ПРАХ И ПЕПЕЛ 5 страница

И все же…

Жуга шел впереди, слегка хромая, нелепый в своем ободранном плаще из одеяла, задумчиво молчал. Было над чем поразмыслить: без кольчуги, вооруженный одним лишь мечом, Золтан в считанные мгновения убил наповал двух лучших гвардейцев из армии подземного владыки и скрылся так, что даже гномы оказались не в силах его отыскать.

В угрюмом молчании остатки гномьего отряда приближались к своей неведомой цели. Три гнома прикрывали тылы, остальные несли тела погибших. На каменный пол темными каплями стекала кровь.

* * *

Король Лаутир, сын Лаурина — высокий, горбоносый, одетый в черное с золотом гном в четвертый раз провернул на пальце массивный перстень-гололит, нахмурился, сцепил ладони за спиной и подошел к окну.

— Который из них? — глухо спросил он.

— Рыжий, Государь, — сказал Отрар, стоявший у дверей. — Тот, который хромает. Жуга по прозвищу Лис.

— Остальные? Сколько их?

— Их было трое, Государь. Один — монах из христианского ордена Господних псов. Третий же… — Отрар замялся.

— Ну?

— Рахим Фаррух аль Зууб, Государь.

— Вот как?… — Лаутир нахмурился. — И где же он?

— Он сбежал, Государь. Пытаясь его задержать, погибли Хир и Накки. Я…

— Довольно, — тот поднял руку. — Довольно. Поиски ведутся?

— Да, мой Государь.

— Хорошо, — он щелкнул пальцами. — Меня интересует тот, первый. Хранитель.

Отрар покачал головой.

— Он не Хранитель, Государь… — начал он, поднял взгляд на Лаутира и осекся.

— Ксиал признал его, и значит, он Хранитель, — сурово сказал тот. — И ему совершенно не важно, что ты думаешь по этому поводу. — Лаутир посмотрел на стоявшего доселе молча у дверей Рагнура. — Что о нем известно?

— Он горец, Государь, — ответил Рагнур, — и похоже, что из здешних мест. По говору — валах, по крови… — Он замялся. — По крови — вряд ли.

— Что еще? — отрывисто спросил король.

— Он ловок, хорошо дерется. Владеет магией, знает травы. Носит Анкх из янтаря и Семь Металлов…

— Имир! — Лаутир сжал кулаки. — Как именно он их носит?

— Драупнир с опалом, Государь.

— Аурин?

— Зуда. Работа древняя, но на нашу не похожа, скорее — из клана Ивалди. Опал — черный мигун из Червеницких копей. Это все.

— Так, — Лаутир кивнул. — А кто этот монах?

— Бертольд Шварц.

Теперь Король молчал долго.

— Не ожидал, — сказал он наконец. — Что ж… — Он помедлил. — Ладно. Я подумаю, что с ними делать. Отрар!

— Да, Государь?

— Присмотри за ними. И еще. Зууб…

— Да, Государь.

— Тогда все. Идите.

Рагнур поколебался, медля с уходом.

— Государь…

Тот обернулся:

— Что ты хотел?

— Могу я просить, чтобы они покамест жили у меня?

— Жуга и Бертольд? Зачем… Ах, да — меч. Хорошо. Пусть будет так.

Рагнур склонил голову.

— Благодарю, Государь.

* * *

— Вот так дела! Ты видел, а? Жуга? Глазам не верю! Да-а…

Жуга не ответил. Бертольд уселся на кровать, умолк и углубился мысленно в какие-то свои подсчеты, которые, похоже, привели его в мечтательное настроение. С того момента, как их обоих привели в подземный город, Шварц то впадал в восторженную радость, то метался в поисках выхода, то приставал к Жуге с расспросами, чем успел ему изрядно надоесть.

Жуга стоял у окна, глядел на улицу.

Подземный город был велик. Весь горный кряж, похоже, был пронизан сотнями запутанных туннелей, сходившихся в большой пещере — высоком, сводчатом, мягко резонировавшем зале. Неведомо откуда лился свет — неяркий, серебристый, похожий на сияние Луны, только ярче, отражался от стен…

От золота и драгоценных камней, вмурованных в стены.

