Читайте также: |
|
Ведущее положение Колумбийского университета в период 40-50-х годов определялось развитием в эмпирической социологии ее академической ветви, хотя исходные ее предпосылки были сформулированы Дюркгеймом, Вебером и др. Главная задача социального познания в академическом направлении эмпирической социологии усматривалась в открытии и формулировании универсальных, независимых от места и времени закономерностей поведения человека в социальной организации. Для сторонников структурного функционализма эта задача конкретизировалась в формулировку универсальных функциональных закономерностей или требований, призванных объяснить структурные механизмы сохранения устойчивости и стабильности любой социальной системы. В гуманистически ориентированных концепциях (символический интеракционизм, феноменологическая социология и др.) на первое место выдвигалась задача выяснения социально-психологической структуры социального взаимодействия, роли личности как творца' социальной реальности. В позитивистски ориентированных концепциях (концепция социального обмена) подчеркивалась решающая роль универсальных закономерностей человеческой природы для объяснения общественных отношений и структур.
В 40-е г. прикладными социальными исследованиями активно занимался Р. Мертон. Его деятельность на посту содиректора Бюро прикладных исследований Колумбийского университета (вместе с П. Лазарсфельдом) способствовала росту авторитета эмпирической социологии, олицетворяя собой «единство теории и метода» в рамках американской социологии.
С точки зрения Поля Лазарсфельда (1901-1976), методология есть прежде всего деятельность, связанная с критическим анализом и оценкой методов и процедур социологического исследования, выявлением смысла и значений используемых понятий, обнаружением научного содержания социологических теорий. Основным критерием истинности научного знания в полном соответствии с неопозитивистской позицией у Лазарсфельда выступает принцип верификации. В качестве наиболее плодотворных методов в социальных науках он выделял шкалирование и впервые ввел панельный метод (впервые он его использовал при обработке результатов избирательной кампании 1940 года в США), разработал логические и математические основания патентно-структурйого анализа.
Усилиями Лазарсфельда и его коллег в 50-е годы оформилась тенденция к созданию математической социологии. Его фундамент составляют труды самого Лазарсфельда, а также Г. Карлссона - по социальному моделированию, Г. Саймона - по созданию стратегии построения моделей в социальных науках, Б. Ф. Грина - по разработке принципов измерения установки индивида методами шкалирования, Л. Гуттмана - по разработке основных компонентов шкального анализа.
В Западной Европе она развивается французским социологом Робертом Будоном (1934 г. р.). В области методологии Будоном рассматриваются возможности и способы формализации эмпирических данных, построения статистически репрезентативных, математически точных моделей.
Параллельно в Гарварде усилиями Элтона Мэйо (1880-1949) разрабатывалась индустриальная социология и доктрина «человеческих отношений» (значительный вклад в их развитии внесли «хоторнские эксперименты» (1927-1932) Мэйо в Вестерн Электрик Компани близ Чикаго). Изучая влияние различных факторов (условия и организация труда, заработная плата, межличностные отношения и стиль руководства) на повышение производительности труда на промышленном предприятии, Мэйо показал особую роль человеческого и группового фактора. Теоретико-методологическим фундаментом индустриальной социологии послужили тейлоризм, концепции самого Мэйо, в основу которых положен, с одной стороны, взгляд на человека как на социальный организм, ориентированный и включенный в контекст группового поведения, а с другой - несовместимость человеческой природы с жесткой иерархией подчиненности в бюрократической организации, В такой проблемной ситуации руководители организации должны ориентироваться, по Мэйо, в большей степени на людей, нежели на производство продукции. Это, по его мнению, обеспечивает социальную удовлетворенность человека своим непосредственным трудом и в конечном счете - социальную стабильность общества. Отсюда и разработка новых средств повышения производительности труда -«паритетного управления», «гуманизации труда», «групповых решений», «просвещения служащих». Так, профсоюзы стали рассматриваться в качестве партнеров руководства в деловых отношениях.
