Классические и модернистские теории фрустрации-агрессии.

Дальнейшая эволюция социологических, социально-психологических и социально-философских представлений о человеческой агрессивности ха­рактеризуется реализацией тенденции постепенного замещения объясни­тельных моделей биологического типа социологическими моделями, во­площающаяся в создании гаммы переходных объяснительных моделей, традиционно обозначаемых как промежуточные, срединные конструкты различного рода драйв-теорий. Эта разновидность теорий агрессии, пред­ставленная главным образом теориями фрустрации - агрессии, связана с выявлением особого агрессивного мотива (драйва) как побуждения, на­правленного на причинение вреда другим индивидуумам или неодушев­ленным объектам. В историко-социологической традиции существует не­сколько вариантов таких теорий, основными представителями которых являются Л. Берковитц, Р. Джин, Э. Доннерштейн, С, Фешбек и др. Заро­дившись в конце 30-х - начале 40-х в рамках сформулированной тогда классической гипотезы фру страции-агрессии, согласно которой агрессия всегда основывается на фрустрации, а фрустрация всегда ведет к агрессии, новый тип теорий получил впоследствии широкое распространение не только в академических социологических кругах Запада, но и на уровне массового сознания. В противовес весьма умозрительным и во многом спекулятивным инстинктивистским теориям тех лет гипотеза фрустрации-агрессии положила начало интенсивным экспериментальным исследова­ниям феномена человеческой агрессии и на протяжении ряда десятилетий оставалась непосредственным методическим руководством для значитель­ной части ученых, особенно практиков.

Характеризуя исходные основания этой гипотезы, следует отметить, что в ней имеется целый ряд положений, сближающих ее с инстинктивиз-мом (особенно в его психоаналитической версии). Однако ее все же нельзя отождествить с последним полностью, так как авторы теории фрустрации в отличие, например, от Фрейда и Лоренца не предлагают категоричного ответа на один из основополагающих вопросов в учении об агрессии - о ее происхождении - врожденна она или приобретаема. Более того, они дела­ют определенный шаг в сторону от абсолютизации роли внутрипсихиче-ских факторов и субъективных детерминант в возникновении и понима­нии ее природы. Данная ориентация, полагающая агрессию как внутреннюю предрасположенность, активизируемую внешними стимулами, как результат проявления вовне внутренней напряженности и тревоги, занима­ет как бы срединное место в предложенном аналитическом ряду главных раз­новидностей социологических и социально-психологических теорий агрессии, располагаясь между инстинктивизмом и теориями социального научения.

Теории социального научения агрессии. С конца 60-х и особенно с середины 70-х в западной социальной мысли формируется своеобразный, во многом противоположный инстинктивизму и драйв-теориям подход к пониманию природы человеческой агрессии. Основные положения этого подхода были разработаны в рамках необихевиористской исследователь­ской парадигмы и представляют собой ее модифицированную экстрапо­ляцию к нетрадиционному кругу объектов - социально-психологи­ческим и социальным явлениям. Подобная трансформация проблемно­го поля (в контексте так называемой глубинности) в направлении большего акцента на изучении чисто поведенческих аспектов феномена агрессии означала серьезное переосмысление представлений о самом объ­екте исследований. Вместо собственно агрессии стала описываться сфера ее непосредственной объективации - поведение открытое, внешне выра­женное и наблюдаемое. Подобный концептуально-методологический по­ворот не мог считаться полностью оправданным по ряду причин. Главным образом это связано с природой самой человеческой агрессии, которая не сводится только к поведению, а является и своеобразным психическим со­стоянием личности, содержащим в себе лишь потенциал внешне выра­женных агрессивных действий и включающим эмоциональную, познава­тельную и волевую компоненты. Поэтому при ее описании следует всегда иметь в виду внутренние мотивы агрессивного акта - то, как он пережива­ется и осмысливается личностью.

Среди сторонников необихевиористской ориентации - А. Басе, Д. Зил-менн, П. Зимбардо и др. Но наиболее ярким ее выразителем является аме­риканский ученый А. Бандура, которому и принадлежит формулировка основных принципов социального научения наряду с реализацией этих принципов в своей непосредственной исследовательской практике.

В противовес инстинктивистским представлениям об агрессии Бандура рассматривает ее как специфическую форму социального поведения лич­ности, приобретаемую и поддерживаемую всеми условиями ее социально­го окружения. Теория социального научения агрессии являет собой по­пытку серьезного и всестороннего осмысления основных механизмов формирования, поддержания и регулирования человеческой агрессии. Для решения этой важной как в теоретическом, так и в практическом отноше­нии задачи была разработана продуктивная методика в постановке и про­ведении лабораторно-экспериментальных исследований, которая успешно апробирована и одобрена многими западными специалистами в областичеловеческой агрессии, работающими в границах иных теоретических па­радигм. Своеобразие методологического и методического обеспечения данной разновидности современных теорий агрессии проявилось в много­кратном увеличении количества экспериментов; в рамках этой методики наметились также тенденции сочетания лабораторных экспериментов с полевыми исследованиями, концентрации усилий главным образом на тех экспериментах, в которых в качестве испытуемых выступали люди, а не животные (что было присуще предшествующей социопсихологиче-ской традиции, включая и необихевиористскую - Б. Скиннер, Э. Тол-мен, К. Халл и др.).

Анализ теории социального научения позволяет утверждать, что во многом она развивается в качестве своеобразной альтернативы как ряду предшествующих, так и сосуществующим с ней теориям, что объясняется трактовкой природы самой агрессии, рассмотрением ее как вызываемой только извне факторами среды. Такая излишняя акцентировка влияния внешних факторов в определенной мере преуменьшает роль самой лично­сти как некоего интегративного начала, обеспечивающего последователь­ность человеческого поведения. Человеческое «Я» сводится в данном слу­чае по сути к своеобычному репертуару поведения, постоянно открытому для воздействий со стороны обстоятельств. Обосновывается существова­ние ничем не опосредованной изнутри прямой связи между факторами среды и человеческим поведением, в то время как преломление всех по­ступающих извне воздействий осуществляется только через внутреннее состояние самой личности. Однако это уже стандартный методологиче­ский изъян традиционного необихевиоризма.

Тем не менее вариант «социального научения» Бандуры несколько вышел и за рамки ортодоксального бихевиоризма за счет ряда отступле­ний от его постулатов и введения новых принципов, установленных и под­твержденных в экспериментально-лабораторных исследованиях приобре­тения и модификации человеческого поведения. В целом же данная теория развивается в границах классической парадигмы научения. Основной де-терминантой и регулятором поведения как отдельной личности, так и со­циальной группы по-прежнему остается подкрепление; вероятность агрес­сии. таким образом, возрастает лишь по мере ее подкрепления.

Следует признать весьма значительный вклад Бандуры в социологиче­ское исследование феномена человеческой агрессии. Особенно актуальны сегодня его выводы о научении агрессии посредством наблюдения за со­ответствующими поведенческими моделями, о роли в этом процессе средств массовой коммуникации и т. д. Знания о приобретаемом характе­ре поведения с «деструктивным» потенциалом, а также основные законо­мерности приобретения, поддерживания и регуляции такого поведения по­средством моделирования особенно важны в практике социального контроля. Актуальное значение в процессе формирования альтернативных аг­рессии образцов человеческого поведения приобретает учет факторов, от­ветственных за реализацию усвоенных в процессе обучения моделей. И, наконец, учение А. Бандуры оказывается более обнадеживающим и опти­мистическим в плане возможности предотвращения или хотя бы сдержи­вания в границах социально приемлемых форм тех или иных проявлений человеческого насилия и агрессивности.

