По-прежнему никаких известий

Роберт Одли вернулся на Фигтри-Корт ранним утром следующего дня.

Канарейки по-прежнему безмятежно заливались в комнатке, служившей спальней Джорджу Толбойзу. В апартаментах царил идеальный порядок – его наводила миссис Мэлони, уборщица Юридических корпораций. Ни сдвинутое кресло, ни откинутая крышка ящика для сигар – ничто не говорило здесь о присутствии Джорджа Толбойза.

Роберт внимательно осмотрел каминные доски и столы. Надежда уже стала покидать его. Быть может, Джордж где-нибудь оставил письмо или записку?

«Он вполне мог приехать сюда вчера вечером, а уехать в Саутгемптон сегодня рано утром, – подумал Роберт. – Миссис Мэлони прибралась здесь, вероятно, уже после его отъезда».

– Миссис Мэлони!

– Слушаю, сэр, – отозвалась женщина, появляясь в дверях.

– Мистер Толбойз ночевал здесь минувшей ночью?

– Нет, сэр. Я пришла в шесть утра; здесь никого не было. А что, с бедным джентльменом что-то случилось?

– Да как сказать, миссис Мэлони… Мы расстались с ним вчера в два часа дня, и с тех пор о нем ни слуху ни духу.

Миссис Мэлони начала было рассказывать Роберту жалостную историю о том, как ее покойный муж, машинист, будучи в отличном настроении после отличного обеда, окончил путь земной под колесами паровоза, но Роберт, не дослушав историю честной ирландки, торопливо надел шляпу и вышел из дому.

В Саутгемптон он приехал вечером и быстро нашел бедный квартал, где проживал тесть Джорджа. Подходя к дому, он еще с улицы заметил маленького Джорджи, игравшего у открытого окна гостиной.

Тихо. Ни суматохи, ни возбуждения, которые должен был вызвать приезд отца. Роберт почувствовал, что и здесь его скорее всего ждет разочарование.

Старик сам открыл дверь Роберту, а малыш выглянул из гостиной – что это за чужой дядя пожаловал к ним в гости?

Увидев Роберта, старик просиял и рассыпался в светских любезностях. Да-да, он уже имел удовольствие встречаться с джентльменом в Вентноре по весьма печальному поводу (здесь старик, не закончив фразы, вытер слезящиеся слабые глаза). Не соизволит ли мистер Одли войти?

Роберт прошел в маленькую гостиную. Убогая мебель, стойкий запах дешевого табака и разведенного бренди, сломанные детские игрушки, сломанные глиняные трубки старика, разорванные, залитые бренди газетные листы, грязный ковер на полу.

Маленький Джорджи исподлобья взглянул на гостя. Сев в предложенное кресло, Роберт подозвал мальчика и, посадив его себе на колено, дал поиграть своей цепочкой от часов.

– Я приехал в Саутгемптон, – сказал Роберт, обращаясь к старику, – надеясь встретиться с вашим зятем. Он здесь?

– Сейчас нет. Но он был здесь.

– Давно?

– Нынешней ночью. Он прибыл сюда почтовым поездом.

– А когда уехал? Сразу?

– Он пробыл с нами чуть более часа.

– Черт побери! – в сердцах воскликнул Роберт. – Сколько мороки из-за этого парня! Что, в конце концов, все это значит?

– Разве вы ничего не знаете о его намерении?

– О каком намерении?

– О его желании уехать в Австралию.

– Я знаю, ему всегда хотелось этого, но почему дорожная лихорадка охватила его так внезапно и именно сейчас – вот вопрос!

– Он отплывает сегодня вечером из Ливерпуля. Пришел сюда в час ночи, чтобы, как он сказал, взглянуть на сына перед тем, как покинуть Англию, – покинуть, быть может, навсегда. Он пробыл здесь час, а потом поцеловал спящего мальчика и уехал из Саутгемптона почтовым поездом, что отправляется в четверть третьего.

– Что бы все это значило? Почему он покидает Англию в такой спешке? Почему не сказал ни слова мне, своему лучшему другу? Почему не захватил с собой никаких вещей, никакой одежды? Почему все оставил у меня? Тысяча почему и ни одного ответа!

– Мне кажется, мистер Одли, смерть Элен пагубно повлияла на его рассудок.

– Чепуха! Мозги у него варят не хуже наших с вами.

– Может быть, он напишет вам из Ливерпуля?

– Пусть только попробует не написать! Мы с ним всегда были добрыми друзьями – еще с той поры, как оба учились в Итоне. Не думал я, что Джордж Толбойз поступит со мной так некрасиво!

