Уллу-кала

Впрошлом веке более половины населенных пунктов Дагестана располагалось в самых диких, трудно­доступных местах: на скалах, над пропастями, на вы­соких берегах рек, на гребнях гор. Каменные стены до­мов с узкими прямоугольниками окон без рам и сте­кол напоминают оборонительные башни.

Связывали аулы лишь узенькие, едва заметные -тро­пы, бесконечным зигзагом вьющиеся над обрывами и пропастями.

Вот примеры. Чтобы из долины увидеть аул Гам-сутль Гунибского района, надо запрокинуть голову и придержать головной убор. Словно ласточкины гнез­да, плывут в облаках серые сакли, прилепившиеся к скале такой же серой, как и дома. Впервые дорогу в Гамсутль проложили лишь в 1949 году. А ведь аулу более 1200 лет.

В Европе нет населенного пункта, расположенного выше лезгинского селения Куруш. Пожалуй, лишь гор­ные орлы да туры живут выше курушцев. Альтиметр в этом ауле показывает 2500 метров над уровнем моря.

Что же заставило людей селиться рядом с орлины­ми гнездами? Конечно, не поиски экзотики или све­жего воздуха. Длительная, жестокая борьба за сущест­вование— вот основная причина, побудившая горцев строить свои жилища на недоступных вершинах, в рас­щелинах скал.

Разъединенные, разобщенные горские племена, спа­саясь от многочисленных врагов, искали спасения у природы. Это и привело их на скалы. Со временем, стремясь все более надежно обезопасит себя от втор­жения неприятелей и набегов соседей, горцы превра­щали свои поселения в настоящие крепости, которые могли противостоять значительным силам противника, служить надежным убежищем для населения.

Тактико-стратегическое значение аулов Нагорного Дагестана отлично понимал и с талантом большого вое­начальника использовал Шамиль. Царские войска с трудом взяли родной аул имама — Гимры. Шамил давал сражения в Эрпелях, Каранае, Ишадртах, Оглах, Араканах, Гергебиле, Чохе, Ашильте.

3* 35

Аул Гамсутль — естественная крепость.

С ходу взять эти аулы было невозможно. Поэтому царское командование решило в конце концов дви­гаться вдоль гор шаг за шагом, вырубая леса, прокла­дывая дороги, сооружая форпосты, крепости.

Так возникли Грозная, Внезапная, Бурная, Низовое, Темир-Хан-Шура и другие укрепленные пункты.

Шамиль видел, насколько опасно все это для- гор­цев. Но в то же время он хорошо понимал, что даге­станцы не могут строить оборону с помощью специаль­ных долговременных сооружений. Против хорошо обу­ченных царских регулярных частей, располагающих орудиями, вряд ли могли противостоять «крепости», построенные из глины и камня.

Скорее всего такие сооружения стали бы ловушкой для обороняющихся. Царские войска, прошедшие всю Европу, хорошо знали, как выкуривать противника из укреплений.

Однако там, где этого требовала обстановка, или не­выгодное соотношение сил, Шамиль считал необходи­мым возводить крепости, умело используя особенности дагестанской природы. И эта глубокая тактика еще раз свидетельствовала о выдающихся военных способ­ностях вождя горцев.

... Если бы лет 130 назад мы имели возможность бросить взгляд с птичьего полета на Нагорный Даге­стан в районе аулов Гергебиль и Кикуни, то увидели бы следующее.

К северу от этих населенных пунктов высится гора Зуберха, поднявшаяся над уровнем моря на 2230 мет­ров, южнее — Кули-меэр, 2260 метров. С горы Зуберхи берет начало речка Аймакинка. Там, где она вливается в Кара-Койсу, стоит аварское село Гергебиль. Отсюда одна дорога вела в горы, а другая к русскому укрепле­нию в Хаджал-Махи. Если же идти на северо-запад, на берегу Кара-Койсу в трех километрах от селения Кику­ни можно было увидеть белую шестигранную стороже­вую башню с двумя ярусами амбразур для круговой стрельбы.

Над пропастью к башне вела узкая дорога. За баш­ней через реку протянут висячий мост, который при нужде можно было быстро сбросить в Кара-Койсу. Сой­дя с прыгающего под ногами шаткого моста, вы оказа­лись бы у крепостных ворот Уллу-Кала,

Крепость окружали мощные валы из земли и камня. С них дулами на восток смотрели 10 медных пушек. В специальных подземельях хранились порох, снаряды, пища, лечились раненые.

