Мон-ри и монашество в Пат­риарший период

Наиболее значительные русские мон-ри, выделившиеся к началу Патриаршего периода по своему ав­торитету, почитанию верующими, чудотворениям и чудотворным ико­нам, размерам, значению в церков­ной жизни, нашли отражение в «Ле-ствице о соборных властех», состав- ленной в 1599 г. при Патриархе Иове. В ней официально оформлена систе­ма высшей соборной власти Русской Церкви, складывавшаяся в течение всего столетия в ходе работы освя­щенного Собора. «Лествица» со­держит «имена митрополитом, и ар­хиепископом, и епископом, и архи­мандритом, и игуменом, и соборным старцом, которые бывают у Иева, Патриарха Московскаго и всеа Ру-сии, на Соборе 107-го году». И хотя «Лествица» относится лишь к од­ному конкретному Собору, закреп­ленная в ней иерархическая система сохраняла свое значение в течение XVII в., а формировалась она в по­следние десятилетия XVI в.; так, ей близок порядок именования участ­ников Собора 1580 г. (СГГД. Ч. 1. № 200. С. 583-584). Лествица 1599 г. открывается именами четырех мит­рополитов (Великого Новгорода и Великих Лук; Казанского и Астра­ханского; Ростовского и Ярослав­ского; Сарского и Подонского), ар­хиепископов (Вологодского и Вели-копермского; Суздальского и Торус -ского; Смоленского и Брянского; Рязанского и Муромского; Тверско­го и Каширского; Архангельского), епископов (Псковского и Избор-ского; Коломенского и Каширского; Корельского и Орешковского). Да­лее следует перечень архимандритов и игуменов, но не по сану (сначала все архимандриты, затем все игуме­ны), а по значению мон-ря, которое определялось, надо полагать, и его древностью, и именами основате­ля и подвизавшихся в нем святых подвижников, и почитаемостью, и размером, и другими, не всегда из­вестными нам факторами. Настояте­ли указаны в следующей последова­тельности: архимандриты мон-рей Троице-Сергиева, Владимирского Рождества, московских Чудовского и Спасского (см. Спасский на Бору в Кремле), новгородского Юрьев­ского, московского Симоновского, Свияжского Богородицкого, москов­ского Андрониковского, казанского (название мон-ря в источнике отсут­ствует.— Н. С), Преображенского Ипатьевского, нижегородского Пе-черского; игумены мон-рей новго­родского Хутынского, Кирилло-Бе-лозерского; архимандриты пере-славского Горицкого, можайского Лужецкого (Ферапонтова), Ростов­ского Богоявленского; игумен мос­ковского Богоявленского мон-ря; архимандрит ярославского Спасско­го мон-ря; игумены боровского Паф-нутьева мон-ря, волоколамского Иосифова; архимандрит суздаль­ского Спасского мон-ря; игуменыБорисоглебского, рязан­ского Спасского; игумен Тихвинского Новгородского; архимандриты воло­годского Спасо-Каменного, Отроча Тверского, Возмицкого Волоколамско­го, переславль-залесского Данилов­ского мон-рей (см. Данилов Новый Переяславский); игумены Ферапон­това, Борисоглебского ростовского мон-рей; архимандрит Солотчинско-го рязанского мон-ря; игумены воло­годского Прилуцкого, дорогобуж­ского Болдинского, новгородских Бежицкого и Духовского, звениго­родского Саввина Сторожевского, вологодских Павлова и Глушицкого, Кашинского Калязина (см. Мака-риевский Калязинский мон-рь), во­логодского Корнилиевского, пере­славль-залесского Никитского (см. Переяславлъ-Залесский прп. Ники­ты), можайского Колоцкого, Николо-Угрешского (см. Угрешский сет. Ни­колая), сийского Троицкого (см. Ан­тониев Сийскиймон-рь). Завершают Лествицу соборные старцы (числом 26) следующих мон-рей: Троице-Сергиева (среди них келарь и казна­чей), Троицкого подворья (включая строителя), Ипатьевского (строи­тель), Чудова (включая келаря и каз­начея), Кирилло-Белозерского и его подворья, Пафнутьева Боровского (келарь и казначей), Иосифо-Воло коламского, ярославского Спас­ского, Соловецкого, Болдинского (ЧОИДР. 1912. Кн. 2. Отд. III. С. 39-40). Лсствице 1599 г. близка Лест-вица Патриарха Иоасафа I, состав­ленная между 1635-1637 гг., но в ней отсутствуют соборные старцы (Ма-карий. Т. 6. С. 320, 609). Эта же система положена в основу перечня мон-рей по степени их иерархиче­ского значения в Соборном уложе­нии 1649 г. (гл. 10. Ст. 31-32 - раз­меры штрафов за бесчестье, причи­ненное архимандритам, игуменам, монастырским властям и старцам). Совпадение мон-рей и порядка их расположения почти полное, за ис­ключением того, что один мон-рь в Лествице Патриарха Иоасафа от­сутствует (дорогобужский Болдин-ский), но добавлены четыре новых, Знаменский на Варварском крестце, новгородский Тихвинский, астрахан­ский Троицкий, Воздвиженский на Арбате.

