Читайте также:
|
|
Мне кажется, что не стоит придавать большого значения различию между нормативным и позитивным подходами, поскольку выводы содержательного характера вполне могут иметь нормативные последствия. Примером из практики прежних дискуссий может служить то, что изучение жизнеспособности (при определенных условиях) коллективного управления ресурсами, находящимися в общественном пользовании, ведет к дискредитации тезиса, согласно которому в данном случае может быть лишь два альтернативных варианта управления: либо государственное регулирование, либо режим частной собственности4. Равным образом дискуссия об «общинной власти» на деле переросла в обсуждение эмпирического вопроса о том, «кто правит» в американских городах. Однако на самом деле в основе всех ведущихся споров всегда лежали оценочные суждения о соответствии американских политических институтов стоящим перед ними задачам. Грубо говоря, вопрос сводился к тому, являются ли представительные институты лишь фасадом, прикрывающим интересы элиты (главным образом, представителей деловых кругов^, на деле принимающей ответственные решения, или же каждодневные конфликты между политическими акторами не просто служат проявлением слиш-
4 Более глубокое объяснение этой мотивации дано в работе Э. Остром (Oslrwn, 1990, р. S—12).
ком большой рассредоточенности центров власти, а указывают на истинное положение дел.
В этой ситуации «плюралисты» оказались на высоте, выдвинув аксиому, в соответствии с которой в расчет должны приниматься лишь те интересы, которые проявляются в определенных действиях (Dahl, 1961; Polsby, 1980). Их озадаченные оппоненты (Bachrach, Baratz, 1970; Gaventa, 1980) сочли необходимым объяснить бездействие ссылками на «непроизошедшие события и непринятые решения, которые, естественно, невозможно обнаружить» (Dowding, 1995, р. 271), или на «реальные интересы», не признанные их (несуществующими) носителями (Lukes, 1974). Тем не менее, анализ с позиций теории рационального выбора был призван показать всю нелепость изучения «выявленных предпочтений» в тех областях, где приходилось часто сталкиваться с проблемой коллективных действий5.
«Логика коллективного действия» свидетельствует о том, что преимуществами общего блага не могут пользоваться лишь те, кто имеет отношение к их достижению; эти преимущества либо являются общим достоянием, либо не действуют вообще, поскольку каждый человек имеет возможность «беспошлинно» пользоваться результатами усилий других людей (Olson, 1971). Типичным примером общего достояния людей является социальная политика:
если в городе, где расположен сталелитейный комбинат, принят закон о защите окружающей среды (Crenson, 1971), преимущества, связанные с более чистым воздухом, как и возможные издержки, вызванные снижением уровня занятости, равным образом распространятся и на тех, кто ратовал за принятие этого закона, и на выступавших против него, и на людей, которые вообще никак на него не реагировали.
Последствия такого рода политической деятельности, которая направлена на изменение всей социальной политики, а также противодействует принятию таких решений, которые могли бы быть выгодны лишь отдельным лицам, и составляют предмет «логики коллективного действия». Очевидно, что некоторые из проводимых реформ соответствуют моим интересам, однако естественно и то, что затраты на их проведение моим интересам противоречат. Вывод о том, что в результате моей бездеятельности я не оценю полученный результат, столь же неверен, как и предположение о том, что двое отбывающих срок преступников предпочтут действовать рационально и признаются в совершенных преступлениях, чтобы получить более длительный срок тюремного заключения вместо более короткого, поскольку такое решение станет результатом их совместного выбора (Poundstone, 1992).
Ставя вопрос шире, следует заметить, что анализ, проводимый с позиций теории рационального выбора, мог бы оказаться наиболее полезен, если бы ответил на вопрос о том, почему существует столь значительное число исключений, противоречащих «логике коллективных действий». М. Олсон доказал, что действия отдельных людей, направленные на достижение общего блага, неверно объяснять их корыстным желанием получить личную выгоду за внесенный ими вклад в дело. Такой вывод наталкивает на мысль о необходимости осуществления специальной исследовательской программы, которая позволила бы разобраться в том, почему же, тем не менее, коллективные действия имеют место. В частности, она могла бы определить, чем можно объяснить те нередко значительные жертвы, на которые в 60-е годы шли
5 Подробнее об этом см.: Dowding, 1991, р. 84—114; Dowding, King, 1995.
