Доктора вызывали?

Звонок давнего приятеля: «Слушай, у меня проблемы с доч­кой. Необходима твоя экстренная помощь». Несколько слов о наших с ним отношениях, без чего будет непонятна тональ­ность и стилистика разговора, логика предпринятых после него педагогических действий.

Он — замечательный врач (отсюда просьба об экстренной по­мощи), руководитель крупной клиники. По жизни мы шли парал­лельными курсами, в один год защитили докторские диссертации, а еще через два года были избраны в свои академии. Но наши две параллельные прямые периодически пересекались, подтверждая на практике постулат неэвклидовой геометрии. Точками пересе­чения всегда были дети. Он по моей просьбе «вытаскивал» труд­ные случаи, возвращая здоровье больным ребятам. Я разбирался со своими пациентами, детьми его сотрудников. Загруженные сверх всякой меры, спасающие жизни чужих детей, они не всегда могли уделить должное внимание собственным. За годы знаком­ства между нами сложился ироничный стиль общения, при кото­ром даже самые серьезные вопросы обсуждались в полушутли­вом тоне на грани студенческого стеба. Приятель — мой ровес­ник, женат вторым браком на женщине, которая значительно моложе его. Собираясь круто повернуть свою личную жизнь, он приехал посоветоваться. Состоялся мужской разговор.

— Как ты на это смотришь?

— Я не советчик в таких вопросах и не берусь воспитывать взрослых людей.

— Но ты же педагог. Вот и ответь, как может сказаться раз­ница в возрасте в двадцать четыре года на наших дальнейших отношениях?

— Ты врач, тебе виднее.

— Не иронизируй, ты прекрасно понимаешь, что я спраши­ваю про духовную общность, а это твоя специализация.

— У меня нет накопленного практического опыта в этом вопросе. Я, знаешь ли, всегда тяготел к зрелой красоте. И осо­бых эмоций по отношению к юным дамам не испытываю. Как вспомню, что недавно мог сидеть со своими седыми прядками над их грязными тетрадками, так сразу внутри и снаружи все опускается. Единственный вопрос, который я могу задать при знакомстве с молоденькой девушкой: в каком году вы окончили школу?

— Это в тебе говорит профессионал. У нас тоже так бывает. В. В. Вересаев в «Записках врача» замечает, что, когда видит хо­рошенькую девушку, первым делом обращает внимание на то, как у нее работают мышцы при ходьбе. Но ты уходишь от ответа на поставленный вопрос.

— Что тебе сказать? Общность культуры предопределяется общностью интересов, а те, в свою очередь, общностью судьбы и временем созревания личности. Допустим, ты вырос на автор­ской песне, а она «фанатеет», как выражаются сегодня моло­дые, от тяжелого рока. Помнишь, как пишет Жванецкий: «Хо­чешь очистить помещение от молодежи — включи классиче­скую музыку». Студенческий сленг нашего с тобой времени и сегодняшний — это два разных языка. Ты можешь, например, понять вопрос: шнурки в стакане?

— Нет.

— Вот видишь. В переводе это означает: родители дома? Предки мешают «оттягиваться по полной программе». Их до­садное присутствие в квартире так же нелепо и смешно, как шнурки от ботинок в чайном стакане. Мы с тобой, старик, для них — шнурки.

— И это мне говорит маститый педагог? Чем же ты тогда за­нимаешься в школе, если все они такие?

— Ну, не все. Я, конечно, несколько сгустил краски, но в пе­дагогических целях, чтобы продемонстрировать тебе разрыв в ценностных предпочтениях разных поколений.

— А тебе известно, что большинство талантливых детей рождаются в браках между пожилым отцом и молодой ма­терью? Биографии нобелевских лауреатов неоспоримо доказы­вают эту закономерность. Мужчина генетически передает ре­бенку интеллект, а женщина — здоровье!

— Я понял, ты решил произвести на свет гения. Чарли Чап­лин тоже родил в семьдесят лет. Только я что-то не слышал о втором великом актере с той же фамилией. Слушай, давай прекратим эту бессмысленную дискуссию. В таком деле советов не спрашивают.

С того памятного разговора прошло десять лет. За это время мы неоднократно встречались, обсуждая чужих детей, оказывая им посильную помощь. Каждый в рамках своей специальности. Но к деликатному вопросу его брака не возвращались никогда. Вероятнее всего, я обидел его своим скептическим отношением к неравным разновозрастным бракам. Я знал, что у приятеля родилась дочка, в которой он, как и полагается пожилому отцу, души не чаял. Но и эта тема была до сих пор закрыта для обсуж­дения в связи с тем же злополучным разговором. И вдруг этот звонок.

— Что случилось?

— Ты представляешь? Ребенок всего лишь в третьем классе, а уже начал врать.

— Ну почему сразу врать? Педагогическая наука отличает намеренную ложь от детских фантазий. Улавливаешь разницу? Дети часто создают себе вымышленный мир, в котором испытывают более интенсивные эмоции, нежели в актуальном мире. Ландшафт детской души сложен. Им сегодня занимаются дет­ские психоаналитики.