Большинство мон-рей, названных в Лествицах и Соборном уложении, были также крупными культурными центрами, сокровищницами книж­ных богатств не только русского пра­вославия, но и всего христианского мира. В 1653 г. по поручению Пат­риарха Никона была составлена «Опись книгам, в степенных мо­настырях находившимся», необхо­димая для развития печатного дела и исправления книг. Она позволяет судить о том, какие мон-ри к сер. XVII в. были самыми крупными хра­нителями книг и тем самым имели огромное значение в деле духовного просвещения. Опись включает i мон-рей: Троице-Сергиев, Чудов, Н(воспасский, Кирилло-Белозерски: боровский Пафнутиев, нижегорсч ский Печерский, суздальский Спаа Евфимиев, Симонов, ростовски Богоявленский, вологодский Корш лиев, кашинский Калязин, вологодские Спасо-Каменный и Прилуцкш переславский Никитский, ростом ский Борисоглебский, московски] Богоявленский,костромские Ипат ский и Богоявленский (см. Богояв ленско-Анастасиин костромской) владимирский Рождественский, во логодский Павло-Обнорский, пере славль-залесский Даниловский псковский Печерский, новгородски Хутынский и Антониев, переславль залесский Горицкий, свияжский Бо городицкий, казанский Преобра женский, волоколамский Иосифов ярославский Спасский, угрешскш Никольский, белозерский Ферапон тов, переславль-рязанский Спас ский, новгородский Тихвинский желтоводский Троицкий (см. Мака риев Желтоводский мон-рь Св. Трои цы), новгородский Духовский, воло годский Глушицкий, тверской От рочь. Опись не была полной, вклк> чала лишь те мон-ри, которые пода ли сведения. Всего в ней перечисле но 2672 книги, чем далеко не исчер пываются богатства древнерусской книжности. Книжные фонды многю мон-рей до наших дней сохраняют ся в архивах и библиотеках.

Общее количество мон-рей XVII в было значительно большим. Со­временные исследования выявил! более 600 мон-рей и пустынь, имев­ших крепостные дворы в кон. XVII— нач. XVIII в. Примерно столько же было мон-рей и пустынь, не имев­ших крепостных. Данное количест­венное соотношение (если предпо­ложить, что аналогичная тенденция существовала и ранее) является кос­венным свидетельством того, что в характерном для кон. XV-XVI в. противостоянии двух точек зрения по поводу монастырского землевла­дения объектом полемики были от­нюдь не все мон-ри и не все монаше­ство, но лишь его часть. Другая же часть соблюдала заповедь нестяжа­ния не только как индивидуальный обет каждого монаха, но и как прин­цип социального бытия обители.

