Г. Объективность и научный статус

Каков же научный статус исследований демократизации? Прежде чем под­даться неизъяснимому angst (страху) перед этим вопросом, остановимся на минуту, вспомнив, что даже в естественных науках появились хорошо обо­снованные сомнения насчет традиционного взгляда на происхождение и про­верку теорий. Главная идея в рассуждениях И. Ньютона состояла в утвержде­нии господства духа над материей посредством демонстрации божественной воли в обычных природных процессах. Некоторую долю неопределенности в большинство научных теорий вносят факты, собранные для их «доказатель­ства». Несмотря на то, что ученые — это обычным образом взаимодействую­щие агенты познания, имеющие множество частных целей и применяющие различные познавательные стратегии, тем не менее их методы, если говорить беспристрастно, все же позволяют получать рациональные научные результа­ты (Kitcher, 1993). Когда же объектом исследования выступает не природа, а политика, построение теории тем более вряд ли будет плодотворным до тех пор, пока в ней не будут каким-либо образом учтены «субъективные характе­ристики» агентов, которых она имеет в виду.

Политолог, утративший все знания об обществе, будет лишен всех рекви­зитов, необходимых для организации и интерпретации эмпирического мате­риала. Но если язык, история и знание контекста — составные части процесса построения теории, тогда для достижения успеха может потребоваться неко­торое сочетание строгости и чувства соразмерности. Действительно, опреде­ленная степень методологического плюрализма и разнообразие источников получения данных могут быть жизненно важными предпосылками прогресса в политологии в целом и, что еще более очевидно, в сравнительной политологии. Когда в задачу входит сравнение сложных динамичных процессов, про­исходящих более чем в одной стране, способность исследователя уловить со­размерность социальных явлений приобретает особую значимость. (Это, и со­ставляет самое существо региональных исследований.) Главное в понимании сложных и в высокой степени непредсказуемых процессов — это сопоставле­ние их с разумным объяснением того, что могло бы произойти в противном случае. Опять-таки выбор подходящих контрпримеров — самая насущная за­дача. Она требует широкого знания контекста, подходящих аналогий и срав­нимых случаев, а также умелых заключений. Короче, здесь необходимы и наука, и искусство.

Наконец, если объектом изучения являются процессы демократизации, невозможно будет создать адекватную схему объяснения или должным обра­зом оценить имеющиеся случаи без соответствующего знакомства с демокра­тическим нормами, принципами или ценностями, необходимыми для струк­турирования нарождающегося политического порядка. Таким образом, срав­нительное исследование процессов демократизации требует определенной сте­пени включенности в него норм (чувства соразмерности, гармонии, знания контекстов, способности соотносить происходящее с демократическими ожи­даниями), что, не заменяя аналитической ясности и уважения к очевидности, составляет необходимое дополнение к указанным характеристикам.

Заключение

Очевидно, что существует множество стилей сравнительного анализа: пере­числение, выборочное исследование, парное сравнение, изучение отдельного случая, моделирование и т.д. — некоторые из них, будучи по происхождению в значительной мере позитивистскими, тяготеют (в разной степени) к оценоч­ным и даже субъективным методам. Все они так или иначе, явно или импли­цитно несут определенную теоретическую нагрузку. Плюралистический подход утверждает, что соперничающие теоретические установки могут обладать объяс­нительными возможностями, поэтому стоит попытаться использовать множе­ство стилей сравнения, вбирающих в себя альтернативные теоретические ис­ходные посылки. Применение различных теорий и альтернативных стилей ис­следования, скорее, зависит от характера задачи. Так, теории позитивистской и прогностической направленности подойдут для моделирования и сравнения аль­тернативных правил принятия решения при системе пропорционального пред­ставительства, но для изучения радикального, возможно, антидемократическо­го потенциала различных течений исламского фундаментализма уместнее будут иные подходы, учитывающие исторические факторы и особенности культуры анализированного объекта и рассчитанные на интуицию исследователя.

