Глава 12. Услышав, что Динна окликает его из его рабочей комнаты

– Бен?

Услышав, что Динна окликает его из его рабочей комнаты, Бен улыбнулся. Дело было в воскресенье, поздно вечером, они только недавно вернулись из очередной поездки на уик-энд в Кармел.

– Тебе нужна помощь? – крикнул Бен.

Динна вскрикнула и расхохоталась. Она часто работала в этой комнате и сейчас чем-то занималась там уже больше часа.

Бен встал с кровати и пошел посмотреть, в чем дело. Открыв дверь, Бен увидел, что Динна пытается удержать башню из сложенных один на другой холстов. Все это сооружение опасно накренилось и грозило сползти со стопки наваленных одна на другую коробок, прислоненных к стене.

– На помощь, лавина!

Динна слегка покосилась на Бена. Она стояла, широко раскинув руки, и пыталась удержать картины от падения на пол, в зубах у нее была зажата маленькая кисточка. – Я пришла подписать несколько картин, которые забыла подписать раньше, и...

Бен приподнял картины, которые Динна пыталась удержать, и, не выпуская их из рук, дотянулся и поцеловал ее в кончик носа.

– Вынь изо рта кисть.

– Что?

Динна рассеянно посмотрела на Бена, все еще думая о двух картинах, которые остались неподписанными.

– Я попросил... – Бен осторожно отодвинул картины и свободной рукой потянулся за кисточкой, – чтобы ты вынула изо рта эту штуку.

– Зачем? Так у меня свободны руки, и мне легче искать... Но Бен не дал ей договорить. Вынув из ее рта кисть, он закрыл ей рот поцелуем.

– Вот зачем, глупышка, – сказал он, еще не отдышавшись. – Так ты идешь в постель или нет?

Он привлек Динну к себе, и она с улыбкой прильнула к нему.

– Подожди минутку, мне нужно здесь закончить, ты не против?

– Конечно-конечно.

Бен сел в старое удобное кресло за столом и стал наблюдать, как Динна перебирает картины, выискивая среди них неподписанные.

– Интересно, мадам, вас так же волнует предстоящая выставка, как и меня?

Выставка должна была открыться в четверг, до нее оставалось всего четыре дня. Бен с радостью предвкушал, как наконец-то введет Динну в мир искусства. Он считал, что ей нужно было представить свои картины публике еще много лет назад.

Чтобы освободить руки, Динна воткнула кисть в волосы, словно заколку. Бен наблюдал за ней с удовольствием и гордостью. С ее лица не сходила улыбка, она играла не только на губах, но и в глазах.

– Волнует? Ты смеешься? Да я чуть с ума не схожу. Я даже спать перестала, уже несколько ночей не сплю.

Бен подозревал, что это правда. Каждую ночь, после того как они долго занимались любовью, Бен сонным взглядом смотрел ей в глаза, и последним, что он помнил перед тем как уснуть, была ее улыбка. По утрам Динна вдруг стала рано просыпаться. Вскакивала, готовила завтрак, а потом исчезала в рабочей комнате. Именно там Динна держала все свои работы. Она перевезла свои сокровища в дом Бена и собиралась хранить их там до самой выставки. Динна даже не хотела, чтобы до открытия выставки они появились в галерее.

Наконец Динна подписала последнюю картину и с усмешкой повернулась к Бену.

– Уж и не знаю, доживу ли я до четверга.

– Доживешь, – заверил он.

Глядя на Динну, Бен словно светился изнутри, а думал о том, как же она все-таки прекрасна. Казалось, в последнее время она сделалась еще красивее, лицо стало нежнее, приобрело какую-то особую прелесть, глаза сияли. Во всем ее облике сейчас были одновременно и бархатная мягкость, и обжигающее пламя. Время, которое они провели вместе, было поистине волшебным, с Беном прежде ничего подобного не бывало. Маленький коттедж в Кармеле с появлением Динны словно ожил, в комнатах появились цветы, большие куски плавника – они прислонялись к ним, греясь у костра на «своей» дюне. Динна заполнила собой все существование Бена, его сны, его дни, теперь он не мог представить себе жизни без нее.

– О чем задумался?

Динна прислонилась к штабелю картин и склонила голову набок.

– О том, как сильно я тебя люблю.

– О... – Динна улыбнулась, ее взгляд смягчился. – Об этом я тоже много думаю.

