Новая жизнь Лысых Гор

— Где тишина? Где строгий дворецкий и почтительный лысый управляющий Алпатыч, закладывавший руку за пазуху при всяком упоминании о князе Болконском? Где величественный маленький старик, каждое утро выходивший на свою неизменную прогулку?

Прошло восемь лет с тех пор, как умер старый князь и погиб его сын Андрей. Уже семь лет как княжна Марья Болконская стала графиней Марьей Ростовой.

Все изменилось в Лысых Горах: и дом, и сад, и поместье. Все заново отстроено после войны. Новый хозяин — граф Николаи Ильич Ростов — поставил все прочно и крепко

Имение Болконских в хороших руках: обширный дом способен вместить до ста человек гостей; жизнь идет спокойная, «ненарушимо правильная»; хозяин заботится не только о своем имуществе, но и о крестьянском; весной и летом Николай занят урожаем, осенью — охотой, зимой — чтением серьезных книг. У хозяйки — свои заботы: хлопоты о доме, о муже, дети, их воспитание, дневник, в котором она записывает свои мысли о детях...

Обе семьи, Ростовых и Безуховых, живущие в эпилоге в старом лысогорском доме, счастливы. Но, вопреки утверждению Толстого в «Анне Карениной», что все счастливые семьи счастливы одинаково, они счастливы по-разному.

Семья Ростовых крепка потому, что основана на постоянной духовной работе графини Марьи, на том, что ее «вечное душевное напряжение, имеющее целью только нравственное добро детей», восхищает и удивляет Николая.

Удивление перед «возвышенным нравственным миром» любимого человека всегда играет огромную роль в любви и браке. Николай не переставал удивляться и потому гордился своей женой, не завидуя тому, что она умнее его, ее душевный мир значительней, а радуясь, «что она с своей душой не только принадлежала ему, но составляла часть его самого».

А графиня Марья, при всей своей глубокой внутренней жизни, «чувствовала покорную, нежную любовь к этому человеку, который никогда не поймет всего того, что она понимает», и не спорила с мужем о тех вещах, о которых — она знала — спорить бесполезно.

Для Николая главное в жизни — дом, дети, хозяйственные дела. Графиня Марья понимает, «что он слишком много приписывает важности этим делам» (курсив Толстого), но она знает и другое: «что не о едином хлебе сыт будет человек» — людям нужны не только материальные, но и духовные, нравственные ценности. Тем не менее, она не спорит с мужем. Когда Николай говорит Пьеру слова, вызывающие у нас ненависть: «вели мне сейчас Аракчеев идти на вас с эскадроном и рубить — ни на секунду не задумаюсь и пойду» — графиня Марья не осуждает мужа, хотя в душе она не согласна с ним. Но она женщина и мать, ее главная забота — семья, и она старается сохранить свои отношения с мужем, если даже для этого приходится кривить душой.

В семье Безуховых — все иначе. Мы все с ужасом думаем о Наташе в эпилоге, навсегда запомнив злосчастную «пеленку с желтым вместо зеленого пятна», с которой она, «растрепанная, в халате, могла выйти большими шагами из детской» навстречу близким людям. Нас оскорбляет то, что «в ее лице не было, как прежде, этого непрестанного горевшего огня оживления, составлявшего ее прелесть. Теперь часто видно было одно ее лицо и тело, а души вовсе не было видно. Видна была одна сильная, красивая и плодовитая самка». Но не нужно спешить осуждать Наташу, лучше подумать спокойно.

В жизни каждой счастливой женщины бывают такие прекрасные периоды, когда цвет пятна на пеленке ей важнее всего на свете, будь она доктор наук, летчица или актриса. Можно только пожалеть женщин, которые этого не испытывали, потому что при всей нашей сегодняшней свободе выбора профессии, при всем равенстве с мужчиной, нам дано единственное, только женское счастье материнства, оно вечно и неистребимо, без него остановилась бы жизнь.

Я часто замечала: те самые девушки, которые в девятом классе жарче всех осуждают Наташу в эпилоге, — через несколько лет становятся самыми страстными мамами. Это не случайно, в них живет Наташа Ростова, ее непрестанно горящий огонь оживления заставляет их в юности мечтать о космических полетах и геологических партиях; он же приводит их к страстному материнству, как и Наташу.

Ио потом, когда их дети подрастают, эти молодые женщины возвращаются в бурную жизнь своей профессии или общественной деятельности, а Наташа...

Да, конечно, Наташа не станет ни геологом, ни профессором, ни даже певицей — в ее время это было невозможно. Но те самые картины ее жизни в эпилоге, которые так возмущают нас при поспешном чтении, если прочесть их внимательно, расскажут о высоком подвиге ее будущей жизни — о подвиге, к которому она готова.

Чем же она живет теперь, эта прежняя волшебница, а теперь опустившаяся, неряшливая, даже скуповатая женщина? У нее нет своего внутреннего духовного мира, как у графини Марьи, но зато она полна уважения к духовному миру Пьера.

Вспомните: ревнивая и деспотичная Наташа сама предложила Пьеру поехать в Петербург, когда узнала, что его присутствие необходимо членам общества, которое он основал.

Она требовала, чтобы Пьер «нераздельно принадлежал ей, дому», но дом свой она поставила так, что выполнялись все желания Пьера, — и даже невысказанные его желания она угадывала. Так было не только в бытовых делах; так было с воспитанием детей и с занятиями Пьера, и с самым духом дома. Она не просто слушала Пьера, а впитывала его мысли, и «он видел себя отраженным в своей жене»; это радовало его, потому что Наташа отражала главное и лучшее в нем.

«Всему, что было умственным, отвлеченным делом мужа, она приписывала, не понимая его, огромную важность и постоянно находилась в страхе быть помехой в этой деятельности ее мужа».

Не понимая Пьера умом, она чутьем угадывала то, что было самым важным в его деятельности, разделяла его мысли только потому, что это были его мысли, а он для нее — самый честный, самый справедливый человек на свете.

Вот они, наконец, остались вдвоем в день приезда Пьера. Теперь Пьер может рассказать обо всем, что его волнует, будучи вполне уверенным, что его поймут. Там, в Петербурге, рассказывает он, «без меня все это распадалось, каждый тянул в свою сторону. Но мне удалось всех соединить».

Наташа вспоминает Каратаева: одобрил бы он деятельность Пьера? Нет, не одобрил бы — но Пьер уже пошел дальше мыслей, внушенных ему Каратаевым, он делает свое дело без колебаний.

И Николая, при всей любви к нему, Наташа понимает теперь так же, как Пьер:

«— Так ты говоришь, для него мысли забава...

— Да, а для меня все остальное забава... Николай говорит, мы не должны думать. Да я не могу...»

Всю свою жизнь Пьер не мог не думать. Но раньше он думал о самоусовершенствовании. Теперь его мысль проста: «возьмемтесь рука с рукою те, которые любят добро...» Эта мысль привела к созданию тайного общества, она выведет его на Сенатскую площадь, с ней он пойдет на каторгу.

И следом за ним, оставив детей брату и невестке, поедет Наташа, в кибитке, лишенная всех дворянских прав и привилегий, — ни минуты сомнения нет у нас в том, что она поедет, и будет преданной женой декабриста, как Волконская, как Трубецкая, Муравьева, Фонвизина...

Так разве мы смеем осуждать ее за пеленку?!

Дата добавления: 2015-08-03