Тысячным гарнизоном Уллу-Калы командовал Аба-кар-Хаджи. Это был преданный Шамилю и очень храб­рый человек, известный во время Кавказской войны, но впоследствии забытый.

Место для крепости выбрано очень удачно. Уллу-Кала стояла между двух дорог — на плоскость и а горы. Рядом, как бы охраняя подступы к крепости, бур­лила река Кара-Койсу. Недалеко от крепости был рас­положен аул Кикуни, всецело поддерживающий Шами­ля. Кстати, из этого ава.рского села гарнизон получал продукты, одежду, боеприпасы, пополнялся людьми.

Уллу-Кала контролировала дороги, став как раз на границе между землями, -признающими имама, и теми, что были подчинены царским войскам. Эта кре-пость и ее защитники сыграли немалую роль в Кавказской войне. Вот почему хочется вспомнить несколько эпизо­дов из ее истории.

В последний день 1851 года из крепости вышла не-большая конная партия одного из наибов Шамиля — Бук-Магомеда. По заданию имама он через русские кордоны отправился на юг, чтобы поднять восстание среди кайтагцев и табасаранцев. Операция Бук-Маго­меда была настолько тайной, что командующий русски­ми войсками в среднем Дагестане полковник Лазарев узнал обо всем этом через лазутчиков только на третий день, 2 января 1852 года.

Для отвлекающего удара в направлении Нижнего Дженгутая, где находилась резиденция Лазарева, вы­шли со своими людьми наибы Ибрагим Араканский, Гусейн Гергебильский и Альбури из Хунзаха. Они должны были отвлечь внимание царских войск и дать возможность Бук-Магомеду благополучно выполнить свою миссию.

Горцы шли через «Араканские ворота», Ширишрак и аркасскую гору Акай-меэр.

3 ялваря 1852 -года горцы атаковали сторожевую башню, стоявшую на Кизыл-Ярском перевале.

Гарнизон башни почти полностью перебили. Погиб и его командир, пристав Магомет-Кадий Оглинский,

Узнав о нападении, навстречу мюридам с большими силами выехал сам Лазарев из Дженгутая. Горцы от­ступили и сражение не состоялось.

Правда, и операция Бук-Магомеда оказалась не совсем удачной. Его отряд, возвращавшийся из южного Дагестана, был разбит, а сам Бук-Магомед попал в плен.

Мстя за свои неудачи, царское командование шло на провокации, что, конечно, ожесточало горцев, уси­ливало их ненависть к поработителям.

В том же 1852 году, когда в горах выпал снег, пол­ковник Лазарев, как он сам выражался, «решил дать предметный урок» горцам — жителям Кикуни и гарни­зону Уллу-Кала.

Батальон солдат незаметно подошел и стал у Герге-бильского спуска, откуда хорошо просматривалась дорога к крепости. Когда рассвело, 11 всадников 1-го Да­гестанского полка под начальством Гайдар-Бека, пе­реодетые мюридами, направились в сторону аула Ки­куни. Впереди себя они гнали несколько ишаков и трех женщин. «Женщинами» были переодетые всадники Дагестанского полка. С высот по ним били холостыми, и «мюриды» отчаянно «отстреливались». Группа эта спускалась все ниже и ниже. На крики и стрельбу, ко­нечно, обратили внимание в Уллу-Кала. Ничего не по­дозревая, уллу-калинцы и кикунинцы кинулись навстре­чу «преследуемым». Этого-то и ждал Гайдар-Бек. Ког­да горцы очутились рядом, его всадники кинулись в шашки. Это было настолько неожиданно, что мюри­ды растерялись и бросились назад. В это время дали залп из ружей солдаты из своей засады. Двое горцев упали. Около них почему-то остановился один из мю­ридов. Он не убежал даже тогда, когда солдаты подо­шли на расстояние пистолетного выстрела. На предло­жение сдаться торец ответил: «Подойдите и возьмите». Когда же солдаты приблизились, мюрид вдруг вскинул ружье и убил одного из них. Началась рукопашная схватка. Горец ранил еще одного солдата и был убит. Впоследствии выяснилось, что двое убитых горцев, око­ло которых он принял смерть, были его сыновьями.

