Глава 12. Было далеко за полночь, когда аббат Фуке явился к брату в сопровождении Гурвиля

ПЛАН СРАЖЕНИЯ

Было далеко за полночь, когда аббат Фуке явился к брату в сопровождении Гурвиля. Три этих человека, встревоженные предстоявшими событиями, были похожи не на сильных мира сего, а скорее на трех заговорщиков, которых объединяла одна общая мысль о будущем преступлении. Фуке ходил по комнате взад и вперед, опустив взгляд и нервно потирая руки. Наконец, собравшись с духом, он произнес:

– Аббат, вы говорили мне сегодня о людях, которых содержите.

– Да.

– Скажите откровенно: что это за люди?

Аббат колебался.

– Не бойтесь и говорите прямо. Я не расположен ни грозить вам, ни шутить.

– Вы желаете знать правду? Хорошо. Эти сто двадцать человек – мои друзья и участники моих развлечений. Они преданы мне, как воры виселице.

– И вы вполне можете положиться – на них?

– Во всем.

– Они вас не выдадут?

– На меня никогда не падет подозрение.

– Это люди решительные?

– Они сожгут Париж, если им обещать, что сами они останутся целы.

– Моя просьба, аббат, заключается в следующем, – сказал Фуке, отирая выступивший на лбу пот. – В известный момент все ваши люди должны напасть на тех, кого я укажу. Это возможно?

– Они не в первый раз пойдут на подобное дело.

– Но если этой шайке придется столкнуться с вооруженной силой?

– И к этому им не привыкать.

– В таком случае соберите их всех в полном составе.

– Хорошо. Где?

– На Венсенской дороге, завтра, к двум часам.

– Чтобы отбить д'Эмери и Лиодо? Значит, будет схватка?

– Да, и серьезная. Вы боитесь?

– Не за себя, а за вас.

– Будут ли знать ваши люди, на что они идут?

– Они слишком умны, чтобы не догадаться. Однако министр, восставший «против короля… очень рискует.

– Что вам за дело до меня?.. Впрочем, мое падение будет и вашим падением.

– Было бы благоразумней, сударь, ничего не предпринимать: пусть король получит это маленькое удовольствие.

– Знайте, аббат, что заточение Лиодо и д'Эмери в Венсенский замок предвещает гибель и мне, и всем моим близким. Повторяю: если я буду арестован, то и вас бросят в тюрьму, или же я буду в тюрьме, а вас изгонят из Франции.

– Я в вашем распоряжении, сударь. Приказывайте.

– Я уже сказал: я хочу, чтобы завтра были вырваны из лап моих врагов два финансиста, которых хотят привести в жертву, хотя есть столько преступников, остающихся безнаказанными. Можете ли вы это сделать?

– Могу.

– Изложите мне ваш план действий.

– Он очень прост. Обычно стража при осужденных на казнь состоит из двенадцати человек.

– Завтра их будет сто.

– Я учел это и допускаю даже, что их будет двести.

– Тогда вам мало ста двадцати человек.

– Простите, в стотысячной толпе зевак всегда найдется тысяч десять разбойников и головорезов, которым не хватает только подстрекателей.

– Что вы хотите этим сказать?

– А то, что завтра на Гревской площади, которую я избрал местом действия, найдется десять тысяч помощников моим ста двадцати молодцам.

Эти начнут дело, те докончат его.

– Хорошо, ну а что вы сделаете с узниками?

– Мы спрячем их в каком-нибудь доме на площади; страже придется осадить дом, чтобы отбить их… А вот еще лучше – некоторые дома имеют два выхода: один на площадь, другой – на одну из соседних улиц. Узники войдут в одну дверь, а выйдут в другую.

– Послушайте, – вдруг вскричал Фуке, – я придумал!.. Один из моих друзей, человек проверенный, дает мне иногда ключи от дома, который он снимает на улице Бодуайе. Обширный сад, примыкающий к этому дому, простирается до одного из домов на Гревской площади.

– Как раз то, что нам нужно, – сказал аббат. – А до какого дома?

– До довольно шумного кабачка под вывеской «Нотр-Дам».

– Я знаю его, – сказал аббат.

– Окна кабачка выходят на площадь, а задняя дверь во двор, где есть калитка в сад моего друга.

– Отлично!

– Вы войдете в кабачок вместе с узниками и будете защищать вход с площади, пока они не скроются через сад на улицу Бодуайе. Вы все поняли?

– Очень хорошо, монсеньер. Вы можете быть полководцем не хуже Конде.

– Сколько нужно денег, чтобы заплатить вашим бандитам и напоить их как следует?

– Ах, монсеньер, как вы выражаетесь! Хорошо, что они вас не слышат.

Между ними есть люди очень щепетильные.

– Я хочу сказать, что нужно довести их до такого состояния, когда море по колено. Ведь завтра я сражаюсь с королем, а когда я сражаюсь, то должен победить. Понимаете?

– Понимаю, монсеньер. Так дайте мне денег.

– Гурвиль, выдайте аббату сто тысяч ливров.

– Хорошо… значит, действовать, ничего не щадя?

– Ничего.

– В добрый час.

– Монсеньер, – возразил Гурвиль, – если об этом узнают, никому из нас не сносить головы.

– Ах, Гурвиль, как вам не стыдно! – вскричал Фуке, вспыхнув от гнева.

– Говорите о себе; что касается меня, то моя голова крепко сидит на плечах. Итак, решено, аббат?

– Решено, монсеньер.

– Завтра в два часа?

– Нет, лучше в двенадцать. Нужно исподволь подготовить наших сообщников.

– Вы правы, не жалейте вина в кабаке.

– Не стану жалеть ни вина, ни самого кабака! – со смехом отвечал аббат. – У меня есть отличный план; дайте мне привести его в исполнение, и вы увидите.

– А как же вы известите меня?

– Пришлю гонца; его лошадь будет стоять наготове в саду вашего друга.

Кстати, как имя вашего друга?

Фуке обменялся взглядом с Гурвилем. Тот сказал, чтобы выручить своего патрона:

– Этот дом очень легко узнать: кабачок спереди, единственный в квартале сад – сзади.

– Отлично, отлично. Я предупрежу своих солдат.

– Проводите его, Гурвиль, – сказал Фуке, – и выдайте ему деньги. Погодите минуту, аббат… Какой характер мы придадим этому похищению?

– Самый простой: бунт.

– По какому же поводу? Ведь парижская чернь всегда довольна королем, когда он вешает финансистов.

– Я все устрою, – сказал аббат. – У меня есть на этот счет одна мысль.

– Какая?

– Мои люди с криком: «Кольбер! Да здравствует Кольбер!» бросятся на узников, словно для того, чтобы разорвать их на части, считая виселицу слишком легкой казнью для них.

– В самом деле, какая удачная мысль! – сказал Гурвиль. – Что за воображение у вас, аббат!

– Я достойный член своего семейства, – с гордостью произнес аббат.

– Чудак! – проговорил Фуке. – План очень остроумен, – добавил он. Действуйте и постарайтесь не проливать крови!

Гурвиль и аббат уехали вместе, очень озабоченные, а министр откинулся на подушки. Мысль о зловещих событиях завтрашнего дня переплеталась у него с любовными грезами.

Дата добавления: 2015-08-03