— Послушай, Рест, вот ты тут мне уже который год подряд рассказываешь о вашей Пирамиде… Но я ни разу не слышала…
— Который год?
— Да уже, слава богу, так давно, что трудно даже упомнить…
— И… и что?
— Для кого вы её строили, вашу Пирамиду, ты можешь сказать?
— Мать, ну ты даёшь! Для людей, для кого же ещё!
— Я ни разу не слышала, чтобы ты назвал хотя бы одного нормального человека, кто бы испытал радость от… Тебе даже Тина, ты говорил, говорила, что в вашей Пирамиде нет людей. Ну, помнишь, она говорила: «Здесь нет людей! Нет работающих, растящих детей. Больных. Старых. Детей. Подростков. У вас — это биомасса».
Это для меня препервейшая новость — нет людей!
— Тина? Откуда ты это знаешь? И как это… Тина?!
И надо же так едко и солоно: «Биомасса»!.. Бззз… Кисель какой-то… Жижа…
— Да-да, Тина, Тина! Я помню, как ты возмущался. Я помню её слова слово в слово: «Это — биомасса».
Не помню, чтобы я с кем-нибудь обсуждал наши с Тиной поступки и мысли. Даже Лене я стараюсь не всё рассказывать. Я еще не решился.
Надо же — биомасса! Жуть! Люди — как плесень на лице планеты…
— Стоп-стоп! Как это нет людей?! Мы же…
— Ну да! Нет! Все у вас то вожди, то фараоны, то наполеоны, то навуходоносоры… Ни одного нормального человека!
— Нормального?
— Нормального. Рыбака, столяра, шахтёра, продавца пончиков или рыбы… На худой конец — штукатура или садовника. Горничных-то, небось, в вашей Пирамиде полно! Кто за вами моет и подметает? Чистит пепельницы и меняет бельё?
— Мы почти не курим…
— А кто для вас растит хлеб, варит сталь и колупает угольные пласты?
Н-да… Вопросик…
— Зачем нам ваша сталь и ваш уголь?
— Хм! Рест, не строй из себя придурка.
— Н-да… Надо признать…
Но назвать наших простой биомассой!.. Я тоже помню, как Тина это сказала: «У вас нет людей».
— А Валерочка, а Переметчик?
— Но это же шушера! Швондеры и шариковы, шматковы и швецы… Это — не люди! Плесень, амёбы и планарии… Планктон! А нормальных — ни одного!
— Ни одного?!
— Посмотри на себя в зеркало — ты же урод!
— Я? Урод?!
— Не урод, так уродец… Вы же кроме собственного носа ничего не видите! А мир полон людей, сильных и слабых, молодых и старых, толстых и худых…
— Да знаю я, знаю… Мы ведь и хотели указать…
— …голодных детей…
— У нас была надежда…
— Мостить дорогу благими намерениями…
Лена вдруг становится беспощадной. С ней такое случается. Её вдруг прорывает. Одно дело слушать меня и записывать и совсем другое — осознавать и жить моими заботами. И осмеливаться судить.
Лена — смелая! Она тоже судит! И неё тоже блестят глаза.
— Лен, остынь, — прошу я. — Я, горбатый, знаю, что я горбат. Пощади, плз… Мы же…
Вдруг звонок…
— Да, — говорит Лена, — выезжаем… Да, всё готово… Да, он готов… Он думает…
Она слушает и только смотрит на меня.
— Да, — улыбается она, кивнув, — он давно готов.
Дождь — как из ведра! Куда в такой дождь?
— Собирайся, — говорит Лена.
— Посмотри в окно. Мы остаемся!
Лена тотчас соглашается — остаёмся! Не знаю, чему она так рада.
— Хорошо, — говорит она ещё через час, — так что там наш Жора?
Ну и дождяра! И ветер, и ветрище какой…
— Чайку хочешь? — спрашивает Лена.
Штормовое предупреждение — как оправдание нашего уединения. Мы остаёмся!
— Жалюзи надо бы закрыть…
Какое, к чёрту, «выезжаем»!
— Так что там наш Жора со своим Иудой, — спрашивает Лена, — давай, рассказывай…
— Я только дымоход закрою, — говорю я.
Вот и свет отключили…
— И вот Жору, — говорю я, — оседлавшего, так сказать, крест, как мустанга, удалось-таки установить вертикально. Крепенько! Многие пытались пошатнуть крест — проба на прочность — пинали его и ногой, и плечом, натужно, даже принесли шест какой-то, чтобы раскачать — ни-ни. Крепко впечатали. Основание утрамбовали камнями и залили цементным раствором — так надёжнее! Всё это время Жора рвался подсказывать, поправлять, что-то выкрикивал… Даже негодовал.
ОТСЮДА — ЖОРИН КЛОН!!!
Мне бы тоже было любопытно посмотреть на себя со стороны, поучаствовать в собственном распятии… Не распятии, конечно! Но в чём-то таком… В каком-то экстриме с сумасшедшинками…Чтобы дух захватывало! Не знаю, не знаю… В этом есть какой-то изысканный мазохизмчик… Да-да, какая-то щемящая изюминка… Надо же было столько лет жизни строить эту Пирамиду… на песке! чтобы в самом конце устроить Жоре Голгофу! Что, жизнь — коту под хвост?! И не одну жизнь!
— Такое бывает, — говорю я, — жертвы неизбежны.
Эти жертвы ещё наддадут мне жару.
— Хорошо, — говорит Лена, — ты вот что ещё мне скажи…
Она усаживается в кресле поудобней, в ожидании новых подробностей.