Теории социального влияния. Группа американских исследователей из университета Олбени - Дж. Тедещи, Р. Смит, Р. Браун и др. - разрабо­тала для описания и объяснения действий, обычно ассоциируемых с чело­веческой агрессией, принципиально новый подход, базирующийся на ме­тодологических позициях теории социального влияния, основанной на ис­пользовании понятия принудительная сила. Эти ученые коренным обра­зом пересматривают статус самого понятия агрессия, считая, что оно не может относиться к какому-то одному конкретному виду человеческих действий, а является только своеобразной социальной этикеткой - ярлы­ком, используемым для обозначения тех действий, в которых главным способом социального влияния избрана принудительная сила. Анализ ос­новного содержания теорий социального влияния показывает, что прину­дительная сила ассоциируется и отождествляется с агрессией лишь в тех случаях, когда имеется намерение причинить ущерб, а само действие мо­жет быть оценено как антинормативное. Таким образом, принуждение квалифицируется как агрессия, если оно не узаконено социальными нор­мами, Тем самым осуществляется радикальный переход от изучения глу­бинных внутриличностных динамик человеческого агрессивного поведе­ния к пониманию и объяснению его как преимущественно социального феномена, рассматриваемого в контексте реальных общественных связей и отношений, и, соответственно, к использованию методов и средств по­знания, адекватных для описания такого круга явлений.

Выявив непосредственную зависимость между частотой принудитель­ных действий и спецификой экономической и политической организации общества, степенью узаконенности и использования в нем насильственных мер, Дж. Тедещи и его сторонники делают чрезвычайно важный вывод о необходимости поисков истоков насилия через изучение соответствующих социально-политических структур. Тем самым авторы теории социального влияния идут значительно дальше по сравнению с А. Бандурой, возлагавшим ответственность за существующие в обществе агрессивные нормы во многом на средства массовой информации, и прежде всего на телевидение.

Несмотря на некоторую непоследовательность в трактовке понятия аг­рессия, рассмотрение ее по преимуществу в контексте межличностных связей и отношений, данная концептуальная схема заключает в себе ряд достоинств и весьма продуктивных моментов: а) в ней были содержатель­но осмыслены и отражены многие трудности и реальные проблемы собственно социологического этапа исследований агрессии, что во многом спо­собствовало осознанию и формулировке новых исследовательских целей и практических ориентиров; б) осуществлен сравнительный анализ понятий агрессия и принудительная сила, подробно исследованы типы сценариев, обусловливающих выбор принуждения в качестве одного из межличност­ных взаимодействий в современном обществе, что особенно важно в пла­не практической разработки и осуществления эффективной системы мер по контролю и сдерживанию такого поведения; в) определенный прогресс достигнут в понимании и социологической интерпретации природы самой агрессии как преимущественно общественного феномена; это было дос­тигнуто на основе приложения анализа ее истоков к рассмотрению социаль­ных, экономических, политических и иных структур современного общества.

Теории социального объяснения агрессии. Рассмотрение аналитиче­ского ряда социально-философских и социологических теорий человече­ской агрессии, располагающихся по мере замещения объяснительных мо­делей биологического типа моделями социологическими, завершается теориями социального объяснения агрессии. При интерпретации феноме­на агрессии их авторы (М. Биллиг. Р. Добэш и др.) переносят акцент с описания психологической мотивации и других субъективных предраспо-ложенностей индивида на конкретные структуры современного западного общества. Данный подход, тяготеющий к предельной социологизации все­го многообразия факторов, входящих в содержание понятия детерминант агрессии, является своеобразной противоположной инстинктивизму край­ностью и соответственно располагается на другом от него конце аналитическо­го ряда (вслед за теориями А. Бандуры и Дж. Тедещи). Его возникновение можно, по-видимому, рассматривать в качестве специфической реакции на за-силие «идеологически нейтрального» или же «лояльного истеблишменту» образа современного исследования агрессии, выражения неудовлетворен­ности деятельностью работающих в этой области ученых и их нежеланием обратиться к решению ряда насущных проблем современного общества.

Анализ основных разновидностей современных западных теорий чело­веческой агрессивности позволяет сделать выводы об их месте и роли в историко-социологической традиции середины - второй половины XX столетия. Теоретическое оформление разнообразных взглядов на пробле­му природы и сущности человеческой агрессии, существовавших в систе­ме социального теоретизирования на протяжении более двух тысяч лет, происходит в конце XIX - начале XX столетия. К числу теорий, обладав­ших наибольшим потенциалом саморазвития, следует отнести инстиикти-вистские теории, начало которым было положено созданием психоанали­тической теории 3. Фрейда и получило завершение в работах К. Лоренца, наиболее близких к современности. Историческая эволюция теорий агрес­сивности человека характеризуется тенденцией постепенного замещения объяснительных моделей биологического типа моделями подчеркнуто со циологического характера. Данное обстоятельство обусловило пластичную трансформацию теорий человеческой агрессии в самоосознающую леги-тимную социологическую школу (как в контексте их места и роли в струк­туре социологического знания, так и по доминирующим процедурам вы­работки и концептуального оформления результатов исследований). Дан­ная тенденция непосредственно реализовалась в появлении гаммы специ­альных объяснительных моделей, обозначаемых как срединные конструк­ты различных драйв-теорий. Данные модели и теоретические конструкты обеспечили существенный позитивный сдвиг в развитии социологической школы «человеческой агрессивности» и составили методологическую и концептуальную базу перехода к теориям более высокого ранга и к более активному использованию общенаучных методов познания, включающих эксперимент и полевые исследования. Однако в ряде ситуаций это в об­щем-то положительное явление сыграло и негативную роль, поскольку на определенном этапе развития школы «человеческой агрессивности» от­теснило на второй план изучение компонентов человеческого «Я», содей­ствовало образованию эклектической комбинации и перекомбинации про­тивоположных теоретических ориентации на основе переноса исследова­тельского интереса с внутриличностных моментов на различные внешние обстоятельства. Тем самым биологические и нейрофизиологические ис­следования выводились на периферию профессионального научного вни­мания. Реальный эвристический потенциал социологической школы «че­ловеческой агрессивности» все еще не соответствует достаточно высокому уровню развития современной социологии, в силу чего значительная часть входящих в нее теорий не содержит представления об истинном масштабе проблемы и ее социально-философском статусе. Многие из концептуаль­ных и прикладных разработок проблемы носят поэтому избыточно при­ватный характер либо, напротив, обладают избыточно высоким уровнем социального утопизма, более характерного для начала XX века, нежели его окончания. Тем не менее социологическое творчество в этой проблем­ной области демифологизировало восприятие существа самого вопроса, а также содействовало определению диапазона современных возможностей человечества в сфере контроля и сдерживания агрессии в целом.

2.7. Неофрейдистские концепции

3.

начительное влияние на дальнейшее развитие современной западной социологии середины - второй половины XX столетия оказали примы­кающие к психоанализу психосоциологические теории А. Адлера, К. Юн­га, К- Хорни, Г. Салливена, Э. Фромма и др.

