Проблемы Первой мировой войны в отечественной историографии.

Создание историографии истории России в период Первой мировой войны началось уже в 20-е годы, когда формировалось само названное направление исторических исследований. Как правило, в этот период выходили в основном рецензии, предисловия к различным документальным и монографическим изданиям, комментарии и отклики ученых. К примеру, в процессе публикации работ иностранных и российских авторов, в том числе исследований, издатели готовили предисловия и комментарии, которые позволяют составить представление о движении научной мысли и собственно первых опытах историографии истории Первой мировой войны.

Так, воспоминания Т. Бетмана-Гольвега «Мысли о войне» (М. - Л., 1925) - канцлера Германии в 1909 - 1917 гг. вышли с предисловием В. Гурко-Кряжина. Он характеризовал мемуариста как совершенно неспособного, растерявшегося политика, провалившегося в своей политике компромиссов. Доводы Бетмана-Гольвега касательно миролюбия Германии и ее лидеров накануне и в годы мировой войны он расценивал как трусливую политику выгадывания времени. Этот курс рецензент считал характерным и для Германии 20-х годов (1). В целом подобного рода предисловия имели прежде всего политически заданный характер.

К изданной в 1926 г. в Ленинграде книге немецкого автора Р. Фирле «Война на Балтийском море» было предпослано предисловие М.А. Петрова. Он же снабдил работу довольно обширными комментариями. Кроме данных уточняющего характера, ссылок на документы и т.д., предисловие показывает, как оценивались некоторые эпизоды и события войны и исторические труды зарубежных авторов в 20-е годы советскими историками.

Петров признавал, в частности, что Фирле подготовил первую работу, которая «устанавливает оценку кампании 1914 года на Балтийском море», и поскольку первые впечатления особенно сильны, позиция автора, считал он, повлияет на восприятие опыта войны, и с ней «придется долго считаться». В то же время он осуждает тенденциозность изложения, целью которого является демонстрация доблести германского флота на Балтике. Это, по мнению Петрова, предопределило поверхностность суждений, не подтвержденных событиями.

Кроме того, сам труд рецензент рассматривал с точки зрения использования изложенного опыта для создания Красного флота и его боевой подготовки. Что же касается собственно изложения хода военных действий, то

Петров, несмотря на безусловно критическое отношение к царской армии и флоту, отвергает как ошибочное мнение Фирле о том, что превосходство было на стороне Германии. Он утверждал - положение русских на этом театре все время улучшалось, а флот усиливался. Общая оценка кампании и пренебрежение врагом - главные ошибки Фирле, как считал Петров. И если фактический материал о германском флоте и его действиях изложен добросовестно, то в отношении действий русских в книге много неточностей, к тому же одностороннее изложение проблемы составляет одну из основных слабостей работы.

Крупных историографических трудов по истории России в 1914 -1918 гг. вплоть до второй половины XX века в нашей стране не появлялось. Анализируя основные проблемы и некотореы итоги развития советской историографии, А.Л. Сидоров в 1955 г. резюмировал, что основное внимание советские историки уделяли международным отношениям эпохи империализма, много сделали для выявления и публикации документальных материалов о внешней политике стран - участниц Антанты и Тройственного Союза в годы мировой войны. Доказывалась решающая роль англогерманского антагонизма в развязывании глобального конфликта. Приоритетное место в советской историографии занимала революционная тематика и все аспекты истории военного времени, связанные с этим направлением (3).

Заметно активизировалась научная мысль в изучении истории Первой мировой войны с 60-х гг. В частности, значительное внимание в историографическом осмыслении проблем истории Первой мировой войны советские историографы уделяли критике западной, немарксистской исторической литературы о происхождении войны, международных отношениях в начале века и непосредственно во время войны, политике отдельных держав и блоков в 1914-1918 гг. (4).

При этом на историографические труды заметный отпечаток накладывали идеология «холодной войны», оторванность от достижений передовой научной мысли за рубежом. В частности, В.И. Бовыкин в 1961 г. подробно анализировал труды западных ученых об истории возникновения войны. Он подчеркивал, что при всем разнообразии методов освещения происхождения мировой войны буржуазных историков объединяет стремление обойти вопрос об ее империалистическом характере.

Автор обвинял их в подмене анализа действительных причин освещением обстоятельств, послуживших поводом к тому или иному изучаемому событию. Это относилось в том числе и к непосредственным причинам войны, когда западные ученые детально прослеживали факты дипломатической борьбы и прочие перипетии кануна войны. Он также связывал эволюцию взглядов французских историков с переменой внешнеполитического курса страны в середине XX века, но основной упор делал на критике «легенды о невинной Франции, павшей жертвой ее обязательств перед Россией», которую считал одним из важнейших элементов буржуазной фальсификации истории возникновения Первой мировой войны. Таким образом, советские историографы не выходили за рамки официальной трактовки, а догматическое следование приоритетам социально-экономического развития в общеисторическом процессе не позволяло увидеть многие другие важные аспекты проблемы по-новому. (5).