Под защитой Уллу-Кала кикунинцы имели возмож­ность пасти свой скот. Когда началась весна нового 1853 года, царское командование решило устроить за-

саду и отобрать стада, чтобы поставить горцев в тяже­лое положение. Операция была назначена на начало апреля. Четыре сотни Дагестанского полка скрытно спустились в Гергебиль, лежащий тогда в развалинах. Здесь ими была устроена засада, чтобы утром, когда кикунинцы погонят скот на пастбища, отбить его. Од­нако застать врасплох горцев не удалось. Нападавшие сумели отрезать только головную часть стада.

Гарнизон крепости поднялся по тревоге и вступил в бой. На подкрепление сотням с гор спустился Лаза­рев с войсками, но тут же, потеряв семь человек уби­тыми и много раненых, вынужден был уйти восвояси.

В отместку за нападение Абакар-Хаджи, в свою очередь, совершил несколько смелых рейдов в районы, занятые врагом. Нередко они сопровождались жестоки­ми схватками, в которых обе стороны несли большие потери.

22 августа 1854 года, например, команда охотников из 40 человек нижних чипов и прапорщика Ставрова из 2-го батальона Апшеронского полка вела наблюдение с Кикунинских высот за дорогой к Хаджалмахинскому укреплению. Солдаты заметили конный отряд горцев в 60 человек. Мюриды поднимались на Кикунинские высоты. Подпустив их поближе, солдаты сделали два залпа. Горцы отступили. На помощь апшеронцам подо­шла сотня Дагестанского полка, вторая гренадерская рота и акушинская милиция. При спуске с Гергебиль-ских высот положение отступающих на какое-то время улучшилось: они оставили засаду и обстреляли пресле­довавших.

Полковник Асеев, наблюдавший за боем с Кикунин-ских высот, захватив с собою батальон пехоты и всю кавалерию, форсированным маршем двинулся к Герге-бильскому спуску. Замысел его состоял в том, чтобы отрезать отступающих от Уллу-Кала и огнем с двух сторон истребить мюридов. Горцы с большим трудом достигли Гергебиля, но здесь увидели отряд полковни­ка Асеева. Бросившись в сторону Куппы, мюриды пе­реправились на левый берег реки и отсюда под выстре­лами русских солдат сумели добраться до стен своей крепости.

По данным царского командования, солдаты поте­ряли двоих убитыми и 10 человек ранеными, «Не счи

тая брошенных в пути,— говорилось в донесении,— гор­цы успели перевезти через Койсу до 30 убитых своих товарищей и весьма много раненых».¹⁶

Крепость Уллу-Кала держалась еще очень долго. Царские генералы пытались взять ее штурмом, но без­успешно.

В ночь на 2 марта 1859 года тот же полковник Ла­зарев с 9-ю ротами и тысячным отрядом предпринял одну из таких попыток. Горцы узнали о движении про­тивника и успели отогнать скот. Превосходство в силах дало возможность Лазареву атаковать мюридов и пре­следовать их почти до сторожевой башни. Есть сведе­ния, что схватка произошла даже в одной части башни.

Уже сдались многие наибы Шамиля, огромные рай­оны Дагестана и Чечни были захвачены царскими вой­сками, а Уллу-Кала стояла как и 10—15 лет назад не­приступной твердыней.

Главнокомандующий царскими войсками князь А. Барятинский выделил 10 тысяч рублей серебром, чтобы подкупить командный состав крепости. 30 марта 1859 года после неудачного рейда Лазарева он писал по этому поводу барону Врангелю: «Мне кажется, что на эти деньги и даже может быть дешевле, можно ку­пить самого наиба. Совет мой не требовал от Вас ни расписки, ни отчета в этой сумме... А приобретение за 10 тысяч укрепления Уллу-Кала для меня так важно, что и вдвое заплатить составляло бы все-таки эконо­мию денег, труда и времени. О содержании этого пись­ма,— извещал в конце князь,— кроме нас двух и того, кому Вы дадите это поручение, никто не должен знать»...¹⁷

Лучшую кандидатуру для исполнения щекотливого поручения, чем И. Д. Лазарев, Врангель не нашел. Ла­зарев же, не раз испытывавший удары защитников кре­пости по своим войскам, лучше знал их и потому отве­тил: «что Абакар-Хаджи... нельзя купить ни за какие деньги».¹⁸

¹⁶ Журнал военных происшествий в Прикаспийском крае. 2 ав­
густа, 1854 года.

¹⁷ В. Потто. Генерал-адъютант И. Д, Лазарев. Тифлис, 1900.
Стр. 220-221.