Они поселились у Рагнура, в нелепом маленьком доме без крыши. Впрочем, ее и не требовалось — в пещере никогда не шли дожди, да и освещения особого не требовалось. Правда, на столе была свеча в тяжелом бронзовом подсвечнике столь тонкой, вычурной работы, что наверху за него можно было бы выторговать не талер, и не два. Таких домов здесь было множество; они стояли стройными рядами, и каждый окружали деревья, и если Шварца восхитили драгоценности, то Жугу здесь, под землей, больше всего поразили именно эти деревья.

— Устал я, — Шварц стянул сапоги, лег на кровать и пошевелил пальцами ног. — Здорово, конечно, это все. Вот только с Золтаном немного непонятно. Как долго, интересно, нас тут продержат? А вроде, если посмотреть, так и не держит нас никто — иди себе на все четыре стороны. Даже на шесть, считая верх и низ, хе-хе… А что, отколупаем камешок-другой, и ходу отседова. Вот только выберем минутку, когда нас никто не видит… А если…

— Бертольд, — позвал Жуга.

— Чего? — тот поднял голову с подушки.

— Заткнись, а?

Некоторое время они сидели в тишине. Затем послышались шаги, дверь отворилась, и вошел Рагнур. Он переоделся — серую рабочую хламиду сменили черные штаны и кожаная куртка на шнурках. Да и вообще он выглядел изрядно посвежевшим. Топор был по-прежнему при нем, торчал за поясом. Теперь дварага можно было разглядеть подробнее.

Гном был невысок и коренаст, с большущими, привыкшими к кирке ладонями и крепкими ногтями, широкими ступнями ног, обутых в башмаки, и грубыми чертами лица. На первый взгляд могло показаться, что гном лыс, но вот Рагнур откинул назад свой всегдашний капюшон, и обнаружилась изрядной густоты шевелюра. Широкий, весь в морщинах лоб, густая борода, нос картофелиной, высокий и одновременно грубый голос. Он производил странное впечатление, и все же в любом трактире на поверхности двараг вполне бы мог сойти за человека. А с их способностью к волшбе…

В руках у Рагнура была корзина.

— Еда, — сказал он и кивнул на стол. — Садитесь. А вот из напитков могу предложить только воду.

Шварц охнул, хлопнул себя по лбу и полез под кровать. Достал и развязал мешок: «Вот!»— гордо выставил на стол полупустую флягу.

Гном поднял взгляд.

— Вино?

— Ага, — кивнул монах. — Белое. У Тибора закурковал!

Рагнур поднял флягу, потряс ее недоверчиво, выдернул пробку, понюхал и сделал большущий глоток. Зажмурился, крякнул и вытер губы рукавом. Вернул флягу Бертольду.

— Прибереги его, монах. Не знаю, сколько вам тут быть. И все равно благодарю. Давненько мне не приходилось пробовать хорошего вина… Ну, что ж, давайте есть.

Снеди оказалось на удивленье много, разной и вкусной. Копченое мясо и рыба разных видов (похоже, что и впрямь рыбачить здесь было где), какие-то орехи, овощи, грибы. В отдельной чашечке бугрились горками всяческие сласти — Жуга попробовал, налил себе воды. Задумался о чем-то. Наконец, когда с трапезой было покончено, решился спросить.

— Рагнур, — тот повернулся. — Скажи… Мы пленники?

Гном ответил не сразу. Помедлил.

— Король Лаутир решит вашу судьбу. Позже. Но в моем доме вы в гостях.

— Тогда, если можно… покажи мне город.

Поколебавшись, гном кивнул и встал из-за стола.

— Пойдем. Меч можешь взять с собой.

— Э! Э! — засуетился Шварц. Зашарил по полу, отыскивая сапоги. — Постойте! Я с вами.