На основе эмпирических материалов Мэйо создал социальную философию менеджмента - отрасль технико-организационных и социальных аспектов управления общественным производством, она получила интенсивное развитие в американской, и в западноевропейской эмпирической социологии.
Немецкая социологическая школа сформировалась на фундаменте структурно-функциональных подходов к социальной реальности (Парсонс, Мертон. Лазарсфельд и др.) и исходя из традиций немецкой социальной философии. Одним из ее основателей стал Роберт Кениг (1906 г. р.), издатель (с 1955 г.) «Кельнского журнала по социологии и социальной психологии», словарей по социологии и руководств по эмпирическому социологическому исследованию. Его коллега Хельмут Шельский (1912-1984) организовал в Билефельде университет с кафедрой социологии (1966-1968 гг.). Шельский подчеркивал, что над эмпирическими исследованиями надстраивается общая социологическая теория, а над ней «критическая теория социального», позволяющая понять и интерпретировать состояние сознания общества в конкретных условиях социальной реальности. В конце 70-х годов Шельский пришел к пониманию необходимости развивать не только социологию, но и социальное познание в сторону «поведения и существования самого человека», включая критическую рефлексию субъекта, его нравственные качества, его деятельность по созданию и поддержанию социальных институтов.
В 80-90-е гг. в связи с быстрым развитием новых технологий и новых форм организации труда развивалась социология труда, и индустриальная социология (Ф. Адлер, Г. Бернард, Л, Фрайдебург, Т. Ханн, Ф. Мюллер, Р.Штольберг, X. Циммерман), где изучались социальные последствия технологических инноваций, адекватности использования профессиональных знаний и навыков рабочей силы, формированию ее профессиональной культуры. Успехи в развитии индустриальной социологии помогли промышленным предприятиям развивать способность оперировать большим количеством хорошо обученных работников и находить новые пути полноценного использования их профессионального потенциала в условиях интенсивного технологического развития.
В 80-е годы в прикладной ветви эмпирической социологии (в зависимости от методов исследования) выделились два основных направления - социальная инженерия и клиническая социология. Если первые, например, обобщив данные о финансовом положении компании, состоянии дел на рынке сбыта и технологии производства, предлагают перестроить управленческую структуру, то вторые проводят психологические тренинга с менеджерами с целью переориентации их сознания.
2.3. Структурно-функциональная теория
Парсонс выделил два наиболее важных функций научной теории: описание и анализ, они неразрывно связаны, т.к. точный анализ становится возможным только тогда, когда существенные факты описываются в тщательно систематизированной и упорядоченной манере.
Функции обобщенной концептуальной схемы на дескриптивном уровне, выражаются в двух типах:
1. система координат - наиболее общая конструкция категорий, благодаря которой эмпирическая научная работа приобретает смысл.
2. структура системы как таковой - показывающая, что явления, из которых состоит система, внутренне взаимосвязаны на структурном уровне. Структура представляет собой «статичный» аспект дескриптивного способа рассмотрения системы. Со структурной точки зрения систему образуют элементы и подсистемы, существующие независимо друг от друга, и их структурные взаимоотношения.
Функции системы координат и структурных категорий при использовании их на дескриптивном уровне состоят в установлении необходимых фактов и в постановке проблем динамического анализа - конечной цели научного исследования. Это:
1. причинное объяснение имевших место конкретных явлений или процессов и предсказание будущих событий.
2. получение обобщенного аналитического знания законов (закономерностей), которые могут быть приложены к бесконечному ряду конкретных случаев с использованием соответствующих фактологических данных.
Процессы достижения этих целей (или двух аспектов одной и той же цели) взаимосвязаны, т.к. конкретное причинное объяснение может быть получено только путем применения обобщенного аналитического знания, а развитие аналитического обобщения оказывается возможным только посредством обобщения эмпирических случаев и верификации на этом уровне.