Основателем «индивидуального» направления в психосоциологии явился крупный участник психоаналитического движения австрийский психолог Альфред Адлер (1870-1937), длительное время работавший в Европе, а затем переселившийся в США.

Примыкая вначале к сторонникам Фрейда, Адлер впоследствии усом­нился в правильности фрейдистской интерпретации сексуальности и ее роли в жизнедеятельности человека и общества. Отвергнув пансексуализм Фрейда, он выдвинул ряд идей, которые послужили толчком к пересмотру и других концепций психоанализа.

Социологизируя психоанализ, Адлер в противовес Фрейду отвергал идею расчленения личности на три инстанции («Оно», «Я» и «Сверх-Я») и ориентировался на принцип единства личности и примат социальных фак­торов в человеческом поведении. Адлер рассматривал социальные побуж­дения, социальные чувства как основу человеческого существования, а ин­дивида - как изначально социальное существо. Принимая точку зрения Фрейда, что формирование характера происходит в первое пятилетие жизни человека, он вместе с тем подчеркивал, что индивид не может рас­сматриваться независимо от общества, поскольку те или иные его качества проявляются в процессе взаимодействия с социальной средой. В этой свя­зи Адлер сделал позитивный вывод о том, что личность социальна по сво­ему формированию и что она существует только в контексте обществен­ных отношений [74. Р. 26].

По мнению Фрейда, его разрыв с Адлером, произошедший в 1911-1913 годах, был связан с тем, что Адлер еще больше удалился от психо­анализа, полностью отрицал значение сексуальности, объяснял формиро­вание характера, как и невроза, лишь волей к власти и потребностью ин­дивида компенсировать свою конституциональную неполноценность, вы­бросил за борт все психологические достижения психоанализа.

В качестве духовных характеристик человека Адлер рассматривал, с одной стороны, ею биологическую неполноценность, с другой - его соот­несенность как существа социального со всем человечеством. Индивиду­альная психосоциология, по Адлеру, ориентирована на то, чтобы расшиф­ровать связь бессознательного начала в человеке и его атрибутивной со­лидарности с прочими людьми. Основным критерием, эффективным ин­дикатором «феноменов психической жизни», по Адлеру, выступает «со­циальное чувство» (или «социальный интерес»), выражающее связь между людьми в человеческой общности в целом. Именно социальность, коллек­тивность являют собой смысл жизни.

В то же время Адлер не смог преодолеть ограниченности психоанали­тической методологии, поскольку в его трактовке социальное не отделено от бессознательных влечений человека, а присущие личности социальные чувства и интересы трактуются как биологически-врожденные. Социаль­ный интерес, по Адлеру, врожден точно так же, как и стремление к пре­одолению неполноценности.

Важнейшими категориями индивидуальной психосоциологии Адлера являются «комплекс неполноценности» и «принцип компенсации и сверхкомпенсации», Адлер считал, что в силу различного рода неблагоприят­ных условий для развития личности у многих индивидов еще в детстве возникает или формируется «комплекс неполноценности» («чувство не­полноценности»), который оказывает исключительное влияние на их дальнейшую жизнедеятельность.

Чувство неполноценности вызывает у индивида неосознанное стремле­ние к его преодолению. Данное стремление порождается «социальным чувством», в свою очередь обусловленным неспособностью человека жить вне общества. От «социального чувства», по Адлеру, зависит и чувство превосходства, и единство личности, и ее душевное здоровье. Во всех че­ловеческих неудачах, в непослушании детей, в неврозах и невропсихозах, в преступности, самоубийстве, алкоголизме, морфинизме, кокаинизме, в половых извращениях - фактически во всех нервных проявлениях Адлер находил недостаточность необходимого уровня социального чувства.

По мнению Адлера, стремясь самоутвердиться среди других, индивид пытается преодолеть («компенсировать») свою реальную или мнимую «неполноценность» путем стимуляции собственных способностей. Адлер выделял различные виды компенсации и соответствующие им «стили жизни»: 1) успешная компенсация чувства неполноценности в резуль­тате совпадения стремления к превосходству с социальным интересом;

2) сверхкомпенсация, которая означает одностороннее приспособление к жизни в результате чрезмерного развития какой-то одной черты или способности, формирующей личность; 3) уход в болезнь. В этом случае человек не может освободиться от чувства неполноценности, не может прийти к компенсации «нормальными способами». Он «вырабатывает» сим­птомы болезни, чтобы оправдать свою неудачу, что и становится причиной невроза.

Механизмы компенсации и сверхкомпенсации Адлер провозгласил движущими силами психического развития и доминирующими мотивами человеческой деятельности и поведения. Из этого следовало, что лежащее в основе человеческого поведения стремление к личному превосходству над другими (компенсация и сверхкомпенсация «комплекса неполноцен­ности») определяет всю психику индивида, хотя сам индивид, как прави­ло, не осознает наличия данного стремления.

Определенная переоценка Адлером места и роли «комплекса неполно­ценности» в структуре человека и его поведения ныне признается не толь­ко противниками, но и сторонниками его учения. Но вместе с тем совре­менное человековедение констатирует и реальность существования «комп­лекса неполноценности» и распространенность его.

По сути дела, ведущим мотивом, направляющим все действия индиви­да, Адлер считал некий внутренний план, ориентированный на достиже­ние конечной цели - обеспечение развития личности и благополучия чело еще более отдалила человека от его бессознательного и природы. Это по­влекло за собой усиление коллективных иррациональных сил, психиче­скую инфляцию, обезличивание и атомизацию людей, появление «массо­вого человека» с его труднопреодолимым устремлением к катастрофе. Вследствие этого, по Юнгу, нарастает опасность возникновения различ­ных массовых психозов и господства тоталитаризма.

Пытаясь найти средства для обуздания неискоренимой агрессивности людей и их непреодолимого влечения к власти, Юнг пришел к выводу, что в их роли должны выступать демократия как форма организации общест­венной жизни и гуманистическое изменение позиций индивидов.

Следует отметить, что, стремясь типологизировать систему взаимоот­ношений между личностью и средой, Юнг предложил классификацию личностей на основании их отношения к социальной среде. В качестве исходного признака он принял определенную направленность распростра­нения психической энергии (либидо).

Юнг выделил два основных противоположных типа личностей: экстра-вертированный (чуждый самосозерцанию, самоанализу, направляющий психическую энергию во внешнюю среду) и интравертированный (обра­щающий психическую энергию внутрь самого себя). Эта типологизация, как и ряд других фрагментов психосоциологии Юнга, стимулировала ин­терес ученых к проблемам взаимоотношения личности и социальной сре­ды и оказала определенное влияние на развитие как социологии, так и социальной психологии.

^Попытки переосмысления и реформации психоаналитического уче­ния 3. Фрейда, которые предприняли Адлер и Юнг, инициировали и стимули­ровали возникновение мощной модернистской психоаналитической традиции.

В конце 30-х годов нашего века в американской социальной мысли сформировалось новое течение - неофрейдистская социология, быстро ставшая одним из наиболее существенных элементов современной запад­ной социологии психологической ориентации.

Первым известным теоретиком неофрейдистской социологии явилась эмигрировавшая в 1932 г. из Германии в США врач и социолог Карел Хорни (1885-1952).

Находясь под влиянием идей Адлера и Юнга, она подошла к психо­аналитическому учению Фрейда с известной осторожностью. Несмотря на то что Хорни приняла основную предпосылку психоанализа, согласно ко­торой человеческое поведение обусловливается бессознательными психи­ческими процессами, она все же вскоре обнаружила свои первые теорети­ческие расхождения с Фрейдом.

