Мужественность и женственность

Известно, что бывают мужчины более и менее муже­ственные, а бывают даже и женственные; бывают и жен­щины, обладающие разной степенью женственности, вплоть до женщин мужественных или мужеподобных. Такое впе­чатление они производят сначала своей внешностью (чер­тами лица, фигурой, голосом), потом и более основательно - своим поведением, повадками, манерами.

На сцене от этой стороны поведения - в большой мере зависят обаятельность образа, а иногда и убедительность сюжета. Если, например, сюжет построен на том, что ге­роиня пьесы привлекательна своей женственностью или герой - мужественностью, а в спектакле они этих качеств лишены, то поступки их партнеров, а вслед за тем и раз­витие событий делаются неубедительными для зрителей. Такое случается.

Каждое из рассмотренных выше «производных изме­рений» опирается на то или другое «основное». Так, все, что связано с благовоспитанностью, начинается с обязы­вающей дружественности. Возрастная характеристика опи­рается на инициативность. Аналогично этому отличие мужественности от женственности коренится в представле­ниях о соотношении сил.

Мужчине положено быть сильным; в основе жен­ственности - использование права на слабость. Право это своеобразная, требующая своего признания сила - сила привлекательной слабости. Она претендует не только на внимание, на снисхождение к себе, но даже и на повинове­ние; иногда претендует категорически и безапелляционно. Мужественность не терпит никакого к себе снисхождения.

Мужественность оперирует преимущественно правом ра­зума, физической силы и логики. Женственность - правом непосредственных побуждений вопреки логике, разуму и фи­зической силе; реальный факт - привлекательность - не нуждается в логических обоснованиях. Сила женственности заключена, таким образом, в уязвимости партнера, в его за­висимостии. Привлекательность для партнера - обещаю­щая, дразнящая и ускользающая - делается своеобразной, но вполне реальной силой, преодолевающей иногда все дру­гие. Примитивная, упрощенная и наиболее распространен­ная форма использования этой силы - кокетство. Но кокетство может быть и весьма тонким, скромным, изящ­ным и остроумным. В последнем случае оно и есть сущность женственности. Черты женственности, вытекающие из этой сущности, обнаруживаются на всех «измерениях» борьбы.

Так, женственности свойственна склонность не распоря­жаться инициативой, а пользоваться ею, но не так и не для того, для чего она в каждом случае предоставляется. Жен­ственность обнаруживается преимущественно не в наступле­нии и не в обороне, а в контрнаступлении - в таком маневрировании в контрнаступлениях, которое в итоге может оказаться самым настойчивым, энергичным и умело прове­денным наступлением, но наступлением как бы вынужденным. Для женственности характерно не превращение определенной стратегии в тактику (так сказать, по нисходящей линии), а наоборот - возведение тактики до уровня стратегии (по вос­ходящей линии). Не логический ход от цели к средству, а своеобразное использование чуть ли не любого средства - превращение его из средства достижения, казалось бы, одной цели в средство достижения цели другой, может быть, прямо противоположной. Здесь, говоря словами Дж. Неру, «средства управляют целью и меняют ее» (106, стр. 390).

Женственность обнаруживается в умении бороться преимущественно за цели позиционные. Так и должно быть. Сила женственности неприменима в деле как таковом, где конкрет­ные знания и умения обеспечивают успех. Поскольку жен­щина проявляет высокое мастерство в деловой борьбе и занята только делом, даже успешно выполняя его, она теряет долю женственности, хотя в другое время, может быть, обла­дает ею в избытке. В борьбе же позиционной, в области от­тенков, многозначных намеков и подразумеваемых обобщений силы женственности находят себе полное применение.

Использование деловых поводов для позиционной борьбы и внесение позиционных мотивов в деловую борьбу

- приемы борьбы, характерные для женственности. С позиций женственности (если позволительно так выразиться) любые деловые результаты борьбы суть следствия взаимо­отношений, достигнутых в борьбе позиционной. С позиций мужественности, наоборот, те или иные взаимоотношения - результат борьбы деловой.