Структура, как правило, не относится к любой онтологической устойчивости в явлениях, а только к относительной устойчивости - достаточно устойчивым единообразиям, образующимся в результате глубинных процессов таким образом, что их устойчивость в определенных пределах принимается в качестве прагматического допущения. Если же приходится обращаться к структурной системе как позитивному элементу динамического анализа, то должны быть найдены связи этих «статических» структурных категорий и соответствующих им частных утверждений о факте с динамическими элементами в системе. Эта связь осуществляется с помощью важного понятия «функция», основная роль которой заключается в том, чтобы установить критерий важности динамических факторов и процессов внутри системы. Их важность определяется их функциональным значением в системе, а их специфическое значение - функциональными отношениями между частями системы, а также между системой и ее окружением.
Характерно, что значение понятия функции предполагает понимание эмпирической системы как «работающей системы». Структура ее проявляется в том, что система определенных стандартов «стремится к сохранению» или, по более динамичным версиям, «стремится к развитию» согласно эмпирически постоянному образцу. В этом плане процесс или совокупность условий является либо «функциональным» (способствующим сохранению или развитию системы), либо «дисфункциональным» (уменьшающим эффективность деятельности системы).
Парсонс считает, что важным моментом теоретической системы является определенная система координат, т.е. «действие», или «действующее лицо - ситуация» (аналогичная в некотором роде системе координат «организм - среда»). Основной элемент социальной системы - индивид как действующее лицо.
Действие же в данной системе координат расположено на «нормативной», или «телеологической», системе осей. Цель является, согласно определению, «желаемым» состоянием дел; неудача в ее достижении - «психологическим крушением». Аффективная реакция включает компоненты удовольствия или боли для деятеля и одобрения или неодобрения объекта или состояния, которые вызывают реакцию.
Когнитивная, или познавательная, ориентация, по Парсонсу, подчинена стандартам «правильности» или «адекватности» знания и понимания. Эта по существу «нормативная ориентация» действия направляет внимание на решающую роль тех «стандартов», которые определяют желаемое направление действия в форме целей и стандартов поведения. Эту систему нормативных стандартов, считает Т. Парсонс, лучше всего рассматривать в качестве одного из наиболее важных элементов «культуры» группы, которая включает в себя также типы когнитивных «идей», символов и других элементов. Однако, с точки зрения Т. Парсонса, социальная система является системой действия, т. е. мотивированного человеческого поведения, а не системой культурных стандартов—Ояа взаимодействует с культурными стандартами точно таким же образом, как с физическими и биологическими условиями в других отношениях. Однако «система культуры» выступает иным уровнем абстракции по сравнению с «социальной системой», хотя в значительной степени эти абстракции сходны по своей природной сущности.
С этой точки зрения способ интерпретации действия обладает своеобразной двойственностью. Первый существенный компонент – это «значение» для деятеля, будь то на сознательном или бессознательном уровне, второй - это его отношение к «объективному» сцеплению объектов и событий (то, что анализируется и интерпретируется наблюдателем). В некотором смысле эта исходная система координат состоит в выделении структурных психологических категорий, которые используются при описании и анализе человеческой личности. При этом структура социальных систем не может быть выведена непосредственно из системы координат «деятель - ситуация». Помимо этого требуется функциональный анализ осложняющих обстоятельств, возникающих в результате взаимодействия множества субъектов действия.
