Финал «Истории одного города» Салтыкова-Щедрина в современных исследовательских интерпретациях

Один из наиболее сложных в этом отношении гротескных образов у Щедрина - «нечто», появляющееся в финале «Истории одного города» и именуемое летописцем «оно». Здесь перед нами предстает еще одна разновидность гротескного образа, заслуживающая специального, развернутого рассмотрения. Что подразумевал сатирик под этим «оно»? Каков смысл финала?

Ответы на эти вопросы разными литературоведами даются не просто различные, а прямо противоположные. Одни исследователи считают, что в образе грозного «оно» Щедрин изображает революцию, уничтожающую антинародный глуповский режим. Другие же полагают, что имеется в виду наступление жесточайшей реакции, погрузившей Глунов в беспросветный мрак. Для того чтобы правильно понять смысл финальной сцены, необходимо рассматривать ее, во-первых, в соответствии с концепцией всей книги и, во-вторых, в контексте заключительных ее страниц.

Выше уже говорилось о том, каким было отношение Щедрина к народу. Писатель верил в народ как силу, способную активно влиять на ход исторического развития, в народ как «воплотителя идеи демократизма». Вместе с тем он отлично сознавал, что реальный народ, «народ исторический», еще очень далек от этого идеала, что он представляет собой океан «ликующей бессознательности», что он пассивен, темен, забит и не способен в настоящее время к успешному р действию.

Если бы заключительная сцена книги символизировала собой победоносную революцию, то Щедрин, несомненно, именно па пес сослался бы в опровержение мнения рецензента, утверждавшего, что писатель заставляет глуповцев слишком пассивно переносить лежащий на них гнет. На самом же деле Щедрин доказывает нечто прямо противоположное; а именно - что «общий результат», по его мнению, состоит как раз в пассивности масс. И отсылает читателя к тем страницам романа, где разъясняется, почему глуповцы изображены в книге так, а не иначе. Обратившись к 155 -158 страницам «Истории одного города» издания 1870 года, па которое ссылается Щедрин, мы обнаружим, что писатель имел в виду начало главы «Поклонение мамоне и покаяние», представляющее собой авторское рассуждение по интересующему нас вопросу.

В этом рассуждении сатирик совершенно ясно говорит, «что глуповцы беспрекословно подчиняются капризам истории и не представляют никаких данных, по которым можно было бы судить о степени их зрелости, в смысле самоуправления; что, напротив того, они мечутся. В девятом томе Полного собрания сочинений Щедрина, вышедшем в 1934 году, в качестве приложения к «Истории одного города» напечатано письмо сатирика в редакцию журнала «Вест - пик Европы». Причем к тому месту письма, которое процитировано выше, сделано примечание, содержащее ошибку. В примечании сказано, что 155-158 страницам, указанным Щедриным, в девятом томе соответствуют страницы 424-426 (то есть три последних страницы главы «Подтверждение покаяния. Заключение»). А на самом же деле рассуждение, на которое ссылается писатель, в данном томе находится на страницах 375-378.

Ошибка эта была затем повторена во всех изданиях «Истории одного города», текст которых печатался по девятому тому данного Собрания сочинений и исправлена лишь в отдельном издании 1969 года, вышедшем в издательстве «Художественная литература» Собр. соч. М. Е. Салтыкова - Щедрина в 20-ти томах. Жертвой этой прискорбной ошибки в течение трех с половиной десятилетий были не только многочисленные читатели, ио и некоторые уважаемые исследователи, сторонники революционного истолкования финала. В ряде переизданий «Истории одного города» последних лет ошибка эта повторяется до сих пор.

Завершая свое рассуждение, писатель спрашивает: «...было ли бы лучше или даже приятнее» для читателей, если бы летописец заставил глуповцев не трепетать, а напротив, с успехом протестовать? «Положа руку на сердце, я утверждаю, - заявляет Щедрин, - что подобное извращение глуповских обычаев было бы не только не полезно, но даже положительно неприятно. И причина тому очень проста: рассказ летописца в этом виде оказался бы несогласным с истиною». Из слов Щедрина следует, что заключительная сцена не могла быть изображением победоносной революции: в этом случае финал книги оказался бы несогласным с истиною.

Теперь давайте обратимся к страницам, предшествующим финалу, и посмотрим, в каком же контексте дается писателем заключительная сцена.

Итак, подробностей самого дела писатель не изображает. Однако что это за «дело» - догадаться легко. Разумеется, это попытка выступления против самого градоначальника. В толковании данного момента книги сходятся абсолютно все исследователи Щедрина. По этому «пункту» никаких разногласий нет. Разногласия начинаются дальше, при ответе на вопрос: чем это «дело» закончилось?

При публикации заключительной главы книги в журнале писатель дал примечание, в котором эта мысль выражена совершенно отчетливо. Перехват - Залихватский, по словам самого Щедрина, явился «в то время, когда история Глупова уже кончилась, и летописец даже не описывает его действий, а только дает понять, что произошло нечто более, нежели то обыкновенное, которое совершалось Бородавкиными, Негодяевыми и проч.».

Из этих слов следует, что зловещее оно, налетевшее на Глупов в финале книги, олицетворяет собой нечто необыкновенное, выходящее за рамки того, что изображалось прежде. В результате появления этого «оно» история Глупова и прекратила течение свое.

Дата добавления: 2015-08-03