Читайте также: |
|
Дела мои в жизненном смысле, надо сказать, шли неплохо. Путь, который наметило знание, открытое моим другом, и наши практические совместные поиски — привели к тому, что для нас дорога совсем видна стала. И, конечно, самые умные тоже распознали возможности: кто не хочет спастись? Я лично не собирался этим путем пользоваться—у меня своя была дорога, но для друга моего и для тех, кто через жизненное шел пространство, путь, нами практически намеченный, почти наверняка выводил к самой наружной границе, за которой начиналось неведомое и свободное существование.
От той женщины мне тоже труда не стоило избавиться. Когда я вновь с ней как-то ненароком сблизился, но сознательно в близость вступил, используя уже к тому времени накопленный опыт, и вышло все, как в тех снах. У меня уже и приемы определенные выработались. Опыт — великое дело. После близости той она враз, по своей, видать, воле, и отдалилась от меня сама. Вначале сильно лицом и фигурой изменилась, совсем поблекла даже, как с тем бесом, хотя и наяву дело было. А после и вовсе пропала. Не появлялась больше в моем жизненном сне. У меня и с другими такое же вышло. Я теперь навстречу всякому человеку шел и искал с ним близости наяву. И заметил: как только я с ним по-настоящему хочу сблизиться — так он прямо на глазах линяет, гадостью какой-нибудь отговорится и пропадает.
Помню, меня еще жена моя упрекала, мол, ты не умеешь с людьми обращаться, так себя не ведут, и скоро ты совеем в одиночестве окажешься. Не понимала она, что все это не люди, что у них человеческое всего лишь на короткое время нашей встречи надето, как маска. Поэтому стоит с ними поближе стать, Как тут же эта личина и сползает с рожи. Человеком прикидываться нелегко...
Надо сказать, я и жену свою несколько раз проверил. Она от этой. проверки моей доброй близостью тоже сильно в лице изменилась, вдруг такая образина высунулась наружу, что я подумал: "Господи! Неужели я с ведьмой все это время жил, и деток она мне родила!" Страшно мне стало. Но жена оправилась, победила постороннюю чужую силу, которая через нее желала мне навредить. Другое дело, что в спасение мое при помощи Снов — она не верила. Упрекала и жалилась, что я растратил свое время и силы на невесть что, вместо того, чтобы как-то жизнь устроить поприличней! Я и не убеждал ее, потому так рассуждал, если сам выберусь, то и ее потом и деток вытащу. А не получится у меня прижизненного спасения — чего зря обнадеживать, и так настрадалась.
В то время, надо сказать, во мне надежда сильно окрепла. Успех всегда обнадеживает, даже мелкий. А тут во всем как будто движение наметилось. Ну, думаю, вот-вот прорвусь через заслоны, а там меня не догонишь, вне досягаемости буду для Стражей этой Жизни. Не достать меня им будет!
Сильно радовались и гуляли мы. А успехи мои в сонных грезах так подняли мое настроение, что стал я порой забываться, рассказывать стал про то, чего не следовало открывать постороннему глазу, даже дружескому. Однако понял я это и спохватился поздновато, когда ничего уже нельзя было поделать.
Отец у моего друга — был большой ученый. Человеком же слыл очень дрянным. Так во всяком случае говорили все, кого я встречал и кто хоть сколько знал его. В такое противоречие трудно поверить. Как так может быть, думаешь, чтобы умный, со светлой головой человек на поприще знанья, в жизни совсем низким был существом и прохвостом. Потом я понял, что очень даже может такое быть, Только у самых больших, выдающихся людей не бывает подобной двойственности. Именно в выдающиеся отец моего друга и не вышел, я думаю, именно по этой причине двойственности своей натуры. Все это после я осознал. А в то время дружелюбно встречались и даже выпивали вместе. Ну и, разумеется, о всяком разговоры вели. Однажды я при нем и завел речь о возможности выбраться на свободу еще живым из пожизненного нашего заключения. А мне тогда как раз еще и всякие пророческие сны пригрезились. В особенности про Судный День был сон интересный, я его и рассказал к слову. А сон был такой.
