Каграссары

Утром двадцать третьего на участке 1‑го Башкирского полка чуть было не случилось страшное.

Полк по кустистой и болотистой равнине, западнее станции Горелово, выходил к поднимающейся над ним Каграссарской горе перед Красносельскими лагерями. Она вся дымилась, грохотала выстрелами. И все же цепи башкир, редея, шли вперед. К ночи были захвачены деревни Большое и Малое Пикко – груды тлеющих бревен, развороченные артиллерией постройки.

Штаб полка ночевал в финском Койерове. На рассвете командир выдвинулся со связистами к самой передовой, в болото. Одна рота расположилась в резерве, в первом снизу овражке на склоне Каграссар.

Около восьми утра комиссар Мельникова по кустам доползла до этой роты: люди готовились сменять бойцов первой линии. Было еще темновато и тихо. И внезапно, как раз в тот миг, когда, спустившись в овраг, Мельникова собрала вокруг себя свободных бойцов для короткой беседы, высотка сразу снова ощетинилась огнем и грохотом. Стрельба нарастала с каждой секундой. Заговорили орудия белых. Потом сверху покатилось хриплое «ура».

Антонина Мельникова взбежала на край овражка: что это?

По склону горы с юга надвигались три, четыре, пять цепей противника. Рота? Две? Больше!

Было видно, как по нашим, прочно державшимся доселе в Большом Пикко, хлестнули два пулемета… Передовые взводы башкир дрогнули, стали отходить, потом, не выдержав прямого огня, побежали… Прорвут, сейчас прорвут фронт! Нельзя допустить их до шоссе. Стойте, братцы, стойте!

Комиссар Мельникова оглянулась. Где командир роты? На глаза ей сразу же попался худенький мальчик, бежавший к ней из‑за кустов. «Худо дело, комиссар! – кричал он. – Командира убило, ротного… Теперь – пропало все!» Антонина рванулась вперед… Около, прислоненная к ольховому стволу, стояла чья‑то винтовка. Она схватила ее.

– Товарищи! Товарищи! Милые, вперед, за мной!..

Резервная рота услышала и увидела ее. Около сотни человек, щелкая на бегу затворами, кинулось из оврага наверх, столкнулось с бегущими со склона вниз белыми… На миг все смешалось… Потом противник дрогнул и бросился обратно… Медленно, отстреливаясь, отошли к своему овражку и наши. На скате горы рвались снаряды…

Прошло две или три минуты ожидания. Потом быстрый шум побежал по рядам… «А где же комиссар наш, ребята? Комиссар‑то – где?»

Комиссара не было видно.

* * *

Белые как быстро налетели сверху, так же быстро промчались дальше вниз. Двое или трое пробежали совсем рядом. Антонина Мельникова закрыла глаза, притворилась мертвой: пристрелят, если не хуже! Минуту спустя она осталась одна в неглубокой глиняной яме, на самых начальных ступенях подъема к Каграссарской высоте.

Проклятые Каграссары! Вторые сутки! Странно только, почему не больно? Шевельнуться нельзя, а боли нет… Ой, только бы они не прорвали нас!

Гора над ней вся трещала зигзагами ружейного огня; работали два или три пулемета – белые. Но над гребнем рвались десятками наши шрапнели. Кое‑где по склону поминутно вскидывались вверх – землей, дымом – фугасные. Если бы она не оглохла от разрыва, который свалил ее, она слышала бы теперь непрерывный свист пуль, вой снарядов…

На гребне горы была деревня Никулино. Она сгорела еще третьего дня. Десятки деревьев: рябин, берез, дубков, росших возле изб, – почернели, обуглились. Но дальше к востоку, поодаль от построек, одно дерево уцелело. Это была липа – кудрявая, раскидистая, с кроной в виде правильного купола. Тоня Мельникова на нее вела своих башкир во время последней атаки. На нее и она, и командир Королев, и все бойцы смотрели с ненавистью и надеждой во все время этого наступления. «Отдельно стоящее дерево на вершине Каграссарской возвышенности». – Да, да! Вот оно! Оно и сейчас было у нее перед глазами.

Она хотела поднять голову, еще пристальней всмотреться в липу, но в этот же миг страшная слабость оплеснула ее. Сразу совершенно обессилев, она упала головой на глину.

«Милые! – подумалось ей. – Милые! Отбейте гору».

* * *

Командир Королев сердито кричал сквозь шум боя своему помощнику, сидя по колено в воде у телефона за вывернутым из торфяника огромным древним пнем.