Едва эти слова сорвались у него с языка, как он уже пожалел о них и, едва преодолев охватившее его смущение, добавил:

– Понимаете, не похоже это на него. Не похоже все это на Джорджа Толбойза!

Услышав знакомые имя и фамилию, мальчик поднял головку.

– Так зовут меня, – сказал он. – Так зовут меня и моего папу, большого джентльмена.

– Да, маленький, твой папа приходил минувшей ночью. Он поцеловал тебя, когда ты лежал в кроватке, помнишь?

– Нет, – ответил мальчуган, покачав кудрявой головкой.

– Должно быть, ты очень крепко спал, дружок, и потому не видел своего бедного папочку.

Ребенок ничего не ответил, но, взглянув на Роберта в упор, внезапно спросил:

– А где та красивая леди?

– Какая красивая леди, малыш?

– Красивая леди, которая раньше часто у нас бывала.

– Это он вспомнил мамочку, – пояснил старик.

– И вовсе не мамочку! – решительно заявил мальчуган. – Мамочка всегда плакала. Я не любил мамочку…

– Замолчи, Джорджи!

– Не замолчу. Я не любил мамочку, а мамочка не любила меня. Она всегда плакала. Я спрашиваю о красивой леди, о той, на которой было красивое платье и которая подарила мне золотые часы.

– Он говорит о жене моего старого капитана. Прекрасная женщина! Она души не чаяла в Джорджи и частенько делала ему щедрые подарки.

– Где мои золотые часы? Я хочу показать джентльмену мои золотые часы.

– Я отдал их почистить, – сказал дед.

– Вечно они у тебя в чистке! – захныкал внук.

– Часы в полном порядке, уверяю вас, мистер Одли, – извиняющимся тоном пробормотал старик и, вынув копию закладной, выданной в ломбарде, протянул ее Роберту.

Закладная была выписана на имя и по поручению капитана Мортимера: «Часы, украшенные бриллиантами, 11 фунтов стерлингов».

– Мне часто не хватает нескольких шиллингов, мистер Одли, – развел руками старик. – Зять был ко мне великодушен, а другие… другие… С другими мне приходилось не сладко.

Старый лицемер произнес эти слова жалобным, плачущим голосом, но слеза, которую он смахнул на этот раз, была вполне искренней.

– Джорджи, голубчик, – обратился он к внуку, – пора баиньки. Пойдем дедушка проводит тебя. Извините, мистер Одли, я отлучусь всего на каких-нибудь четверть часа.

Мальчик охотно последовал за дедом. В дверях старик обернулся и ворчливо сказал:

– Не думал я, что на склоне лет поселюсь в таких трущобах, мистер Одли. Многим пожертвовал я на своем веку, но крест свой нес безропотно, и вот награда за все!

Дед и внук вышли. Одли остался один. Смеркалось. Сидя в кресле, Роберт скрестил руки на груди и уставился в пол отсутствующим взором.

Итак, Джорджа здесь нет. Уехал в Ливерпуль. Когда он, Роберт, вернется в Лондон, его, возможно, будет ждать объяснительное письмо. А может, никакого письма не будет, и они вообще никогда больше не встретятся.

– Подумать только, сколько переживаний из-за этого дуралея! – нахмурившись, пробормотал Роберт.

Прошло несколько минут.

– Табачищем, однако, тут воняет, как в пивной, – чуть слышно промолвил Роберт, обведя комнату глазами. – Покурю и я, хуже не станет.

Он полез в карман и достал коробочку с сигарами. За каминной решеткой еще теплился огонь. Чем разжечь сигару?

Роберт снова обвел комнату глазами.

На коврике перед камином валялся скомканный полуобгоревший клочок бумаги. Роберт поднял его и, разгладив, начал было сворачивать в жгут, но внезапно его взгляд, до этой минуты безразличный и рассеянный, скользнул по исписанному клочку, отметив на нем имя – точнее, часть имени – имени того, кем были заняты все его мысли.

Он поднес бумажку к окну и начал внимательно рассматривать ее при свете гаснущего дня.

Это был обрывок телеграфного сообщения. Верхняя его часть обгорела, но остальная, содержавшая самое главное, сохранилась.

…олбойз появился в прошлой ночью,

затем почтовым поездом уехал в Лондон, откуда намерен отправиться в Ливерпуль, а из Ливерпуля – в Сидней.

Дата, имя и адрес того, кто отсылал сообщение, сгорели в верхней части.

Роберт Одли стал бледным, как смерть.

Тщательно сложив драгоценную бумажку, он бережно положил ее между страницами записной книжки.

– Час от часу не легче! – воскликнул он. – Еще одна загадка! А разгадка – в Ливерпуле.

Дата добавления: 2015-08-05