¹⁸ Там же,

Прошел месяц. Положение оставалось неизменным. А Барятинский требовал: «... Мне надобно, чтобы не позже второй половины мая месяца этот пункт был бы нами прочно занят...»

На предложение пойти на мировую уллукалинцы отвечали огнем. Тогда вконец рассерженный Врангель попросил разрешения снова штурмовать крепость. Ба­рятинский не согласился. Рисковать, когда сам Ша­миль вот-вот будет в плену, не было смысла. Кроме то­го, Барятинский знал, что в крепости /находятся 800 преданнейших Шамилю мюридов, много боеприпасов и вооружения.

И только лишь 24 июля, т. е. ровно за месяц до сдачи Шамиля, Лазареву удалось сговориться с на­ибом.

В тот день в лагерь генерала Минюшкина из Кику-«и Гергебиля прибыла депутация с заявлением, что крепость сдается. Лазарев с двумя ротами пехоты, ди­визионом драгун и тремя сотнями даргинской милиции остановился на Кудухских высотах. Здесь его встрети­ли старшины, которые заявили, что крепость сдается, потому что дальнейшее сопротивление бессмысленно.

Из крепости дали залп всеми имевшимися там пуш­ками. Это был прощальный салют. Стреляли холо­стыми.

Артиллеристы ушли от орудий. Лазарев ввел солдат в крепость и приказал принять имущество: порох, сна­ряды, пушки. Последних к тому времени оказалось четыре, притом одно орудие Каменского завода, дру­гое— Туринского завода, третье из Брянска и послед­няя пушка с клеймом Санкт-Петербурга. Так переста­ла существовать крепость Уллу-Кала со своим храбрым гарнизоном, жизнь и подвиги которого со временем ка­нули в неизвестность. Не знаем мы и того, что стало с защитниками Уллу-Калы после сдачи.

Кстати отметим, что в этот же день сдались цар­ским войскам Араканы, Кудух и другие аулы. Чувство­валось, что дни Кавказской войны и ее героя Шамиля сочтены.

«ПРОКЛЯТОЕ УЩЕЛЬЕ»

В

о время Кавказской войны аварский аул Гергебиль стал ареной нескольких больших сражений.

В ноябре 1841 года Гергебилем овладел Кибит-Ма-гома — наиб Шамиля. Через 3 месяца, в феврале J842 года аул штурмом взяли войска генерала Фезе. 26 ноября 1843 года у стен Гергебиля снова появились отряды восставших горцев. Ими командовал сам Ша­миль. 8 ноября имаму удалось снова захватить Гергебиль.

Почему так упорно обе воющие стороны старались овладеть этим аулом?

Дело в том, что через Гергебиль проходила дорога на Гуниб — один из важнейших стратегических путей в Дагестане.

Кто владел Гергебилем, тот и распоряжался на этой дороге. Царское командование не могло примириться с тем, что Гергебиль находится в руках горцев и напра­вило сюда значительные силы, чтобы снова взять под контроль аул и весь прилегающий к нему район.

Шамиль узнал об этом, и вот тогда родился у него дерзкий замысел. Он решил без сражения одним уда­ром покончить с войсками противника. Каким же обра­зом он собирался осуществить свой >план? А вот каким.

Недалеко от Гергебиля дорога, ведущая на Гуниб, проходила по дну узкого Хвартикунинскогр ущелья, пробитого в камнях бурными водами Кара-Койсу. Ша­миль решил перегородить ущелье плотиной и как толь­ко царские войска войдут в него, взорвать эту плотину.

Сотни людей взялись за работу. По приказу имама к месту строительства плотины день и ночь «а арбах крестьяне свозили лес, землю, камни. Каким-то чудом в каменистое дно реки горцы забили 90 дубовых свай

и переплели их ивовыми пруть _

ями. Затем в воду полетели камни, посыпалась глина. Ре­ка остановилась и стала за­полнять ущелье. Имам лико­вал, но тут вдруг под стеной из прутьев и дубовых свай об­разовалась большая дыра. Что только не предпринимали горцы: в брешь кидали облом-

Хвартикунинское ущелье (Проклятое ущелье).

ки скал, мешки с землей, бревна — вода уходила, и пло­тина все более и более обнажалась. Никто не мог дать разумного совета. Решение нашел сам Шамиль: надо нырнуть и под водою камнями заделать дыру.