Функциональные потребности, независимо от того, лежат ли в их основе биологические, социокультурные или индивидуальные источники, удовлетворяются посредством процессов действия. Вопрос о конечном источнике потребностей является некорректным, если он не связан со структурой и ориентацией социальных систем действия. В этом случае здесь создается «фокус», вокруг которого концентрируются установки, символы и стандарты действий. ^.Структура'_- это совокупность относительно устойчивых стандартизированных отношений элементов. А поскольку элементом социальной системы является деятель, то социальная структура \ представляет собой стандартизированную систему социальных отношений | деятелей. Однако отличительная черта структур и систем социального действия заключается именно в том, что в большинстве отношений действующее лицо не принимает участия в качестве целостной сущности, а участвует в них лишь посредством какого-либо «сектора» целостного действия. Такой сектор, представляющий собой единицу социальных отношений, называют ролью. Следовательно, социальная структура представляет собой систему стандартизованных отношений деятелей, выполняющих роли относительно друг друга. Понятие роли соединяет подсистему действующего лица как психологической единицы с определенной социальной структурой [88. Р.150-174].
Здесь возникают два вопроса. Во-первых, какова природа этой связи, что такое социальная структура с точки зрения деятеля, выполняющего свою роль? Во-вторых, какова природа «системы» стандартизованных отношений в социальной структуре? Ключ к первому вопросу лежит в нормативно-волюнтаристском аспекте структуры действия. С точки зрения социальной системы, роль - это некоторый элемент обобщенной стандартизации действий индивидов, входящих в эту систему (не только в плане статистической тенденции, но и с использованием категорий цели и стандарта). С точки зрения деятеля, его роль определена нормативным ожиданием членов группы в социальных традициях этой группы. Наличие таких ожиданий составляет существенную особенность ситуаций, в которых находится деятель: принятие или непринятие этих ожиданий влечет за собой санкции одобрения и награды или порицания и наказания. В течение процесса социализации индивидом усваиваются (в большей или меньшей мере) стандарты и идеалы его группы таким образом, что они становятся эффективными мотивационными силами его собственного поведения, независимо от внешних санкций.
С данной точки зрения существенным аспектом социальной структуры становится система стандартизованных ожиданий, которая определяет корректное поведение личности, опирающейся как на собственные мотивы конформизма, так и на санкции окружающих. Такие системы стандартизованных ожиданий, занимающие определенное место в тотальной системе и достаточно глубоко пронизывающие действие, условно называются институтами. Следовательно, основным структурным стабильным элементом социальных систем, играющим решающую роль в их теоретическом анализе, является структура институциональных стандартов, определяющих роли входящих в нее деятелей.
С функциональной точки зрения институционализированные роли представляют собой механизм, интегрирующий весьма разнообразные возможности «человеческой природы» в единую систему, способную преодолеть ситуационные крайности, с которыми сталкивается общество. С помощью подобных ролей выполняются две функции относительно возникающих ситуаций. Первая состоит в отборе таких возможностей поведения. которые «удовлетворяют потребностям и допустимым пределам данной стандартизованной структуры: при этом другие типы поведения подавляются или игнорируются». Вторая функция обеспечивает через механизмы взаимодействия максимум мотивационной поддержки действию индивида в соответствии с ролевыми ожиданиями. Вторая основная проблема состоит в структуре самих институтов как компонентов системы. Институты понимаются и как следствия, и как контролирующие факторы поведения человека в обществе. Следовательно, в качестве системных образований они одновременно связываются как с функциональными потребностями деятелей-индивидов, так и с социальными системами, в которые они входят. Таким образом, основным структурным принципом является принцип функциональной дифференциации (как в биологических науках)(Однако функциональное содержание ^"социальных явлениях оказывается более сложным, ибо здесь переплетаются функциональные потребности деятеля и социальной системы. Институты могут быть «ситуационными» и выступать в качестве стандартов; инструментальными, сформированными ради достижения определенных целей; «интегрирующими», т. е. ориентированными на регуляцию отношений индивидов.
Понимание институтов как функционально дифференцированных систем позволяет рассматривать изменения в любой части социальной системы в перспективе их взаимосвязи со всей системой как целым. Однако динамический анализ невозможен только с точки зрения системного рассмотрения институциональной структуры. Для проведения такого анализа необходимо ввести обобщающее истолкование поведенческих тенденций людей в той ситуации, в которой они находятся, с их потребностями и ожиданиями. Такое обобщение зависит от теоретического осмысления «мотивации» человеческого поведения, которая не вписывалась в структурные построения Т. Парсонса, снижая их объяснительную силу.
