Колумбийский университет.

Ведущее положение Колумбийского университета в период 40-50-х годов определялось развитием в эмпирической со­циологии ее академической ветви, хотя исходные ее предпосылки были сформулированы Дюркгеймом, Вебером и др. Главная задача социального познания в академическом направлении эм­пирической социологии усматривалась в открытии и формулировании универсальных, независимых от места и времени закономерностей пове­дения человека в социальной организации. Для сторонников структурного функционализма эта задача конкретизировалась в формулировку универсальных функциональных закономерностей или требований, призванных объяснить структурные механизмы сохранения устойчивости и стабильно­сти любой социальной системы. В гуманистически ориентированных кон­цепциях (символический интеракционизм, феноменологическая социоло­гия и др.) на первое место выдвигалась задача выяснения социально-психологической структуры социального взаимодействия, роли личности как творца' социальной реальности. В позитивистски ориентированных концепциях (концепция социального обмена) подчеркивалась решающая роль универсальных закономерностей человеческой природы для объяснения общественных отношений и структур.

В 40-е г. прикладными социальными ис­следованиями активно занимался Р. Мертон. Его деятельность на посту содиректора Бюро прикладных исследований Колумбийского уни­верситета (вместе с П. Лазарсфельдом) способствовала росту авторитета эмпирической социологии, олицетворяя собой «единство тео­рии и метода» в рамках американской социологии.

С точки зрения Поля Лазарсфельда (1901-1976), методология есть пре­жде всего деятельность, связанная с критическим анализом и оценкой ме­тодов и процедур социологического исследования, выявлением смысла и значений используемых понятий, обнаружением научного содержания со­циологических теорий. Основным критерием истинности научного знания в полном соответствии с неопозитивистской позицией у Лазарсфельда вы­ступает принцип верификации. В качестве наиболее плодотворных методов в социальных науках он выделял шка­лирование и впервые ввел па­нельный метод (впервые он его использовал при обработке результа­тов избирательной кампании 1940 года в США), разработал логические и математические основания патентно-структурйого анализа.

Усилиями Лазарсфельда и его коллег в 50-е годы оформилась тенденция к созданию математической со­циологии. Его фундамент составляют труды самого Лазарс­фельда, а также Г. Карлссона - по социальному моделированию, Г. Саймона - по созданию стратегии построения моделей в социальных науках, Б. Ф. Грина - по разработке принципов измерения установки индивида методами шкалирования, Л. Гуттмана - по разработке основных компо­нентов шкального анализа.

В Западной Европе она развивается французским социологом Робертом Будоном (1934 г. р.). В области методологии Будоном рассматриваются возможности и способы формализации эмпирических данных, построения статистически репрезентативных, математически точ­ных моделей.

Параллельно в Гарварде усилиями Элтона Мэйо (1880-1949) разра­батывалась индустриальная социология и доктрина «человеческих отно­шений» (значительный вклад в их развитии внесли «хоторнские эксперименты» (1927-1932) Мэйо в Вестерн Электрик Компани близ Чикаго). Изучая влияние различных факторов (условия и организация труда, заработная плата, межличностные отношения и стиль руководства) на повышение производительности труда на промышленном предприятии, Мэйо показал особую роль человеческого и группового фактора. Теоретико-методологическим фундаментом индустриальной социологии послужили тейло­ризм, концепции самого Мэйо, в основу которых положен, с одной сторо­ны, взгляд на человека как на социальный организм, ориентированный и включенный в контекст группового поведения, а с другой - несовмести­мость человеческой природы с жесткой иерархией подчиненности в бюро­кратической организации, В такой проблемной ситуации руководители ор­ганизации должны ориентироваться, по Мэйо, в большей степени на лю­дей, нежели на производство продукции. Это, по его мнению, обеспечива­ет социальную удовлетворенность человека своим непосредственным трудом и в конечном счете - социальную стабильность общества. Отсюда и разработка новых средств повышения производительности труда -«паритетного управления», «гуманизации труда», «групповых решений», «просвещения служащих». Так, профсоюзы стали рассматриваться в качестве партнеров руководства в деловых отно­шениях.

На основе эмпирических материалов Мэйо соз­дал социальную философию менеджмента - отрасль технико-организационных и социальных аспектов управления общественным про­изводством, она получила интенсивное развитие в американской, и в западноевропейской эмпирической социологии.

Немецкая социологическая школа сформировалась на фундаменте структурно-функциональных подходов к социальной реальности (Парсонс, Мертон. Лазарсфельд и др.) и исходя из традиций немецкой социальной философии. Одним из ее основателей стал Роберт Кениг (1906 г. р.), издатель (с 1955 г.) «Кельнского журнала по социологии и социальной психологии», словарей по социологии и руководств по эмпирическому социоло­гическому исследованию. Его коллега Хельмут Шельский (1912-1984) организовал в Билефельде университет с кафедрой социо­логии (1966-1968 гг.). Шельский подчеркивал, что над эмпирическими ис­следованиями надстраивается общая социологическая теория, а над ней «критическая теория социального», позволяющая понять и интерпретиро­вать состояние сознания общества в конкретных условиях со­циальной реальности. В конце 70-х годов Шельский пришел к пониманию необходимости развивать не только социологию, но и социальное позна­ние в сторону «поведения и существования самого человека», включая критическую рефлексию субъекта, его нравственные качества, его дея­тельность по созданию и поддержанию социальных институтов.

В 80-90-е гг. в связи с быстрым развитием новых технологий и новых форм организации труда развивалась социология труда, и индустриальная социология (Ф. Адлер, Г. Бернард, Л, Фрайдебург, Т. Ханн, Ф. Мюллер, Р.Штольберг, X. Циммерман), где изучались социальные последствия технологических инноваций, адекватности использования профессиональных знаний и навыков рабочей силы, формированию ее профессиональной культуры. Успехи в развитии индустриальной социологии помогли промышленным предприятиям развивать спо­собность оперировать большим количеством хорошо обученных работни­ков и находить новые пути полноценного использования их профессио­нального потенциала в условиях интенсивного технологического развития.

В 80-е годы в прикладной ветви эмпирической социологии (в зависимости от методов исследования) выделились два основных направления - со­циальная инженерия и клиническая социология. Если первые, например, обобщив данные о финансовом положении компании, состоянии дел на рынке сбыта и тех­нологии производства, предлагают перестроить управленческую структу­ру, то вторые проводят психологические тренинга с менеджерами с целью переориентации их сознания.

2.3. Структурно-функциональная теория

Парсонс выделил два наиболее важных функций научной теории: описание и анализ, они неразрывно связаны, т.к. точный анализ становится возможным только тогда, когда существенные факты описы­ваются в тщательно систематизированной и упорядоченной манере.

Функции обобщенной концептуальной схемы на дескриптивном уров­не, выражаются в двух типах:

1. система координат - наиболее общая конструкция категорий, благодаря которой эмпирическая научная работа приобретает смысл.

2. структура системы как таковой - по­казывающая, что явления, из которых состоит система, внутренне взаимо­связаны на структурном уровне. Структура представляет собой «статичный» аспект дескриптивного способа рассмотрения системы. Со струк­турной точки зрения систему образуют элементы и подсистемы, сущест­вующие независимо друг от друга, и их структурные взаимоотношения.