Не принимая, в частности, фрейдовскую концепцию женской психоло­гии, а также ряд других положений психоанализа, она предприняла по­пытку критической реконструкции теоретической модели Фрейда и поиска «новых путей в психоанализе».

Правильно подметив, что Фрейд делает неправомерные обобщения о всеобщей природе человека, основываясь на наблюдениях лишь за евро­пейской культурой, Хорни отвергла многие идеи Фрейда, носившие, как она полагала, спорный характер.

Среди идей Фрейда, подвергшихся основательной критике со стороны Хорни, были и такие фундаментальные элементы его учения, как теория инстинктов, Эдипов комплекс, концепция либидо и т. д. Но наиболее ост­ро Хорни критиковала Фрейда за чрезмерное подчеркивание биологиче­ского происхождения психических явлений и за игнорирование им «культурных факторов».

Полагая, что психоанализ Фрейда имеет анатомо-биологическую ори­ентацию, Хорни пыталась преобразовать его в психосоциологическую доктрину с преимущественно социологической направленностью. По ее мнению, необходимо исследовать не столько «универсальные, общечело­веческие» проблемы, сколько вопросы, вызванные к жизни специфиче­скими жизненными условиями конкретной культуры [83. Р. 19-20].

Принимая фрейдовское положение о том, что поведение личности оп­ределяется бессознательными процессами, Хорни полагала, что эти бес­сознательные побуждения носят эмоциональный или аффективный харак­тер. В этой связи она считала, что сущность человека коренится в чувстве беспокойства, на формирование которого оказывают воздействие раздра­жительность, лицемерие, безразличие, жестокость взрослых в отношениях к ребенку. В результате вместо чувства «сопринадлежности» к другим людям (к «мы») у него формируется комплекс ощущений неопределенной тревоги, небезопасности (основное чувство), а также «изолированности, беспомощности, одиночества и отчуждения».

Согласно представлениям Хорни, все действия человека являют собой перманентную трансформацию чувства небезопасности (или чувства корен­ной тревоги). Это чувство - основная детерминанта поступков человека.

По мнению Хорни, к глобальным принципам, управляющим челове­ком, обусловливающим его поведение, относятся стремление к безопасно­сти и реализации собственных желаний. Конфликт данных стремлений находит свое разрешение в вырабатываемых человеком различных моде­лях («стратегиях») поведения [83. Р. 16-17]. Первый тип - это «стремле­ние к людям», т. е. поиск привязанности к людям для того, чтобы обезо­пасить себя и обрести чувство сопринадлежности к общности.

Второй тип («стремление от людей») характеризуется доминированием чувства отчуждения от мира и людей, уменьшением точек соприкоснове­ния с социальной средой; желанием уйти от окружающих, «запереться в себе», построить собственный хотя и иллюзорный, но гармоничный мир.

Третий тип («стремление против людей») выступает как желание вос­стать против ненавистного мира и бороться против него, готовность жить по «закону джунглей», установка на разрушение внешнего мира как на способ достижения гармонии с ним.

Соответственно данным типам Хорни выделила и три типа конфликт­ной. невротической личности: устойчивый, устраненный и деструктивный.

Вслед за Фрейдом Хорни одна из первых обратилась к исследованию новейших разновидностей социальной психопатологии в современном западном обществе. По ее мнению, внутриличностные конфликты в усло­виях капитализма представляют собой не что иное, как интегральную со­ставляющую человеческой жизни вообще.

В качестве источников так называемых «неврозов нашего времени» она указывала на конфликт между ценностями личности и ее реальным положением в обществе, на противоречие между искусственным стимули­рованием потребностей и нередкой физической невозможностью удовле­творить их,

Несмотря на то что основной акцент в теоретических исследованиях Хорни делала на проблему взаимодействия элементов системы культура -человек - личность, в целом ее подход (по сути своей психоаналитиче­ский) так и не смог избежать двусмысленностей при объяснении отноше­ний между внутренними и внешними факторами, оказывающими влияние на жизнедеятельность индивида. Тем не менее ряд концептуальных под­ходов, использовавшихся Хорни. получил развитие в построениях после­дующих представителей психосоциологических доктрин.

К числу лидеров неофрейдиотской социологии принято относить аме­риканского философа и психолога Гарри Салливена (1892-1949), который вместе с К. Хорни возглавил новое реформаторское движение в психоанализе.

Салливен не получил специального психоаналитического образования, что, быть может, содействовало его отказу от использования категориаль­но-понятийного аппарата Фрейда. Но его отказ от фрейдовской термино­логии отнюдь не означал отрицания основополагающих идей психоанали­тической теории.

Центральным вопросом исследований Салливена являлась проблема личности. Рассматривая личность в контексте ее социальных связей и от­ношений («личность никогда не может быть изолирована от комплекса межличностных отношений, в которых она живет»), Салливен стремился разрешить проблему соотношения социального и биологического в чело­веке [99. Р. 10].

Отвергнув идею о существовании врожденных потребностей (или сил), Салливен подчеркивал, что лишь в постоянном межличностном взаимо­действии состоит причина устойчивости индивида, его характера перед давлением бессознательной мотивации. Личность, по Салливену, это лишь квазистабильный фокус в системе межперсональных отношений, «отно­сительно устойчивая модель повторяющихся межличностных ситуаций, характеризующих человеческую жизнь» [99. Р. 111].

Рассматривая основные тенденции развития личности, Салливен выде­лил три составляющие этого процесса: «динамизмы» (механизмы мышле­ния, памяти, несущие также функцию защиты от внешнего беспокойства), механизмы «персонификации», реализующие функцию познания себя и других; механизмы «познавательного процесса», воспринимающие и об­рабатывающие «поток идей», поступающих от окружающего мира. Глав­ным мотивом и исходным моментом социального поведения, по Салливе­ну, является гомеостазис.

Несколько гипертрофируя роль социальной среды в формировании и функционировании личности, Салливен подчеркивал, что иллюзия сохра­нения собственной личностной индивидуальности остается лишь в той мере, в какой индивид обладает способностью «избирательного невнима­ния», замечая лишь то, что хотел бы заметить.

Ряд положений концепции Салливеиа оказал определенное влияние на представителей современной западной социологии, хотя и не столь заметное, как другие теории неофрейдистской традиции человеке- и обществоведения.

Качественно новым и существенно важным этапом развития неофрей­дистской социологии стало учение ведущего теоретика неофрейдизма, не-мецко-американского философа, психоаналитика и социолога Эриха Фромма (1900-1980).

Прекрасно осознавая новизну и важность идей 3, Фрейда для развития социального познания, Фромм осуществил наиболее впечатляющую со­циологическую реформацию психоаналитического учения, которая в зна­чительной мере содействовала росту популярности как собственно психо­анализа, так и психосоциологических доктрин.

Исследуя роль психических факторов в деятельности личности и в раз­личных социальных процессах, Фромм критически переосмыслил ряд принципиальных положений теории Фрейда и, стремясь преодолеть неко­торые биологические компоненты ее, использовал для этого антропологи­ческую философию Л. Фейербаха и диалектико-материалистическую фи­лософию К. Маркса (главным образом «Экономическо-философские ру­кописи 1844 года»). В конечном счете собственная теоретическая деятель­ность Фромма, выдвинувшего целый ряд оригинальных идей, концепций и теорий, в значительной мере основывалась на попытке критического син­теза учений Фрейда и Маркса, дополненных рядом идей и положений эк­зистенциальной философии, дзен-буддизма и других социальных учений.