* * *

На то, чтоб обойти хотя бы половину циклопической пещеры, понадобился весь остаток дня. Бертольд непрерывно ахал и охал, вертел головой и украдкой то и дело пытался сковырнуть со стены какой-нибудь камешек, впрочем, безрезультатно. Рагнур не обращал на него внимания. Они прогулялись на площадь, сходили к фонтанам, прошлись по аллее ко дворцу короля Лаутира, куда их, правда, не пустили, и напоследок задержались у больших водяных часов, установленных на площади, где долго наблюдали за перетеканием мерцающей воды в бочоночках с делениями и трубках зеленоватого стекла. Раз в сутки хитроумный механизм опорожнял мерную чашу, сливая воду в маленький бассейн, облицованный белым мрамором. Угловатые, строгие формы клепсидры выглядели на фоне круглых маленьких домов сурово и торжественно. Жуге невольно вспомнился Гаммельнский собор.

Везде сновали гномы. Неторопливые, обстоятельные как в отдыхе, так и в работе, стучали молотками в кузнях и гранильных мастерских, выдували стекло, ткали дивные цветные гобелены. Пару раз им встретились забойщики, толпой шедшие с работы, все в угольной пыли и крошке. И всюду были часовые, вооруженные тяжелыми топорами. Бертольд, завидя их, заметно приуныл.

Они вышли за городскую окраину и свернули в широкий проход, который вскоре вывел всех троих в не менее обширную пещеру, где под высокими темными сводами серебрилось зеркало воды. Огромная плотина черного диабаза перегораживала русло подземной реки, которая и разлилась здесь черным озером, оставив от себя лишь вытекавший из каменных ворот ручей. Стояли часовые. Капала вода. Чуть в отдалении пологий берег устилали плиты белого известняка, истертые за годы тысячами ног. Вода была кристально прозрачна и чиста.

— Можете искупаться, — сказал Рагнур. — Но только не ходите к водостоку — затянет. У этого берега вода теплая. Подземные источники.

— А ты?

— Я сделал это раньше вас.

Предложение подоспело как нельзя более кстати — Жуга и Бертольд совершенно заскорузли от грязи. Искупавшись и приведя себя в порядок, оба почувствовали себя отдохнувшими. Сразу захотелось есть.

— Скажи, Рагнур, — Жуга пригладил волосы и собрал их в пучок на затылке. Поднял меч. — А что за работа здесь у тебя?

— Я хранитель Лестницы Для Тех, Кто Устал, — ответил гном. — Мы проходили мимо, если помнишь, и сейчас пройдем опять на обратном пути. Вон она, видишь?

— Кто же охраняет ее сейчас, если ты тут? — спросил Шварц.

— Ты думаешь, что хранитель один? — ответил Рагнур, и на лице его впервые проглянуло нечто, похожее на грустную улыбку.

Они приблизились и замерли у края. Часовой невозмутимо кивнул, завидев Рагнура, покосился на меч на спине у Жуги, после чего потерял к людям всякий интерес.

Щербатые ступени по спирали уходили вниз, в глухую темноту отвесной штольни. Перила черного нефрита ограждали провал. Больше там не было ничего.

— Для чего она? — спросил Жуга, облокотившись на перила.

— Народ хазад живет долго, — помолчав, сказал Рагнур. — Многие устают и уходят. Смерть не для нас, наш путь иной. По этой лестнице можно только спуститься.

— А это?

Шварц поднял взгляд.

На полированной стене рядами были высечены руны.

— Здесь что-то написано…

— Да, — кивнул двараг. — Это сделали не мы. Светлый народ, уходя, оставил здесь эти стихи.

— Эльфы?

— Да. Перворожденные.

— Исусе… — прошептал Бертольд, перекрестился и забормотал вполголоса молитву.

— Ты можешь не креститься, человек, — вновь усмехнулся гном. — Здесь это ни к чему. Мне тысяча пятьсот двенадцать лет, я старше вашего бога-плотника. И я еще не самый старший в колене Синдри тангар. Вот так-то.

Гном умолк.

— Ты можешь их прочесть?

— В них нет смысла.