Функции системы координат и структурных категорий при использо­вании их на дескриптивном уровне состоят в установлении необходимых фактов и в постановке проблем динамического анализа - конечной цели научного исследования. Это:

1. причинное объяснение имевших место конкретных явлений или процессов и предсказание будущих собы­тий.

2. получение обобщенного аналитического знания зако­нов (закономерностей), которые могут быть приложены к бесконечному ряду конкретных случаев с использованием соответствующих фактологических данных.

Процессы достижения этих целей (или двух аспектов од­ной и той же цели) взаимосвязаны, т.к. конкретное причин­ное объяснение может быть получено только путем применения обобщен­ного аналитического знания, а развитие аналитического обобще­ния оказывается возможным только посредством обобщения эмпириче­ских случаев и верификации на этом уровне.

Структура, как правило, не относится к любой онтологической устой­чивости в явлениях, а только к относительной устойчивости - достаточно устойчивым единообразиям, образующимся в результате глубинных про­цессов таким образом, что их устойчивость в определенных пределах при­нимается в качестве прагматического допущения. Если же приходится об­ращаться к структурной системе как позитивному элементу динамического анализа, то должны быть найдены связи этих «статических» структурных категорий и соответствующих им частных утверждений о факте с динами­ческими элементами в системе. Эта связь осуществляется с помощью важного понятия «функция», основная роль которой заключается в том, чтобы установить критерий важности динамических факторов и процессов внутри системы. Их важность определяется их функциональным значени­ем в системе, а их специфическое значение - функциональными отноше­ниями между частями системы, а также между системой и ее окружением.

Характерно, что значение понятия функции предполагает понимание эмпирической системы как «работающей системы». Структура ее прояв­ляется в том, что система определенных стандартов «стремится к сохра­нению» или, по более динамичным версиям, «стремится к развитию» со­гласно эмпирически постоянному образцу. В этом плане процесс или со­вокупность условий является либо «функциональным» (способствующим сохранению или развитию системы), либо «дисфункциональным» (умень­шающим эффективность деятельности системы).

Парсонс счита­ет, что важным моментом теоретической системы является определенная система координат, т.е. «действие», или «действующее лицо - ситуация» (аналогичная в некотором роде системе координат «организм - среда»). Основной элемент социальной системы - индивид как действующее лицо.

Действие же в данной системе координат расположено на «нор­мативной», или «телеологической», системе осей. Цель является, согласно определению, «желаемым» состоянием дел; неудача в ее достижении - «психологическим крушением». Аффективная реакция включает компо­ненты удовольствия или боли для деятеля и одобрения или неодобрения объекта или состояния, которые вызывают реакцию.

Когнитивная, или познавательная, ориентация, по Парсонсу, подчине­на стандартам «правильности» или «адекватности» знания и понимания. Эта по существу «нормативная ориентация» действия направляет внима­ние на решающую роль тех «стандартов», которые определяют желаемое направление действия в форме целей и стандартов поведения. Эту систему нормативных стандартов, считает Т. Парсонс, лучше всего рассматривать в качестве одного из наиболее важных элементов «культуры» группы, ко­торая включает в себя также типы когнитивных «идей», символов и дру­гих элементов. Однако, с точки зрения Т. Парсонса, социальная система является системой действия, т. е. мотивированного человеческого поведе­ния, а не системой культурных стандартов—Ояа взаимодействует с куль­турными стандартами точно таким же образом, как с физическими и био­логическими условиями в других отношениях. Однако «система культу­ры» выступает иным уровнем абстракции по сравнению с «социальной системой», хотя в значительной степени эти абстракции сходны по своей природной сущности.

С этой точки зрения способ интерпретации действия обладает своеоб­разной двойственностью. Первый существенный компонент – это «значение» для деятеля, будь то на сознательном или бессознательном уровне, второй - это его отношение к «объективному» сцеплению объек­тов и событий (то, что анализируется и интерпретируется наблюдателем). В некотором смысле эта исходная система координат состоит в выделении структурных психологических категорий, которые используются при опи­сании и анализе человеческой личности. При этом структура социальных систем не может быть выведена непосредственно из системы координат «деятель - ситуация». Помимо этого требуется функциональный анализ осложняющих обстоятельств, возникающих в результате взаимодействия множества субъектов действия.

Функциональные потребности, независимо от того, лежат ли в их ос­нове биологические, социокультурные или индивидуальные источники, удовлетворяются посредством процессов действия. Вопрос о конечном ис­точнике потребностей является некорректным, если он не связан со струк­турой и ориентацией социальных систем действия. В этом случае здесь создается «фокус», вокруг которого концентрируются установки, символы и стандарты действий. ^.Структура'_- это совокупность относительно ус­тойчивых стандартизированных отношений элементов. А поскольку эле­ментом социальной системы является деятель, то социальная структура \ представляет собой стандартизированную систему социальных отношений | деятелей. Однако отличительная черта структур и систем социального действия заключается именно в том, что в большинстве отношений дейст­вующее лицо не принимает участия в качестве целостной сущности, а уча­ствует в них лишь посредством какого-либо «сектора» целостного дейст­вия. Такой сектор, представляющий собой единицу социальных отноше­ний, называют ролью. Следовательно, социальная структура представляет собой систему стандартизованных отношений деятелей, выполняющих ро­ли относительно друг друга. Понятие роли соединяет подсистему дейст­вующего лица как психологической единицы с определенной социальной структурой [88. Р.150-174].

Здесь возникают два вопроса. Во-первых, какова природа этой связи, что такое социальная структура с точки зрения деятеля, выполняющего свою роль? Во-вторых, какова природа «системы» стандартизованных от­ношений в социальной структуре? Ключ к первому вопросу лежит в нор­мативно-волюнтаристском аспекте структуры действия. С точки зрения социальной системы, роль - это некоторый элемент обобщенной стандар­тизации действий индивидов, входящих в эту систему (не только в плане статистической тенденции, но и с использованием категорий цели и стан­дарта). С точки зрения деятеля, его роль определена нормативным ожида­нием членов группы в социальных традициях этой группы. Наличие таких ожиданий составляет существенную особенность ситуаций, в которых на­ходится деятель: принятие или непринятие этих ожиданий влечет за собой санкции одобрения и награды или порицания и наказания. В течение процесса социализации индивидом усваиваются (в большей или меньшей ме­ре) стандарты и идеалы его группы таким образом, что они становятся эффективными мотивационными силами его собственного поведения, не­зависимо от внешних санкций.

С данной точки зрения существенным аспектом социальной структуры становится система стандартизованных ожиданий, которая определяет корректное поведение личности, опирающейся как на собственные мотивы конформизма, так и на санкции окружающих. Такие системы стандарти­зованных ожиданий, занимающие определенное место в тотальной систе­ме и достаточно глубоко пронизывающие действие, условно называются институтами. Следовательно, основным структурным стабильным эле­ментом социальных систем, играющим решающую роль в их теоретиче­ском анализе, является структура институциональных стандартов, опреде­ляющих роли входящих в нее деятелей.

