Место в геокультурном пространстве

По своему месту в геокультурном пространстве Севера остро­вные монастыри легко разделяются на три группы.

Такие островные монастыри, как Валаамский, Коневецкий, Палеостровский, Клименецкий, Соловецкий, Крестный, Анзерский — наиболее древние, известные и крупные — маркировали границы этно-конфессиональной территории русских с севера и запада. В этом смысле они создавали своеобразную сакральную границу Севера. Важно, что с определенного времени это были одновремен­но и границы государственные, поэтому на некоторые обители были возложены военно-стратегические задачи. Именно они оказались самыми известными и были окружены всенародным почитанием. Такие монастыри, как Спасо-Каменный, Вожеозерский, Ворбозом-ский, Кирилло-Новоезерский, Белавинская, Дедовская и Борисоглеб­ская пустыни, располагались либо на важнейших водных трассах, либо вблизи стратегических коммуникаций внутри региона. Явная концентрация внутренних островных монастырей вдоль Сухонского речного пути связана, помимо прагматических соображений, веро­ятно, еще и с тем, что Сухона — это начало великого Северного речного пути, ведущего в «земли незнаемые», а потому также тре­бующая освящения.

Третья группа островных монастырей (многочисленные скиты и пустыни Валаама, Соловков и Коневецкого монастыря) создавала своего рода сакральное обрамление своих материнских обителей.

С точки зрения геокультурной организации пространства все они занимали маргинальное положение. Прежде всего маргинальность определялась их островным расположением. У одних монас­тырей она усиливалась тем, что монастырь размещался на окраине региона, на «краю земли». У других тем, что, располагаясь рядом с коммуникациями, островная обитель все же «остранялась» от них. Она то возвышалась из воды и, тем самым, как бы исключалась из водного пути, то, наоборот, скрывалась за водной гладью, зримо отде­ляясь от близлежащей трассы.

Исследователи обратили внимание на явные особенности хра-моименований островных монастырей. Если изучить перечень со­борных храмоименований, то среди древнейших и крупнейших оби­телей лидирует освящение главного соборного престола во имя Преображения (Валаамский, Спасо-Каменный, Соловецкий). В лите­ратуре не раз высказывалось мнение, что образ Преображения во­обще был центральным символом исторического движения рус­ского народа, направленного на освоение просторов полуночных стран. В этом заключалось своего рода религиозное искание «но­вого неба и новой земли», изображенных в апокалиптических пророчествах Иоанна Богослова. Смысл освоения и заключался в Пре­ображении (греческие отцы Церкви называли это теозисом — обо­жествлением мира). Напомним, что праздник Преображения был профессиональным праздником поморов, в этот день заключались договоры о строительстве новых кораблей.

Образ Преображения дополнялся образом Святой Троицы (Клименецкий монастырь) и Рождества Богородицы (Палеостров-ский и Коневецкий монастыри). Таким образом в семье древ­нейших островных монастырей Севера были представлены фунда­ментальные образы Православия — образы Троицы, Преображения и Богородицы.

Складывалась своя пространственная система и на уровне мик­ротерриторий. На Соловках, ставших центром всероссийского па­ломничества, и в массовом православном сознании отождествляв­шихся с островом спасения, материнский монастырь был дополнен семью малыми монастырями. Возникая один за другим, каждый из них находил свое место в общей системе соловецкого монастырс­кого сообщества. Все семь дочерних обителей были непременными пунктами внутрисоловецкого паломничества.