Сравнительное изучение процессов демократизации требует тщательной и осторожной оценки большого ряда связанных с контекстом факторов. Как подчеркивал еще Милль, для таких оценок требуются люди, «достаточно опытные и умелые», а не только лишь подготовленные по части логического анализа. Только такие люди «способны подготовлять при помощи анализа фактов истории или даже просто наблюдения над современными обществен­ными явлениями материал для исторического обобщения. Только такие люди могут сознавать сравнительную важность различных фактов, а следовательно, знать и то, какие факты им нужно искать или наблюдать; еще менее возмож­на без этого оценка доказанности тех фактов, которые, как это бывает в большинстве случаев, не могут быть установлены прямым наблюдением или на основании свидетельств и должны быть выведены из признаков» (Mill, 1973, р. 917; Милль, 1914, с. 834-835).

Говоря о требуемых навыках, не следует недооценивать трудности перевода ключевых терминов с одного языка на другой (или при переносе из одной страны в другую, с тем же языком). Компаративисты, например Дж. Лапаломбара, долгое время испытывали неудобства при встрече с тем фактом, что такие простые, кажущиеся естественными, политические термины, как «партия», несут различную смысловую нагрузку в различных условиях. Эту же мысль

подчеркивают исследователи процессов демократизации в бывших коммунис­тических странах, где, в отличие от большинства государств Южной Америки, это понятие ассоциируется с антидемократической системой правления. В самом деле, для сравнения изменений режима во всех политических системах требует­ся знание не только особой смысловой нагрузки отдельных терминов, но и более общих политических идиом, в которые эти термины входят.

Защита К. Скиннером тезиса о важности контекста для политической тео­рии может быть расширена. «Мы надеемся добиться определенной объектив­ности в оценке соперничающих систем мышления. При этом можно рассчиты­вать на большую степень понимания, и в этой связи — на большую терпи­мость друг к другу различных элементов культурного разнообразия. И превы­ше всего мы надеемся обрести перспективу, благодаря которой сможем взглянуть на нашу жизнь более самокритично, расширяя сегодняшние горизонты, а не возводя укрепления из местных предрассудков» (Tully, 1988, р. 287).

Для этого требуются утонченное мастерство рассуждения. Это не означает отказа от всех стандартов объективности (как явствует из первого предложе­ния цитаты), хотя и может породить излишнюю самоуверенность в правиль­ности многих способов исследования, при которых сложный политический анализ почти неизбежно обусловлен позицией аналитика. Подобное самомне­ние создает некоторые трудности, но тем не менее оно приносит и некоторую пользу. Так, оно может помочь исследователю понять конфликты, возникаю­щие в ходе борьбы за власть, и идеи, изменяющие режим, освобождая его от некритического восприятия позиций любой из противоборствующих сил. Так как процесс демократизации формирует у индивидов чувство принадлежнос­ти к нему и распространяет демократические ценности среди граждан в ходе их взаимодействия и убеждения, для аналитика крайне желательно постичь смысл различных соперничающих позиций, не позволяя себе увлечься ни одной из них. Действительно, невозможно представить, как можно построить некоторое заслуживающее доверия общее описание процесса демократизации, не беря в расчет значимость компромисса и терпимости, обеспечивающих особую определенность, differentia specifica, без которой нельзя оценить затра­ты и риски, связанные с вступлением на путь демократизации.

Красной нитью через эту главу проходит мысль о том, что практика срав­нительной политологам — это своего рода «искусство» (т.е. предмет суждений и убеждения, равно как и формальной проверки). Проницательные и убеди­тельные объяснения основных политических явлений реального мира могут появиться как в результате индуктивного, так и дедуктивного способа рас­суждений, как с помощью (должным образом тренированной) интуиции, так и подражания экспериментальной технике. Это особенно справедливо для изучения процессов демократизации, для которого, возможно, больше, чем для других областей, применимо недавнее изречение Дж. Роулза: «Многие из наших самых важных суждений созданы в условиях, при которых вовсе не предполагается, что обладающие совестью и разумом люди даже в результате свободного обсуждения придут к одному общему заключению... Это бремя мнений имеет первостепенное значение для демократической идеи терпимос­ти» (Rawls, 1993, р. 29; см. также: Bohman, 1991).