С функциональной точки зрения институционализированные роли представляют собой механизм, интегрирующий весьма разнообразные возможности «человеческой природы» в единую систему, способную пре­одолеть ситуационные крайности, с которыми сталкивается общество. С помощью подобных ролей выполняются две функции относительно возни­кающих ситуаций. Первая состоит в отборе таких возможностей поведе­ния. которые «удовлетворяют потребностям и допустимым пределам дан­ной стандартизованной структуры: при этом другие типы поведения по­давляются или игнорируются». Вторая функция обеспечивает через меха­низмы взаимодействия максимум мотивационной поддержки действию индивида в соответствии с ролевыми ожиданиями. Вторая основная про­блема состоит в структуре самих институтов как компонентов системы. Институты понимаются и как следствия, и как контролирующие факторы поведения человека в обществе. Следовательно, в качестве системных об­разований они одновременно связываются как с функциональными по­требностями деятелей-индивидов, так и с социальными системами, в ко­торые они входят. Таким образом, основным структурным принципом яв­ляется принцип функциональной дифференциации (как в биологических науках)(Однако функциональное содержание ^"социальных явлениях ока­зывается более сложным, ибо здесь переплетаются функциональные по­требности деятеля и социальной системы. Институты могут быть «си­туационными» и выступать в качестве стандартов; инструментальными, сформированными ради достижения определенных целей; «интегрирую­щими», т. е. ориентированными на регуляцию отношений индивидов.

Понимание институтов как функционально дифференцированных сис­тем позволяет рассматривать изменения в любой части социальной систе­мы в перспективе их взаимосвязи со всей системой как целым. Однако динамический анализ невозможен только с точки зрения системного рас­смотрения институциональной структуры. Для проведения такого анализа необходимо ввести обобщающее истолкование поведенческих тенденций людей в той ситуации, в которой они находятся, с их потребностями и ожиданиями. Такое обобщение зависит от теоретического осмысления «мотивации» человеческого поведения, которая не вписывалась в струк­турные построения Т. Парсонса, снижая их объяснительную силу.

Роберт Мертон сформулировал собственную парадигму функциональ­ного подхода. Он показал, что постулаты которыми пользуются функциональные аналитики следует применять с ограничениями:

q Постулат универсальности - стандартизованные соци­альные виды деятельности или же элементы культуры являются функцио­нальными для всей социальной или культурной системы. Мертон отмечает, что положение о полном функциональном единстве человеческого общества противоре­чит фактам. В одном и том же обществе социальные обычаи или чувства могут быть функциональными для одних групп и дисфункциональными для других, так необходимо учитывать сово­купности социальных единиц, для которых данное социальное или куль­турное явление оказывается функциональным.

q Постулат незаменимости -социальные и культурные элементы выполняют социальные функ­ции. Он содержит два связанных между собой и одновременно различных утверждения:

1. предполагается, что существуют определенные незаменимые функции. Если они не будут выполняться, то общество прекратит свое существование. Это, следовательно, вы­двигает понятие предпосылок или предварительных условий, функцио­нально необходимых для общества.

2. предполагается, что те или иные культурные или социальные формы яв­ляются необходимыми для выполнения определенных функций. Второе утверждение связано с понятием специализированных и незаменимых структур и игнорирует тот факт, что одни и те же функции, необходимые для жизнедеятельности и существования различных социальных групп, могут выполняться разными социальными структурами и культурными формами. Развивая это положение, Мертон формулирует теорему функ­ционального анализа: точно так же, как одно и то же явление может иметь многочисленные функции, одна и та же функция может по-разному вы­полняться и приходит к пониманию функциональных альтернатив, эквивалентов или заменителей.

q Постулат необходимости – социальные функции необходимы. Он содержит два положения:

ü первое утверждает необ­ходимость определенных функций, так возникает понятие функцио­нальной необходимости или необходимых функциональных предпосылок;

ü второе говорит о необходимости существующих социальных институтов, культурных форм.

Мертон развертывает парадигму функционального анализа в социологии как модель постановки проблем и их решений. Он отмечает, что парадигма это кодификация тех понятий и проблем, которые предстают в ходе критического изучения существующих исследований и теорий в русле функционального анализа. В парадигму функционального анализа он включил понятия:

Ø явление (явления), которому приписываются функции;

Ø субъективные предпосылки (мотивы, цели);

Ø объективных последствия (функ­ции, дисфункции);

Ø социальные единицы, обслуживаемой функци­ей;

Ø функциональные требования (потребности, предпосылки су­ществования);

Ø механизмы, посредством действия которых вы­полняются функции;

Ø функциональные альтернативы (функцио­нальные эквиваленты или заменители);

Ø структурный контекст (или ограничивающего влияния структуры);

Ø динамик и измене­ния;

Ø проблемы, связанные с установлением достоверности положений функционального анализа;

Ø проблемы идеологического значения функцио­нального анализа.

Парадигма призвана:

дать систематическое руковод­ство для плодотворного применения функционального ана­лиза.

подводить исследователя к постулатам, лежа­щим в основе функционального анализа.

сделать социолога восприим­чивым не только к узконаучному значению разных типов функционально­го анализа, но и их политическим, а иногда и идеологическим следствиям.

Р. Мертон обра­щает на разделение функций на явные и латентные. Это разграничение введено для того, чтобы исключить смешивание сознательной мотивации социального пове­дения с его объективными последствиями. Явные функции это объективные и преднамеренные последствия социального действия, которые способ­ствуют приспособлению или адаптации некоторой определенной социаль­ной единицы (индивид, группа, сообщество, социальная или культурная система). Латентные функции - непреднамеренные и неосознанные последствия того же самого порядка.

Разграничение явных и латентных функций позволяет по­нять стандарты социального поведения, которые, на первый взгляд, ка­жутся иррациональными, оно помогает со­циологической интерпретации многих видов социальных действий, кото­рые продолжают существовать даже тогда, когда поставленные перед ни­ми цели не осуществляются (предрассудки, иррациональности, традиции). Мертон полагает, что специфический интеллектуальный вклад социолога состоит прежде всего в изучении непреднамеренных последст­вий (скрытые функции) социальной практики, так же как и в изучении ожидаемых последствий (явные функции).

2.4. Социология Франкфуртской школы

Франкфуртская школа - течение в общественной мысли, обозначен­ное по месту нахождения Института социальных исследований, деятель­ность представителей которого начиная с 30-х годов XX века положила начало оформлению основных идей этого теоретического направления.

Творчество ученых, которые в разное время привлекались к сотрудни­честву в Институте, не может быть однозначно ограничено его рамками. Для наиболее видных представителей Франкфуртской школы*, к числу ко­торых принадлежат М. Хоркхаймер (1895-1973), Т. Адорно (1903-1969), Г. Маркузе (1895-1979), Ю. Хабермас (род. 1929), характерны разнопла­новость научных интересов и поливариантность решений исследователь­ских задач. Но общность в выборе и постановке изучаемых проблем дает основание относить их теоретическую и практическую деятельность в об­ласти социологических исследований к единому направлению.