Поэтому мужественность тяготеет к борьбе за цели в настоящем времени, а женственность - к борьбе за буду­щее, не слишком отдаленное.

Поэтому логика женственности своеобразна, причуд­лива - похожа на логику каприза. Исходной посылкой в ней служит факт логически необоснованной пристрастности (симпатии или антипатии), а на этой посылке может быть воздвигнута цель логически безукоризненно стройных вы­водов и точных умозаключений с безошибочным учетом множества самых разнообразных факторов...

Мужественность требует логики общеобязательной и, следовательно, претендующей на объективно обоснованные исходные положения. Эта сугубо деловая логика бывает пря­молинейна и безжалостна; в ней проявляется самоуверенность.

В представлениях о партнере - о соотношении интересов и сил - с наибольшей ясностью обнаруживается то, что жен­ственная логика ставит дело в зависимость от взаимоотношений.

При явно и откровенно антагонистических взаимоотно­шениях с партнером женственность не является силой, и борьба с врагом требует от женщины мужественности. Не­прикрытая враждебность делает логику женственности бес­смысленной, глупой. Женственности свойственно поэтому либо провокационно маскировать враждебность дружествен­ностью, либо находить в интересах партнера хоть что-то объ­единяющее, родственное своим интересам. Если это удается, то возникает чаще всего позиционная борьба с позиций от­носительной дружественности за дальнейшее сближение. Здесь женственность находит себе применение и нередко дает конкретные деловые результаты. Но если в такой борьбе враждебность, вызванная сопротивлением партнера, прорывается наружу, то тут же и в той же мере пропадает женственность. Поэтому женщины избегают ссор между собою в присутствии мужчин, мнением которых дорожат.

Но дружественность, как характерная черта женствен­ности, своеобразна. Она - дружественность в некоторых границах, идущая не до конца, не беспредельно. Такая не­завершенность дружественности вытекает из склонности де­ловую борьбу заменять позиционной и ставить в зависимость от последней. Позиционная борьба подразуме­вает некоторую недоговоренность во взаимоотношениях, по­этому женственность требует такого представления о сходстве интересов, которое допускает возможность боль­шей близости. Значит, принятая и признаваемая обеими борющимися сторонами дружественность должна быть не­полной - не окончательной.

Склонность к полной и окончательной ясности во взаи­моотношениях - черта, характерная для мужественности: от дружественности, ограниченной пределами вполне кон­кретного дела, до дружественности безусловной, беззавет­ной и безграничной, характерной для юности, как это было отмечено выше. «Женщины умеют любить сильнее, нежели большинство мужчин, но мужчины более способны к ис­тинной дружбе», - утверждает Лабрюйер (75, стр. 77).

Право на слабость, как сила женственности, является та­ковой тем более, чем менее сама носительница этого права сознает его, рассчитывает на него и обнаруживает это. Но сила эта постоянно сочетается с вполне реальными силами любого другого рода и даже с могуществом. Сила женствен­ности тогда и настолько дополняет другие силы женщины, когда и насколько, специально не заботясь о том, она пользуется привлекательностью слабости, не прибегая к рацио­нальным обоснованиям своих требований или просьб.

В характере обмена информацией женственность и му­жественность проявляются в признаках, вытекающих из тех, что мы сейчас рассмотрели. Стремление к использованию инициативы в контрнаступлении влечет за собой скупость в выдаче информации, намеки на ее многозначительность - стремление так повернуть диалог, чтобы, держась по ви­димости темы партнера, в действительности перевести его на свою тему (например, говоря как бы о деле, в действи­тельности вести разговор о взаимоотношениях, а говоря о взаимоотношениях, клонить к делу).

Склонность к позиционной борьбе обнаруживается в пренебрежении к деловой конкретности высказываний и в повышенном внимании к тому, куда партнер клонит - какие обобщения он подразумевает. В обмене информа­цией женственность тяготеет, таким образом, не столько к обмену смыслом произносимых речей, сколько к обмену тем, как эти речи и слова произносятся. Пауза, жест, ин­тонация в таком обмене могут играть решающую роль.

