Путевой очерк

Незнакомая страна, обычаи, нравы, экзотические детали чужого быта - все это издавна привлекало читателей к рассказам путешественников. Современный путевой очерк как публицистическое произведение демонстрирует и большие возможности обобщений, поскольку, как было замечено еще критикой ХIХ века, этот жанр “совмещает в самой легкой форме самое богатое и заманчивое содержание”.

Во множестве экзотических, разрозненных примет быта, которые останавливают снимание приезжего, в их пестроте и кажущейся противоречивости чужого быта можно обнаружить закономерности. Стимулируемый познавательным интересом читателя (“я там не был!”) жанр публицистических путевых заметок подчиняет этот интерес задаче исследования. Заметки становятся художественно-публицистическим произведением, и задача такого произведения ”прежде всего познавательная, но и назидательная тоже” (как отозвался Я. Голованов на сборник очерков об Америке своих коллег - журналистов Б. Стрельникова и В. Пескова).

Перед публицистом стоит цель - рассказать о поездке, привлечь внимание к незнакомым фактам для того, чтобы провести публицистическую мысль, воздействуя и на воображение, и на сознание читателя. Очень часто тут мешает предвзятость - недобросовестное отношение к фактам, неверно понятая тенденциозность. Односторонность взгляда, обычно, означает, что у автора нет таланта исследователя, его мышление недостаточно критично. Наблюдая - исследовать, сопоставлять, размышлять: перед публицистом стоит именно эта задача. “Не столько путешествуешь, сколько следишь за раздумьями, возникшими во время поездки” - писал крупный писатель и публицист середины ХХ века Илья Эренбург, точно определив особенности работы над этим жанром.

Путевые заметки могут строиться вокруг одной “идеи” -проиллюстрированной наглядным проявлением проблемы (как в проблемном очерке). Могут и опираться на факт существования яркого характера (как в очерковом портрете). Однако, эти опорные факты выдвигаются из мозаики других, именно их пестрота - характерная примета путевых заметок. В них, очевидно, много случайного, неожиданного (“что там, за поворотом?”), много фактов, “лежащих на поверхности”, экзотических, “туристских”. Акцент, однако, на такие, которые могут выступить в обрамлении рассуждений, выстроить перспективу повествования.

Иной раз “экзотика” намеренно подчеркнуто отделена от других фактов; так, к примеру, сделал И. Эренбург в своих "Японских заметках": собрал воедино, перечислив подряд кимоно, палочки для еды, цветущую сакуру, жаровни на улицах..., а в “Индийских впечатлениях” - шумящие базары, храмы десятка религий, цветочные гирлянды на шеях, попугаев и обезьян на улицах и т.д. Он создал сначала “фон”, а по нему уже стал “вышивать” тему главных впечатлений; подчеркнул, что важно оттолкнуться от экзотики, пригласить читателя к более вдумчивому взгляду: В беспорядке перечислил я разрозненные черты быта, которые останавливают внимание приезжего. Теперь мне хочется их осмыслить, понять связь между тем, что в первые дни казалось мне бессвязным.

Упомянутый прием указывает, как на определенную задачу, - раскрыть суть непонятного - увлекательного, углубить сложившееся стереотипное представление, для начала бегло его очертив. Вернуть привкус эмоционального открытия, новизны, рассказу о стране, о которой “все и так все знают”... с чужих слов, видят ее в ракурсе заезженных образов.

Побывать в Японии - все равно, что оказаться на Луне. А загадочный народ, населяющий эту страну, даже после длительного общения с ним все равно представляется инопланетным сообществом...

Удивление вызывало многое. Например, их замысловатые имена. Мужчину звали Вход в Долину, а девушку - Счастливая Сосна. Он был водителем автобуса, а она - гидом...

Путешественника по Греции тоже поразило имя, прозвучавшее в одном из отелей: служанка Терпсихора...

Спору нет, в рассказе о незнакомой стране должны быть яркие приметы невиданных диковин.

Джунгли! Этот переполненный соками жизни мир со сладким стоном купается в лучах экваториального солнца и в воде тропического океана..

Самолет никак не приземлится... потому, что на посадочной полосе, на теплом бетоне грелись на солнышке два громадных питона, охраняемых в этой стране законом...

Аэродром, его строения, его ангары и заправочные резервуары залиты волной запаха магнолий.

Приведенные фрагменты из путевых очерков Г. Бочарова - наглядная иллюстрация к размышлениям этого журналиста о своей профессии: “Твоя удача в том, что ты можешь стать свидетелем неповторимого момента...Это останется с тобой и с теми, с кем ты делишься главным богатством своей жизни -впечатлениями”.