Спектр основных вопросов, изучавшихся представителями Франк­фуртской школы, достаточно разнообразен. Анализ философских, миро­воззренческих и методологических оснований социальной теории привел их к преодолению традиционного для классической социологии разрыва объекта и субъекта познания и ориентировал в направлении поиска мето­дов познания не только общих, типичных, но и уникальных, неповтори-

" Название «Франкфуртская школа» достаточно условно, потому что уже в 1933 году Ин­ститут перемещается в Женеву (в связи с приходом к власти нацистов его деятельность в Гер­мании становится невозможной); часть его сотрудников продолжает работу в филиале, разме­щенном в Париже; в 1938-1939 годах директор Института М. Хоркхаймер с группой едино­мышленников переезжает в США, где в Нью-Йорке при Колумбийском университете они про­должили свою деятельность; и лишь в 1950 году, когда основная часть сотрудников возвраща­ется в ФРГ, Институт социальных исследований вновь перемещается во Франкфурт-на-Майне и возрождает прерванные связи с Франкфуртским университетом мых явлений социальной действительности. В сферу социологического анализа были включены общие проблемы культуры в их связи с полити­ческой практикой. В противоположность неопозитивистским устремлени­ям йелался акцент на «гуманистическую» ориентацию с ее интересом к проблемам человеческой личности;

Широта исследовательской проблематики и нетрадиционность подхо­дов, характерные для представителей Франкфуртской школы, способствовали тому, что она в течение полувека (с 30-х годов и вплоть до конца 70-х XX ве­ка) оказывала заметное влияние на развитие европейской и американской социологии. Тесное взаимодействие с другими социологическими тече­ниями изначально обусловливалось также и критическим пафосом теоре­тиков Франкфуртской школы. Они выступили оппозицией доминирующим ориентациям западной социологии - в особенности это касалось позитиви­стских и неопозитивистских социологических концепций.

Это обстоятельство нашло отражение и в названии, которое дал ей один из родоначальников школы М. Хоркхаймер, - «критическая теория»;

Г. Маркузе ввел в оборот термин «критическая теория общества»; в даль­нейшем теоретические построения франфуртцев стали обозначаться соби­рательным термином «критическая социология».

В специальной литературе, посвященной исследованиям Франфуртской школы, ее нередко характеризуют как одну из версий неомарксизма, что обусловлено ассимиляцией франкфуртцами ряда марксистских положений и марксистской терминологии, заимствованных в основном из работ ран­него Маркса^ Марксизм признается в качестве важнейшего теоретического источника как критиками «критической социологии», так и ее представи­телями. которые никогда и не отрицали этого факта.

К теоретическим источникам «критической социологии» с полным правом может быть отнесен и фрейдизм. Многие положения психоанализа широко использовались франкфуртцами, в особенности Г. Маркузе, кото­рого считают одновременно родоначальником «фрейдомарксизма», пы­тавшегося объединить марксизм с психоанализом.

Таким образом, как всякое научное направление, Франкфуртская шко­ла возникла на определенной теоретической базе. И если ряд положений марксизма и психоанализа явно фигурируют в концептуальных построе­ниях теоретиков Франкфуртской шкколы, то о других течениях социоло­гической мысли можно сказать, что они присутствуют у франкфуртцев в неявном виде. Пожалуй, нельзя назвать сколько-нибудь значительного на­правления в социологии того времени, которое не нашло бы резонанса (положительного либо отрицательного) в исследованиях представителей Франкфуртской школы.

Анализ положения, сложившегося в сфере наук об обществе в первой трети XX века, стал отправной точкой в разработке исходных принципов теоретической деятельности Франкфуртского института социальных ис­следований. 0@ сжатом виде результаты этого анализа приводятся в про­граммной статье М. Хоркхаймера «Традиционная и критическая теория», опубликованной в Париже в 1937 году. В этом же духе выполнена работа Г. Маркузе «Философия и критическая теория», увидевшая свет тоже в Париже и в том же году.

И у М. Хоркхаймера, и у Г. Маркузе подчеркивается общая неудовле­творенность теми традициями, которые сложились в обществоведении то­го времени в целом и в социологии в частности. Наука об обществе раско­лолась, по их мнению, на отдельные дисциплины, частной наукой стала и социология. В результате потеряно целостное представление об обще­ственной жизни. Истоки такого положения в «традиционной теории» М. Хоркхаймер и Г. Маркузе видят в утвердившейся естественнонаучной модели познания, провозглашенной позитивизмом единственно научной.

Позитивизм, который, по мнению теоретиков Франкфуртской школы, является основой «традиционной теории», раздробил целостную «тоталь­ность». единую человеческую практику («праксис») на противоположные и даже взаимоисключающие «субъект» и «объект» познания. «Крити­ческая теория» призвана преодолеть эту раздробленность,^сделав предме­том анализа всю человеческую » всечеловеческую деятельность («прак­сис»), в которой снимается абстрактная противоположность субъекта и объекта за счет их диалектической взаимообусловленности и перехода друг в друга. В нетрадиционной теории должен реализоваться диалектиче­ский подход, учитывающий тот факт, что «объект» познания - это продукт деятельности «субъекта», и выступает он обособленно лишь в рамках «превращенной формы» сознания, которая раздваивает целостность чело­веческой практики.

Франкфуртцам импонировал тот подход, который был достигнут в фи­лософии истории Гегеля, объединяющий в систему разрозненные знания об обществе. Отсюда - интерес к его теоретическому наследию и прочте­ние гегелевских работ заново. Однако представителей Франкфуртской школы не совсем удовлетворял абстрактно-идеалистический подход Геге­ля, который подчиняет историю диалектике понятий и категорий, вырабо­танных на основе «чистого» философского анализа.

Гораздо ближе по духу «критическим социологам» оказался анализ общественной жизни, осуществленный на материалистической основе К. Марксом и которого они рассматривали как одного из талантливей­ших последователей Гегеля. В 30-е годы вышел ряд работ Г. Маркузе, по­священных вопросам исследования общества и соединяющий гегелевские постулаты с идеями молодого К. Маркса. Это - «К феноменологии исто­рического материализма» (1928), «О конкретной философии» (1929), «Трансцендентальный марксизм» (1930), «Новые источники к обоснованию исторического материализма. Интерпретация впервые опубликован­ных рукописей Маркса» (1932).

В упоминавшейся же статье М. Хоркхаймера «Традиционная и крити­ческая теория» критический подход Маркса, реализованный им в «Ка­питале», распространяется на всю систему наук об обществе. По мнению М. Хоркхаймера, необходимо достроить марксову критику «буржуазной политэкономии» до критического преодоления «буржуазной социологии», сводя поиск причин ущербности «традиционной теории» к анализу факто­ров ее социальной обусловленности. Таким образом, критическое отноше­ние к существующим наукам об обществе прямо связывается франкфурт-цами с критикой реалий современного им «позднекапиталистического» или «индустриального» общества, наиболее полно воплотившего, по их мнению, все негативные тенденции предшествующего развития человече­ской цивилизации.

Эти идеи в наиболее полном и развернутом виде представлены в со­вместной работе М. Хоркхаймера и его ближайшего единомышленника Т. Адорно «Диалектика просвещения. Философские фрагменты». Книга была написана в США и вышла в свет в 1947 году. Осуществив историко-философский анализ предшествующей культуры с гомеровских времен, авторы делают вывод, что тот печальный итог, к которому пришла чело­веческая цивилизация, - результат определяющего ее лицо «духа про­свещения».

Под «просвещением» понимается весь процесс рационализации, ос­мысления человеком и человечеством окружающей их природной и вне-природной среды, с неизбежностью требовавший более или менее опреде­ленного противопоставления их друг другу. С того самого момента, как человек осознал свою «самость», он сделал шаг по пути деиндивидуализа-ции, отрицания этой «самости» у окружающего его мира, превращая его в источник и материал своей производственно-трудовой активности.