Все время было Солнце. Плохо помню, что до того снилось. Очнулся с тем, что вроде Господь знает, какую семью рушить и облагать карой! (Звучало предупреждением, мол, не смей сам и не злобить в отношении другого.)
А дальше про Судный День, как это уже было. Темная, очень плотная тучка — точка прямо из Солнечной Синевы, из зенита...
Жуть, вырастающая в черноту в самом центре небесного сияния. День яркий, синий. Грешника прямо разняло на части. Ужас всех обуял!
И голос сказал, чтоб помнили этот день, Прощали Друг Друга и прочее... Потому что так будет В Конце Времен! Так вышло — будто в Библии все это записано, однако читаю не я сам, а свыше голос был. Много другого было, но не упомнил ничего...
Он мои рассуждения про свободу послушал, сон, моргая глазками, тоже выслушал, и говорит:
— Неужели,— говорит,— вы в такие глупости верите?
И так он это проговорил, что я тут же понял — стоит человек этот на Страже Жизни Нашей, и надо с ним быть поосторожней. А к этому времени мы и вина выпили изрядно, и хоть чувство опасности у меня возникло, и было упреждение в душе,— не удержался и понесло меня...
— Да у вас,— говорю я,— звезды самого тонкого и мистического человека обличают. Только не с той стороны медали вы к жизни себя обратили, у всякой медали ведь две стороны. Вот вы себе и другим на горло в этом смысле и наступаете...
И чувствую, сильно он меня не полюбил. С того дня, я думаю, он и стал от сына требовать, чтобы тот от меня избавился.
А я эти дела хорошо чувствую. И сны у меня на эту тему были. Тревожащие пошли видения, предупреждающие.
Сон со знакомством был неприятным в особенности. Вижу я такую картину, как будто представляет меня его Отец каким-то иностранцам, французам по всему, знакомит. И так елозит возле лживо. Я называю свое имя и фамилию, очень отчетливо произношу. В ответ мне француз руку сует и бормочет, мол, очень приятно...
— Как ваше имя? — спрашиваю я, а он не говорит, а уклоняется...
— Простите, — говорю я, соображая, какого я дал маху, назвав себя,— я не разобрал. Как вас зовут? Имя? — и пристально в упор гляжу, потому что в этом мое спасение, и только так я могу не дать ходу дальнейшему своему использованию, если вырву я у него имя. А он руку вырвал и поспешно уходит, так и нь 'азвался, и сил у меня удержать его не хватило. И понимаю, что это на -ало моего разоблачения, и те, кто на Страже Жизни стоят, будут мне чинить препятствия и помехи на пути к Свободе.
А день, как будто бы моего дня рождения, между прочим, и много еды готовится. Но как бы не я устраиваю, а для меня хлопочут... Женщина мне незнакомая индейку показывает, мол, готова. Смотрю, в самом деле, готова птица. Тут оркестр заиграл и песню запели очень трогательную и печальную... я и очнулся. Ну, думаю, не избежать мне беды.
И будто в ответ мне следующий сон приснился. Как будто упаковываю я свой чемодан, а находимся мы с товарищем вместе в научном I главном заведении. Вышли прогуляться, а к нам приближается Некто (я так и не смог отчетливо разглядеть или хотя бы понять, Кто Это?), и требуется срочно загадать желание (во сне не спрашивают, хочешь ли ты или не хочешь что-либо сделать). И товарищ мой вмиг загадал, ' а я знаю точно — дрянь желание... А после я в той же гостинице продолжаю упаковываться, а уже сумерки наступили, и в этот раз я один — исчез куда-то мой друг. Хочу Свет включить и нажимаю не на Ту кнопку. Какая-то внутренняя связь тут же срабатывает. Голос трубный и гнусный начинает вопросы задавать: "Кто это? Что надо? Кто?" Долго спрашивает. Я не отвечаю. Тогда, поняв, видно, что не будет от меня ответа, слышу ругань забористую... Хочу позвонить и узнать Время и достаю из кармана вместо телефонного номера листок — банкноту очень странную. Выпускается с 1817 года, а достоинство — 9 фунтов, но это не те фунты, которые теперь в ходу. И подпись на банкноте, как положено, Толстой. Еще мысль дурацкая мелькнула, не толстовский ли фонд эти банкноты выпускает? Банкнота наподобие сертификата какого-то, на самом деле, но что она сертифицирует и удостоверяет — не знаю, не известно мне! Только точно не фунты это, и лучше будет, если я ее на немецкие марки разменяю... А до того перед этим сном был другой с мучительной и долгой ездой на автомобиле с приятелем...