Создавая «радикально-гуманистический психоанализ», Фромм стре­мился постичь законы, управляющие жизнью отдельного индивида, и за­кономерности, которые лежат в основе развития общества, в целях гума­нистического преобразования человека и социума.

Отвергая как миф тезис о «неизменной человеческой природе», Фромм утверждал, что в ходе эволюции человек частично утрачивает «непосредственную инстинктивную основу» и обретает новые качества, обу­словливаемые социальной средой.

Полагая, что Фрейд и большинство его учеников имели наивное пред­ставление об общественных процессах, Фромм объяснял это тем, что они не исследовали социально-экономическую основу общества и ориентиро­вались лишь на «некую общую... структуру человека».

Фромм же считал, что «самые прекрасные, как и самые уродливые, на­клонности человека не вытекают из фиксированной, биологически обу­словленной человеческой природы, а возникают в результате социального процесса формирования личности... Человеческая натура - страсти чело­века и тревоги его - это продукт культуры...» [71. С. 21]. Но вместе с тем он отвергал идею релятивистски настроенных психологов и социологов о том, что человек является лишь чистым листом бумаги, на котором каж­дая культура пишет свой текст. Эти мыслители, как считал Фромм, «едва ли вкладывают какое-либо содержание и смысл в само понятие рода чело­веческого».

Стремясь к созданию диалектического представления о человеке, Фромм утверждал, что «человеческую природу нельзя рассматривать ни как биологически обусловленную внутреннюю сумму желаний, ни как безжизненную тень культуры, к которой она вынуждена приспосабливать­ся» [80. Р. 22].

Противоречивая природа человека вслед за Фрейдом интерпретирова­лась Фроммом в трагической тональности. В частности, это нашло свое вьфажение в его концепции дихотомий человеческого существования. По мысли Фромма, особость человеческого существования состоит в том, что, в отличие от всех иных живых существ, человек обладает сознанием и самосознанием, которые превратили его в чужака нашего мира и породи­ли чувство одиночества и страха.

Разрыв естественных связей человека с природой составляет, по Фромму, основное экзистенциальное противоречие, являющее собой глав­ную проблему человеческого существования. На базе этого противоречия, как полагал Фромм, возникают другие экзистенциальные и исторические дихотомии. К «экзистенциальным дихотомиям» Фромм относил такие противоречия, которые коренятся в самом существовании человека и не могут быть аннулированы им. Это дихотомии между жизнью и смертью, огромными потенциями индивида и невозможностью их реализации в силу кратковременности его бренного существования. Фромм полагал, что на эти неизбывные дихотомии человек все же может и даже должен реа­гировать различными способами, соответствующими его характеру и культуре.

В отличие от «экзистенциальных дихотомий» «исторические дихото­мии», по Фромму, имеют иную природу и не являются необходимой частью человеческого существования. Они возникают и разрешаются людь­ми в ходе исторического процесса. К противоречиям этого ряда Фромм относил по преимуществу дихотомии между различными историческими формами существования общества и возможностями человека для под­линной реализации своей природы в определенных временных границах,

В результате самостоятельного исследования истории человеческого общества Фромм пришел к выводу о существовании ряда социальных ха­рактеров людей, представляющих собой ядро структуры характера, кото­рое присуще большинству членов одной и той же культуры, в отличие от индивидуального характера, который различен у людей той же самой культуры. В теории Фромма постулируется существование определенного ряда типов социальных характеров, формирующихся в результате взаимо­связи психической сферы индивидов и социоэкономической структуры общества. В качестве наиболее типичных социальных характеров Фромм выделял рецептивный (пассивный), эксплуататорский, накопительский и рыночный, которые реализуются посредством действия мазохистского, садистского, деструктивного и конформистского психических механизмов.

CornatHO учению Фромма, «социоэкономическая структура общества формирует социальный характер своих членов таким образом, что им хо­чется делать то, что они должны делать» [70. С. 156]

При этом Фромм обращал внимание и на иную сторону данного диа­лектического процесса, подчеркивая, что, в свою очередь, социальный характер оказывает влияние на социоэкономическую структуру общества, либо придавая ей определенную стабильность, либо дестабилизируя ее. По Фромму, диалектика взаимоотношений между социальным характером и социальной структурой представляет собой динамический и бесконечный социальный процесс. Анализируя эволюционную и революционную фор­мы данного процесса, Фромм обращал внимание на то. что изменение человеческого сознания и поведения не является автоматическим следст­вием изменения экономических и политических структур, поскольку даже в этих условиях возникающие новые элиты обладают прежним социаль­ным характером и вследствие этого неизбежно воссоздают в той или иной форме условия старого общества. Таким образом, формируется своеобраз­ный механизм обращения революционных побед в тихое поражение рево­люции [70. С. 157].

Пожалуй, никто из неофрейдистов не уделял столь большого внимания анализу положения личности на различных этапах эволюции человеческо­го общества, как Фромм, что в значительной мере содействовало обога­щению его учения. В частности, сопоставляя положение личности в сред­невековом и капиталистическом обществах, Фромм пришел к выводу, что трансформация средневекового общества в капиталистическое привела к серьезным психологическим последствиям, важнейшим из которых стал противоречивый характер обретенной свободы. Как отмечал Фромм, для человека вообще характерна «свобода от», т. е. свобода от инстинктов, детерминирующих его действия. Наличие «свободы от» является одно­временно силой и слабостью человеческого рода. При этом именно сла­бость человека выступает как одна из предпосылок и оснований человече­ской культуры, В принципе человек располагает определенным набором стимулов поведения и открытым способом их удовлетворения, предпола­гающим необходимость тягостного, а подчас и просто трагического выбо­ра линии и стратегии поведения. По Фромму, началом свободы и разума становятся акты критицизма и неподчинения, а единственно адекватным отношением с миром - солидарность с другими людьми, любовь, работа и активная деятельность, которые примиряют и объединяют человека с ми­ром. Но если экономические и социально-политические условия, от кото­рых зависит человек, не дают ему возможности для реализации подлинно человеческой связи с миром, то свобода человека превращается в невыно­симое бремя. И человек стремится избавиться от этой тяжкой ноши. Про­пасть между «свободой от» и отсутствием возможностей для гуманистиче­ской реализации позитивной свободы и индивидуальности привела к па­ническому бегству людей от свободы и установлению в конечном счете тоталитарных режимов.

В целом история человечества, по Фромму, выступает как противопо­ложность между растущей свободой человека от внешних авторитетов и его все возрастающей изоляцией, порождающей чувство незначительности и беспомощности, несмотря на стабильные физиологические потребности и постоянное стремление избежать изоляции и морального одиночества. Одним из естественных парадоксов истории Фромм считал то, что, на­пример, освободившись от плена феодальных уз, человек расплатился за обретенную свободу утратой чувства солидарности и уверенности.

Одной из основных задач современного человечества Фромм считал поиск путей освобождения от негативных компонентов нынешнего исто­рического типа свободы и полагал, что достижение этой цели потенциаль­но возможно посредством использования различных вариантов целена­правленной деятельности: избавления от всякой свободы, перехода от не­гативной к позитивной свободе и бегства от негативной свободы. По мне­нию Фромма, свобода в значительной мере обеспечивается благодаря пророкам, т. е. особой категории людей, вырабатывающих гуманные идеалы и программы их реализации.