„Уже в мифе содержатся зачатки раздвоения единого человеческого мира на противоположности, которые выливаются в противоречия между человеком и природой, активным субъектом и пассивным объектом, а за­тем перерастают в антагонизмы социальные, в эксплуатацию человека че­ловеком. В трактовке «духа просвещения» отчетливо прослеживается связь с идеей рациональности, развитой М. Вебером. Но если М. Вебер считает, что дух рациональности - это судьба западной цивилизации, с ко­торой надо смириться, то франкфуртцы бунтуют против такого удела. В дальнейшем они будут искать пути преодоления этой «судьбы», что и обу­словило их выход на политическую проблематику.

Политические мотивы задаются в построениях М. Хоркхаймера и Т. Адорно (да и всех наиболее ярких представителей Франкфуртской школы) также и тем, что проблемы подчинения, власти становятся основным лейтмотивом развития «духа просвещения». Раздвоение единого че­ловеческого мира осуществляется в результате подчинения одной его час­ти другой. При этом насилие как средство осуществления власти оценива­ется франкфуртцами однозначно негативно, что выводит их за рамки ницшеанских идей, в которых насилие расценивается как благо.

В целом результат «просвещения» характеризуется как отчуждение че­ловека и человеческой цивилизации, вырвавшихся из их естественного контекста и тем самым предопределивших свой крах. Итоги «просве­щения», которые подводятся в книге «Диалектика просвещения...», - это разрыв единой природы на субъект и объект, и их противопоставление:

отрыв социальных отношений от природных и перенос в социальную сфе­ру антагонизма, возникшего между человеком и природой, - в результате -складывание антагонистических социальных отношений; раздвоение чело­веческой субъективности на телесную и духовную сущности, противопос­тавление и подчинение «низшей» телесности более «высокой» абстракт­ной духовности.

Диагноз, который ставят исследователи современному обществу, - бе­зумие, массовая паранойя, увлеченность сверхценной идеей господства над всем и всеми. Возможность достижения этого господства над приро­дой, другими людьми и т. п. - «Миф XX века», существование которого и подтверждает наличие заболевания. Фашизм, мировые войны, лагеря смерти - это красноречивые симптомы болезни современного общества, а «международная опасность фашизма» становится политической реально­стью развития «неудавшейся цивилизации». (Следует напомнить, что тео­ретики Франкфуртской школы были знакомы с фашизмом не по слухам и от­даленным источникам, многие из них испытали ужасы фашизма на себе.)

Трагизм ситуации, по мнению авторов «Диалектики просвещения...», усиливается еще и тем, что в современном обществе нет социальной силы, которая могла бы предотвратить его печальную участь. «Конец» индиви­дуума, «конец» субъекта в «позднебуржуазном» обществе связывается с распространением особо изощренных приемов манипулирования его соз­нанием. Современное общество, считают М. Хоркхаймер и Т. Адорно, средствами «массового искусства» (особо подчеркивается роль средств массовой коммуникации) формирует особый тип конформистского созна­ния, не выходящего за рамки сложившихся культурных стереотипов. --

В книге «Диалектика просвещения...» этой теме посвящен большой раздел «Индустрия культуры. Просвещение как обман масс». Введенные в оборот термины «массовое искусство» и «массовая культура» не были сразу приняты исследователями этой проблематики, но в дальнейшем они прочно входят в лексику культурологов, социологов культуры и искусства, тем более, что реальность проблемы, сформулированной франкфуртцами, получила серьезное эмпирическое обоснование в их конкретных исследо ваниях (Т. Адорно больше бьш известен к этому вреемени как специалист в области социологии музыки); обширный эмпирический материал, выхо­дящий на эту проблему, был накоплен и в эмпирической социологии США, где была опубликована книга М. Хоркхаймера и Т. Адорно «Диа­лектика просвещения...».

Эти же пессимистические идеи развиваются в книге М, Хоркхаймера «Помрачение разума» (1947). В ней еще более отчетливо подчеркивается, что рациональность - основа современной культуры, ведущая ее к упадку, не расценивается «традиционной» наукой как негативный фактор - и тем самым роль такой науки приобретает зловещие черты. Но в этой же книге М. Хоркхаймер намечает пути излечения страшного недуга, поразившего современную цивилизацию, - это возвращение человечества к подлинно «коллективистическим» принципам, которые могут быть реализованы в коллективах свободных от эксплуатации людей.

Таким образом, идя от критики «традиционной теории», образа науки, характерного для их времени, и основываясь на принципах однозначной социокультурной детерминации теоретических представлений, франк-фуртцы приходят к критике реалий современного общества. При этом они не видят каких-либо зачатков нового миропорядка в существующих кон­кретных социальных системах.

_В соответствии с общими установками франкфуртцев, поиск факторов, использование которых могло бы облегчить участь современного общест­ва, современной культуры, ведется в сфере субъективности, хотя постоян­но подчеркивается ее социальная обусловленность. В одном из первых трудов, подготовленных на конкретном фактическом материале «Авто­ритет и семья» (1936), представители Франкфуртской школы пытаются обозначить конкретную тематику исследований. М. Хоркхаймер, под ру­ководством которого выполнялось исследование, подчеркивал, что целью анализа является поиск факторов формирования авторитарного характера и уяснение его роли в общественной жизни.

Уже в первых исследовательских проектах франкфуртцев намечается сближение с методикой и техникой психоанализа. В глубинных структу­рах личности ведется поиск причин, определивших и определяющих ха­рактер и направленность развития человеческой цивилизации. Более пол­но эти идеи воплотились в коллективном труде «Авторитарная личность» (1950), выполненном на основе конкретных социологических исследова­ний американского общества.

Авторы исследования анализируют тот социальный тип личности, ко­торый служил и служит созданию и воспроизводству разобщенного и про­тиворечивого социального и социально-природного мира и который, нако­нец, служил опорой фашистских режимов. Этот тип был назван «фашизо-идным», а в результате исследований авторы пришли к выводу, что и в американском обществе людей, относящихся к нему, большинство.

В русле психоаналитических установок проводили свои исследования Э. Фромм и Г. Маркузе. Влияние первого на разработку теоретической концепции Франкфуртской школы не носило систематического характера, он по большей части выступал как самостоятельный исследователь. Но в его трудах явно присутствовали теоретические положения «критической социологии», правда, существенно дополненные идеями психоанализа. И то, что труды Э. Фромма неизменно вызывали широкий читательский ин­терес, в немалой степени способствовало популяризация и распростране­нию основных идей Франкфуртской школы.

С самого начала существования Франкфуртской школы активно участ­вовал в разработке ее исходных теоретических постулатов и Г. Маркузе. Солидаризируясь с идеями М. Хоркхаймера и Т. Адорно о негативных тенденциях в развитии «позднекапиталистического» общества, он утвер­ждал, что это общество манипулирует сознанием индивидов, формируя его в направлении, необходимом для поддержания социальной стабильности.

С этой целью общество задает определенную структуру влечений и жизненно важных потребностей своих индивидов. «Одномерность», кото­рая формируется современным обществом, может быть преодолена в резуль­тате революционных изменений в структуре человеческой личности. С «антро­пологической революции» начинается революционный прорыв в будущее, ко­торый знаменуется «великим отказом» от существующих норм и традиций,

Разделяя идеи Фрейда, Г. Маркузе считал, что базовыми в структуре потребностей индивида являются сексуальные влечения. Отсюда он делает вывод, что «антропологическая революция» должна начинаться с револю­ции сексуальной. Эти идеи Г. Маркузе нашли отражение в его работах «Одномерный человек» (1964) и «Эссе об освобождении» (1969).

