Ляодуне/ и направить их всех прямо на Пекин, взяв его таким образом в клещи. Поэтому Ли настаивал, чтобы Цзунлиямэнь занял по отношению к России компромис-сную позицию и дал бы послу в Петербурге более широкие полномочия для переговоров, дабы достигнуть мирного соглашения.

Позиция Ли Хунчжана отразила его основные внешнеполитические прин-ципы: мир с Россией и противодействие японской агрессии. Урегулирование Илийского вопроса было в его понимании ключом к достижению этого мира, клапаном, выпускавшим «накопившийся пар» противоречий между Китаем и недружественными ему державами. Однако под влиянием Цзо Цзунтана и вопреки мнению Ли Хунчжана цинские власти всё же начали работы по укре-плению границ Китая на случай войны с Россией, закупали оружие в других странах, подтянули к Или считавшиеся тогда наиболее боеспособными вой-ска /40 – 50 тысяч человек/. В свою очередь Россия также принимала ответ-ные меры.

Дата добавления: 2015-08-05