Дружественность требует щедрости и доверия; они ведут к откровенности. Но женственность подразумевает друже­ственность своеобразную. Для нее характерна чрезвычайная откровенность при некоторой загадочности, многозначности выражений, которые влекут за собой различное толкование одних и тех же выражений разными людьми и в различное время. Мужественность тяготеет в обмене информацией, на­оборот, к однозначности и определенности.

Черты мужественности, как и черты женственности, взаимосвязаны. Любая отдельно взятая черта из тех, на­пример, что были, рассмотрены, не создает женственности или мужественности в целом, и любая в гипертрофирован­ном виде разрушает то и другое. Так, скажем, деловитость, точность и определенность поступков сами по себе могут ничем не напоминать мужественность, а воплощать лишь педантизм, если не пошлость. Также грубо преувеличенный интерес к взаимоотношениям между людьми, жадное стрем­ление заниматься только этой стороной жизни окружающих - это уже не женственность, а, скорее, карикатура на нее...

Как только мужчина начинает хоть сколько-нибудь ки­читься своим правом и своей силой, демонстрируя их спе­циально, а тем более неудачно, - он теряет в мужественности. Подобным же образом как только жен­щина начинает сознательно, преднамеренно пользоваться своей привлекательностью, то есть своей женственностью, - она тут же начинает ее терять.

Каждой актрисе и каждому актеру в их повседневном поведении присуща какая-то мера женственности и муже­ственности, но мера эта может не отвечать требованиям спектакля, и житейский навык приходится, следовательно, преодолевать на пути от себя к образу. Поэтому в работе с актерами режиссеру приходится иногда добиваться от ак­теров то большей женственности, то большей мужествен­ности, которых требует ход борьбы в спектакле. Но на репетициях требования немедленного результата, как из­вестно, ведут к штампам. Надежнее обходный путь - ис­пользование основных «измерений», при котором актриса или актер будут вынуждены непроизвольно мобилизовать то из женственности или мужественности, чем каждый рас­полагает. Такие резервы у каждого есть, даже если он не подозревает об этом и не привык пользоваться ими в быту.

Впрочем, в современном театре эта сторона спектакля обычно учитывается и, в сущности, предрешается при рас­пределении ролей. В труппе всегда должны быть актеры достаточно мужественные и актрисы достаточно женствен­ные, чтобы можно было не заботиться на репетициях о выработке этих качеств поведения. Но если актер всегда мужествен, а актриса всегда женственна, то ведь это не больше как минимум (если не штампы...). А в жизни даже и самый мужественный человек бывает то более, то менее мужествен, в зависимости от того, с кем, за что и в каких обстоятельствах он борется. Самая женственная женщина также то более, то менее женственна в зависимости от множества причин. Поэтому поиски художественной меры и разнообразия степеней как мужественности, так и женственности могут содействовать выразительности борьбы в спектакле, даже после безошибочного распреде­ления ролей.

Когда и в какой мере должна быть мужественна и жен­ственна Комиссар в «Оптимистической трагедии» B.C. Виш­невского? Должна ли быть мужественна (когда, в чем, в какой степени) Глафира в «Волках и овцах» Островского? Елизавета - в «Марии Стюарт» Шиллера? Должен ли быть (когда и в какой степени) мужествен Подколесин в «Же­нитьбе» Гоголя? Обломов Гончарова? Вопросы эти могут быть адресованы не только актерам.

«Производные измерения» на первый взгляд больше касаются актеров и выходят за границы режиссерской ком­петенции. Но если образ, создаваемый актером, зависит от его партнеров, то все, устанавливаемое этими «измере­ниями», не минует и режиссера. В женственности и муже­ственности это отчетливо обнаруживается. Так, Комиссар в «Оптимистической трагедии», в зависимости от толкования пьесы, должна, вероятно, в определенных сценах поражать женственностью, а в других - мужественностью и своих партнеров, и зрителей. Да и у Глафиры, если она принад­лежит не к «овцам», а к «волкам», должна быть неожи­данная мужская хватка, контрастирующая с чертами, благодаря которым она покорила Лыняева.

Дата добавления: 2015-08-05