Роберт Мертон сформулировал собственную парадигму функционального подхода. Он показал, что постулаты которыми пользуются функциональные аналитики следует применять с ограничениями:
q Постулат универсальности - стандартизованные социальные виды деятельности или же элементы культуры являются функциональными для всей социальной или культурной системы. Мертон отмечает, что положение о полном функциональном единстве человеческого общества противоречит фактам. В одном и том же обществе социальные обычаи или чувства могут быть функциональными для одних групп и дисфункциональными для других, так необходимо учитывать совокупности социальных единиц, для которых данное социальное или культурное явление оказывается функциональным.
q Постулат незаменимости -социальные и культурные элементы выполняют социальные функции. Он содержит два связанных между собой и одновременно различных утверждения:
1. предполагается, что существуют определенные незаменимые функции. Если они не будут выполняться, то общество прекратит свое существование. Это, следовательно, выдвигает понятие предпосылок или предварительных условий, функционально необходимых для общества.
2. предполагается, что те или иные культурные или социальные формы являются необходимыми для выполнения определенных функций. Второе утверждение связано с понятием специализированных и незаменимых структур и игнорирует тот факт, что одни и те же функции, необходимые для жизнедеятельности и существования различных социальных групп, могут выполняться разными социальными структурами и культурными формами. Развивая это положение, Мертон формулирует теорему функционального анализа: точно так же, как одно и то же явление может иметь многочисленные функции, одна и та же функция может по-разному выполняться и приходит к пониманию функциональных альтернатив, эквивалентов или заменителей.
q Постулат необходимости – социальные функции необходимы. Он содержит два положения:
ü первое утверждает необходимость определенных функций, так возникает понятие функциональной необходимости или необходимых функциональных предпосылок;
ü второе говорит о необходимости существующих социальных институтов, культурных форм.
Мертон развертывает парадигму функционального анализа в социологии как модель постановки проблем и их решений. Он отмечает, что парадигма это кодификация тех понятий и проблем, которые предстают в ходе критического изучения существующих исследований и теорий в русле функционального анализа. В парадигму функционального анализа он включил понятия:
Ø явление (явления), которому приписываются функции;
Ø субъективные предпосылки (мотивы, цели);
Ø объективных последствия (функции, дисфункции);
Ø социальные единицы, обслуживаемой функцией;
Ø функциональные требования (потребности, предпосылки существования);
Ø механизмы, посредством действия которых выполняются функции;
Ø функциональные альтернативы (функциональные эквиваленты или заменители);
Ø структурный контекст (или ограничивающего влияния структуры);
Ø динамик и изменения;
Ø проблемы, связанные с установлением достоверности положений функционального анализа;
Ø проблемы идеологического значения функционального анализа.
Парадигма призвана:
дать систематическое руководство для плодотворного применения функционального анализа.
подводить исследователя к постулатам, лежащим в основе функционального анализа.
сделать социолога восприимчивым не только к узконаучному значению разных типов функционального анализа, но и их политическим, а иногда и идеологическим следствиям.
Р. Мертон обращает на разделение функций на явные и латентные. Это разграничение введено для того, чтобы исключить смешивание сознательной мотивации социального поведения с его объективными последствиями. Явные функции это объективные и преднамеренные последствия социального действия, которые способствуют приспособлению или адаптации некоторой определенной социальной единицы (индивид, группа, сообщество, социальная или культурная система). Латентные функции - непреднамеренные и неосознанные последствия того же самого порядка.
Разграничение явных и латентных функций позволяет понять стандарты социального поведения, которые, на первый взгляд, кажутся иррациональными, оно помогает социологической интерпретации многих видов социальных действий, которые продолжают существовать даже тогда, когда поставленные перед ними цели не осуществляются (предрассудки, иррациональности, традиции). Мертон полагает, что специфический интеллектуальный вклад социолога состоит прежде всего в изучении непреднамеренных последствий (скрытые функции) социальной практики, так же как и в изучении ожидаемых последствий (явные функции).