В своих трудах Г. Маркузе очерчивает ту сферу, где уже сейчас возмо­жен революционный прорыв в будущее, - это авангардистское искусство, особенно сюрреализм; одновременно он указывает те социальные группы, которые в большей степени располагают революционными потенциями, -это молодежь, особенно студенческая, национальные меньшинства, насе­ление стран «третьего мира», люмпены - все маргиналы, которые меньше других подвержены конформистскому, интегрирующему влиянию господ­ствующих социальных структур.

Особая роль в комплексе основополагающих идей Франкфуртской школы принадлежит «негативной диалектике», в разработке которой наи­более активно участвовали Т. Адорно и Г. Маркузе. В 1966 году под на­званием «Негативная диалектика» вышла обобщающая работа, своеобраз­ное теоретическое завещание Т. Адорно.

\ Обращение к разработке проблем диалектики является для франкфурт­цев закономерным - их критический подход к существующей реальности и ее теоретическому осмыслению изначально характеризовался представителями Франкфуртской школы как диалектический. Интерес к теорети­ческому наследию Гегеля и Маркса в этом плане тоже не был случайно­стью: и одного и другого франкфуртцы признавали великими диалектика­ми, Но, констатируя это, сторонники «критической социологии» подчер­кивали, что и идеалистическая диалектика Гегеля, и материалистическая диалектика Маркса требуют критического осмысления.

И Гегель и Маркс критикуются главным образом за то, что в своих теоретических построениях они недостаточно точно воспроизвели сущ­ность отрицания и его роль в процессе развития. Этот «недостаток» пред­ставители Франкфуртской школы пытаются устранить в своей «нега­тивной диалектике», которая и называется так потому, что факторы отри­цания выдвигаются в ней на первый план.

«Негативная диалектика» исходит из того. что противоречия внутри любого целого не могут быть разрешены за счет его внутренних резервов;

они могут быть «сняты» лишь извне. «Снятие», которое у Гегеля понима­ется как момент, несущий в себе отрицание старого с одновременным со­хранением в новом положительных моментов этого старого, у франкфурт-цев несет лишь негативную нагрузку, разрушая старое качество и утвер­ждая новое,

К выводам в духе «негативной диалектики» создатели «критической теории» приходят"^ результате анализа истории развития человеческой цивилизации. При этом наиболее выразительное подтверждение невоз­можности перехода в «иное», в «будущее» за счет внутренних факторов они находят в реалиях «позднебуржуазного общества». Это общество, ма­нипулируя сознанием индивидов, приводит их к «одномерности»; кон­формное сознание, определяющее соответствующее поведение, служит стабилизации существующих социальных структур. Сломать их может только социальная сила, находящаяся вне этих структур и не подвержен­ная их влиянию.

Отсюда вытекают и крайне революционные, леворадикальные выводы, которые особенно отличают Г. Маркузе. Его творческий расцвет прихо­дится на вторую половину 60-х годов, с характерными для нее бурными событиями, инициированными «новыми левыми». Среди молодежи, сту­денчества. всех участников массовых движений протеста Г. Маркузе пользовался огромной популярностью. Сам же теоретик находил в этих выступлениях подтверждение своим концептуальным построениям, разви­вая их в соответствии с реалиями того времени,

Однако эйфория по поводу революционной активности маргинален очень скоро прошла. Полный нигилизм, крайний экстремизм, отвергаю­щий любое разумное начало, расцвет терроризма и отрицание нравствен­ных норм ~ все это привело к тому, что Г. Маркузе стал отмежевываться от политической практики «новых левых», вследствие чего стал терять популярность в их среде. К тому же и само «массовое революционное движение» пошло на спад. В начале 70-х годов наметилась стабилизация в развитии общества на Западе.

В отличие от Г. Маркузе Т. Адорно никогда не уходил в сферу полити­ки. Его научные интересы носили преимущественно академический харак­тер. Он развивал критическую линию по отношению к рациональности, которую наметил еще в первые годы сотрудничества с М. Хоркхаймером. Рациональность («просвещение») рассматривалась им как первопричина негативных тенденций современной цивилизации, а требование диалектично-сти «критической теории» ориентировало на отрицание «обобщающего» влия­ния общественной «тотальности», нивелирующей индивидуальность.

В «негативной диалектике» Т. Адорно развивает эту мысль, редуцируя социально-политические реалии в сферу теоретической деятельности. Он не признает возможность синтеза в рамках противоречивого целого. Из гегелевской триады «тезис-антитезис-синтез» у него остается только «тезис-антитезис».

Как и Г. Маркузе, Т. Адорно черпает аргументацию из социальной сферы, не видя возможности утверждения качественно «иного» за счет старых социальных структур, сформированных в «позднекапиталис-тическом обществе». Но, в отличие от первого, который, используя «негативную диалектику», был склонен делать ультрареволюционные по­литические выводы, Т. Адорно уходит в сферу анализа методологии соци­альных наук.

Исходя из того, что социальная реальность абсолютно противоречива, т. е. в антагонизме находятся социум и составляющие его индивиды, Т. Адорно считает, что традиционные логические методы (по примеру естествознания) неприемлемы в сфере социального познания. Нельзя подводить под общее понятие, осуществляя таким образом синтез, прин­ципиально разнородные сущности, каковыми являются общество и от­дельные индивиды. Постижение мира субъективности, что является ос­новной целью социальных наук, должно использовать в качестве «органона истины» нечто схожее с эстетическим выражением.

Следует напомнить, что Т. Адорно - автор ряда известных работ в об­ласти социологии искусства: «Призмы. Критика культуры и общества» (1955); «Диссонансы. Музыка в управляемом мире» (1956), «Заметки о литературе», т. I-III (1958, 1961, 1965). Вполне естественным для него яв­ляется использование искусствоведческого материала и в разработке ме­тодологических вопросов. Свою альтернативу господствующей в то время позитивистской методологии социальных наук он предлагает в книге «Введение в социологию музыки» (1961).

В этой книге он развивает идеи, содержащиеся в его докладе, сделан­ном на ежегодном съезде социологов ФРГ в 1961 году. С докладами на одну тему «О методологии социальных наук» выступили тогда К. Поппер и Т. Адорно. И если первый выступал от лица сциентистски-позитивистски ори­ентированных социологов, то второй - с принципиально иных позиций.

Отправной точкой в критике позитивистской методологии социальных наук для Т. Адорно является разрыв в предмете и методе исследования, характерный для позитивистски ориентированных социологов. В резуль­тате этого разрыва, считает представитель «критической социологии», происходит не только искажение истины, но и идеологизация самого ис­следования. Социолог-позитивист, фиксируя с помощью универсальных методов познания социальную реальность, просто удваивает ее. При этом, выдавая результаты исследований за истинные, он выступает в качестве апологета существующей реальности, закрепляя ее как данность. Идеоло­гическая функция социологов-позитивистов выражается в том, что они своими исследованиями формируют определенное восприятие реалий су­ществующего общества.

Используя количественные методы анализа, тоже, по мнению Т. Адор­но, можно впасть в опасную абсолютизацию абстрактного, общего поня­тия, каким является Число. С его помощью отождествляется даже то, что на самом деле не является тождественным. Поэтому к количественным методам в социологии надо подходить с большой осторожностью.