Жуга почувствовал, как колет руку под браслетом.

— И все таки… Прошу тебя, пожалуйста прочти.

— Хорошо, — ответил тот. — Это Старшая речь, но когда-то был сделан и перевод… Я попробую вспомнить.

Минуту— другую двараг смотрел на стену, насупившись и шевеля губами, затем принялся читать:

Пыльным зеркалам не увидеть бой,

Напряжение сердца уходит в эфир.

И в итоге немногие будут с тобой,

Когда кончится лес и начнется тир.

Те, что родились с пеной у рта

В исступлении будут топтать твой огонь.

Живи в облаках, если хочешь летать,

Если любишь ходить — беги бегом.

Строитель ступеней встал у руля,

Но лестница эта для тех, кто устал.

А нам, обитателям звездных полян

Не нужен Его пьедестал.

Пришедшие рано уйдут одни,

Время накажет своих рабов,

Уйдя от иллюзий, забудем о них,

Как цветы забывают о пользе шипов.

Реки устало текут в моря,

Повторение судеб — это закон.

Уйдем по спирали туда, где заря,

Уйдем от иллюзий туда, где покой.

Любопытно, каков результат игры?

И не надо ли высунуть нос из норы?

И хватит ли вас до той поры?

А сейчас вы — звенья в шествии рыб.

— Бред собачий, — буркнул Шварц.

— Мне надо спуститься… туда, — чуть сдавленно сказал Жуга. Руку под браслетом жгло немилосердно, камень так и пылал.

Гном поднял голову.

— Забудь об этом, смертный.

* * *

— Человек!

Жуга остановился. Оглянулся. Темный боковой коридор, куда он забрел, знакомясь в одиночку с царством гномов, был пуст.

— Кто здесь? — позвал он.

— Тише! — шепотом отозвались в ответ. — Тута я, наверху…

Под сводом зашуршало, посыпались мелкие камешки, а через миг на пол спрыгнуло что-то маленькое и коренастое, спрыгнуло и замерло, буравя травника колючим взглядом красных глазок. Жуга невольно шагнул назад и прищурился, разглядывая странное создание.

На первый взгляд это был гном, или, во всяком случае, кто-то очень на гнома похожий, разве что только — росточком поменьше. Да и руки были, пожалуй, длинноваты для такого роста. Он был космат до безобразия, носил штаны и серую куртку, а поверх нее кожаную, подбитую войлоком жилетку. Все это нелепо торчало в разные стороны, делая его похожим на растрепанный кочан капусты. За поясом торчал массивный нож, скорее даже не нож, а короткий меч.

— Аой, — корявая ладошка вскинулась в приветствии.

— Аой…

— Это ты, Жуга который?

— Я… — Травник несколько опешил. Взьерошил волосы рукой. — Э… Ты кто?

— Орге, — невозмутимо представился незнакомец. — Твой меч еще с тобой?

— Со мной…

— Хвала Имиру!

— Я…

— Тебя Золтан ищет.

— Он жив?

— А ты как думал? — фыркнул гном. Густая, щеткой, борода раздвинулась в ухмылке. — Короче, так. Слушай сюда: завтра приходи на ледник, ну, где мясо и припасы… Один приходи! Охраны там нет. Хриз принеси с собой.

— Когда?

— А, все равно когда. Мы будем ждать весь день.

Жуга помолчал.

— Кто вы? Почему я должен вам верить?

— Свободные, — гном вскинул сжатый кулак и сплюнул. — Это мы украли Хриз, мы отдали его Кинкашу. Это мы мешали этим, — он мотнул головой в сторону большой пещеры, — рыть подкопы. Мы хотим остановить войну.

— Вам-то это зачем?

— Зачем, зачем! — сердито огрызнулся тот и, спохватившись, вновь понизил голос до шепота. — Затем. Так чего мне Золтану сказать? Придешь?

— Приду, — без колебаний кивнул Жуга.