участники борьбы за гражданские права на юге Соединенных Штатов, и почему в борьбе за свержение диктаторского режима принимают участие люди, не рассчитывающие ни на какие личные привилегии в случае победы (Chong, 1991; Taylor, 1987b; Hardin, 1995, p. 39-42).
Исследования, проводящиеся с позиций теории рационального выбора, имеют свои неоспоримые заслуги. Тем не менее, прошлое и будущее этой теории в качестве всеобъемлющей объяснительной концепции политической науки вызывают у меня меньше энтузиазма, чем у фон Байме. То, что он ставит этой теории в заслугу, на мой взгляд, является ее недостатком. Останавливаясь на «ошеломляющих успехах», достигнутых сторонниками концепции рационального выбора, в качестве преимущества он называет то, что «подход с позиций теории рационального выбора может быть применен при анализе любого типа поведения — от поступков самого эгоистичного рационалиста до беспредельно альтруистичной деятельности матери Терезы, максимизировавшей стратегию помощи обездоленным» (с. 502 наст. изд.).
Существуют две близкие друг другу ситуации, когда при анализе принятия решения с позиций теории рационального выбора нет необходимости принимать в расчет какие бы то ни было соображения о побудительных мотивах действующих лиц. Если нам надо разработать стратегию, дающую возможность членам некоего комитета принять решение, в максимальной степени соответствующее их предпочтениям, мотивы, лежащие в основе их стремлений, — будь то эгоизм, альтруизм, чувство долга или что-то другое, — не имеют ровным счетом никакого значения. Точно так же, если исходить из предположения о том, что каждая из партий при многопартийной системе стремится к практической реализации как можно большего числа положений своей политической программы, можно без труда определить спектр возможных коалиций, не задаваясь вопросом о том, почему эти партии намерены проводить именно тот политический курс, который отстаивают (Lover, Shepsle, 1996). Однако такой анализ может приобрести совсем особый характер, если исходить из того, что каждый член комитета или партии, заседающий в законодательном органе власти, прежде всего стремится к принятию такого решения, которое в наибольшей степени соответствует его собственным предпочтениям.
В структурно менее строгих ситуациях, при которых допускается, что предпочтения могут оказывать определенное влияние на принимаемое решение, теория рационального выбора оказывается неприменимой. Вопреки тому, что пишет фон Байме, на практике объяснения, которые даются с позиций теории рационального выбора, как правило, исходят из предпосылки о том, что поведение личности соответствует ее собственным интересам. Такой подход связан с двумя противоположными проблемами. Во-первых, лишь чистой воды догматики могут утверждать, что в своем стремлении к общему благу политические акторы не руководствуются собственным представлением о нем (Lewin, 1991; Barry, 1991b). Вместе с тем, многие конкретно поставленные цели могут рассматриваться акторами как обусловленные личной заинтересованностью. Общее, таким образом, оказывается утраченным, а частное — не обретенным.
Существует постоянное искушение всеми возможными способами оказывать на политических акторов давление, чтобы добиться желаемого результата. Объяснения для такого рода поведения найти нетрудно, однако они не всегда убедительны, поскольку для успешного решения поставленных задач с оди-
наковым успехом могут использоваться разные типы поведения, обусловленные различными предпочтениями (Green, Shapiro, 1994). Таким образом, напрашивается вывод, что, пытаясь объяснить то или иное событие, следует уделять гораздо больше внимания выяснению подлинных убеждений и предпочтений акторов (Dowding, 1995).
Как это сделать? Для этой цели можно воспользоваться дневниками или другими доступными современными документами6. Кроме того, можно просто расспрашивать людей. Так, например, К. Шлоцман, С. Верба и Г. Брейди провели ряд опросов, посвященных побудительным мотивам деятельности политических акторов, и их результаты достаточно правдоподобно варьировались в зависимости от форм, в которых проявляется активность опрошенных (Schloynan et al, 1995). Менее прямолинейная стратегия в данном случае состоит в том, чтобы согласиться с положением, в соответствии с которым предполагаемая структура комплекса предпочтений объясняет поведение актора во всех ситуациях, в которые он вовлечен, а не только в той, при которой эти предпочтения должны быть приписаны актору, чтобы можно было «предсказать» модель поведения, подходящую для объяснения событий, уже происшедших в действительности.
Дата добавления: 2015-08-03; просмотров: 211 | Нарушение авторских прав
<== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
А. Нормативное применение теории рационального выбора | | | Значение концепции Дж. Роулза |