– О том, как сильно я тебя люблю? Бен улыбнулся, Динна тоже улыбнулась.

– Да. И о том, как сильно я люблю тебя. Не представляю, как я жила до встречи с тобой?

– Ты жила очень даже неплохо и никогда не готовила завтрак сама.

– Звучит ужасно.

Динна подошла к Бену, он потянул ее за руку и усадил к себе на колени.

– Сейчас ты волнуешься из-за выставки и плохо спишь. Потерпи месяц-другой или... – Бен осекся и поморщился, как от боли. Он чуть было не сказал «или год», но потом вспомнил, что в их распоряжении нет года, у них всего пять или шесть недель. – Вот увидишь, тебе надоест готовить завтрак.

Динне хотелось бы это увидеть. Она бы с радостью провела с Беном не месяц, не год, а всю жизнь.

– Мне это никогда не надоест.

Динна уткнулась лицом в его грудь. Ей было тепло и уютно, и на коленях у Бена она чувствовала себя как ребенок в надежном, безопасном укрытии. В Кармеле они оба загорели, а с ее ступней еще не до конца обсыпался прилипший песок, она его чувствовала, когда ступала босиком по полу.

– Знаешь, о чем я думаю?

Бен закрыл глаза и вдохнул аромат ее волос.

– О чем?

– Что нам очень повезло. На что еще мы могли рассчитывать?

«На будущее», – подумал Бен, но промолчал. Он открыл глаза и посмотрел на Динну.

– А тебе не хотелось бы родить еще одного ребенка?

– В моем возрасте? – опешила Динна. – Господи, да Пилар почти шестнадцать.

– При чем здесь Пилар? И что значит «в моем возрасте»? Многие женщины заводят детей после тридцати.

– Но мне уже тридцать семь. Это безумие.

Бен покачал головой. Он видел, что Динну поразили его слова.

– Для мужчины это не поздно, почему же для женщины должно быть поздно?

– Потому, дорогой мой, что это совсем разные вещи. И ты сам это знаешь.

– Не знаю. Я бы очень хотел, чтобы у нас был ребенок. Или даже двое. И мне вовсе не кажется, что ты стара для детей.

«Ребенок? Сейчас?» Динна ошеломленно посмотрела на Бена, который продолжал обнимать ее.

– Ты серьезно?

– Да.

Бен долго смотрел ей в глаза, но так и не смог понять, что он в них видит. Растерянность, изумление, сожаление, боль?

– Или тебе больше не полагается иметь детей? Раньше Бен об этом не спрашивал. Динна покачала головой:

– У меня нет для этого никаких особых причин, но... боюсь, я больше не смогу через это пройти. После двух мальчиков, которые умерли, Пилар стала настоящим даром судьбы. Не думаю, что я готова все это повторить.

– Врачи не говорили, почему так получилось с теми детьми?

Динна пожала плечами:

– Они сказали, что это просто случайность, невезение. Говорят, такое редко случается дважды в одной семье, но... у нас случилось.

– Значит, больше уже не случится.

Бен говорил очень уверенно. Динна отстранилась.

– Ты что, уговариваешь меня родить ребенка?

– Не знаю. Возможно. Похоже на то, правда? – Бен улыбнулся и опустил голову, потом снова посмотрел на Динну. – А по-твоему, я делаю именно это?

Динна кивнула, вдруг посерьезнев:

– Не надо.

– Почему?

– Потому что мне поздно рожать детей. – «И потому что у меня уже есть ребенок. И потому что я замужем».

– А вот этот довод я категорически не принимаю! Это просто чушь!

Динна задумалась, почему Бен так разгорячился, почти рассердился. Какая разница, стара она заводить ребенка или нет?

– Нет, не чушь. Мне скоро сорок. Но хотя это чистое безумие, я сама чувствую себя почти ребенком. Я веду себя как семнадцатилетняя девчонка, а не как тридцатисемилетняя женщина.

– И что в этом плохого?

Бен пристально всмотрелся в ее глаза. Динна сдалась:

– Ничего. Мне это нравится.

– Отлично, тогда пошли в кровать.