— Ну, все тады, — гном сплюнул, потоптался, посмотрел на потолок. — Чего стоишь? — буркнул он. — Ну-ка, подсади…

Жуга подставил руки и охнул: несмотря на малый рост, гном был на удивление тяжел. В почти неразличимой узкой расселине под самым потолком мелькнули темные мохнатые пятки, и исчезли, уступив место не менее мохнатой физиономии.

— Но только, чтоб без хитростей! — пригрозил он. — Слышь, ты? Лис… Х-хы!

Двараг исчез, и Жуга, как ни силился, не смог разглядеть даже следов гномьего лаза, и долго так стоял, нахмурясь и кусая губы. Провел ладонью по лицу. Вздохнул; дышалось тяжело. Куда ни глянь, везде был камень — серый, одинаковый. Неровный потолок, казалось, давил на плечи всем весом каменной громады.

— Крыса. Крыса в западне, — пробормотал Жуга и потряс головой. — Совсем я запутался…

Он сел, снял со спины меч вместе с ножнами. Помедлив, вытащил клинок и положил его себе на колени.

— Чего же тебе надо от меня, а?

Лис не ответил — он плясал.

* * *

Клепсидра отмеряла ночь. На поверхности сейчас было темно, здесь же, под мерцающими сводами пещеры гномов не было никакой разницы между днем и ночью. Но спать здесь все таки ложились.

Откуда-то взялась большая плотная штора — когда Жуга вернулся, Рагнур уже успел натянуть ее над головой заместо крыши, и теперь стелил постель. еще днем два гнома приволокли в его жилище вторую — узкую — кровать (ее он взял себе, отдав людям свое ложе). Бертольд помогал в меру сил и умения.

— Рагнур.

Гном поднял голову.

— Что?

Меч в ножнах лег на стол среди несъеденных закусок.

— Нам надо поговорить, — сказал Жуга.

Рагнур бросил Шварцу одеяло и направился к столу. Сел, сплел в замок перед собой короткие узловатые пальцы.

— Говори.

— Мы здесь уже два дня, и я не вижу, чтобы ваша жизнь была спокойна. Прошлой ночью я слышал шум драки. Далеко, но у меня хороший слух. Людям сюда путь заказан, но везде на страже часовые. Да ты и сам — Хранитель, обьясни, от кого же ты охраняешь Лестницу? Нелепо скрывать, что в подземном царстве разлад. Кто такие Свободные?

— Что? — вскинулся Рагнур. — Откуда…

— Зууб рассказывал про них.

Гном долго молчал, прежде чем ответить. Наконец заговорил, медленно и скупо роняя слова.

— Мы — древний народ, — говорил он. — Мы — соль земли, и вам нас не понять. Когда-то давно мы жили мирно, в радости и счастье. Наши царства процветали, наши богатства множились. Порою даже боги обращались к нам за помощью и советом, так велико было наше знание и умение. Но ваше племя… смертные самозванцы, беспокойные, жадные, лживые… Новые дети земли… — Гном усмехнулся. — Да. Времена меняются. Я долго жил, но я еще не стар, чтоб уходить. А те из нас, что помоложе… Они не помнят ту начальную эпоху. Они расселились по земле, променяв магию на презренные ремесла. Я не осуждаю их: у каждого свой путь. Мы уже не тот сплоченный народ, каким были раньше, да и мир уже давно не наша собственность, так стоит ли удивляться, что нынешние гномы принимают людские манеры и привычки? Но речь не о них.

Бертольд забрался на кровать и слушал, не дыша, рассказ приютившего их дварага. Жуга молчал.

— Мы старый народ, наша кровь застоялась, — продолжал Рагнур. — Но из ушедших не все подались на поверхность. Есть еще выродки. Они называют себя свободными, говорят, что наш уклад и наша жизнь пуста и бессмысленна, но сами могут только разрушать. Они остались под землей, живут в заброшенных туннелях, владеют магией, порой настолько извращенной, что мы не можем с ней смириться. Многие из них слабы, уродливы, но много и других, нормальных с виду гномов. Вот только в сердце у них лишь пустота и злоба. Это они украли меч Хриз и отдали его смертному. Ты оказал нам неоценимую услугу, принеся его обратно. Надеюсь, Государь вознаградит тебя, Жуга с прозваньем Лис.