В названных трудах В.И. Бовыкина, К.Б. Виноградова и других авторов одним из главных пороков западных историков мировой войны назывались недооценка экономического соперничества и в целом экономической сущности империализма, непосредственно определявшего его агрессивную направленность. Большое внимание буржуазных ученых к дипломатической подготовке и истории войны, персонификация исторического процесса также рассматривались как недостатки (6).

В историографическом анализе проблем изучения истории революции и прежде всего деятельности партии большевиков - центральной темы всей советской исторической науки - обращалось внимание на дальнейшую детализацию конкретных сюжетов периода 1914 - 1918 гг. К ним относились, в частности, задачи исследования истории местных партийных организаций в годы мировой войны, причин победы меньшевиков и эсеров на выборах в Советы в феврале 1917 года, работы большевиков по привлечению на свою сторону демократических городских слоев, солдат и матросов. В обобщающем плане ставился вопрос об изучении соотношения стихийности и сознательности, уровня организованности пролетариата, особенно в Февральской революции (7).

Важное место в историографии истории Первой мировой войны в 70 -80-е годы заняли вопросы эволюции политической системы России. Существенный вклад в конкретно-историческое изучение и историографическое осмысление проблемы внес своими трудами А.Я. Аврех. В частности, в монографии «Третьиюньская система» (М., 1985) он высказал свою точку зрения по поводу дискуссионных вопросов темы. Так, историк обращал внимание на то, что именно в либеральной оппозиции западная буржуазная историография видела так или иначе ту реальную альтернативу, которая противостояла социалистической революции в России.

Аврех считал наиболее обстоятельным исследованием по вопросу о взаимоотношениях либеральной буржуазной оппозиции и царизма в последние три года существования последнего монографию В. С. Дякина «Русская буржуазия и царизм в годы первой мировой войны» (Л., 1967). В заслугу Дя-кину он ставил мобилизацию большого опубликованного и особенно архивного материала,, исследование и установление тех или иных фактов, раскрывающих смысл происходивших событий. В. С. Дякина он считал, наряду с Э. Н. Бурджаловым, пионером в новой постановке вопроса «о двух заговорах».

В то же время историк высказал свои замечания по поводу взглядов А.Г. Слонимского, выпустившего в 1975 г. книгу «Катастрофа русского либерализма: Прогрессивный блок накануне и во время Февральской революции 1917 года». Он считал неверным поставленный историком знак равенства между либерализмом и «Прогрессивным блоком», указывал, что история последнего начинается в августе 1915 г. В целом книга Слонимского стала еще одним шагом в разработке сложной и важной проблемы третье-июньской монархии на последнем этапе ее существования.

Оценивая монографию Е.Д. Черменского «IV Государственная дума и свержение царизма в России» (М., 1975), А.Я. Аврех отметил, что Чермен-ский нереальность методов борьбы либералов с царизмом («законность» и легальность во что бы то ни стало) объявлял нереальностью самой борьбы, хотя само содержание книги опровергало эту мысль. Неубедительным он называл и определение Черменским хронологических рамок и сути политики цезаризма.

Кроме того, ученый выразил категорическое несогласие с идеей В.И. Старцева («Русская буржуазия и самодержавие в 1905 - 1917 гг.» Л., 1977), что в периоды «резкого нарастания революционного кризиса, как это было в 1905—1907 и 1915—1917 гг.», буржуазия «требовала... введения действительной конституции с полновластным парламентом, с ответственным перед ним правительством», а буржуазные лидеры «стремились путем сделки с царским самодержавием прийти к исполнительной власти». По его мнению, в период 1914—1917 гг. русская либеральная буржуазия больше всего боялась власти, не хотела ее, уклонялась от нее всеми силами.

В целом позиция А.Я. Авреха в оценке политической системы России в годы первой мировой войны сводилась к тому, что третьеиюньская система не была результатом некоего политического озарения. Царизм создавал Думу как инструмент бонапартистского лавирования между помещиками и бур-

жуазией. Уже в самом этом механизме были заложены все элементы кризиса и крушения системы. Ее сложная и хрупкая равновесность могла держаться только при исключительно счастливом стечении обстоятельств как для самого царизма, так и для его союзников по контрреволюции. К началу Первой мировой войны третьеиюньская система находилась в состоянии глубочайшего кризиса (8).