Вместе с тем во всех своих работах Фромм постоянно подчеркивал не­гуманность и даже антигуманность всех существовавших в эти годы исто­рических типов общества.

Одновременно подвергая суровой и конструктивной критике западную и восточную модели общества, Фромм своеобразно интерпретировал марксову концепцию отчуждения и превратил ее в главный инструмент кри­тики капитализма, который он считал больным обществом. Подчеркивая, что отчуждение и самоотчуждение человека одновременно характерны и для капитализма и для советского общества, Фромм особенно подробно проанализировал ситуацию, характерную для западных обществ. Отмечая дегуманизированный характер капитализма, Фромм диагностировал его как патологическое и шизоидное общество, в котором человек стал винти­ком огромной машины, важным, если он обладает большим капиталом, и неважным, если у него нет капитала, - но при этом он всегда остается винтиком, служащим какой-то посторонней цели...

Особую опасность, по мысли Фромма, сейчас представляет то, что ка­питализм как общество тотального отчуждения и самоотчуждения в мас­совом порядке производит не людей, а «отчужденные автоматы», утра­тившие способность к любви. Любовь, - считал Фромм, - это великая си­ла, объединяющая человека с другими людьми, сила, являющая собой конечную жизненную потребность каждого человеческого существа. В этой связи он полагал, что одной из основных задач общественной жизни выступают сохранение и приумножение любви в интересах всех индиви­дов и цивилизации в целом. Однако вместо сохранения и развития любви, как он считал, современное западное общество продуцирует общественное зло, т. е. негативные социальные явления и психологические страдания людей, что придает этому обществу отпечаток исторической обреченности.

Как мыслитель и гуманист, Фромм не мог пройти мимо проблемы кри­зиса современного общества и путей его преодоления. Приложив значи­тельные усилия для осознания и развенчания ряда опасных социальных иллюзий, Фромм пришел к выводу, что причины кризиса предопределены экономическими и психологическими противоречиями самой индустри­альной системы. Отдавая должное ее разнообразным достижениям, Фромм вместе с тем критически проанализировал великие обещания и большие надежды на безграничный прогресс, которые были характерны для ряда поколений индустриальной эпохи. Вывод Фромма был однозна­чен: большие надежды на достижение материального изобилия, неограни­ченной личной свободы, счастья для наибольшего количества людей и господства над природой потерпели крах. Цивилизация оказалась на гра­ни самоуничтожения. Осуществляя поиск новых альтернатив планетарной катастрофе, Фромм пришел к мысли о том, что обязательным условием физического выживания рода человеческого является создание нового человека («радикального изменения человеческого сердца») и нового об­щества, соответствующего потребностям «неотчужденного и ориентиро­ванного на бытие индивида».

Фромм разработал довольно подробную программу изменения челове­ка и общества. Согласно данному проекту, в общих чертах спасение человечества от психологической и экономической катастрофы предполагает коренное изменение характера человека, выражающееся в переходе от доминирующей установки на обладание к господству установки на бытие, а также переход от индифферентного и патологического потребления к здоровому, максимальную децентрализацию промышленности и полити­ки, осуществление индустриальной и политической демократии соучастия и замену бюрократического способа управления гуманистическим. Нео­фрейдистская социология Э. Фромма - один из наиболее значительных элементов современной западной интеллектуальной культуры. Она прида­ла существенный импульс развитию не только психосоциологических док­трин, но и всей современной западной социологии, одной из вершин кото­рой она, безусловно, является.

2.8. Социометрия (микросоциология)

В 30-е годы нашего столетия на основе широкого использования пси­хоаналитического метода и гештальт-теории в русле психологической тра­диции в социологии возникла новая отрасль социологического знания, получившая название социометрии или микросоциологии.

Под социометрией (микросоциологией) принято понимать теоретиче­ское и прикладное направление социологической науки, изучающее социо-психологические взаимоотношения личностей в малых группах.

Возникновение социометрии правомерно связывается с использовани­ем специфических психологических приемов изучения группового поведе­ния людей и относится к деятельности эмигрировавшего из Румынии в США ученика 3. Фрейда, психиатра и социолога Джекоба Морено (1892-1974).

В последующие годы комплекс социометрических идей и методов при­обрел широкую популярность. В США в области микросоциологии рабо­тали Дж, Морено, Е. Дженингс, Г. Ландберг. Ч. Лумис, М. Нортуэй и др., во Франции - Г. Гурвич, П. Мокор, М. Шуценбергер, И. Мезонцев и др., в ФРГ - Р. Кениг, X. Трейнен, Г. Штибер и др.

Распространенность социометрии в значительной мере объясняется оригинальными исследовательскими методиками, которые используются как общенаучный инструментарий в различного рода социальных исследованиях.

В то же время некоторые теоретические посылки социометрии со свойст­венной ей фетишизацией психической жизни людей и необоснованным рас­пространением теории малых групп на все социальные процессы вызывали определенную критику как в социальной философии, так и в социологии.

Сам Морено определял созданную им дисциплину следующим обра­зом: «Математическое изучение психологических свойств населения, экс­периментальная техника и результаты, полученные при применении коли­чественного и качественного метода» [42. С. 39].

В качестве трех важнейших базисных понятий социометрии он назы­вал: «социус» - товарищ; «метрум» - измерение; «драма» - действие.

Программная концепция Морено сформулирована так: «Вместо анали­за социальных классов, состоящих из миллионов людей, мы занимаемся тщательным анализом небольших групп. Это отход от социальной вселен­ной к ее атомарной структуре» [42. С. 60]. Тем не менее он все же распро­странил свою доктрину на изучение внутренних структур различных соци­альных групп, коллективов и социальных общностей. Определяя предмет микросоциологии. Морено отмечал, что «социометрия изучает индиви­дуумов именно в тот момент, когда они спокойно вступают во взаимные отношения, ведущие к образованию группы» [42. С. 46].

Важным моментом теоретических построений Морено было положение о том, что через раскрытие социально-психических механизмов и психиче­ских структур сообществ социометрия получает возможность установления социального контроля над поведением личностей и социальных групп.

Среди существенных инструментов социометрического анализа наи­большей популярностью пользуются социометрические тесты, социомат-рицы и различного рода социограммы, на которых во многом и базируется социометрический метод.

Под социометрическим тестом в микросоциологии понимается один из приемов опроса людей, в ходе которого выполняется задание стандарт­ной формы, позволяющее получить как бы «коллективное самовыражение опрашиваемых», т. е. количественно измеримые характеристики межлич­ностных отношений в социальной группе.

Вторым таким инструментом социометрии считается социоматрица -таблица, в которую при помощи графических и числовых обозначений заносятся полученные в результате исследований данные, характеризую­щие систему взаимоотношений людей в изучаемой группе.

Третий инструмент - социограммы - дает соответствующее графиче­ское (схематическое) выражение социальных отношений людей преиму­щественно в малых группах.

Наряду с ними в социометрии широко используются разнообразные индексы, коэффициенты и пр., позволяющие дать количественную харак­теристику изучаемым явлениям социального взаимодействия.