Бен поднял Динну на руки и перенес в соседнюю комнату, где стояла их большая удобная кровать. Одеяло осталось смятым еще с тех пор, как они лежали здесь, вернувшись из Кармела. В комнате горел только ночник, его свет придавал краскам мягкость и теплоту. В пятницу Динна собрала на балконе маргаритки и поставила их в широкую низкую вазу, и это привнесло в убранство спальни нотку деревенского стиля. Динна сотворила с домом что-то особенное, она придала ему некую изюминку, особый дух. Только сейчас Бен понял, что сам мечтал об этом, даже не понимая, чего его дому недостает, и только теперь, когда в доме поселилась Динна, он понял, чего ему не хватало. Ему не хватало взгляда зеленых глаз Динны, ее темных волос, разметавшихся по подушке, ее голых ног, свесившихся с кровати. Ему не хватало ее самой, сидящей, скрестив ноги по-турецки, с блокнотом для набросков в окружении цветов. Груды ее картин. Ее кистей, торчащих изо всех его кофейных чашек. Его рубашек, которые она «брала взаймы» и которые теперь были заляпаны краской. Множества мелких, но полных глубокого смысла моментов – вычищенных галстуков, убранных в шкаф костюмов, маленьких подарков, которые она ему часто делала, книг, которые она покупала, зная, что они ему понравятся. Ее смеха, ее шуток, ее нежных, все понимающих глаз. Она вошла в его жизнь, как мечта, как сон, и он не хотел просыпаться. Во всяком случае, он не хотел проснуться и увидеть, что Динны нет рядом.

– Бен? – тихо позвала Динна.

– Что, любимая?

– А вдруг выставка получит плохие отзывы?

Это прозвучало так испуганно и так по-детски, что Бену стало смешно. Но он не засмеялся, потому что понимал, как Динна волнуется.

– Не получит. – Бен обнял Динну под лоскутным одеялом. Это одеяло много лет назад жена одного художника подарила матери Бена, было это в Нью-Йорке. – Я тебе обещаю, что отзывы будут прекрасные.

– Откуда ты знаешь?

– Я знаю, потому что ты очень хороший художник. – Он поцеловал Динну в шею. От прикосновения ее нагого тела его пробрала сладкая дрожь. – И потому что я тебя очень люблю.

– Глупый ты.

– Не понял. – Бен усмехнулся и посмотрел на нее. – Я признаюсь тебе в любви, я ты говоришь, что я глупый. Вот что, дорогуша...

Он привлек Динну к себе и закрыл ей рот поцелуем, и они вместе скрылись под одеялом.

На следующее утро Динна проснулась в шесть часов, встала и сразу ушла в рабочую комнату. Она вспомнила об одной картине, которой там было не место. Потом еще об одной, которая, по-видимому, вставлена в неподходящую раму. Выпив кофе, Динна подумала, что, кажется, еще две картины остались неподписанными. Так продолжалось все четыре дня. Перед выставкой Динна пребывала в лихорадочно-взвинченном состоянии. Бен посмеивался и пытался ее успокоить. Как-то он повел ее обедать в ресторан, в другой день уговорил пойти в кино, потом чуть ли не силой увлек с собой на пляж, затащил в воду и заставил поплавать. По ночам они допоздна занимались любовью. Наконец наступил четверг, и Бен повел Динну в кафе на ленч.

– Ничего не хочу слышать, – заявил он, предостерегающе вскинув руку.

– Бен, а вдруг...

– Нет. До вечера – ни слова о выставке.

– Но...

– Никаких «но»! – Он приложил к ее губам палец, который Динна тут же стряхнула, охваченная новым приступом беспокойства. Бен в ответ только засмеялся: – Как вино?

– Какое вино?

Динна рассеянно огляделась, Бен указал ей на бокал:

– Вот это, которое ты пьешь. Нравится?

– Не знаю. Я хотела спросить тебя о другом, ты...

Бен демонстративно заткнул уши пальцами. Динна засмеялась:

– Хватит, Бен, прекрати!

– Что?

Бен довольно улыбнулся: он добился своего – Динна смеялась.

– Выслушай меня, я хотела спросить кое-что насчет завтрашнего дня.

Бен начал мурлыкать себе под нос какую-то мелодию, не убирая рук от ушей. Динна все смеялась и не могла остановиться.

– Несносный тип! Я тебя ненавижу.

– Ничего подобного, ты не можешь от меня оторваться и хочешь утащить меня в укромное место, чтобы там на меня наброситься. Я угадал?

– Вообще-то теперь, когда ты это сказал... – Динна усмехнулась и поднесла к губам бокал с вином.