— Этот меч… — Жуга помедлил. — Почему он вам так дорог?

Гном протянул ладонь, коснулся ножен.

— История его длинна, — начал он, — и много надо рассказать, чтоб ты хоть что-то понял. Готов ли ты?

— Да.

Рагнур помолчал, сосредоточенными движениями набивая трубку. Прикурил от пламени свечи. Маленькое помещение наполнилось запахом крепкого табака. Жуге припомнился Милан: «Я энтих турок нюхом чую…»

— Что ж. Хорошо. Слушай же. Наш род происходит от тех девяти, что явились первыми, прорастая из костей Имира, и мастерство наше за бессчетные века достигло высот невероятных. Это мой предок Брокк помогал Синдри, когда Великий Хитрец столкнул их в споре с сыновьями Ивалди. Это он помогал ковать живого вепря Гуллинбурсти, он сделал первый Драупнир, и это они сковали Мьельнир…

— Мьельнир?! — вскинул голову Жуга. — Тот самый молот Тора?

— Да, — кивнул Рагнур. — Прошли века, и многое забылось. Былое мастерство ушло. Но вот однажды… — Здесь Рагнур замялся и умолк, но после паузы продолжил: — …однажды трое мастеров, поспорив, решили повторить работу великих кузнецов прошлого, и притом не просто так, но с намерением их превзойти. Чтоб легче было сравнивать, решено было отковать мечи, благо и заказ на них… э-ээ… уже был сделан.

Первый мастер — Хульдре, взял за образец меч Турфинг, тот самый, что некогда сковали Дурин и Двалин для Свафрлами, и также, как и Турфинг, будучи раз обнаженным, он не мог вернуться в ножны, не согревшись в чьей-нибудь крови. Но только не было на нем заклятья Трех, ведь он ковался не для мести. То был Хиор.

Вирофилт решился повторить Калибурн. То был нелегкий труд, ведь этот меч снискал себе невиданную славу в руках великого земного короля по имени Артур, с Британских островов. И он получился столь же сильным и верным, и имя ему было — Хейтон.

Третий мастер, Родарин, пошел по стопам нибелунгов и выбрал меч Балмунг, врученный некогда юному Зигфриду. И он сумел не только повторить работу древних мастеров: тазхар, живое серебро и тяжелый урган придали лезвию невиданную легкость и тонкость. Но то было еще не все; меч, получивший имя Хриз, в руках владельца мог становиться любым оружием. И все признали его наиболее дивным творением из трех мечей Серой Стали.

Так завершился этот спор.

— И где сейчас те мастера? — спросил Бертольд, молчавший все то время, пока двараг рассказывал свою историю.

— Они ушли, — ответил Рагнур.

— А… А мечи?

— Мечи хранятся здесь, у нас. Мы много торговали раньше с людьми. Многих пытались обучать и кузнечному делу. Но человеческий век недолог, и когда мастер достигает высот своего искусства, уже приходит пора умирать. Немудрено, что последний клинок оружейника — самый лучший. — Гном помолчал. Поднял взгляд. — Теперь вы понимаете, что за меч сходит с наковальни мастера, чей возраст — пара тысяч лет, перед его уходом? Вот потому мы так их и ценим. А сейчас давайте спать.

Он выколотил трубку о каблук, дунул на свечу, и наступила темнота.

* * *

— Государь…

Король Лаутир обернулся. В дверях стоял Отрар.

— Что случилось?

— Клепсидра, Государь…

— Я знаю, — вздохнул тот. — Знаю…

* * *

Обширная пещера, отведенная под склад, была забита бочками, мешками и морожеными говяжьими и бараньими тушами. На многочисленных крюках ровными рядами висели связки копченой рыбы. Было холодно и сыро. С потолка свисали белые сосульки сталактитов. Жуга постоял у входа, убеждаясь, что за ним никто не идет, и задернул тяжелый кожаный занавес.