— Кто же полезет в воду? — обратился Шамиль к мастерам, крестьянам, аробщикам, своей охране. Го­ворят, что тогда вышел вперед горец-крестьянин, имени которого, к сожалению, никто не запомнил. На радо­стях Шамиль тут же наградил его серебряным значком за храбрость. Смельчак, не зная куда деть орден, сунул его за щеку и прыгнул в воду. На поверхности он боль­ше не поя)вился. Но в первое мгновение река как будто остановилась. Многие подумали, что горца засосало и он решил своим телом закрыть отверстие. Впрочем, через несколько минут все убедились, что жертва ока­залась бесполезной. Брешь закрыть не удалось.

Убедившись, что человек погиб, Шамиль, говорят, на веки вечные проклял страшное ущелье.

Вскоре пошли дожди и черные воды Кара-Койсу разметали плотину.

Между прочим, рассказывают, что узнав о попытке Шамиля перегородить реку в ущелье, молодой инженер Тотлебен, будущий герой Севастополя, который прини­мал участие в штурме Гергебиля, пришел в восторг.

Прошло 82 года. И вот в Хвартикунинском ущелье вновь появились люди. Советское правительство реши­ло построить на Кара-Койсу первую в горах Дагеста­на мощную гидроэлектростанцию. Старики, помнящие о проклятии Шамиля, скептически качали головами: «Напрасно все это, не остановить здесь воду».

Неверие в то, что можно перегородить реку да еще получить от воды какой-то толк, привело вот к чему. Выше ущелья на берегу - Кара-Койсу находились три мельницы и сады Хаджи-Мурата, Сайда и Магомеда из селения Хвартикуни. Им предложили переселиться, а за деревья получить деньги от государства. Но горцы отказались.

После того как возвели плотину и открыли реке путь в водохранилище, на первых порах все шло по плану. Вода поднялась за день на 7 метров. Тысячи лю­дей из окружающих аулов собрались на берегах реки, чтобы стать очевидцами чуда.

Но вдруг, как 82 года назад, вода пробила под -пло­тиной брешь и стала уходить из водохранилища.

— Мы же предупреждали,—огорченно говорили ста­рики. — Проклятое здесь место. Сам Шамиль убедился в этом!

Положение сложилось катастрофическое: неудача грозила не только строительству, но, самое главное, могла подорвать среди части горцев веру в новое. Не­лепо было бы в таких условиях и при таком размахе работ обращаться к смелости одного человека. Нужен был подвиг всего коллектива строителей.

И 1200 человек бросились на штурм реки. Камни, мешки с цементным раствором, одеяла с землею, фу­файки летели в брешь. И советские люди победили. Брешь была закрыта.

Через 7 дней вода добралась до знаменитого Хвар-. тикунинского деревянного моста, долгие годы висев­шего над Кара-Койсу. Через 15 дней водохранилище проглотило сады и мельницы Хаджи-Мурата, Сайда и Магомеда. Двое из них в последний момент унесли свои вещи в Хвартикуни. А Хаджи-Мурат сидел в по­мещении мельницы и понпрежнему не хотел верить в «чудо». Когда же вода дошла до дверей мельницы, он поднялся на крышу. Река согнала его и оттуда.

По ветвям деревьев, которые медленно погружались в воду, с писком носились мыши и крысы. Хаджи-Му­рат, смеясь, над своим неверием, стал добивать их камнями.

Между прочим, бородатого Хаджи-Мурата, смеяв­шегося над своим упрямством и сбивавшего с деревьев грызунов, снял кино-оператор из Москвы. Где-нибудь в архивах кинохроники, наверное, и сейчас еще хра­нятся кадры, свидетельствующие о том, что русские и дагестанцы, армяне и грузины, белорусы и казахи — люди двадцати национальностей в едином трудовом строю покоряли буйную гарную реку. - Гергебильская ГЭС уже много лет верно служит народу. Хвартикунинское ущелье, где она выстроена, никто уже не называет проклятым. Это ущелье стало источником дружбы и света, счастья и радости.

чйл Шамиля от сквозной грудной раны, полученной в Гимринском ущелье в 1832 году.

Третья — Джавгарат из Гимр. Она погибла при штурме Ахульго.

Четвертая — Зайдат, или Зай дет. Ее выдали замуж в 14-летнем возрасте. Есть свидетельства о том, что она была умная жен­щина. И, якобы, она влияла на мужа даже в политических делах.