До конца ленча они поддразнивали друг друга. Бен взял выходной на полдня, к выставке все было готово, все картины уже висели на своих местах. В галерее распоряжалась Салли, и Бен решил, что ему стоит побыть с Динной. Он боялся, что она в последний момент передумает насчет выставки или расклеится. Кроме того, он приготовил для нее сюрприз. Когда они вышли из кафе и направились к машине, Бен посмотрел на часы.

– Динна, ты не против, если я по дороге загляну к «Саксу»?

– Сейчас? – удивилась Динна. – Да нет, не против.

– Я ненадолго.

Перед магазином Бен затормозил и загадочно улыбнулся:

– Зайдешь со мной?

– Нет, я подожду в машине.

– Точно?

Бен не слишком настаивал, но он знал, что сегодня Динне не хочется оставаться одной даже ненадолго.

– Ладно, я пойду с тобой. – Она поддалась легко. Довольно улыбаясь, Бен вошел в магазин вместе с Динной. – Что тебе здесь нужно?

– Я приехал забрать платье, – сообщил Бен с поразительной самоуверенностью и со столь же поразительной небрежностью.

– Платье?

– Нуда, для Салли. Она сказала, что у нее самой не будет времени. Вот я и пообещал забрать его в магазине и доставить в галерею с таким расчетом, чтобы она успела переодеться. Кстати, а в чем ты пойдешь на открытие выставки?

Бен сомневался, что Динна вообще об этом подумала, она была слишком занята своими картинами.

– Ну-у, не знаю, я собиралась надеть черное платье. Динна привезла из дома три закрытых вечерних платья, и они висели в шкафу Бена вместе с ее джинсами, заляпанными краской рубашками, габардиновыми брюками и полудюжиной кашемировых свитеров с воротником «под горло». Бену нравилось видеть вещи Динны рядом со своими собственными.

– А почему ты не хочешь надеть зеленое?

– Слишком нарядно. – Динна отвечала на вопросы Бена, однако ее мысли, казалось, были за тысячу миль отсюда. – Послушай, ты не знаешь, кто из критиков придет на открытие?

Динна озабоченно взглянула на Бена.

– А мне не кажется, что оно слишком нарядное, – безмятежно заметил тот.

– Ты слышал мой вопрос?

В голос Динны прокралось страдание.

– Нет. Так как насчет зеленого платья?

– К черту зеленое платье. Я спросила...

Бен крепко поцеловал ее в губы. Когда он оторвался от нее, Динна долго не могла перевести дух. В это время лифт остановился на втором этаже универмага, и двери открылись.

– Бен! – укоризненно воскликнула Динна. Но их никто не видел, поблизости не было ни души. – Ты меня наконец выслушаешь?

– Нет.

Бен уже разговаривал с продавщицей. Та принесла платье.

– Отлично. – Бен улыбнулся продавщице и повернулся к Динне: – Что скажешь?

Динна вопросительно хмыкнула. Мысли ее по-прежнему были далеко, однако покупка внезапно приковала к себе ее внимание. Это было платье из тонкой шерсти сиреневого цвета, с высоким воротом, длинным рукавом и открытой спиной. К платью прилагался жакет очень удачного покроя. Динна подошла ближе и пощупала тонкую шерсть. Ткань явно французская, да и фасон тоже. Ей подумалось, что платье наверняка стоит целое состояние.

– Какая прелесть.

Бен и продавщица переглянулись, улыбаясь одними глазами.

– Пожалуй, я все-таки надену зеленое платье.

– А по-моему, не стоит, – сказал Бен и предложил с абсолютно невинным видом: – Может, лучше наденешь это?

Динна растерялась:

– Мне надеть платье Салли? Ерунда какая-то, ничего не понимаю.

– А Салли можешь одолжить свое зеленое.

– Милый, я тебя люблю, но сейчас, по-моему, ты просто сошел с ума.

Динна улыбнулась продавщице и повернулась, чтобы уйти, но Бен мягко взял ее за руку и прошептал на ухо:

– Я думаю, ты тоже сумасшедшая, так что пойди и примерь свое новое платье.

Динна посмотрела на него в полном изумлении.

– Ты шутишь? – Бен покачал головой. – Это платье для меня?

Он кивнул и улыбнулся с самым удовлетворенным видом.

– Тебе нравится?

– Мне... ох, Бен, я не могу... Платье просто потрясающее!