Автор, “кинув приманку экзотики”, медленно поворачивает медаль другой стороной: дескать, посмотрим, что за всем этим, какова реальная жизнь реальных людей. Экзотика впечатлений, репортажные фрагменты в путевом очерке совершенно необходимы. Однако, желательно, чтобы наиболее яркие моменты впечатлений были “доказательны” в публицистическом плане, приобщая читателя к той мысли, идее, ради которой воспроизводится все путешествие. Для путешественников, пишущих с публицистической целью о стране, постоянно “кроме географии существует политика”. Скажем, в путевых заметках об Африке возникают такие детали, как стволы пальм, расписанные сверху донизу лозунгами, среди которых, вперемешку, и “Салют свободе!” и нацистские призывы. В Экваториальной Гвинее, среди экзотики, - такой эпизод -и экзотичный, и публицистически значимый:

...В районе посольских особняков стоял единственный в столице полицейский регулировщик. Он притормозил движением руки идущую впереди нас машину, мы тоже сбавили скорость; через дорогу прошла, смеясь, беременная молодая африканка, потом проехали мы, и регулировщик улыбнулся нам, и тронул носком ботинка большой фиолетовый цветок на асфальте, которыми всегда усыпана дорога, если с утра на остров налетает ветер…

(Г. Бочаров. Четыре прикосновения к Африке)

Предполагается, что жизнь другой страны должна занимать журналистов, преимущественно, не тем, насколько она непохожа на быт страны родной, но своим собственным содержанием. Путевой очерк, как и очерк вообще, отражает в наглядной форме реальные конфликты. И познавательный план сплетается с планом проблемным.

Автор очерков о современной Японии удивляется: “ Их благодарность не знает границ!”;

предостерегает: Оказавшись в Японии, приготовьтесь к бесконечным поклонам в магазинах, офисах, отелях и прочих общественных местах. Кланяются не только при встречах-расставаниях, но и во всех остальных случаях;

весело вспоминает: Приятно в этой стране чувствовать себя потребителем... Ведь покупателю тут позволено все...В ответ на мою покупку в детском отделе центрального универмага Токио продавщицы подняли такой благодарный шум, что я даже испугался - не сделал ли чего-нибудь недозволенного...

Российского журналиста удивило многое, в том числе и “ миллионеры в промасленных “трениках”: Среди кучки людей, раскладывавших морские водоросли для сушки, мы не сразу обратили внимание на ничем не отличающегося от остальных рабочего в пузырящихся на коленях “трениках” и затрапезной майке. Он трудился вместе со всеми. Местный Корейко поведал нам о том, что он лично ныряет под воду за морскими ежами, сам их обрабатывает...

Не отстраненность любопытствующего наблюдателя, а активность публициста лежит в основе путевых заметок публициста. Желательна активная, по мере возможности, включенность автора в дела, проблемы тех людей, о которых ведется рассказ.

Очеркист, относясь с пониманием и интересом к тому, о чем пишет, к тем, о ком вспоминает, не спешит с выводами, не подменяет наглядное исследование, на которое ориентирован очерк, быстрыми суждениями. Страсть к обличительству, высокий пафос путевым заметкам не свойственны. - все это мешает работать воссозданными картинами, сценками, отражающими внимательное и заинтересованное наблюдение. “Они не торопятся осуждать” - это замечание Я. Голованова относительно авторов очерков “Страна за океаном” очень примечательно; путевой очерк не сглаживает проблемы, на которые автор натолкнулся, но подает их по-иному, действует своими методами. Не дело очерка - доказывать чисто логически абсолютную неприемлемость для отечественной практики некоторых иноземных вариантов политики, обычаев... - в этом нет нужды, все это предстает наглядно.

“Четыре японских острова Курильской гряды, которые в сорок пятом году отошли под юрисдикцию СССР, сегодня являются камнем преткновения в японо-российских отношениях ”- так утверждают члены движения за возвращение пресловутых островов. Штаб этой общественной организации ведет достаточно активную деятельность. Проводятся даже специальные марафонские забеги, посвященные борьбе за “северные территории”. В дружелюбной обстановке прошла наша журналистская встреча с местным вице-мэром. В память о ней н ам подарили заколки для галстуков с надписью: “Отдайте наши острова!”

(В. Полупанов “Надевал я кимоно, но японцем не стал”, АИФ)

Цель путевых заметок - “отражение политики в быте и нравах”; нужно подмечать такие детали, такие сценки, разговорные реплики, приметы быта, которые с достаточно очевидностью перед картину социальной жизни, политическую расстановку сил, общую ситуацию в стране, ее экономический и культурный уровень.

Как же все-таки сквозь “картинки быта” пробивается суждение?

В путевом очерке особенно возрастает роль автора -публицистического героя. Именно автор - связующее звено в повествовании о прошлом и настоящем, именно он- посредник, знакомящий нас с чужим бытом и непривычными поступками. Очень важен его свежий взгляд. “Ты отправляешься в путь, надеясь увидеть то, что до тебя видели другие. Но это не может быть твоей главной целью. Ты рассчитываешь на большее - увидеть и узнать то, чего не увидел и не узнал никто до тебя, а если увидел и узнал, то в иное время и в ином свете”. (Г. Бочаров).