— Эй! — позвал он вполголоса. — Есть здесь кто-нибудь?

Одна из бочек шевельнулась, и в слабом свете чуть мерцающих пещерных стен замаячила уже знакомая физиономия Орге.

— Лезь сюды, — прошептал он, — но только — быстро.

Лаз оказался донельзя узким. Помедлив, Жуга расстегнул перевязь и влез в отверстие, нащупывая путь мечом. Наткнулся пару раз на что-то мягкое. Гном ругнулся: «Эй, полегче там!»— и резво пополз вперед.

Ползти пришлось долго. Туннель змеей вился в граните скал, Жуга два раза застревал в его узких извивах, и если б не уверенность его странного провожатого, впору было бы впасть в панику. Прошло не меньше двадцати минут, прежде чем каменная нора расширилась, и оба оказались в обширном зале с низким потолком. Здесь тоже было сыро, но зато тепло. Стены светились словно бы вполсилы, дальние края зала тонули в темноте. В кровь обдирая локти и колени, Жуга извернулся и спрыгнул на пол вслед за дварагом. Огляделся по сторонам.

— Эй, Хагг! — позвал негромко Орге. — Мы пришли.

Золтан выступил из темноты, сопровождаемый легким шорохом, причину которого Жуга понял чуть позже: за парой глаз, блеснувших в полумраке, возникла вторая пара, третья, четвертая… Они подходили один за другим, эти гномы, выбравшие мрак и неизвестность, подходили и замирали неподвижно за спиной Зууба, молча глядя на травника.

— Ну что ж, — помедлив, сказал Золтан. — Спасибо, что пришел.

— Не твоя в том заслуга, Зууб, — Жуга покачал головой. — Я пришел, чтоб разобраться, наконец, во всем. — Он повернулся к столпившимся гномам и поднял руку:

— Аой. Меня зовут Жуга.

По неподвижным рядам пронеслось шевеление, затем один из гномов выступил вперед.

— Хлейн, — назвался он.

Почти тотчас же вслед за ним шагнул другой, худой и жилистый, с мосластыми шишками суставов…

— Вольпер.

Коренастый, гладкокожий, смахивающий на отполированный ветром старый пень…

— Ругер.

Два близнеца, по пояс Хаггу ростом, неразличимые лицом и телом…

— Глюм.

— Тингер.

Поток имен не иссякал.

— Хег.

— Манол.

— Спелле.

— Реган.

— Кримбл.

— Гассенпфеффер.

— Зинбар…

Жуга стоял недвижный, молча слушая, как гномы доверяют ему свои Имена. Их было двадцать шесть. Разновеликие, одетые как попало и вооруженные кто чем, грязные, давно не видавшие нормальной пищи, все из разных кланов и из разных мест, настороженные, злые, угрюмые…

Выродки.

Свободные.

Жуга поднял голову, взглянул Золтану в глаза. Губы его шевельнулись. «Зачем?»— прозвучал еле слышный вопрос.

— Они с поверхности, — ответил тот. — Их тоже выгнала война. Они…

— Я знаю, — остановил его Жуга. — Мне рассказывали о них те, в пещере…

— Вот как? Хм. Ну ладно.

— Мне надоела эта болтовня, Зууб. Где он?

— Кто?

— Четвертый меч.

Золтан с шумом втянул воздух. Помолчал.

— Как ты догадался? — спросил он наконец.

Жуга пожал плечами.

— Это несложно. Явно ведь чего-то не хватало в тех легендах. Сам посуди. Стихий четыре, а способов закалки только три: воздух, земля, кровь означает — огонь, ведь так? А как насчет воды?

Зууб молчал.

— Потом ты говорил, что Хриз — клинок вечерних сумерек. Ночь и день — конечно же, Хиор и Хейтон. Где же утро? И потом… Зверей-то ведь четыре. Я даже знаю, как он выглядит. Черный клинок и белая рукоять, так? Где он, тот второй меч-на-грани, меченый собакой, из-за которого разгорелся весь сыр-бор?!

Некоторое время царила тишина.