2.4. Социология Франкфуртской школы
Франкфуртская школа - течение в общественной мысли, обозначенное по месту нахождения Института социальных исследований, деятельность представителей которого начиная с 30-х годов XX века положила начало оформлению основных идей этого теоретического направления.
Творчество ученых, которые в разное время привлекались к сотрудничеству в Институте, не может быть однозначно ограничено его рамками. Для наиболее видных представителей Франкфуртской школы*, к числу которых принадлежат М. Хоркхаймер (1895-1973), Т. Адорно (1903-1969), Г. Маркузе (1895-1979), Ю. Хабермас (род. 1929), характерны разноплановость научных интересов и поливариантность решений исследовательских задач. Но общность в выборе и постановке изучаемых проблем дает основание относить их теоретическую и практическую деятельность в области социологических исследований к единому направлению.
Спектр основных вопросов, изучавшихся представителями Франкфуртской школы, достаточно разнообразен. Анализ философских, мировоззренческих и методологических оснований социальной теории привел их к преодолению традиционного для классической социологии разрыва объекта и субъекта познания и ориентировал в направлении поиска методов познания не только общих, типичных, но и уникальных, неповтори-
" Название «Франкфуртская школа» достаточно условно, потому что уже в 1933 году Институт перемещается в Женеву (в связи с приходом к власти нацистов его деятельность в Германии становится невозможной); часть его сотрудников продолжает работу в филиале, размещенном в Париже; в 1938-1939 годах директор Института М. Хоркхаймер с группой единомышленников переезжает в США, где в Нью-Йорке при Колумбийском университете они продолжили свою деятельность; и лишь в 1950 году, когда основная часть сотрудников возвращается в ФРГ, Институт социальных исследований вновь перемещается во Франкфурт-на-Майне и возрождает прерванные связи с Франкфуртским университетом мых явлений социальной действительности. В сферу социологического анализа были включены общие проблемы культуры в их связи с политической практикой. В противоположность неопозитивистским устремлениям йелался акцент на «гуманистическую» ориентацию с ее интересом к проблемам человеческой личности;
Широта исследовательской проблематики и нетрадиционность подходов, характерные для представителей Франкфуртской школы, способствовали тому, что она в течение полувека (с 30-х годов и вплоть до конца 70-х XX века) оказывала заметное влияние на развитие европейской и американской социологии. Тесное взаимодействие с другими социологическими течениями изначально обусловливалось также и критическим пафосом теоретиков Франкфуртской школы. Они выступили оппозицией доминирующим ориентациям западной социологии - в особенности это касалось позитивистских и неопозитивистских социологических концепций.
Это обстоятельство нашло отражение и в названии, которое дал ей один из родоначальников школы М. Хоркхаймер, - «критическая теория»;
Г. Маркузе ввел в оборот термин «критическая теория общества»; в дальнейшем теоретические построения франфуртцев стали обозначаться собирательным термином «критическая социология».
В специальной литературе, посвященной исследованиям Франфуртской школы, ее нередко характеризуют как одну из версий неомарксизма, что обусловлено ассимиляцией франкфуртцами ряда марксистских положений и марксистской терминологии, заимствованных в основном из работ раннего Маркса^ Марксизм признается в качестве важнейшего теоретического источника как критиками «критической социологии», так и ее представителями. которые никогда и не отрицали этого факта.
К теоретическим источникам «критической социологии» с полным правом может быть отнесен и фрейдизм. Многие положения психоанализа широко использовались франкфуртцами, в особенности Г. Маркузе, которого считают одновременно родоначальником «фрейдомарксизма», пытавшегося объединить марксизм с психоанализом.