Иногда публицист как бы ведет спор с позиций своей страны, своих привычных взглядов и ценностей. Повторим, - главные аргументы в этом споре - не декларативны, в роли аргументов выступают воссозданные впечатления, сценки, беседы, фрагменты портретов. Отражением характерных примет жизни социальной выступают, нередко, такие штрихи быта, культуры, которые на первый взгляд весьма далеки от “политики”. В одном из очерков, применяя прием “спор с воображаемым оппонентом”, И. Эренбург писал: “Вы говорите об искусстве составления букетов..., по-вашему, эти люди только и делают, что сочиняют стихи, но вот передо мною статистика...” (отражающая социальные конфликты). В том-то и трудности, и особенности жанра очерка, - произведения многопланового: предполагается рассказ о социальных проблемах, однако, не упускающий из виду бытовую сторону “просто жизни”, представляющий ее во всей красочной полноте. Убеждение идет через “видимое”, логическая доказательность авторских рассуждений подкрепляется “услышанным” - подлинным. (Прямое рассуждение - область других жанров).

Что-то из увиденного публицист внутренне отвергает, другое -воспринимает как близкое. понятное. Вырабатывается собственная интонация, очень ценная для очерка. Среди “соблазнов, специально подстерегающих путешественников”, Я. Голованов называет как самый распространенный - “отказ от собственной интонации. Это очень трудно: рассказать о Ниагаре и Большом Каньоне, о секвойях и Диснейленде, и не сойти с рельсов выбранной интонации, не позволить величию чудес и диковинок прикрыть второстепенные, но важные детали”.

В свое время, отводя от А. Герцена упреки в простом повторении фактов, известных из газет, В. Белинский подчеркивал, что главный интерес путевых очерков - “в том, как отразился факт в личности автора”. Это суждение справедливо и сегодня.

Современные тенденции жанра таковы, что обострен интерес к публицисту как к личности мыслящей; самовыражение автора очень ценно. Реальный человек, совершивший реальное путешествие, в “очерковой жизни” он совершает путешествие заново, и показывает читателю, “как сознание проделало путешествие”, по словам И. Эренбурга, - путешествие по незнакомой стране и “по собственной жизни” (поскольку общение с людьми, новые впечатления как-то отразились, не могли не отразиться на самом авторе).

Незначительные события, случайные встречи становятся значительными, важными, интересными, поскольку они расцвечены авторским живым участием, авторской иронией, авторским негодованием, сопоставлениями с его биографией и фактами жизни хорошо знакомых ему людей. Действенная роль публициста - гражданина своей страны - позволяет все время и очень естественно проводить параллели, сравнения с жизнью и нравами страны родной. Еще в XIX веке авторитетные литературные критики, отзываясь на путевые очерки современников, обращали внимание, что наиболее интересны те, в которых “разговор о Европе становился разговором о России”.

В путевых заметках очеркиста постижение незнакомого образа жизни все время идет через сопоставление с привычным, знакомым.

Конечно, сопоставления не должны быть навязчивыми, тенденциозными. Особенно неприемлемы неуклюже - демонстративные противопоставления (“у нас” -и “у них”); критик Н. Погодин более сотни лет назад высмеивал российских “путешественников”, чей неумеренный патриотизм заставлял их друг за другом вдохновенно утверждать в путевых впечатлениях “что Европа гниет, что железные дороги ведут в ад, и тому подобные странности...”

Для советской прессы, особенно 40-х- 50х годов ХХ века, было очень характерно деление на “черное” и “белое”, цензура строго следила за “идеологической выдержанностью” путевых очерков из “враждебных, капиталистических” стран. И когда В. Некрасов опубликовал в начале 60-х годов свои знаменитые очерки об Америке, в которых было много доброжелательного любопытства, остроумных параллелей, и ни слова о “загнивающем капитализме”, ему этого не простила официальная пропаганда (как известно, результатом начавшейся травли, обвинений в антипатриотизме и диссидентстве стал вынужденный отъезд писателя за границу, где он и умер).

Прошло еще двадцать лет, времена изменились, и вот уже в рецензии на новую книгу очерков об Америке (уже упоминавшуюся выше, написанную Б. Стрельниковым и В. Песковым) как важное достоинство отмечено следующее: “В книге нет границ черного и белого. Если авторы пишут, к примеру, что в США хорошие дороги, это не обязывает их абзацем ниже писать о грязи негритянских кварталов. Честные, разумные люди, знающие и любящие свою страну, они столь же честно и разумно разглядывают жизнь страны чужой, сопоставляют, прикидывают, вернее, нас с вами заставляют прикидывать”.