– Ну вот! Я так и знал! Говорил ей! Зачем было итти? Вот и убили. Такой комиссар! Эх! Пойдете – в оба смотрите: хоть тело‑то чтоб мне вынесли… А, да, да! Алло! Алло! – вдруг закричал он, отчаянно дуя в трубку. – Да! Шестая? Шестая? Где ты? Ну, я второй… Плохо! Смяли. Жмут. Опять сел в болото… Да, держимся… но – трещим! Комиссара убили. Мельникову, комиссара… Да, слушаю… На отдельную липу? Так и шли. А кто? Курсанты? Давайте, давайте свежих. У меня 25 процентов… Что? Флот поддержит? Да что вы? Откуда флот? А? Шестая! Шестая! Эй!

Шестая исчезла.

Он передал трубку связисту.

– Просят продержаться до половины первого. Пять минут! На липу опять итти… Говорят – флот сейчас поддержит. Какой флот – не пойму. Моряки, что ли?

* * *

В эти минуты тысячи глаз с разных сторон, с разными Чувствами смотрели на одну и ту же липу на Каграссарской высоте.

– Наши позиции, ваше превосходительство? Изволите видеть – отдельно стоящее дерево на длинной горе… Они как раз там… – указывали на нее из Красного, от лагерей, офицеры родзянковского штаба.

– Ориентир – отдельно стоящее дерево. Прицел такой‑то… – командовали орудийным расчетам белые артиллеристы с Дудергофских и Шулколовских высот.

– Направление по отдельно стоящей липе! – как эхо, отвечали им командиры красных батарей, стоявших в Лигове, возле самого вокзала. – Беглый!

– Направление, товарищи, будете выдерживать, ориентируясь на это отдельное дерево, видите – вон там, на горе перед нами… – сказал командир того курсантского батальона, с которым шел на Каграссары Вася Федченко. – Слева от нас Башкирский. Они уже много вынесли. Через пять минут мы пойдем туда при гораздо более мощной артиллерийской поддержке. И – отчасти во фланг передовым цепям врага. Надо помочь героям‑башкирам… Пока не дойдем до дерева – назад не смотреть! Ну…

* * *

Несколько человек командного состава с морскими биноклями в руках вышли на палубу пришвартованного в невском устье гигантского серого «Севастополя».

– Ну‑с, так вот‑с… – сказал старший. – Стреляем мы сегодня, как на ученье. Площадка – идеально неподвижна; огонь противника? Мы его даже не слышим. Прощу взглянуть в бинокли. Возвышенность, что темнеет там, впереди – Дудергоф. Вроде ежа. Видите? Ближе к нам, значительно ближе – несколько более низкая гора – Каграссарский хребет. Отметка пятьдесят две сажени. Дистанция – гм!.. Кабельтовов 80. В настоящее время, согласно информации, хребет занят частями противника. Части красных (он говорит, как на маневрах, спокойно и холодно, чуть‑чуть пренебрежительно, этот старый офицер, но молодые – многие из матросов – внимательно, с почтением слушают его) наступают снизу, отсюда. Им надо пройти вон эти два (он показывает по карте) или три сантиметра. Однако жестокий огонь сверху простреливает равнину. Несколько атак красных (никогда не скажет: наших!) закончились неудачно. Нас с вами, товарищи, просят подавить психологию противника преимущественно моральным воздействием тяжелого огня. Следовательно, помочь наступающим. Видите гору, Иванов? Видите отдельно стоящее дерево на ней? По нему «Севастополь» через десять минут выпустит первые двадцать четыре двадцатидюймовых снаряда. Я бы рекомендовал для практики и вам всем подготовить данные к стрельбе… Редко приходится так спокойно, как на полигоне, наблюдать боевую стрельбу…

Кое‑кто покорно вынимает блокноты. Кое‑кто кажется слегка смущенным.

– Товарищ командир… А чего же ждать‑то? Ведь там бой… Братва, может, умирает… Дать им поскорее порцию и никаких…

Старший чуть‑чуть пожимает плечами.

– Раз наморси[52] отдал распоряжение открыть стрельбу в 12.37, очевидно упреждение недопустимо. Почем мы знаем? Может быть, в это время красные санитары подбирают там своих раненых? Впрочем, осталось всего лишь семь минут…

Он отходит от носа корабля, потом возвращается на место. Огромные, похожие на фабричные трубы орудия гиганта повернуты все в одну сторону, на левый борт. Их – двенадцать.

Они подняты под большим углом к горизонту. По три в каждой башне. Вокруг лежит серая осенняя Нева. Петроград за кормой затянут легкой дымкой. Пустые корпуса порта, канонерских складов, путиловской верфи безмолвно сереют на берегах.

Один из самых младших командиров, новый на этом корабле, склоняется к уху другого.

