|
На следующий день к Бесчетнову вдруг пришел иван Коржавин, офицер из пресслужбы тюремного ведомства. Круглое лицо Коржавина с усами подковой было красным. Бесчетнов еще от порога понял, зачем пришел иван, и не ошибся.
– Предлагаю пивка для рывка… – сказал Коржавин, конспиративно понизив голос, хотя в кабинете никого, кроме них двоих, не было.
– Да не, я теперь не пью…
– Чего так? – удивился Коржавин.
Бесчетнов подумал, потом решился и сказал:
– Да вот, дети у нас с Наташкой будут. Беременная она. Расстраиваться ей нельзя, а я если приду выпивши, вижу – грустнеет она. Не говорит, но я-то не слепой. Так что все. Здоровый образ жизни. И курить бросаю…
Он достал пачку сигарет, покрутил ее и опять сунул в карман, так и не закурив.
– Ого! – сказал Коржавин. – Силен. А я вот не могу курить бросить. Я, правда, и покуриваю так, по мелочи… А то, может, сходим, по кружечке?..
– Нет… – твердо сказал Бесчетнов. – Мне и так в голову всякие мысли лезут.
– Что за мысли? – спросил поскучневший – в пивную хотелось – Коржавин.
– Да вот думаю, какие от меня дети будут? Получится такая же зверушка, как этот Кулик. И куда мне потом от людей прятаться?
Коржавин помотал головой.
– А с чего ты решил, что зверушка будет такая?
– Зла много принимаем… – сказал Бесчетнов. – Таскаем в себе. Во мне ненависти столько не было никогда, даже на войне. Сейчас иногда специально вечером по таким закоулкам хожу, куда раньше и не сунулся бы. А сейчас думаю – ну подойди кто-нибудь, хоть башку на память разобью.
– И что?
– Не подходят. Чувствуют. Так что ненависть материальна. И если она передается вокруг, так может и ребенку передаться…
– Да брось… – недоверчиво сказал Коржавин. – Воспитаешь…
– Воспитаешь… – усмехнулся Бесчетнов. – А как воспитывать? Вот тебя – воспитывали?
Коржавин задумался и сказал:
– Да вроде нет. Так как-то все. Я в деревне рос, там в те времена на баловство времени не оставалось.
– А теперь остается… – сказал Бесчетнов. – А я в городе рос. Мама с утра до ночи на работе. И меня не больно-то воспитывали. Чтобы она мне речи толкала – не помню такого. Дорога была, тропинка. Тебя на нее ставят – ты идешь. Школа-институт-работа. Пионерия-комсомол.
– Вот, и ты, хоть демократ, а о пионерии пожалел…
– Я не о пионерии. Я о дороге.
– Ну так она и сейчас есть.
– Ты имеешь в виду – «украл, выпил, в тюрьму?»
– Ну, примерно, – засмеялся Коржавин, вздрагивая заметно выдававшимся над штанами животом. – Чего ты переживаешь? Есть и другие дороги: школа-институт-работа…
– Есть… поморщился Бесчетнов. – Только уж больно часто в последнее время эти дороги одна с другой перекрещиваются. Окажется такой вот Кулик у тебя на пути – и все.
– Ну, а что ты предлагаешь? Расстреливать?
– А хоть бы и расстреливать… – сказал Бесчетнов. – Он ведь будет на мои деньги в тюрьме жить. И на деньги Петрушкиных. Он им всю жизнь искалечил, а они его теперь кормить будут.
– Ну так у нас же мораторий. Гуманизм… – пожал плечами Коржавин, всем своим видом говоря, что ему и самому этот гуманизм поперек горла. – Государство надеется, что из него еще выйдет человек.
– А что-то еще государство делает, чтобы из него вышел человек, кроме того, что надеется? – разозлился вдруг Бесчетнов. – Свобода должна быть такая, чтобы ее жаль было лишиться. А вот тот же Кулик – что он видел на свободе? Его дом – халупа такая, что зайти страшно. Живут всей семьей на детские пособия, а они в нашей богатой стране пятнадцать копеек. А вот попадет он в тюрьму, тут уж государство для него расстарается, спляшет вокруг него краковяк вприсядку и железное болеро! В тюрьме-то сейчас не только макароны дают, но и самодеятельность будет, в КВН будет, сука, играть, телевидение приедет и девчушки-журналисточки будут ему вопросики задавать, хихикать с ним. Для него в тюрьму попасть, как для нас с тобой на острова в Тихом океане съездить.
– Ну это ты уж загнул.
– Если и загнул, так не сильно.
Они помолчали.
– Слушай, а там в тюрьме-то как относятся к тем, кто детей убил? – спросил Бесчетнов.
– Да никак… – со вздохом, поморщившись, ответил Коржавин. – нету уже никаких традиций и законов и там. Это раньше, например, насильников самих насиловали. А теперь этих насильников столько, что они сами кого хочешь изнасилуют. Кто как устроится, как себя поставит, так и будет жить.
Бесчетнов грустно уставился в стол. Ему становилось все тошнее.
– Ладно… – сказал он. – По кружке. Начну новую жизнь с завтрашнего дня…
– И правильно! – горячо поддержал мгновенно повеселевший Коржавин. – А еще лучше – с послезавтрашнего: завтра я в отпуск ухожу, хотел отметить.
– Нет… – сказал ему Бесчетнов. – Завтра я попытаюсь целый день думать о хорошем, а писать буду, например, про урожай. Или найду себе какого-нибудь ветерана, поговорю с ним – отдохну душой…
– Это сейчас мы с тобой отдохнем душой! – веско сказал Коржавин. Они быстро собрались и вышли из кабинета.
– Кстати, поехали с нами в детскую тюрьму! – сказал Коржавин, когда они уже спускались по лестнице. – На следующей неделе там будут паспорта вручать. Посмотришь, как они живут…
– Вот только я хотел душой отдохнуть, а ты мне такие предложения делаешь… – вздохнул Бесчетнов. – Но поехали. Посмотрю на ваших зверушек. Надеюсь, не загрызут…
– Там не загрызут. Там они в намордниках… – захохотал Коржавин.
Дата добавления: 2015-08-05; просмотров: 69 | Нарушение авторских прав
<== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
Глава 2 | | | Глава 4 |