— Хануд. Клинок-предатель, проданный султану за долги, — нарушил наконец свое молчание Золтан. Поднял взгляд на травника, облизал пересохшие губы. — Это он начал войну.

— Докажи.

Хагг не ответил. Вместо этого темнота за его спиной шевельнулась, и показался еще один двараг. Заметно выше остальных, собравшихся в пещере Свободных и чересчур широкоплечий даже для гнома, он был гораздо старше их. В его курчавой бороде белела седина.

— Я — Севелон, — помолчав, сказал он. Смерил травника взглядом. — Я был подмастерьем у Родарина. Я ковал Хануд. Чего ты хочешь услышать? Спрашивай. Я отвечу.

* * *

— В те годы мы всегда работали вдвоем, — медленно роняя слова, рассказывал двараг. — По меркам нашего народа я тогда был молод, и потому оставался в тени Родарина. На всем, что выходило из нашей мастерской, стояло его клеймо. Меня никто не принимал всерьез. Я же хотел работать сам. Когда случился тот спор, я понял — вот мой шанс доказать им всем, что я и сам чего-то стою! И я принялся за работу.

Мы вместе ковали Хриз, на нем лежат и мои заклятия тоже. Мой молот оставил не один след на его клинке. И это я в ту ночь закаливал его у моря — Родарин так и не решился выйти на поверхность.

Хануд я ковал в одиночку. Сам. Мне не хотелось повторять никакой меч, как бы хорош он ни был. Наконец пришла пора показывать работу. Я тоже принес на суд свой меч. И знаешь, что? Они посмеялись надо мной! Они не захотели даже выслушать меня. Родарин победил в этом споре. Хануд никто не принял всерьез. Три меча поместили в сокровищницу и окружили почетом.

Мой клинок положили на склад.

С тех пор минули годы. Ушли и Вирофилт, и Родарин, и Хульдре. Я уже давно признанный мастер. Но меч… Меч так и не признали. И вот недавно, расплачиваясь с людьми, король Лаутир принял решение отдать им Хануд. Я был против, но государь молод и упрям. Почти также упрям, как был когда-то я. Меч отдали, и случилось то, чего я опасался — снаружи началась война. И тогда я выкрал Хриз. Конечно, не один… — Севелон оглянулся на Золтана. — Мне помогли Свободные. А Хагг… нашел достойного.

И двараг умолк.

— Какое заклятие несет Хануд? — спросил Жуга.

Севелон поднял голову.

— Одерживать победу.

— Всегда?

— Всегда.

Теперь тишина воцарилась надолго.

— Останови весы, Жуга, — сказал Золтан. — Хриз выбрал тебя. Останови весы.

* * *

— Это и вправду так необходимо?

Жуга кивнул, и Золтан покачал головой.

— Далась тебе эта Лестница…

Они лежали, выглядывая из узкой расселины под самым потолком большой пещеры. Отсюда все было видно, как на ладони — и дворец, неровно громоздившийся в дальнем конце зала потеками застывшего базальта, и квадраты гномовских жилых кварталов и клепсидру на центральной площади. Около клепсидры с весьма сосредоточенным видом копошились гномы.

Жуга, упираясь локтями, продвинулся назад и повернулся на бок. Переложил поудобнее меч.

— Перекусим?

— Давай.

Достали хлеб и мясо. Долго жевали, прихлебывая из фляжки и глядя на возню трех гномов на площади.

— Шварц…

— А? — Травник поднял голову.

— Шварц, говорю, — Хагг указал рукой. — Вон, видишь? Стену ковыряет…

Внизу маячила черная фигурка монаха.

Золтан лежал вполоборота к травнику, даже сейчас готовый отразить нападение сзади. Обнаженный меч его был рядом, под рукой. «Он никому не доверяет, — вдруг понял травник. — Никому».

Золтан

Хагг.

Рахим.

Фаррух.

аль Зууб.

Жуга сосредоточился, пытаясь разобраться. Не получилось. Все имена были верными, все с ним срослись, и все же…

Дата добавления: 2015-08-05