Андреевская пустынь, Филипповский, Савватиевский и Сергие-во-Радонежский скиты, сами по себе незначительные и приписные, играли роль хранителей святынь и памятных мест, так или иначе связанных с историей Соловецкого монастыря. Спасо-Вознесенский скит выполнял еще и функции маяка: с 15 августа до 15 ноября здесь горел огонь, видный почти за 100 верст. Анзерский скит, пере­живший расцвет в первой половине XVII века и полный разгром во второй половине того же века в связи с Соловецким восстани­ем, стал местом особого благочестия — сюда по очереди отходили на службу особо испытанные в благочестии иноки. Такую же роль играл и Голгофо-Распятский скит, переживший вскоре после време­ни краткого расцвета ограбление и разорение. Возрождение его началось с середины XVIII века. В нем царил строжайший устав, выдерживался пост, запрещающий даже вкушение рыбы. Непрерывно читалась Псалтырь. По меткому замечанию одного из историков, после сооружения Голгофо-Распятского скита на Соловках соеди­нились вместе Голгофа и Фавор.

Приписные скиты Валаама также становились местом коллек­тивных воспоминаний о наиболее важных событиях в истории монастыря, его святых и святынях. В Авраамиевском скиту Валаа­ма хранилась частица мощей преподобного Иакова Боровицкого, в Ильинском скиту располагался святой колодец, высеченный в ска­ле и отделанный мрамором. В Коневском скиту обитали старцы. В Назарьевской пустыни располагалось братское кладбище и находи­лась могила игумена Дамаскина, сыгравшего главную роль в пре вращении обители в духовный центр Северо-Запада России в XIX веке. Предтеченский скит был знаменит высеченным в скале пещерным храмом, а его братия отличалась соблюдением строгого поста: рыба, масло и даже чай здесь были запрещены к употребле­нию. Александро-Свирский скит хранил следы пребывания препо­добного Александра Свирского. В скиту неусыпно читалась Псал­тырь с поминовением братии и благотворителей. Тихвинский скит принимал рыбаков, которые приезжали сюда в осеннее время для рыбных промыслов. Фонари Никольского скита играли роль маяка, освещавшего весь залив. Всесвятский скит демонстрировал стро­жайший устав, устанавливавший во все дни постную пищу и разре­шавший женщинам посещать скит только один раз в году — в день Всех Святых.

Таким образом, на Соловках и на Валааме семья приписных ски­тов являла собою своего рода шкалу различной духовной высоты. Она предлагала паломнику избрать для образца то, что ему казалось наиболее важным и было по силам.

1. ФУНКЦИИ

Для уяснения особенностей функционирования островных монас­тырей в дополнение к сказанному приведем еще несколько фактов. Спасо-Каменный монастырь долгое время пользовался любовью и особым покровительством великих князей и царей. Первоначально он был под особым покровительством князей Белозерских, а затем, начиная с княжения Димитрия Ивановича Донского — Московс­ких. Назначенный сюда великим князем Димитрием игумен Дио­нисий, постриженник афонский, введет здесь афонский устав, и в монастыре надолго утвердится особая строгость иноческой жизни. Одновременно он широко использовался для изоляции опальных особ. После 1764 года монастырь пришел в упадок, а после катаст­рофического пожара 1774 года фактически перестал существовать. Лишь в самом начале XIX века по указу императора Павла он стал возрождаться и вплоть до 1917 года сохранял весьма стабильную жизнедеятельность. Показательно, что при монастыре была основа­на спасательная станция, что людям, знающим историю, казалось промыслительным, так как само основание монастыря было связано со «спасением» в буквальном и переносном смысле.

Соловецкий монастырь, как известно, достиг своего расцвета че­рез полтора столетия после основания — в середине XVI века, при игумене Филипе Колычеве (впоследствии митрополите Московс­ком). Имел богатейшее хозяйство по всему Беломорскому Помо­рью и разумно, экологически взвешенно устроенное хозяйство насамих Соловецких островах. Его исключительно важное стратеги­ческое значение и возможность использования в качестве места заключения опальных политических деятелей обеспечивали ему по­стоянное государственное внимание. Даже секуляризация не подо­рвала его уверенного материального положения.

Валаам пережил несколько периодов бедствий. В конце XVI века ив 1611 году шведы до основания сжигали монастырь. В 1715 году Валаам был возрожден с помощью братии Кирилло-Белозерского монастыря. В XIX веке он переживал период яркого расцвета, сла­вился неповторимой красотой своего вида, многоотраслевым хозяй­ством, строгим уставом и массовым паломничеством.