Среди зафиксированных 600 мон-рей, имевших крепостные дво­ры, 136.основаны в XVII в. Это мел­кие и средние мон-ри, имевшие до 100 дворов, иногда — до 10. К числу крупных, т. е. владевших крестьян­скими дворами в количестве более 500, и крупнейших (более 1250) относятся в большей части лишь мон-ри, создание которых связано с именем Патриарха Никона. Новоиеру-салимский Воскресенский имел в 1678 г. 586 крестьянских дворов, а в 1700 — 2465 дворов, Крестный (см. Кий-Островский Крестный мон-рь) в Каргопольском у— 812 дворов в 1653-1661 гг., 910 дворов в 1700 г., Иверский (см. Валдайский Свято-езерский мон-рь) — 2059 дворов в 1648г. и 2302 в 1700 г. Управление мон-рями с 1649 г. осу­ществлял Монастырский приказ, созданный Соборным уложением 1649г. Уложение означало новый важный этап той правительственной политики но отношению к мон-рям, которая проводилась на Соборах 1551-го, 1580-го, 1584 гг., она имела целью усиление контроля гос-ва над мон-рями и ограничение роста мона­ стырской земельной собственности. Решения Собо­ров 80-х гг. XVI в. о запрете мон-рям приобретать и по­лучать в качестве вкладов родовые и выслуженные вотчины оказались неэффектив­ными. Особенно заметные отклоне­ния от них допускались при Патриар­хе Филарете (1619-1633). Уложе­ние 1649 г. категорически запрещало мон-рям, а также Патриарху, митро­политам, архиепископам и еписко­пам покупать, брать в заклад, прини­мать «по душам в вечной поминок» родовые, выслуженные и купленные вотчины. В случае нарушения запре­та вотчина подвергалась конфиска­ции (гл. 17, ст. 42). Усиление конт­роля со стороны гос-ва проявилось и в том, что постановление о церков­ных и монастырских вотчинах ис­ходило не от Собора, как прежде, но было внесено в качестве обще­государственного закона, хотя и со­держало ссылки на мнения освящен ного и земского Соборов. По Уложе­нию, мон-ри лишались подавляюще­го большинства своих городских владений — торгово-ремесленных слобод и дворов на посадах, запре­щалось иметь такие слободы и в бу­дущем (гл. 19, ст. 1, 8, 9). Уложение внесло изменения и в сферу суда (см. Суд церковный). До 1649 г. мон-ри и население их вотчин были подсуд­ны церковным, епископским судам, тем самым они освобождались от подсудности общегосударственным учреждениям. Теперь же для свя­щеннического и иноческого чина устанавливалась такая же, как для мирских людей, подсудность по не­духовным делам Монастырскому приказу, который был государствен­ным учреждением, возглавлялся, как и все приказы, окольничими и дьяками. В его ведении находился разбор гражданских и наименее важ­ных уголовных дел в отношении всех духовных лиц вплоть до мит­рополитов, а также их людей и крес­тьян. За Церковью оставался лишь суд по церковным делам (гл. 13). Монастырский приказ осуществ­лял государственную финансовую политику в церковных и монастырс­ких вотчинах, которые передавались в его ведение. Он распоряжался на­значениями на должности настояте­лей, келарей, строителей, казначеев, ведал и неко­торыми духовными де­лами монашествующих. Монастырский приказ, деятельность которого вызывала недовольство и нарекания со стороны ду­ховенства, существовал до Собора 1666-1667 г., ограничившего его пол­номочия, и в дек. 1677г. был упразднен.

Русские мон-ри и мо­нашество в течение всего средневековья сочета­ли «отвержение мира» и служение миру. Главным было духовное служение, то «наполнение Вышнего мира» молитвами святых и праведников, о котором ок. 1540 г. писал новгородский свя­щенник Св. Софии Агафон в преди­словии к составленной им пасхалии на восьмую тысячу лет от сотворе­ния мира. Монашеские идеалы ока­зывали влияние на формирование нравственного облика христианс­кого об-ва. Социальное служение мон-рей заключалось в благотвори­тельности, странноприимстве, уст­ройстве больниц, богаделен, помощи во время голода, кредитовании кре­стьян, т. е. в организации производ­ственного процесса. В суровые воен­ные годы крупные мон-ри брали на себя функцию защиты от внешних врагов (Иосифо-Волоколамский, Троице-Сергиев, Соловецкий и др.). Мон-ри в XI-XVII вв. были круп­нейшими центрами культуры и ду­ховного просвещения.

Дата добавления: 2015-08-05