Широко раскрытыми глазами Динна в полной растерянности смотрела на платье. Оно, конечно, было очень изысканным, но наверняка баснословно дорогим. И Бен купил его для нее? Человек, который ездит на немецком автомобиле неизвестной марки и предпочитает спагетти черной икре? Которого вполне устраивает, что у него нет горничной, а лишь пару раз в неделю приходит убираться старая женщина. И это при том, что его дед был окружен целой армией слуг, а отец, отойдя от дел, поселился в палаццо недалеко от Рима? И этот человек купил ей такое платье? Пожалуй, Динна не раз бы подумала, прежде чем потратить на такую дорогую вещь даже деньги Марка.

– Господи Боже!

– Хватит болтать, иди и примерь платье. Я хочу посмотреть.

Динна примерила, и Бен увидел. Платье было безупречно. Покрой, стиль, цвет – все идеально подходило Динне. Когда она вышла из примерочной, перекинув через руку жакет, она казалась королевой. Насыщенный сиреневый цвет оттенял ее загар, удачный покрой платья рельефно обрисовывал обнаженные плечи и спину.

– Что ты с ним наденешь?

– Черные шелковые босоножки и серьги с бриллиантами. И зачешу волосы наверх.

– Боже, я этого не вынесу, – блаженно застонал Бен, чем рассмешил продавщицу.

Вечером Динна переодевалась в купленное платье, а Бен наблюдал за ней, сидя на кровати. Он помог ей застегнуть молнию на узкой полоске ткани, которая заменяла спинку платья. Динна зачесала волосы наверх и вставила в уши серьги с бриллиантами. Выглядела она столь безупречно, что у Бена даже дух захватило. Он улыбнулся, подошел к Динне и бережно вынул из ее ушей серьги.

– Что ты делаешь?

– Снимаю серьги.

– Но зачем? Они тебе не нравятся? – Динна догадывалась, что причина в том, что серьги ей подарил Марк. – У меня нет других подходящих к этому платью.

– Не важно:

Бен достал из кармана небольшой мешочек из голубого шелка. В нем оказались серьги с крупными и очень красивыми жемчужинами. Под каждой жемчужиной сиял крошечный бриллиант. Изящные серьги были, по-видимому, старинной работы.

– Я хочу, чтобы ты надела вот эти.

Динна ошеломленно посмотрела на серьги и восхищенно вздохнула:

– Ох, Бен... – Она подняла на него взгляд. – Что ты наделал?

Платье, серьги, выставка... Он дал ей слишком много. Он дал ей все.

– Эти серьги принадлежали моей бабке. Я хочу, чтобы ты их надела. Сегодня особенный вечер.

Когда Динна снова посмотрела на Бена, в ее глазах блестели слезы. Бен нежно обхватил ее лицо ладонями.

– Я хочу, чтобы этот вечер стал для тебя особенным, самым прекрасным в жизни. Это начало твоей жизни в мире искусства. И я хочу, чтобы все увидели, как ты хороша.

Никогда еще Бен не смотрел на нее с такой любовью. Он обнял Динну, и ее сердце дрогнуло.

– Ты очень добр ко мне.

– Мы оба добры друг к другу, а это особый подарок.

– Я не могу принять эти серьги, – тихо сказала Динна. Она могла их принять, только если бы осталась жить с Беном, но через месяц ей придется вернуться к Марку.

– Нет, можешь. Я хочу, чтобы они остались у тебя. Несмотря ни на что.

Бен понял. Он всегда ее понимал. Почему-то от этой мысли Динне стало еще тяжелее. Слезы брызнули из ее глаз, и она заплакала по-настоящему, содрогаясь в рыданиях.

– Любимая, не плачь.

– Ох, Бен, я не могу, не могу от тебя уйти.

– Тебе и не нужно уходить – пока не нужно. Радуйся тому, что у нас есть.

В начале их отношений Бен не рассуждал столь философски. «Возможно, – подумала Динна, – он в конце концов смирился с неизбежным». Она прильнула к Бену, и он закрыл глаза.

– Я тебя люблю, – прошептала Динна дрожащим голосом.

– Я тоже тебя люблю. А теперь, может, все-таки пойдем на открытие твоей выставки?

Бен отстранился, чтобы посмотреть Динне в лицо. Она кивнула. Он осторожно взял одну сережку и просунул в мочку ее уха. Потом поцеловал Динну в губы и только после этого вдел вторую сережку.

– Ты выглядишь очень изысканно. Я тобой горжусь и просто счастлив, что наконец-то открывается твоя выставка.