– Слушай, а он не…

Второй отрицательно качает головой.

– Что ты! Честней людей не бывает! – убежденно говорит он. – Командир редкий. Но, брат, насчет сочувствия… Капитан первого ранга! Я тебе потом расскажу.

Командир, сухой, прямой, затянутый, поднимает руку.

В рубке увидели его знак. Чудовищный, никогда не слыханный в этом городе грохот, повергает в ужас и трепет его обитателей. Три минуты спустя – второй страшный удар.

* * *

Даже здесь, под самыми Каграссарами, слышны эти удары. Но здесь виден и их результат. На склоне горы – как бы извержение вулкана. Отдельно стоящую липу заволокло дымом. Артиллерия, бившая от Лигова, резко участила стрельбу. Ожидавшие внизу сигнала части – башкиры, курсанты – видели предыдущую, неудачную атаку наших. Были заняты деревни Большое и Малое Пикко, но тотчас затем белые хлынули с горы; башкиры отошли к болоту. Возникла угроза прорыва.

И вдруг… Неистовый рев, скрежет, вой, сотрясающие всю землю вокруг удары…

Вася Федченко бросился вверх по горе вместе с другими, как только была отдана команда… Еще один тяжелый залп… Еще… Потом несколько отдельных снарядов. Страшные султаны огня, дыма, черной земли… Вот так тяжелые!

Вася миновал великое множество кустов, ям, дорожных канав – все это смутно мелькнуло перед ним. Впереди он видел развалины каких‑то строений. Слева был холм. Вдруг он задержался. В желтой глинистой яме лежал красноармеец. Убитый?.. Ой нет, раненый!

– Товарищ! Товарищ!

Вася сердито свернул с пути.

«Вот еще не было печали! – бесцеремонно подумал он. – Без меня возьмут гору! Но нельзя же его так оставить. Ах, что это?»

В яме, закинув назад бледное, измученное лицо, лежала одетая в солдатскую шинель женщина. Губы ее слабо шевелились. Лихорадочные глаза смотрели, ничего не видя. Торопливо Вася разорвал обертку индивидуального пакета…

* * *

Полчаса спустя, в час дня 23 октября, Каграссарская высота была занята красными. Комиссар же 1‑го Башкирского полка Мельникова, Антонина Кондратьевна, в тяжелом состоянии, со сквозной пулевой раной в груди, была к вечеру этого дня доставлена курсантом Ораниенбаумских курсов Василием Федченкой в санчасть и поступила в литовский полевой госпиталь, откуда с первым санитарным поездом была направлена в Питер. Уже ночью ее привезли с Балтийского вокзала в Обуховскую больницу. Она была без сознания. Дежуривший по лазарету в этот день отличный доктор старик Сергей Сергеевич Цветков в отчаянии развел руками.

– Ах ты, господи… Вот ведь беда… Ну, куда же я ее положу… Все полно… Ведь женщина же…

Он задумался, потом просветлел.

– Хотя, вот что, несите ее в детскую… Там освободилась койка… Да вы спросите у старшей сестры. Скажите: где мальчик, который с лестницы упал. Он уже почти здоров. Они не стеснят друг друга.

* * *

В это время Вова Гамалей, наказанный за вчерашнее возмутительное и противозаконное исчезновение из дома (няня Груша чуть с ума не сошла), с глубокой грустью решал четвертую задачу. Разложение на множители. Было темно. Стекла все еще звенели в окнах. Няня в соседней комнате рассказывала дедушке последние новости. А Вова грустно списывал из Шапошникова и Вальцева 29‑й пример на 51‑й странице:

54а⁸Ь⁵…

Всей душой он был там, за черными стеклами, в этой ночи, в этом грохоте, в этой славе… Что там? Что теперь там?

* * *

Вася Федченко в эти минуты лежал под мелким дождем в секрете на западном отроге Каграссар, у крайних изб деревни Ластиково. Он все еще смеялся от времени до времени. Между тем знаменитым, отдельно стоящим деревом на вершине и Красносельским лагерем (он остался еще в руках белых) есть старый лагерный прудик, обшитая в деревянную связь яма с водой – бывшая солдатская купальня. Некоторые из курсантов в пылу преследования добежали до него и рассказывали потом: в пруду почти не оказалось воды. Он весь, до краев, был полон разбухшими суконными царскими погонами, которые, в страхе или с облегчением срывая с плеч, бросали туда отступающие белые. Вася все не мог успокоиться. Он все посмеивался про себя. «Ну, ну! – думал он. – Это хорошо. Значит – конец недалек, если так…»

Глава XXXIV

Дата добавления: 2015-08-03