Коневецкий монастырь, как и Валаамский, в царствование Ивана Грозного и Василия Шуйского уничтожался шведами. Возрождение его началось лишь во время Северной войны. Скиты, расположенные неподалеку от монастыря, напоминали о месте первоначального ос­нования монастыря (Коневский скит) и о месте первоначальных под­вигов преподобного Арсения (Святогорский скит).

Кирилло-Новоезерский и Палеостровский монастыри в новое время не имели российской известности, но занимали видное место в духовной жизни своих малых историко-культурных территорий.

Крестный монастырь, основанный патриархом Никоном, уже при своем основании получил щедрую поддержку — земельные угодья и 6000 рублей на строения. После секуляризации 1764 года его положение сильно ухудшилось, но он устоял. Потрясения продол­жались и во второй половине XIX века, когда монастырь подвергся нападению англичан во время Крымской войны, а затем в нем слу­чился пожар. Крестный монастырь впал в запустение, из которого стал выходить только с получением правительственных субсидий после 1870 года.

Существенно, что оформление сети малых островных монасты­рей внутри региона совпало по времени с новым этапом хозяй­ственного освоения Севера, когда земледельцы стали отрываться от рек и осваивать лесное междуречье.

Из приведенных сведений можно заметить некоторую смену функциональных приоритетов в деятельности островных монас­тырей в зависимости от исторических эпох.

Важнейшим назначением первого поколения монастырей было миссионерство. Одновременно они закрепляли в исторической памяти представления о рубежах и пределах Отечества.

История свидетельствует, что на островах, имевших богатую дохристианскую историю, монастырским насельникам пришлось решать сложную проблему совмещения культур, которая, как пра­вило, решалась болезненно, но почти всегда завершалась христиан­ской инверсией островных языческих святилищ. Примером может стать встроенность каменных и деревянных крестов в сакраль­ную топографию языческих культовых центров Соловков, или, ска­жем, возведение часовни на месте языческого камня-жертвенника на острове Коневец. Природа такого дуализма весьма сложна и тре­бует отдельного осмысления. Здесь же укажем лишь на то, что он потребовал нового уровня богословской рефлексии, выразившегося уже в XVI веке в так называемом богословии «острова спасения». Практический вклад в его становление внес патриарх Никон. После прохождения иноческого делания в Анзерском скиту он вез­де возводит островные монастыри: Крестный в Белом море, Вал­дайский по образцу Иверского Афонского монастыря и Новоиеруса­лимский в Подмосковье (последний, хотя и не был островным, но фактически напоминал таковой, поскольку гористое место почти со всех сторон было окружено рекой Истрой). Им овладевает иеруса­лимская и новоиерусалимская символика, образы Обетованной Зем­ли Царства Небесного, Нового Иерусалима. Эти образы прямо ассо­циировались с Откровением Иоанна Богослова, где сказано: «Перед престолом море стеклянное, подобное кристаллу», или: «И видел я как бы стеклянное море, смешанное с огнем, и победившее зверя и образ его... стоят на этом стеклянном море, держа гусли Божий, и поют песнь Моисея, раба Божия, и песнь Агнца, говоря: велики и чудны дела Твои, Господи Боже Вседержитель!». Так богословие «острова спасения» стало соединяться с богословием горнего мира. Здесь, помимо многовековой практики массового паломничества, ока­завшего огромное воздействие на жизнь православной России, со­здавался мощный духовный образ эсхатологического плана.

Примерно с XVI века ряд островных монастырей становятся крупными промысловыми и хозяйственными центрами Севера. Они концентрировали опыт адаптации к природно-климатическим усло­виям региона, создавали существенные ресурсы для его колониза­ции и освоения. Потеряв эту роль в XVIII столетии, островные монастыри стали местом притяжения паломнических потоков об­щероссийского, регионального и локального масштаба.

Дата добавления: 2015-08-05