Глава 23. Юля не находит себе места.

— Вот видишь!..

Юля не находит себе места.

— Я же говорила…

В уголках ее дивных глаз вызревают озерца слез.

— Я же говорила…

Еще одно мое слово и слезы, я знаю, ливнем рухнут из этих глаз. И мне ничего не остается, как только, резко повернувшись на носках своих летних туфель, быстро уйти… Убежать, да-да, убежать… Это бегство спасет ее от умопомрачения, от истерики. Ничего не поделаешь — жертвы неизбежны. Это — как хоронить в сырую землю живые зерна… Надеясь на скорые всходы. Жаль, конечно, и этого краснощекого пузана, будущего Паганини… Конечно жаль! Но сколько их, будущих Бахов и Моцартов, Гогенов и Ван Гогов, Микеланджело и Роденов, Цезарей и Наполеонов… Сколькими из них еще придется пожертвовать, чтобы Пирамида пустила крепкие корни?.. Сотнями, сотнями тысяч… Да, каждый новый клон — это новая жизнь, что там жизнь — целый мир, целая вселенная! И пока технология их производства (какое жуткое слово!) хромает, пока она несовершенна, достичь совершенства жизни никому не удастся.

Отсюда — жертвы…

С трупами в мире всегда были проблемы…

Но если люди уходят один за другим, десятками, сотнями или сотнями тысяч…

Каждая стволовая клетка может стать новым Цезарем, Наполеоном или Эйнштейном… Но они (клетки) мириадами гибнут, не достигнув совершеннолетия… Издержки технологии, производства и чьего-то неудовлетворенного честолюбия.

Мириады Цезарей — страшно подумать! Засилье не только Цезарей, но и Наполеонов, Гитлеров, Сталинов… но и Шекспиров, и Леонардо да Винчи, и Эйнштейнов… И Ленины, Ленины, Ленины, Ленины… Да-да: Лениныленинылениныленины…

С ума сдуреть!..

— Ты куда? — слышу я за спиной.

И не оборачиваюсь… Через час-полтора я найду ее успокоившейся.

— Это тебе, — скажу я, даря ей свежий букетик.

— Ах!.. Я пока еще не умею читать твои мысли, — говорит Юля, — спасибо!

— Неправда, — говорю я, — ты уже заканчиваешь мои предложения.

Я думаю теперь не о том, сколько прожить, но как. Хотя для меня и небезразлично знать, сколько еще осталось. Нет большого урона в том, что я не смогу взобраться на вершину своей Пирамиды. Да и ни к чему пытаться оседлать трон Иисуса. Главное — сделано! Кость есть, а мясо жизни обязательно нарастет.

— Ты не застегнул манжеты! — произносит Юлия.

— А где мои запонки? — спрашиваю я.

Галстуки и запонки — это мои каждодневные проблемы.

Я и сам стал замечать за собой некоторую рассеянность. Что это — старость? А в самом деле: сколько же осталось? Все наши научные ухищрения с преодолением старения, конечно, достаточно эффективны. Многие из тех, кому мы продлевали молодость, прекрасно живут и здорово себя чувствуют. Тот же несостоявшийся монарх! Давненько же мы не виделись! Женился ли он на своей пассии?

— Держи свои запонки, Маша-растеряша.

Я и сам до сих пор нахожу в себе силы, удивляющие не только меня, но и Юлию, да и многих из…

— Ты позвонил своему султану? — снова спрашивает Юля.

— Я помню… Ты не видела мою записную книжку?

— Эту?..

— Электронную…

Я благодарен Юлии за ее заботу.

И все же никто не может сказать мне, сколько осталось. Кроме Юры. И Ани… Они могли бы, подсчитывая активность нуклеотидов в генах моего долголетия, сказать до дня, может быть до последнего часа, могли бы предупредить: завтра!.. Будь готов!.. Но где их искать? Где они, те, кто… Те, без которых?.. Где они?.. Даже Юля не знает…

Может быть, мне скажет Сенека — мой веками проверенный друг?

— А где мои таблетки? — спрашиваю я.

— Держи…

— Ой, Юсь! — восклицаю я, — ты у меня просто…

— Слушай, я же просила! — снова возмущается Юля. — Я запрещаю тебе!..

Теперь я только улыбаюсь! Ведь своими запретами она в очередной раз полосонула по моим переполненным венам, уже просто лопающимся от восторга и любви к ней!

— Слушай!..

Я и не думаю слушать. Запрещай, запрещай!!! Я только рад твоим запретам!

Юля! Вот, кто скажет мне правду-матку в глаза. Почему я не спрашиваю у нее? Я ловлю себя на мысли: я боюсь! Иногда я шлю ей только эсэмэски: «Живу ожиданием. Totus Tuus. (Весь Твой, — лат.)».

Я и правда живу ожиданием…

Чего, собственно?

Поздно вечером я нахожу-таки свою Юлю. В белом халате она кажется мне лилией!

— Тебе!..

Мой обещанный ей букетик.

— Ах!..

— Да!..

Лилия цветёт!

Мы шушукаемся… То, сё… Она — в норме!.. Да!.. А ты как думал?!

— Что это? — спрашиваю я, найдя на столе глазами какую-то безделушку, напоминающую бронебойный патрон.

— Флешка, — говорит Лилия, — здесь вся наша Пирамида. На случай если этот ваш задрипанный коллайдер даст деру. Вдруг его понесет куда-нибудь в бок. Что тогда?.. Что останется?!

— Да, с коллайдером шутки плохи. Ты сегодня — как лилия!

— И вчера…

Флешка! Вот что останется! Там вся моя жизнь! Наша жизнь!

И все будущее... В этой вот самой, как сказал Жора, бздюшке-безделушке…

— Так что надо спешить, — говорит Юля.

— Опять, — спрашиваю я, — куда теперь?

— Жить, — говорит Юля и, сверкнув глазами, спешит в ванную комнату.

Мне ничего не остается, как принять этот вызов — надо спешить!

Festina lente (Спеши медленно, — лат.).

Дата добавления: 2015-08-03