По мнению Морено, причиной общественных изменений являются взаимоотношения индивидов, складывающиеся из особых «микроэле­ментов», которые именуются «социальными электронами», или «теле­элементами». Морено охотно использовал понятие «теле», или «социо-гравитационный фактор», с помощью которого он пытался объяснить раз­личные чувства, возникающие в процессе общения людей друг с другом. При этом понятие «теле» Морено определял как простейшие единицы чув­ства, излучаемые человеком и направленные от индивида к индивиду.

Интенсивное излучение «теле» «со знаком плюс», согласно утверждениям Морено, вызывает симпатию, а излучение «теле» «со знаком минус» -антипатию.

Микросоциология уделяет большое внимание анализу количественной стороны психологических отношений людей/которые определяются со-циометристами в терминах безразличия, симпатии (притяжения) и анти­патии (отталкивания).

Для определения параметров психологического взаимодействия людей в больших группах Морено пользовался понятием «психосоциальных се­тей», которые, по его мнению, объединяют самые сложные линии взаимо­отношений микроэлементов общества. К этим микроэлементам он отно­сил в первую очередь так называемый социальный атом - непосредствен­ное сосуществование индивидов, которое он считал наименьшим элемен­том общества. «Ядро отношений вокруг каждого индивида, - писал Море­но, - является более плотным вокруг некоторых индивидов и более «тонким» вокруг других. Это ядро отношений является наименьшей соци­альной структурой в коллективе, социальным атомом» [42. С. 56].

Важнейшей идеей Морено было положение о том. что помимо внешней структуры каждая группа имеет в своей основе невидимую, неофициаль­ную структуру, которая, однако, более реальна, нежели структура офици­альная (формальная).

В этой связи Морено сформулировал одно из фундаментальных поло­жений социометрии, согласно которому социальные процессы, происхо­дящие в группе и обществе, могут быть правильно поняты лишь с учетом существования микро- и макроструктур. Под микроструктурой он понимал совокупность психических отношений людей, их желания, чувства, представ­ления и т. д., а под, макроструктурой - пространственное взаимоположение и взаимоотношение людей при выполнении ими производственных функций.

Большую известность получил эксперимент Морено с группой девушек из интерната, находящегося вблизи Нью-Йорка. Располагая сведениями о том, что в группе, занимающейся стиркой белья, происходят постоянные ссоры, а производительность труда падает. Морено исследовал их взаимо­отношения. Он пришел к выводу, что макроструктура этой группы не со­ответствует микроструктуре, то есть некоторые из рядом работавших не­долюбливали друг друга и хотели бы работать рядом с другими. Переста­новка работающих с учетом их симпатий и антипатий привела к прекра­щению ссор и росту производительности труда. Эти и другие исследова­ния различных противоречий между людьми привели Морено к выводу, что основным источником напряженности и социальных конфликтов яв­ляется несоответствие микро- и макроструктур группы или общества.

Данные исследования и их интерпретация подтолкнули Морено к обобщениям. Одним из них стал так называемый «универсальный микрозакон», согласно которому социальные конфликты и напряжение увеличи­ваются прямо пропорционально социодинамической разнице между мик­ро- (социометрической матрицей) и макроструктурой (официальным об­ществом) [42. С. 181]. Из этого «закона» уже чисто логически вытекало положение о том, что основным путем для ликвидации конфликтов в об­ществе является приведение в соответствие микро- и макроструктур.

Это означало, что социальная напряженность и различного рода кон­фликты могут быть ликвидированы путем реорганизации макроструктуры (перегруппировки людей в пространстве) таким образом, чтобы во всех случаях рядом оказывались люди, симпатизирующие друг другу. Так Мо­рено пришел к одному из наиболее утопических выводов своей теории - о возможности «улучшения» человеческих отношений в рамках любой об­щественной системы,

Среди других законов, сформулированных Морено, особой популярно­стью в ряде школ современной западной социологии пользуется так назы­ваемый «закон насыщения», который наиболее консервативные сторонни­ки социометрии пытаются выдать за один из основных законов общест­венных отношений людей. Согласно «закону насыщения», подобно тому, как в химических растворах существует точка насыщения, за пределами которой остается нерастворимый осадок, так в национальных и межна­циональных отношениях также существует подобная точка, превышение которой ведет к «перенасыщению» или, иными словами, к национальным и расовым конфликтам, розни и войне.

В числе иных социометрических законов Морено можно упомянуть со-циогенетический и социодинамический законы. Социогенетический закон констатировал, что высшие формы любой коллективной организации раз­виваются из простейших форм, а социодинамический закон утверждал, что человеческие привязанности внутри любой группы распределяются неравномерно. В целом оба этих положения подтверждаются многочис­ленными исследованиями, и их правомерно считать позитивными дости­жениями социометрии Морено.

В связи с формулировкой социодинамического закона Морено указы­вал, что большая часть эмоциональных влечений («предпочтений») при­ходится на немногих членов группы («звезд»), в то время как большинст­во участников ее оказываются как бы «эмоционально обездоленными» (такие зачислялись Морено в разряд «социометрического пролетариата»).

Одним из важнейших методов социометрии Морено считал вовлечение исследуемых лиц в активный терапевтический процесс, который он име­новал «психодрамой». Как отмечал Морено, «психодрама началась, когда я отказался от кушетки и приема свободной ассоциации и заменил их от­крытым пространством многих измерений» [42. С, 157].

Основным моментом этого терапевтического приема является органи­зация сценического действия, в рамках которого действуют режиссер, ак теры (пациенты), терапевтические помощники и публика. Целью психо­драмы как терапевтического приема выступает предоставление личности свободы самовыражения для освобождения ее от напряженности совре­менной реальной жизни. В ходе такого терапевтического сеанса пациент -участник психотерапевтического действия - получает задание: изобразить в «терапевтическом театре» совместно с другими людьми свой внутрен­ний мир, спонтанно разыграть различные ситуации, в которых бы изжи­вались тревожащие его проблемы.

По существу «психодрама» становится дальнейшим развитием тера­певтических приемов психоанализа, и сам Морено подчеркивал эту связь.

Выступая, как правило, в роли респектабельного и корректного соци­ального инженера. Морено тем не менее не всегда мог удержаться на этой позиции и иногда становился эмоциональным проповедником, вещающим о грядущей «социометрической революции», которая должна быть осуще­ствлена путем специфического революционного действия.

Морено полагал, что в истории человечества существует три типа ре­волюции: христианский, марксистский и социометрический (или всеоб­щий). Эта довольно необычная типологизация была осуществлена Морено на основе гипотезы, согласно которой главным критерием, отличающим один тип революции от другого, является степень изменений, которые вносят эти революции в социальную жизнь.

По мнению Морено, «социометрическая революция», «применимая к любому типу общества прошлого и будущего», должна начаться с измене­ния психологии и сознания людей, а осуществление ее выразится в том, что огромные массы людей будут перегруппированы в пространственном отношении в соответствии с их симпатиями и антипатиями. Социометри­ческая революция представляет собой революцию всех классов, всего че­ловечества, всех людей, всех индивидуумов и всех групп без исключения. законных или незаконных, официальных или неофициальных, больших или малых, всех наций и государств, суверенных и непризнанных [42. С. 220]-

Создание социометрии явилось одним из наиболее значимых достиже­ний социологии как науки за весь период ее существования. Внедрение количественных методов в социологию существенно преобразило ее и по­зволило осуществлять исследования с невиданной ранее точностью, со­поставимой с исследованиями в области естественнонаучного знания. Теоретическое, методологическое и практическое значение социометрии огромно. Одним из наиболее существенных последствий создания ее стал рост интереса и возможностей социальных исследований в изучении раз­нообразных проблем человеческого существования с использованием ко­личественных методов и современной компьютерной техники.