Необходимо заметить, что Зайдет была дочерью воспитате­ля Шамиля казикумухца Дже-мал-Эддина.

Пятая — Шуанет — армянка, дочь моздокского купца Улухано- ва. Девичье имя — Анна Ива- новна.

Шестая — Патимат (2-я) из Гимр. Пожилая жен­щина. Есл-и женитьба на Зайдет имела политическую цель, то на Патимат (2-й) Шамиль женился, чтобы привести в порядок хозяйство.

Седьмая — Аминат — кистиека. Женитьба на ней также вызывалась политическими соображениями.

И, наконец, восьмой женой была чеченка Зайнаб. О ней можно было бы и вовсе не упоминать хотя бы потому, что в доме Шамиля она практически не жила,

Теперь о сыновьях.

У Патимат (1-й) было трое сыновей: Джамалутдин, Кази-Магомед и Мухаммед-Шеффи. Единственный ребе­нок Джавгарат— Сайд погиб малолетним на Ахульго,

Уже в плену, в 1861 году Зайдет родила Шамилю сына — Магомед-Камиля. Генерал Чичагов хотел от­дать ребенка на воспитание в пажеский корпус. Но ход событий изменился. Последний сын Шамиля очутился за пределами России и закончил свою жизнь на чуж­бине.

У Шамиля было пять дочерей. Нафисат и Фатимат — дочери Патимат (1-й). Наджават — дочь Зайдет. Баху-Меседу (названа так в честь матери Шамиля) — дочь Зайдет. Сафият — дочь Шуанет.

Как сложилась судьба этих людей?

5 Зак. 2062 65

Шуанет-жена Шамиля. Из фондов краеведческого музея.

ШУАНЕТ

2 декабря 1840 года возле Моздока неожиданно по­явился наиб Шамиля Ахверды-Магома с 4-тысячным отрядом.

С крепостных стен Моздока ударили пушки, по тре­воге был поднят гарнизон.

Ахверды-Магома не сумел захватить крепость и опять ушел в горы. По существу его рейд- в глубокий тыл противника оказался безрезультатным. Наиба ждал жестокий суд имама.

И все-таки Ахверды-Магома, как никогда, торопил­ся домой. Он вез Шамилю удивительный подарок,

На дороге в Ставрополь горцы остановили' экипаж. В нем испуганно жались друг к другу 10 человек — семья московского купца 1-й гильдии Ивана Улухано-ва. Внимание всех мюридов сразу же приковала к себе удивительной красоты девушка, дочь купца — Анна.

'Есть и другая версия, рассказывающая о том, как Анна Улуханова стала пленницей.

Личный секретарь Шамиля —Мухаммед-Тахир ал-Карахи пишет:

«Мюриды застали ее молящейся в церкви, когда все жители в панике бежали из города по направлению к Ставрополю. Ее пленные спутники сообщили Ахвер-дил-Мухаммеду, что она была невестою старого русско­го генерала»²⁷.

Приехав к имаму, Ахверды-Магома рассказал о сво­ей неудаче и, чтобы смягчить гнев Шамиля, приказал ввести Анну Улуханозу. Шамиль был потрясен красо­той армянки.

«И каждый бы сделал наибшей, Любимой назвал бы женой, Затем, что в битве погибший Жены не заслужит такой».²⁸

Надо думать, что и девушка, в свою очередь, полю­била имама, потому что она добровольно стала му­сульманкой.

27 Сборник материалов для описания местностей и племен Кав­каза. Мухаммед-Тахир ал-Карахи: «Три имама». Выпуск 45. Ма­хачкала. 1926, стр. 130.

²⁸ Б. Брик. Шамиль. Ленинград. 1940, стр. 33.

5* 67

Анна Ивановна Должна были изменить имя. Гово­рят, Шамиль в это время прочитал в какой-то книге рассказ о благочестивой женщине Шуанет

«Над строгой строфою корана Дала она вечный обет, И стала красавица Анна Женой Шамиля — Щуанет»²⁹.

«Она действительно прекраснейшей наружности, — вспоминал потом пленный князь Орбелиани. — Она говорит по-русски, по-армянски, по-татарски и лезгин­ски».³⁰

Вероятно, за «татарский» язык Орбелиани прини­мал кумыкский, а аварский считал лезгинским.

Князь упрекал Шуанет в том, что она забыла веру, родных и свое отечество.