Спасение социологии видится Т. Адорно на путях «диалектической критики». Что она подразумевает? Во-первых, социолог должен критиче­ски подходить к использованию традиционных общенаучных методов по­знания, в том числе и количественных. Это связано с тем, что объект со­циологического познания насквозь пронизан субъективностью, а традици­онные методы познания ориентированы на объективизацию познаваемых явлений и процессов.

Во-вторых, изучая поведение различных субъектов, из действий кото­рых и складывается социальная реальность, необходимо постоянно соот­носить индивидуальное с тем общим, которое задается социумом. Други­ми словами, индивид действует как сознательный и активный субъект, но его активность во многом определяется общими социальными стереоти­пами, а потому социолог должен понимать, что реально принадлежит субъекту - индивиду, а что есть результат манипулятивного воздействия со стороны общества.

И в-третьих, социолог должен с позиций «диалектической критики» вос­принимать себя как субъективность в рамках определенной социальной общ­ности, т. е. рефлексировать собственную социальную обусловленность.

Общие рекомендации в области методологии социальных наук нашли более определенное выражение в конкретных исследованиях Т. Адорно по проблемам массовых коммуникаций и в области социологии искусства. И хотя анализируемый им конкретный материал представлял интерес для специалистов, применение изощренной методики социологизированного психоанализа и тому подобных «конкретных» методов постижения соци­альнойреальности не смогло полностью опрокинуть традиционные со­циологические методы познания. Не способствовала популяризации идей Т. Адорно и академичность изложения, которая зачастую услож­няла восприятие его текстов. Тем не менее понятые более или менее адек­ватно, идеи Т. Адорно оказали существенное влияние на развитие социо­логии, особенно западноевропейской, в послевоенные годы.

К 60-м годам, когда теоретические положения франкфуртцев стали от­четливо звучать в экстремистских политических установках «новых ле­вых», между основоположниками «критической социологии» явно обозна­чились разногласия. Т. Адорно не мог принять излишнюю революцион­ную практичность Г. Маркузе, который к концу 60-х годов и сам стал осознавать пагубность левоэкстремистских движений. Следующие поколе­ния франкфуртцев по-разному восприняли идеи своих учителей и их расхож­дения, в результате чего в «критической социологии» произошел раскол.

Некоторое время в рамках еще единой школы работал Ю. Хабермас. Он пытался" соединить раскалывающие школу тенденции, тем более что его научные интересы находились на стыке социологии и политологии. В своих работах «Теория и практика» (1963), «Познание и интерес» (1968), «К логике социальных наук» (1970) он пытается решить вопросы опти­мального соотношения социальной теории и политической практики.

Используя большой историко-философский материал, Ю. Хабермас делает достаточно абстрактные выводы о том, что познание в конечном итоге должно осознать свою политическую заинтересованность (т. е. свои ценностные предпосылки), и политический интерес должен быть возвы­шен до своего теоретического (на основе определенной социальной тео­рии) осмысления.

Вполне разумные доводы не были услышаны ни слева, ни справа. Он был подвергнут критике с обеих сторон: «слева» - за абстрактность, из­лишнюю осторожность в политических выводах; «справа» - за то, что не по­нял действенной революционности самой «критической теории» (Т. Адорно и М. Хоркхаймер считали, что «критическая теория» - это уже самодос­таточное революционное действие).

После смерти Т. Адорно Франкфуртская школа фактически распалась. Ю. Хабермас покинул Франкфуртский университет и стал заниматься тео­ретическим поиском условий для создания такой «политизированной об­щественности», которая была бы готова к теоретически осмысленным, гу­манистическим политическим решениям. Этими проблемами он зани­мается, уже будучи содиректором Института по исследованию условий жизни научно-технического мира в Штарнберге. Этот пост он занял в 1970 году.

Сохраняя приверженность к основным идеям «критической социоло­гии», Ю. Хабермас активно использует в своих теоретических построени­ях положения, разрабатываемые в таких течениях современной филосо­фии и социологии, как лингвистическая философия, герменевтика, фено­менология и т. п. Рассматривая «жизненный мир» человека, он выделяет в нем две основные сферы человеческого существования: первая - это тру­довая деятельность (взаимодействие человека с природой); вторая - меж­человеческое взаимодействие (интеракция и коммуникация).

Так как Ю, Хабермаса интересуют методологические вопросы, то ана­лиз выделенных сфер он строит в познавательной плоскости. В соответст­вии с основными сферами человеческого существования им рассматрива­ются такие виды познавательного интереса, как 1) «технический» интерес, целью которого является овладение природой (этот интерес реализуется в сфере труда и характеризует естественные и технические науки); 2) «практический» интерес, который направлен на выработку ценностей и целей человеческого взаимодействия в ходе овладения природой (этот ин-| терес реализуется в сфере интеракции, определяемой «научно-технической рациональностью», он опосредуется «техническим» интересом, хотя реа-1 лизуется в области социально-гуманитарных наук); 3) «эмансипацией-;

ный» интерес, цель которого - выход в сферу «истинной интеракции и;

коммуникации» и освобождение от отчуждения и угнетения, возникающе-i го в результате переноса в сферу межчеловеческого взаимодействия прин-', ципов взаимоотношения с природой. ~~~"

Исследования Ю. Хабермаса ориентированы на поиск путей преодоле­ния противоречий между «жизненным миром» человека и социальной системой «позднего капитализма», которая, утверждая принцип «тех­нической рациональности», вносит элементы отчуждения в межчеловече­ское взаимодействие, делая его «ложным». Этим проблемам посвящены работы Ю. Хабермаса «Теория общества или социальная технология?» (1973), «Проблемы легитимации в условиях позднего капитализма» (1973), «Теория коммуникативного действия» (1981).

Исследовательские ориентации бывшего представителя Франкфурт­ской школы свидетельствуют о том, что он не остановился на ортодок­сальной приверженности идеям «критической социологии». Но одновре­менно нельзя не заметить, что основные принципы «критической теории», разработанные его предшественниками и учителями, несомненно, опреде­ляют характер теоретической деятельности Ю. Хабермаса. И он не един­ственный. кто испытывает это влияние. Социально-философские, социо­логические воззрения представителей Франкфуртской школы продолжают оказывать влияние на развитие современной, особенно западноевропей­ской, социологии, даже в то время, когда школа как единое течение пере­стала существовать.

Можно по-разному воспринимать социально-философские и социоло­гические идеи представителей «критической социологии», но нельзя не признать реальность поставленных ими проблем: о роли теории общест­венного развития в определении перспектив развития цивилизации и в по­литической практике; о месте человека в современной «техногенной» ци­вилизации; о ценностных предпосылках социального познания и специфи­ке постижения «жизненного» мира человека; об использовании в социоло­гии методов сбора и анализа информации, разработанных в литературове­дении. искусствознании, т. е, в гуманитарных науках, которые в противо­вес естественнонаучному объяснению выдвигают на первый план «по­нимание». Проблематика «критической социологии» придавала ей то «гуманистическое измерение», в поисках которого движется современная социологическая теория.