К счастью, политология предрасположена к тому, чтобы иметь дело с такого рода «практическим разумом» и нормативной нагрузкой, основанны­ми на искусстве оценки социальных явлений и убеждения, которым обычно отличаются и лучшие работы в области сравнительного анализа процессов демократизации. По традиции считается, что Аристотель описал конституции

158 греческих полисов (хотя уцелела лишь афинская), прежде чем приступить к сравнительному анализу в своей «Политике». Н. Макиавелли старался убе­дить итальянские города-государства защитить себя, создав народное ополче­ние. Дж. Медисон писал «Записки федералиста», чувствуя моральную обязан­ность укреплять хрупкий конституционный республиканский строй в США, и в соответствии с этой задачей подбирал сравнительную аргументацию. Изу­чение А. де Токвилем американской демократии было частью его плана ук­репления либерального порядка во Франции, и после 1848 г. он вошел в правительство, пытаясь привести новую демократию к благополучию. М. Вебер был главной фигурой при создании конституции Веймарской республи­ки, прилагая все усилия к тому, чтобы использовать свой престиж общество­веда и знания компаративиста для укрепления установившейся после правле­ния кайзера Вильгельма демократической республики.

Имея таких предшественников, нынешнее поколение исследователей про­цессов демократизации может отказаться от неуверенности и опасений, если работа заводит их в области более нормативного, субъективного и предписы­вающего характера, чем остальные разделы политологии. Даже перенос вни­мания с причинно-следственных объяснений на понимание, с доказательства на оценку, с наглядного показа на убеждение, — все это оправдано самой природой исследуемого предмета.

ЛИТЕРАТУРА

Bohman J. The new philosophy of social science. Oxford: Polity, 1991.

Cavarozzi Af. Beyond transitions to democracy in Latin America // Journal of Latin

American Studies. 1992. Vol. 24. P. 665-684.

Collier D., Mahon J. (jr.). «Conceptual stretching» revisited: Adapting categories in

comparative analysis//American Political Science Review. 1993. Vol. 87. P. 845—855.

Colomer J.M. Transitions by agreement: Modeling the Spanish way // American Political

Science Review. 1991. Vol. 85. P. 1283-1302.

Gallic W.B. Essentially contested concepts // Proceedings of the Aristotelian Society. 1956.

Vol. 56. P. 167-198.

Garfmkel A. Forms of explanation. New Haven (Conn.): Yale University Press, 1981.

Hawthorn G. Plausible worlds. Cambridge: Cambridge University Press, 1991.

Kitcher P. The advancement of science. Oxford: Oxford University Press, 1993.

Lasswell H.D. The future of the comparative method // Comparative Politics. 1968. Vol. 1. P. 3-18.

Mill J.S. A system of logic // Collected works / Ed. by J.M. Robson. Vol. 7. Toronto: University of Toronto Press, 1973; originally published 1843. [Милль Дж. С. Система логики силлогической и индуктивной. М., 1914.]

O'Donnell G., SchmitterP., WhiteheadL. (eds). Transitions from authoritarian rule: Prospects for democracy. 4 vols. Baltimore (Md.): Johns Hopkins University Press, 1986.

RawlsJ. Political liberalism. New York: Columbia University Press, 1993.

Rustow D.A. Modernization and comparative politics // Comparative Politics. 1968. Vol. 1.

P. 37-51.

Rustow D.A. Transitions to democracy: toward a dynamic model // Comparative Politics.

1970. Vol. 2. P. 337-363.

Sartori G. Concept misformation in comparative politics // American Political Science

Review. 1970. Vol. 64. P. 1033-1053.

Tully J. (ed.). Meaning and context: Quentin Skinner and his critics. Oxford: Polity, 1988.

Von Wright G.H. Explanation and understanding. London: Routledge and Kegan Paul, 1971.

WhiteheadL. (ed.). International dimensions ofdemocratization. Oxford: Oxford University

Press, 1996.

Дата добавления: 2015-08-03