— Оставь старика Фрейда в покое. У меня другой случай: клинический. Ребенок увиливает от занятий, изобретая при этом хитроумные комбинации, позавидовать которым могли бы ге­рои Агаты Кристи.

— Вероятно, интеллект она унаследовала от отца, — ляпнул я некстати, но, поняв, что приятелю не до шуток, попросил: — Вот с этого момента подробнее, пожалуйста.

Из дальнейшего рассказа выяснилось, что ситуация с ребен­ком сложилась довольно банальная. Желая вложить в девочку как можно больше, родители до предела загрузили ее дополни­тельными занятиями: иностранный язык, художественная гим­настика, музыкальная школа. Будучи не в силах выдерживать такую нагрузку, ребенок начал изворачиваться, лгать, придумы­вать хитроумные детективные ходы. Например, мифическую потерю ключей от квартиры. Отсутствие ключей якобы помеша­ло взять из дома необходимую для занятий спортивную форму. Пришлось до вечера дожидаться родителей у консьержки и т. п. Выслушав всю эту одиссею, я предложил немедленно сократить нагрузку ребенка, попутно отметив, что самое неприятное в та­кой ситуации то, что девочка получила опыт обмана, который, если не принять необходимых мер, может стать ее второй нату­рой.

— А может, ты поговоришь с ребенком? — вкрадчивым го­лосом попросил приятель.

— Я не Кашпировский и не умею лечить на расстоянии.

— Зачем на расстоянии? Приезжай к нам домой, посидим, пообщаемся.

— Я тебе что, доктор по вызову?

— А если бы и так? Я, например, руководитель клиники, но до сих пор у операционного стола, чтобы не потерять чувстви­тельность пальцев. Если надо, выезжаю на дом к больным. Кста­ти, а как у тебя с пальчиками? Не потеряли еще педагогическую чувствительность?

Откровенно говоря, последнее замечание меня сильно за­дело. В голове мгновенно созрел план педагогической опера­ции.

— В воскресенье утром встречаемся у Третьяковской гале­реи. Ты наверняка до сих пор не удосужился сводить туда ре­бенка, — сказал я наугад, мстя за подозрения в утере мной пе­дагогической квалификации. И попал в точку.

— Да, действительно. Все как-то недосуг, ты же знаешь мою занятость.

— Не оправдывайся. Действуем по договоренности, берешь ребенка и ждешь меня у входа.

Третьяковка всплыла в сознании совершенно случайно, в свя­зи с проходившей в то время выставкой, приуроченной к двух­сотлетию со дня рождения художника Александра Иванова. Вот я и решил воспользоваться шедевром в сугубо воспитательных целях.

Ровно в одиннадцать мы стояли втроем у полотна «Явление Христа народу». Его масштаб и тщательность проработки обра­зов не могли не поразить воображение ребенка. Дав время де­вочке справиться с первым впечатлением, я повел речь об авто­ре, не забывая периодически проводить воспитательный мо­мент.

— Представляешь, чего стоило художнику создать картину площадью сорок квадратных метров? Видишь, сколько подго­товительных эскизов к картине вывешено вокруг? На эту работу ушло целых двадцать пять лет. Но ведь так в любом деле, будь то освоение иностранных языков или тренировки в художест­венной гимнастике. Совершенные достижения не бывают быст­рыми и легкими. За ними годы тяжелого, кропотливого труда. Сразу не получается ничего.

Нагнетая драматизм, рассказал о том, как художник, рискуя жизнью, доставил картину в Россию. Огромное полотно не по­местилось в трюм парусного корабля, пришлось перевозить его на палубе. Как назло, разразился сильный шторм, но автор все восемь дней не отходил от своего детища, хотя велика была опасность оказаться в бушующем море. От истории создания картины и доставки ее на родину мы перешли к содержанию произведения. К чести отца, девочка уже была знакома с дет­ской Библией. Поэтому ей не составляло большого труда в центральной фигуре на полотне узнать Иоанна Крестителя. Он призывает покаяться. В чем? И здесь пошла речь о грехах чело­веческих, в числе которых, как нетрудно догадаться в контексте данной педагогической ситуации, ложь. Разумеется, это не был монолог экскурсовода или нотация учителя. Скорее довери­тельная беседа с взаимным обменом впечатлений и соображе­ний по поводу увиденного на полотне в сопоставлении с реа­лиями жизни ребенка.

Мы вышли из музея. Девочка с удовольствием начала но­ситься по пешеходной зоне. Лукаво посмотрев на меня, при­ятель промолвил:

— Бедный художник. Он и не знал, что его картина станет инструментом педагогических манипуляций, — и, сжав с силой мою руку, добавил:

— А пальчики еще ничего!

— После операции необходим период долечивания и гра­мотная сиделка.

— Ты имеешь в виду супругу? Сделаем из сиделки ходилку по музеям.

Дата добавления: 2015-08-03