– Мне все кажется, что вот сейчас я открою глаза и увижу, что все это мне только снилось. Я проснусь на пляже в Кармеле, а в отеле меня будет ждать Ким. Но всякий раз, когда у меня возникает такое чувство, я оглядываюсь и убеждаюсь, что ты существуешь на самом деле.

Динна посмотрела на Бена с таким восторженным удивлением, что он засмеялся:

– Еще как существую. – Он подсунул руку за край выреза ее платья. – И я бы с удовольствием доказал тебе, насколько я реален, но, боюсь, сейчас у нас нет на это времени. – Склонив в поклоне голову, Бен подал Динне руку. – Идем?

Динна оперлась о его руку.

– Конечно.

– Ты готова?

Бен остановил машину перед входом в галерею.

– Господи, нет!

Динна с широко распахнутыми глазами протянула к нему руки. Он лишь на секунду обнял ее, затем отстранил от себя, и они пошли в галерею. Внутри их ждал фотограф. Гостей собралось уже довольно много, среди них было немало критиков, Динна увидела и Ким – та была увлечена «развитием отношений» с каким-то представителем прессы. Рядом маячила Салли, ей не терпелось поближе взглянуть на новое платье Динны, от которого она пришла в восторг. В целом вечер удался на славу, выставка имела большой успех. Галерея сразу же продала семь картин. У Динны даже возникло ощущение, что она расстается с давними друзьями, ей было жаль отдавать свои работы. Бен пошутил по этому поводу, когда представлял Динну почитателям ее таланта. Он держался прекрасно, все время был поблизости, но не слишком близко, постоянно поддерживал Динну, но делал это незаметно. Для всех он был Бенджамином Томпсоном-третьим, преуспевающим владельцем галереи. О его связи с Динной никто и не догадывался. Бен был до предела тактичен – как в то утро, когда увидел Динну вместе с Ким, – и Динна могла быть абсолютно спокойна.

Какое-то время Динна побаивалась, что до Марка могут дойти слухи – никогда нельзя знать заранее, кто придет на открытие выставки, кто увидит ее с Беном и какие выводы из этого сделает. Но потом ее страхи отступили, никто ничего не заподозрил, даже Ким, которая прислала Динне на дом огромный букет цветов. Ким была уверена, что это она свела Динну с Беном – в профессиональном смысле, конечно, поскольку о другой стороне их отношений она даже не догадывалась. Ким, правда, задавалась вопросом, сообщила ли Динна о выставке Марку. И позже Динна сама сказала ей, что сообщила.

– И что он сказал?

– Не много. Но был не в восторге.

– Ничего, переживет.

– Я надеюсь.

Динна предпочла не развивать эту тему. Она не стала рассказывать подруге, что Марк практически запретил ей устраивать выставку и бросил трубку. «Никаких выставок». Но Динна впервые за все годы брака настояла на своем. На этот раз вопрос был слишком важен для нее, чтобы она опять уступила. Марк же не уступил ей в вопросе о покупке мотоцикла для Пилар. Почему же она должна идти у него на поводу в том, что касается ее творчества?

– Боже праведный, любимая, почему ты хмуришься, чем ты недовольна? – тихо, чтобы не слышал никто, кроме Динны, спросил Бен.

Его голос вывел Динну из задумчивости.

– Я не недовольна, извини, просто... просто слишком много всего произошло.

– Да уж, это точно. Салли только что продала еще две картины. – Бен выглядел счастливым, как ребенок. Динне хотелось броситься ему на шею, но она могла себе позволить ласкать его только взглядом. – Могу я соблазнить вас праздничным обедом, мадам?

Динна усмехнулась, хорошо зная вкусы Бена.

– Пожалуй, если это будет пицца.

– Только не сегодня, мадам. На этот раз должен быть настоящий обед.

– Гамбургеры, например?

– Да ну тебя!

Без лишних церемоний Бен обнял Динну за плечи и поцеловал в щеку. Владелец галереи вполне мог поцеловать художника в час его первого триумфа, в этом не было ничего необычного. Однако Ким, наблюдая за Динной, невольно подумала, не кроется ли за этим нечто большее. Динна что-то прошептала Бену на ухо, в ответ он нежно улыбнулся, и Ким услышала его слова:

– Я рад, что они тебе нравятся.

Динна со счастливым видом дотронулась до жемчужин в сережках и отошла. С этого момента Ким начала кое о чем догадываться.

Дата добавления: 2015-08-03