Историографы, анализировавшие суть полемики, указывали, что с позицией Авреха был не согласен А.П. Бородин (9), который поддерживал B.C. Дякина по вопросу о причинах краха реформ и сути третьеиюньской системы. Было отмечено, что Аврех не рассматривал практическую деятельность царского правительства, которое отнюдь не самоустранилось, а также не учел глубинных социальных корней «кризиса верхов», сосредоточившись на различных проявлениях их разложения (10). Таким образом, в середине 80-х годов были намечены новые ориентиры для более глубокого анализа политической истории России в канун и в годы мировой войны, продолженного уже в новой исторической обстановке в последнее 15-летие XX века.

Определенный интерес у историографов вызвали труды по социально-экономической истории России начала XX века, в которых затрагивались и проблемы военной экономики. В частности, отмечалось, что при характеристике сельскохозяйственной переписи 1917 г. И.Д. Ковальченко, Н.Б. Селун-ская и Б.М. Литвакова в своей работе «Социально-экономический строй помещичьего хозяйства Европейской России в эпоху капитализма» (М., 1982) совершенно не анализировали обстоятельства военного времени, оказавшие существенное влияние на все народное хозяйство страны, в том числе на возрождение отдельных пережиточных форм эксплуатации в помещичьих хозяйствах.

Отмечая внимание ученых к проблеме концентрации производства и капитала, возникновения и функционирования монополий в отраслях, рабо-

тавших на казну и на широкий массовый рынок во время войны, историографы в то же время считали, что к середине 80-х гг. отсутствовал экономический анализ производственной деятельности монополий, ее зависимости от особенностей рынка, конъюнктуры, этапа развития, особенностей получения прибыли и ее механизма, анализа разных сторон оснащения предприятий. Именно такой подход, указывалось далее, мог бы преодолеть декларативный характер рассуждений о топливном и металлургическом кризисе накануне войны.

Констатировалось также, что изучение развития мелкой промышленности в годы войны показало ее включение в систему государственно-монополистического регулирования и, как следствие, резкое ускорение ее разрыва с торгово-ростовщическим капиталом, что вело к преобразованию мелкотоварного уклада в мелкокапиталистический. Наметился интерес и к социальным портретам крупнейших представителей финансового капитала периода мировой войны.

А.Н. Боханов в 1989 г. проанализировал некоторые проблемы истории монополистической буржуазии в России и показал, что недостаточно изучены такие конкретные вопросы, как процесс формирования русской финансовой олигархии в годы мировой войны, социальные группы буржуазии в целом, многие ее общие и специфические черты развития. Он предлагал осуществить комплексный подход к изучению экономических и социальных аспектов исторического процесса в момент вызревания предпосылок революции.

При подведении некоторых итогов изучения внешней политики и международных отношений в канун и во время войны в период с 1974 по 1987 гг. в статье Ю.Н. Задавысвички в 1990 г. отмечалось, что советские историки почти не обращались к анализу двусторонних отношений стран Европы с США, внешней политики нейтральных государств, комплексу международ-

ных противоречий на Дальнем Востоке, латиноамериканскому фактору. По-прежнему одной из ключевых задач историографии считалась критика буржуазных фальсификаций и концепция истории мировой войны. И хотя основное внимание обращалось на проблемы' изучения всеобщей истории, такой подход помогал более глубокому осмыслению российского исторического опыта в контексте основных тенденций мирового развития в начале XX века.

Новый поворот в развитии историографии истории России в годы Первой мировой войны обозначился в последнее 15-летие XX века. Его качественное отличие определяется общими сдвигами в развитии отечественной исторической науки - расширение источниковой базы исследований, обновление и дополнение тематики научных работ, освобождение от идеологической и иной ангажированности, снятие запретов на изучение различных эпизодов истории, диктовавшихся политической конъюнктурой (впрочем, до конца эта проблема, характерная и для зарубежной историографии, не решена), утверждение плюрализма мнений и развитие творческого сотрудничества, интеграции исследований российских и зарубежных специалистов и др. Об этом свидетельствует, в частности, монография Ю.П.Свириденко, А.И.Зевелева, В.В.Шелохаева и других авторов «Историография истории политических партий России» (М., 1992).

В результате появились отдельные статьи, анализирующие те или иные аспекты состояния изученности истории России в 1914 - 1918 гг. Прежде всего в них рассматриваются историография внешнеполитической предыстории и истории войны, а также некоторые спорные трактовки военных действий на русском фронте. Историографическим вопросам традиционно отводится определенное место в диссертационных исследованиях (статья Б.Д.Козенко).

Дата добавления: 2015-08-03