Шуанет уверяла пленника в своих глубоких чувст­вах к родине и родственникам, но с не меньшей гор­достью говорила и о своей любви к Шамилю. Любовь Шуанет и ее мужа была взаимной. Шамиль чувство­вал себя юношей, когда видел Шуанет.

«Нередко,—рассказывал по возвращению на роди­ну князь Орбелиани,— она (Шуанет — Б. Г.) заставля­ет степенного имама прыгать с собой по комнате».³¹

С Шуанет встречались и княгини Чавчавадзе и Орбелиани, взятые в плен в Цинандали в 1854 году. Высокая, полная, очень красивая — такою описывают Шуанет грузинки. Среди остальных жен имама она, по мнению княгинь, имела самый большой вес. Она же, по выражению грузинок, была «царицей сердца» имама.

Княгини рассказывали, что «Шуанет не занимается ничем, кроме красоты своей, ничего не придумывает, кроме новых и всегда новых средств для развлечения или утешения мужа, которого она любит глубоко и искренне».³²

Братья и родители девушки не раз предлагали Ша­милю самый дорогой выкуп за Анну, но имам был не-

²⁹ Б. Брик. Шамиль. Ленинград. 1940, стр.55.

³⁰ Движение горцев С.-В. Кавказа в 20-50-е годы XIX века. Махачкала, 1959.

³¹ Там же, стр. 421.

³² Дагестан в русской литературе. Махачкала, i960, стр. 276.

умолим. Казалось предложи ему и полмира, он не рас­стался ба с Шуаиет.

Шуанет была рядом с мужем и на Гуниб-горе. 25 августа 1859 года она снова попала в оклен, но на этот раз к «сбоим».

В Моздоке один из братьев Улухановых предложил Аяне оставить Шамиля. Но она отвергла все предло­жения родственников. Поняв, что ее решения не изме­нить, родственники Анны Ивановы в честь Шамиля и его жены дали невиданные в Моздоке балы.

В трудные годы долгого плена Шуанет была Ша­милю не только женой, но и верным другом. Если в свое зремя Шуанет училась у мужа понимать Даге­стан, то теперь в России учитель и ученица поменялись ролями.

О беспредельной преданности Шамилю, в то же время о детской наивности Шуанет говорит тот факт.

Предводителем дворянства в Калуге был некто Щу­кин, сын которого некогда в уланском полку служил с Джамалутдином.

Видимо поэтому Шамиль с симпатией относился к предводителю дворян. Женщины семейства Щукиных в знак дружбы подарили женской половине семьи Ша­миля свои фотографии. Русские дамы, в свою очередь, захотели получить фотографии горянок.

Но как это сделать, ведь горянки не должны пока­зывать свои лица постороннему мужчине?! Выход все-таки нашелся: фотографировать жен имама взялась супруга мастера.

И вдруг непосредственно перед съемкой Шуанет за­лилась слезами. Это случилось, когда она увидела дра­гоценности, украшавшие Зайдет.

Оказалось, что в день пленения Шамиля, Зайдет позаботилась о себе и спрятала драгоценности, полу­ченные от княгини Чавчавадзе. А Шуанет, объятая го­рем, была занята только своим мужем. И вот теперь Шуанет не хотела фотографироваться без бриллиантов.

Сохранились интересные наблюдения М. Н. Чича­говой, которая по роду службы мужа своего —генера­ла Чичагова имела возможность часто встречаться с семьей Шамиля.

«Шуанет,— писала Чичагова,—сохранила следы красоты молодости и отличалась... скромностью. Цвет

лица ее нежный, щеки румяны..., черты лица правиль­ные, глаза голубые и вообще вся наруж-ность ее была симпатичная».

Шуанет была с Шамилем до конца. Вместе с мужем она побывала в Джидде, Медине и в Мекке. В феврале 1871 года Шамиль умер. Шуанет лишь на 6 лет пере­жила любимого супруга.

Она.похоронена в Константинополе.

ЗАЙДЕТ

Дочь одного из духовных вождей мюридизма Дже-мал-Эддина — Зайдет была моложе Шамиля лет на тридцать. Она не отличалась красотой. Женился на Зайдет имам скорее всего по расчету.

Зайдет доверили все хозяйство, так как она счита­лась тщеславной и скупой. Вместе с мужем Зайдет жила в Калуге, вместе с ним выехала за границу.

Зайдет всего на три месяца пережила Шамиля. По хоронили ее в Мекке.

Дата добавления: 2015-08-03