2.9. Концепция социального обмена

Достаточно ярким выражением синтеза философии и психологии би­хевиоризма, с одной стороны, и социологии, с другой стороны, является теория «социального обмена», выступающая зачастую как конгломерат функциональной антропологии, психологии поведения и утилитарной эко­номики. Наиболее известными представителями данного социологическо­го направления принято считать американских социологов Джорджа Хо­манса (р. 1910) и Питера Блау (р. 1918).

В своих основных исследованиях «Человеческая группа» (1950), «Социальное поведение: его элементарные формы» (1961), «Природа со­циальной науки» (1967) Хоманс подверг обстоятельной критике структур­но-функциональный анализ в социологии вместе с марксистской социоло­гической парадигмой за их, по его мнению, непригодность в конкретных социальных исследованиях, а также за методологическую несостоятель­ность. С точки зрения Хоманса, положения этих теорий слишком абст­рактны, их понятия не имеют строгих операциональных определений, эм­пирически не обоснованы.

Критический анализ помог Хомансу сформулировать основную задачу своей теории в виде общепонятного лозунга «вернуть человека в социоло­гию»^ Следует признать, что эта задача соответствовала содержанию и смыслу социологии как науки, хотя решение ее Хоманс пытался осущест­вить приватным образом, посредством дальнейшего развития социологи­ческого необихевиоризма.

По Хомансу, социология явилась результатом процесса естественного развития психологии, а следовательно, «конечные принципы объясне­ния в антропологии, социологии и даже в истории... - психологические» [82. Р. 48, 61].

Приняв за исходную единицу социологического анализа «элементарное \ социальное поведение» (т е. непосредственные контакты между индиви­дами), Хоманс охарактеризовал задачу собственной социологии следую­щим образом: «Хотя социологи будут делать много эмпирических откры­тий, центральная интеллектуальная проблема социологии не аналитиче­ская; это - проблема открытий новых фундаментальных положений. Я думаю, основные положения уже открыты, и они психологические. Данная проблема скорее синтетическая, т. е. проблема показа того, как поведение многих людей в соответствии с психологическими положениями сплетает­ся для образования и поддержания относительно устойчивых социальных структур... Можем ли мы сделать шаг вперед при рассмотрении данной проблемы? Я думаю, что мы можем, и вот где бихевиористская социоло­гия, наконец, выступает на сцену» [143. С. 156]. По мнению Хоманса, ин­ституты и человеческое общество в целом складываются только из дейст вий человека, они могут поэтому анализироваться в терминах индивиду­альных действий и могут быть объяснены на основе принципов индивиду­ального поведения. __

Существенным элементом социологии Хоманса стала его теория соци­ального поведения. Принципиально важной чертой данной теории была интерпретация социального поведения как обмена.

Новое понимание природы и сущности социального поведения объяс­няется следующим образом: «Социальное поведение представляет собой обмен ценностями (как материальными, так и нематериальными, напри­мер знаками одобрения или престижа). Люди, которые много дают дру­гим, стараются получить много и от них, и люди, которые получают мно­гое от других, испытывают с их стороны воздействие, направленное на то, чтобы последние могли получить многое от первых. Такой процесс оказа­ния влияния имеет тенденцию к обеспечению равновесия или баланса ме­жду обменами» [52. С. 90].

При этом Хоманс обращал внимание на то. что каждый человек может обладать более чем одним доступным ему способом поведения. В этом контексте задача собственной социологии сводилась Хомансом к форму­лировке утверждений, соотносящих вариации величин и издержек поведе­ния людей с частотным распределением альтернативных поведенческих моделей.

Хоманс сформулировал тезис о двух уровнях поведения, названных им субинституциональным (парные непосредственно-личностные отноше­ния) и институциональным. Первый - основа второго. При этом социаль­ное поведение как обмен присуще обоим уровням. Некоторое различие между ними, по Хомансу, состоит в том, что в сложных организациях дея­тельность регулируется не первичными, а более сложными по своему ха­рактеру вознаграждениями (такими, например, как социальное одобре­ние), и в том, что сами процессы обмена «вознаграждающей» деятельно­стью становятся более опосредованными. Все большую роль начинают играть социальные нормы. Следовательно, сложные социальные органи­зации образуют равновесные системы, стабилизирующиеся путем инсти-туционализации общей нормативной структуры [45. С. 84].

[Сущность социальных отношений в обществе Хоманс трактовал в духе концепций бихевиоризма. jB частности, это нашло свое выражение в его интерпретации проблемы «подкрепления» «социального поведения» и со­циально-экономического обмена «наградами». Как отмечал Хоманс, «секрет социального обмена между людьми заключается в том, чтобы дать другому человеку из своего поведения то, что представляется ему более ценным, чем вам, и получить от него то, что представляет большую ценность для вас, чем для него» [24. С. 70].

Объяснение социального поведения через обмен в версии Хоманса оказалось недостаточно корректным по ряду параметров. Как отмечалось в ряде критических работ, осталось непонятным, как действующий инди­вид использует «внешние символы» (в том числе структурную информа­цию о профессии, возрасте, доходе) в ходе прямых обменов с другими. Точно так же Хоманс не объясняет, каким же образом в ходе взаимодей­ствия индивид делает заключение о том, что происходит.

Следует отметить, что в ряде своих подходов Хоманс стремился при­близить социологию к экономической науке. В этой связи не случайно, что человек у Хоманса действует вполне рационально и его поступки оцени­ваются в контексте ряда экономических категорий. При изучении соци­ального поведения Хоманс предпочитает оперировать такими понятиями, как «издержки», «выгода» и другими, заимствованными им из категори­ально-понятийного аппарата западной политэкономии. Поэтому мнение известного социального исследователя К. Боулдинга о том, что в теории обмена Хоманса скрещивается «экономический человек» с психологиче­ским «голубем» для того, чтобы образовать то, что можно было бы обо­значать «экономико-голубиной концепцией социального взаимодействия», представляется не только оригинальным, но и достаточно справедливым.

В целом в современной западной социологии учение Хоманса понима­ется и трактуется как «ранняя попытка» приспособления психологии би­хевиоризма для исследования традиционных социологических проблем и пользуется определенным влиянием-

Оригинальную социологическую концепцию предложил в этот период и П. Блау. В таких работах, как «Динамика бюрократии» (1955), «Обмен и власть в социальной жизни» (1964), «Американская структура занятости» (1964), он осуществил попытку конструктивного синтеза ряда положений функционализма, интеракционизма и школы социального конфликта,

Стремясь вскрыть связь между микропроцессами межличностного об­мена, взаимодействия и конфликта, с одной стороны, и возникновением таких структур, как социальные группы, сообщества, организации и ин­ституты, с другой, Блау ориентировался на постижение комплекса вопро­сов, связанных с причинами и механизмами возникновения, существова­ния, изменения и распада различных типов социальной организации. С этой целью он пытался выработать определенное понимание оснований и источников протекания процессов социологического порядка - от поведе­ния индивида в малой группе до функционирования обществ в целом.

Дата добавления: 2015-08-05