— Вот Тина, — говорит она, — я до сих пор не могу взять в толк…
Теперь Лена задумывается, барабанит своими пальчиками по подлокотнику кресла. Сигарета в другой руке.
— Тина, — произношу я. — Хорошо что напомнила! Тина…
— Что, если бы Жоре, — говорит Лена, — удалось убедить Тину в том, что…
— В чём?
Жора никогда не стал бы убеждать Тину делать то, в чём сам не был уверен.
— Рест, — говорит вдруг Лена, прервав мои мысли о Тине, — а скажи — случись вот вдруг чудо и ты вместе с Жорой и с Натой, и с Юлей… И со Стасом, с Витом и Лёсиком, и с тем же Ушковым… со всеми вашими… вот вдруг! И теперь с Тиной… Как с новым качеством, что ли… Вы снова молоды и здоровы, и у вас теперь очевидные преимущества, и Тина, и теперь с вами Тина…
— Так не бывает, — говорю я.
— И всё-таки! Вдруг вот… как чудо: Тина с вами! Вы бы…
— Так не бывает…
— Рест, ты совсем плох. «Не бывает, не бывает…». Заладил… Ну, а вдруг! Ты бы…
Представляю, какая у меня кислая рожа. Да какое там чудо! Нет-нет… Чудес не быват!
— Так не бывает, — почти неслышно повторяю я ещё раз.
— Рест, а? А?
— «Как не бывает в мире чёрных чаек», — теперь уверенно говорю я. Эта Тинина строчка — как приговор любому чуду.
Но если бы вдруг… С Тиной?.. С Тиной!..
Тине я сейчас даю передышку. Пусть она сперва реализует свою давнюю мечту. У неё, я знаю, в планах высшего порядка — паломничество в Тибет. Эта её крылатость… Да-да, я надеюсь, ей удастся именно там, в Тибете, по-настоящему и взаправду оторваться от земли. «Что ты умеешь?». «Любить… шептать песни… эээ…». Эта её крылатость…
— Рест, о чём ты думаешь?
Я слышу: «Ты мне пишешь, что колокола С намолённых за звон колоколен Обучались уменью летать …»
Эта её крылатость! Летающие и звонящие на весь свет колокола…
— О чайках, — говорю я.
… Обучались летать
У монашеской стаи вороньей.
— О черных чайках, — говорю я, — и о белых воронах…
— И что же, — говорит Лена, — вы взвалили бы снова вашу Пирамиду на свои плечи? С Тиной?
— С Тиной?
Говоришь, что с моей головы
Ни один не обрушится волос
Говоришь — приезжай.
Не тяни …
— Что у тебя с голосом? — спрашивает Лена.
— Ага, — снова сиплю я, — совсем осип…
И внезапно ломается голос.
— С Тиной, — снова спрашиваю я ломающимся сиплым голосом, — с Тиной — нет! Нет, никогда.
— Но почему «нет»? Почему «никогда»?
Лена в недоумении. Она считает, даже она так считает, что Тина — наш маяк, свет от которого высветит, ещё может высветить наш путь…
— Потому что Тина, я уверен, никогда не согласится тащить за собой наш воз с тряпьём наших низменных потуг.
И ещё… Потому что у неё нет времени возиться с нами, как со слепыми котятами. Потому что у неё каждая минута на счету. Потому что она не жаворонок и не сова — голубка и кинестетик. Потому что у нее аллергия на жадность, подлость и ложь. Потому что её любимое занятие — кататься на машине. Потому что она не выстрелит себе в голову даже за миллион. Потому что она всегда спит обнажённой, просто голой, голой. Потому что…
А желанья опять подросли! Да! Жажда желаний! Я хочу слышать её, слушать её, трогать её… Но при чём тут наша Пирамида?
— Наверное, — говорю я, — наверняка!
— Что? — спрашивает Лена.
— Если с Тиной, то вполне может быть, если только…
— Что? — спрашивает Лена.
— И с тобой, и с тобой… С тобой обязательно!..
Свеча догорает…
— Нам пора вылетать
— Вылетать? Куда это мы собрались?
— Узнаешь куда, собирайся.
— Мне нечего собирать, — говорю я, — разве что камни…
Лена не понимает…
— Ах, камни… Камни — да!.. Наразбрасывали вы тут камней… Век не собрать.
«Мне снятся птицы, много птиц…»
Чёрные чайки, белые вороны…
«…много птиц и… камни…».
— И куда вылетать, — говорю я, — посмотри дождяра какой!
«Небеса опрокинули»?..
«Синь»?..
— Льёт, что называется, — как из ведра!..
Есть Тина и есть Тина…
Тинка?!!
Какие могут быть тут вопросы?
Чудо только начинается!..
«С намолённых за звон колоколен» — как постичь это чудо?
— Свечу, — говорит Лена, — замени… Пожалуйста.
Я меняю свечу. И тут дают свет. Это включили автономный генератор. Ну и ветрюганище… Все полёты, естественно, отменяются…
— Слушай, — говорит Лена, — давай посмотрим… Раз уж мы остаёмся… Мне тут дали диск…
— Что это?
— Фильм, — говорит Лена, — «Запах женщины». Ты смотрел?
Запах не смотрят, думаю я, думая о Тине.
— Не-а… Давай… — произношу я, шумно втягивая ноздрями её запахи…
Пахнет жаренным…
Итак, значит, Жора…
Голова просто кругом… От этих Жор… От Тин…
Пахнет полынным… Дурманным… С ума сдуреть…
Хорошо хоть Наталья молчит!
Вдруг мысль: что если Тинка оттуда? Из аннунаков?..
Мысль — как молния…
Дата добавления: 2015-08-03; просмотров: 65 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Глава 11 | | | Глава 13 |