Нет необходимости выносить приговоры там, где оценка очевидна, где она естественно вытекает из эмоционального содержания сцен и эпизодов, из авторского сопоставления привычного и незнакомого. И "художественное" – авторские ассоциации читатель тоже должен воспринимать как естественные, принимать, как должное, сопутствующие им размышления. Процитируем еще раз И. Эренбурга: Я дорожу национальными чертами в народе, как и в человеке - дороги его особенности, его неповторимые черты. Важны, увлекательны, милы особенности быта, мышления, искусства. Но есть и другое, не менее существенное- то, что сближает людей. Путешествуя, конечно, дивился неизвестному, жадно вглядывался в чужое и радовался, находя в неизвестном - знакомое, в непонятном - близкое... Радовался, когда понимал: их волнует то же, что и меня... Нет меж нами тех океанов и гор, которые я пролетал... Мир огромен и очень мал. Все удивительно понятно.

Как иллюстрация- пример из “Голландских писем” М. Шагинян:

В этой странной земле, лежащей ниже уровня моря и отвоеванной у воды... началом всего был человек, его рука и лопата. А рука голландца - не простая. Мне рассказывали мои новые друзья, что когда родится ребенок в голландской семье, от самой бедной до самой богатой, мать берет его ладошки - чуть только он начинает понимать - и показывает ему на них две извилинки (они всегда есть на ладошках): знак M, а если перевернуть, будет W (посмотрите у себя, вы их найдете!) и говорит своему ребенку: M -это “человек” (mens по-голландски), а W -это “работа” (werk). Человеку надо работать, человек родится, чтобы работать...

Каждый эпизод “путешествия по собственной жизни” может быть проблематичным. Очерки - “книга с двумя героями: страна и человек, который, постигая ее, ведет повествование. Это всегда внутренний диалог. И чем острее противоречия в этом диалоге, тем рельефнее вырисовывается страна, тем интереснее повествование” (Я. Голованов).

Человек постигающий - еще один тематический план путевого очерка (помимо “экзотики”, “проявления политики в быте и нравах”). Исповедальный характер очерковой прозы, издавна ей свойственный, ощутим и в современных путевых заметках. “Суть дороги - в движении духа, развитии характера, в той разности конечного и начального потенциалов, за которыми интересно следить читателю”, - пишет В. Конецкий, признанный автор этого жанра. “Албена что-то сместила у меня в голове”, - шутливо жаловался А. Левиков, автор путевых очерков о Болгарии... В процессе узнавания и постижения незнакомого меняется автор; его представления становятся четче, мысли - точнее. Обычно, ведущим методом организации материала в путевых заметках выступает метод ассоциативный. Обнаруживается внутренняя связь фактов и явлений, их чередование в повествовании не временное, но смысловое.

В отличие от эссе, тут четче формулируется публицистическая мысль, ассоциации сплетаются теснее с “картинками” реальных происшествий. (Факты экзотические, “туристские” перемежаются с портретными зарисовками, сценками и “фактами со стороны”, о которых вспомнил путешественник). Очеркисты часто используют в путевом очерке приемы репортажа, например, прием постепенного приближения к объекту, все более пристального и конкретного знакомства (“наезжающая камера”).

Само путешествие, его временная канва может быть воссоздана, как основа повествования (как в репортаже). Так построены были, к примеру, очерки М. Шагинян, Б. Стрельникова и В. Пескова. Другие предпочитают не воссоздание путешествия, а перетасовку фактов и событий, подчиняя их композиции: “размышление о путешествии” (В. Некрасов, И. Эренбург, В. Кобыш, В. Полупанов),- “Не столько путешествуешь, сколько следишь за размышлениями, возникшими в результате поездки”.

Сюжетную линию очерка, как уже говорилось, ведут противоречия. Для путевого очерка специфичны противоречия между тем, что ожидал увидеть, и что увидел автор; между расхожим представлением о стране и непосредственным впечатлением; между “рекламным путеводителем” и подлинной жизнью. Не случайно “отбрасывание предвзятости” - прием, на который указывали еще в XIX веке как на ведущий прием путевых заметок, и сегодня продолжает служить журналистам - “путешественникам”: их очерки целиком, или отдельные, наиболее важные фрагменты, построены на противопоставлении предвзятого мнения “путевым открытиям”, на опровержении.

Разные профессиональные приемы преследуют, однако, все ту же цель: через воссозданное восприятие автора, через его литературно повторенную поездку, через постепенное знакомство читателя с незнакомой жизнью сформировать определенное отношение к тому, что было воссоздано, прочувствовано, осмыслено. Знакомясь - размышлять, постигая - оценивать, общаясь - спорить: вот что необходимо для приобщения читателя к публицистической мысли.

Дата добавления: 2015-08-05