Заслуживает внимания мнение, что значимость идей Франкфуртской школы с течением времени возрастает, и такая тенденция сохранится в обозримом будущем. Проблемы, поставленные «критической социологи­ей», не только не сняты, но становятся все более актуальными. Решение же их видится на путях взаимодополнения различных подходов, извлече­ния того ценного, что наработано в различных концептуальных течениях, в том числе и в рамках «критической социологии» Франкфуртской школы.

2.5. Теория социального конфликта

Современная теория социального конфликта возникла как реакция некоторой части западных социологов на широкое распространение в ми­ре социологии позитивизма, ее теоретической основы - структурно-функционального анализа. Односторонность методологических посылок функционального подхода, особенно таких, как постулирование стабиль­ности, устойчивости, гармонии, порядка в обществе, универсального функционализма, функциональной неотъемлемости всех компонентов со­циума, - вступала в заметное противоречие с иным концептуальным под­ходом к социальной действительности, инициированным, в частности, общественной практикой 50-60-х годов, социальными конфликтами этого периода. Многие социологи Запада поставили вопрос о том, что наряду с порядком в обществе существует и беспорядок: стабильность, устойчи­вость, гармония сопровождаются конфликтностью, борьбой противостоя­щих социальных групп, организаций, личностей.

Выступившие с критикой методологической односторонности теории структурно-функционального анализа социологи опирались на классиче­ское социально-философское и социологическое наследие К. Маркса-Л. Гумпловича, Г. Зиммеля, содержащее хорошо разработанные прин­ципы, методологические основы теории конфликта.

Основными аргументами, выдвигавшимися на рубеже «горячих шес­тидесятых» против тезиса Т. Парсонса о стабильности как атрибуте обще­ства выступали следующие: 1) распределением средств к жизни занимает­ся группа людей. Она противостоит всему обществу. Поэтому конфликт неизбежен; 2) политическая власть защищает существующий экономиче­ский порядок распределения общественного продукта. Она тоже противо­стоит обществу. Поэтому конфликт между нею и народными массами объ­ективно обусловлен; 3) во всяком обществе действует исходная цепочка:

деньги - власть - ценности - ритуал. От первого до последнего компонен­та всюду налицо столкновение интересов противоположных социальных групп. Следовательно, конфликты порождаются всей системой общест­венных отношений; 4) в любом обществе имеет место принуждение одних другими, ибо лишь одни владеют средствами производства. Таким обра­зом, социальный конфликт есть продукт экономических отношений.

Серьезной концептуальной критике подверг теорию структурно-функционального анализа известный американский социолог Чарлз Райт Миллс (1916-1962). В своих работах, особенно в книгах «Властвующая элита» (1953), «Социологическое воображение» (1959), он показал кон­сервативный характер теории Парсонса. Эта теория была, по Миллсу, не­состоятельна потому, что отвергала идею структурного антагонизма, мя­тежа, революции и внушала убеждение, что гармония интересов является естественной чертой любого общества. Порядок, стабильность, устойчи­вость, гармония весьма нужны господствующему классу, но социальная жизнь полна и беспорядков, и конфликтов, и вечно нестабильна, - писал Миллс.

Уже в книге «Властвующая элита», понимая под этим понятием союз промышленной, -политической и военно-бюрократической элит^Миддс^" верждал, что любой социологический анализ чего-то стоит лишь в том случае, если он касается борьбы за власть: 1) между конфликтующими классами; 2) между управляющими и управляемыми; 3) между высшими и могущественными людьми и простым человеком.

В созданной Миллсом теории социального конфликта разработаны не только методологические принципы этой теории, но и изложен его взгляд на то, решение каких проблем действительно может содействовать соци­альному развитию и внести вклад в социологическую теорию. В книге «Социологическое воображение» он поставил перед социологами три группы вопросов, которые они должны решать:

1. Какой является структура данного конкретного общества как цело­стности? Какими являются ее основные компоненты и каким образом они связаны между собой? Чем эта структура отличается от других вариантов общественного строя? Что в этой структуре содействует ее сохранению, а что, наоборот, требует преобразований?

2. Каким является место этого общества в истории человечества? Ка­кое значение имеет это общество для развития человечества как целостно ста? Каким образом исследуемые нами явления влияют на данный исто­рический период и сами подлежат его воздействию? Какие основные чер­ты данного периода? Чем он отличается от других периодов? Каковы ха­рактерные для него способы творения истории?

3, Какие люди преобладают в данном обществе в данном периоде? Ка­кие будут преобладать в будущем? Каким образом их отбирают и воспи­тывают, освобождают и репрессируют, делают восприимчивыми и тупы­ми? Какие изменения «человеческой природы» проявляются в поступках и характере людей, которых изучают в этом обществе в данный период? Ка­кое значение для «человеческой природы» имеют особенности исследуе­мого общества?

Выполнение поставленных Миллсом задач дает социологу картину общества со всеми его противоречиями, конфликтами и гармонией, по­рядком и беспорядком, прогрессом и регрессом. Эта методологическая ус­тановка составляет основу современной социологической теории конфлик­та, альтернативу структурно-функциональному анализу. Именно такую задачу ставил перед собой Миллс, создавая свою социологическую концепцию.

Иную задачу ставил перед собой другой американский социолог - раз­работчик теории конфликта - Льюис_Коз&р,,(^. 1913). Он хотел «до­полнить», «усовершенствовать», «углубить» теорию структурно-функци-нального анализа. В противоположность классическим теориям структур­ного функционализма, представители которого выносят конфликты за пределы социологического анализа, Козер доказывает, что коллизии есть продукт внутренней жизни общества, существующего в нем порядка ве­щей, самих отношений между отдельными личностями и группами. Если сторонники структурного анализа в конфликтах видят только проявление «расстройства» общества, то Козер делает упор на обоснование именно позитивных функций коллизий, на раскрытии их интегрирующей и стаби­лизирующей роли в общественной жизни. В обеих его важнейших книгах по этой проблеме «Функции социального конфликта» (1956) и «Про­должение исследования социального конфликта» (1967) красной нитью проходит идея, что для западной социологии решение кардинальной про­блемы «общественного порядка» и ^обеспечения «устойчивости» сущест­вующей социальной системы не исключает, а, напротив, вполне допускает признание социальных столкновений, социальных конфликтов, борьбы интересов.

По Козеру, социальный конфликт есть неотъемлемый атрибут соци­альных отношений. В его изложении любая социальная система предпола­гает определенное размещение власти, богатства и позиций статуса среди индивидов и общественных групп. Никогда не существует полного согла­сия или соответствия между тем, что отдельные лица или группы считают причитающимся им по справедливости, и тем, чем они фактически распо лагают, владеют вследствие существующей системы распределения. Кон­фликт проистекает из попыток различных социальных групп и индивидов увеличить их собственную долю вознаграждения.

Происходящая в обществе борьба интересов по проблемам перерас­пределения средств производства, общественного продукта, доли. полу­чаемой ими от этого продукта, по Козеру. имеет много позитивного. В его теории конфликты выполняют целый ряд позитивных функций. Одной из таких функций является разрядка напряженности между антагонистами. Козер доказывает, что социально контролируемый конфликт очищает воз­дух, которым дышат его участники, и позволяет возобновлять их взаимо­отношения. Без возможности выхода взаимной враждебности друг к другу члены группы могут чувствовать себя совершенно подавленными; обеспе­чивая же свободный выход чувствам вражды, конфликты служат поддер­жанию и сохранению взаимоотношений.

Дата добавления: 2015-08-05