Так оно после и вышло, после долгой поездки на автомобиле и разменянной нашей работы оксфордской в Германии — козни против меня и обнаружились...
Стало мне очень грустно, и опять вижу сон, будто с другом мы вместе книгу пишем научно-популярную. И так странно, ловко все и чудно оформление ложится — блеск! И все тайны разъясняем одним способом, одной основой. Сама же книга про человека и его устройство, и все-все, и оккультизм, и телепатии и прочие телекинезисы и гипнозы — все исходя из одного простого начала выводим. В особенности ярко вижу одну картинку, так и лезла она мне на глаза, картинка иллюстрировала ложный облик устройства человека в виде человека внутри человека. И говорилось в книге, что такое представление — ложное, что человека внутри человека быть не должно...
Эх, думаю, как же мне оборониться, а не вышло. Продал меня друг! Даже не совсем намеренно, а так, вроде бы уступил. Как в очередной раз его отец начал про меня разговор, мой друг и сказал:
-- Подожди,— говорит,— отец. Он и сам скоро уберется!
Старый хитрец так и встрепенулся. Вскинул на сына глазки.
— Нечего ждать! — сказал.
И в тот же день, видно, куда следует про меня доложил! Узнали Охранники Жизни про то, что возле самого выхода я стою. Про мое намерение спастись и выбраться к свободе они, да и все вокруг, знали, конечно, давно. Только мало ли чего болтает человек? Намерениям не больно доверяют. Другое дело, когда такой человек сообщает достоверно, что взаправду может вот-вот уйти, выбраться и стать недосягаемым. В этом случае, конечно, принимают меры.
Скоро даже очень я почувствовал, чего стоит дружеское предательство. Прорвался я в одну из ближайших ночей в сознание. Отчетливо и резко все вокруг обозначилось. Во сне другие законы освещения и взгляд вглубь иной: далекое и близкое одинаково смотрится в своих подробностях, так что дальнее может даже резче и отчетливей выступать, чем то, что вблизи. И свет такой особенный, дрожащий, от всякой точки струится во все стороны, а ничего не освещает, потому что теней нет. Всякий предмет своим собственным только светом лучится.
Гляжу я на руки свои, а они чужие, с линиями странными. Знаю, что никаких рук вовсе нет, что это всего лишь воображение играет, а все равно странно. Начинаю сосредотачиваться на подробностях ладоней — а руки не исчезают, не прозрачнеют, как им положено! Стал я руками бить по предметам поблизости, колол иголкой — стало больно, а ничего не изменилось. И не пробудился я, и руки не изменились. Как были, так остались: белые ладони, пальцы, скорее женские, чем мужские, и линии невероятные: две линии поперек, на всю ладошку. Линия судьбы длинная и с отростками, и линия жизни отдельно, длинная-предлинная... И понимаю я, что мне знак особый дается тем, что не исчезают руки под пристальным моим взглядом, упорствует привычная фигура яви. Я тогда не догадался, что это за знак такой мне был, только потом, очнувшись в явной жизни, понял, что не следовало мне предпринимать ничего в той грезе, раз тягость плоти упорствовала.
Однако я тогда, не поняв, дерзнул. Проверил полет. Поднялся и сразу увидел вдалеке тот клубящийся закрученный синий глаз-вход. Напряг я все силы, поднялся высоко и быстро так помчал, все выше, все быстрее, прямо с грохотом ракетным ринулся в этот клубящийся синим парком глаз или отверстие, вход в тайну...
Дата добавления: 2015-08-05; просмотров: 43 | Нарушение авторских прав
<== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
ОПАСНЫЕ СВЯЗИ | | | ВЫКЛЮЧИЛИ |