Таким образом, как всякое научное направление, Франкфуртская школа возникла на определенной теоретической базе. И если ряд положений марксизма и психоанализа явно фигурируют в концептуальных построениях теоретиков Франкфуртской шкколы, то о других течениях социологической мысли можно сказать, что они присутствуют у франкфуртцев в неявном виде. Пожалуй, нельзя назвать сколько-нибудь значительного направления в социологии того времени, которое не нашло бы резонанса (положительного либо отрицательного) в исследованиях представителей Франкфуртской школы.
Анализ положения, сложившегося в сфере наук об обществе в первой трети XX века, стал отправной точкой в разработке исходных принципов теоретической деятельности Франкфуртского института социальных исследований. 0@ сжатом виде результаты этого анализа приводятся в программной статье М. Хоркхаймера «Традиционная и критическая теория», опубликованной в Париже в 1937 году. В этом же духе выполнена работа Г. Маркузе «Философия и критическая теория», увидевшая свет тоже в Париже и в том же году.
И у М. Хоркхаймера, и у Г. Маркузе подчеркивается общая неудовлетворенность теми традициями, которые сложились в обществоведении того времени в целом и в социологии в частности. Наука об обществе раскололась, по их мнению, на отдельные дисциплины, частной наукой стала и социология. В результате потеряно целостное представление об общественной жизни. Истоки такого положения в «традиционной теории» М. Хоркхаймер и Г. Маркузе видят в утвердившейся естественнонаучной модели познания, провозглашенной позитивизмом единственно научной.
Позитивизм, который, по мнению теоретиков Франкфуртской школы, является основой «традиционной теории», раздробил целостную «тотальность». единую человеческую практику («праксис») на противоположные и даже взаимоисключающие «субъект» и «объект» познания. «Критическая теория» призвана преодолеть эту раздробленность,^сделав предметом анализа всю человеческую » всечеловеческую деятельность («праксис»), в которой снимается абстрактная противоположность субъекта и объекта за счет их диалектической взаимообусловленности и перехода друг в друга. В нетрадиционной теории должен реализоваться диалектический подход, учитывающий тот факт, что «объект» познания - это продукт деятельности «субъекта», и выступает он обособленно лишь в рамках «превращенной формы» сознания, которая раздваивает целостность человеческой практики.
Франкфуртцам импонировал тот подход, который был достигнут в философии истории Гегеля, объединяющий в систему разрозненные знания об обществе. Отсюда - интерес к его теоретическому наследию и прочтение гегелевских работ заново. Однако представителей Франкфуртской школы не совсем удовлетворял абстрактно-идеалистический подход Гегеля, который подчиняет историю диалектике понятий и категорий, выработанных на основе «чистого» философского анализа.
Гораздо ближе по духу «критическим социологам» оказался анализ общественной жизни, осуществленный на материалистической основе К. Марксом и которого они рассматривали как одного из талантливейших последователей Гегеля. В 30-е годы вышел ряд работ Г. Маркузе, посвященных вопросам исследования общества и соединяющий гегелевские постулаты с идеями молодого К. Маркса. Это - «К феноменологии исторического материализма» (1928), «О конкретной философии» (1929), «Трансцендентальный марксизм» (1930), «Новые источники к обоснованию исторического материализма. Интерпретация впервые опубликованных рукописей Маркса» (1932).
В упоминавшейся же статье М. Хоркхаймера «Традиционная и критическая теория» критический подход Маркса, реализованный им в «Капитале», распространяется на всю систему наук об обществе. По мнению М. Хоркхаймера, необходимо достроить марксову критику «буржуазной политэкономии» до критического преодоления «буржуазной социологии», сводя поиск причин ущербности «традиционной теории» к анализу факторов ее социальной обусловленности. Таким образом, критическое отношение к существующим наукам об обществе прямо связывается франкфурт-цами с критикой реалий современного им «позднекапиталистического» или «индустриального» общества, наиболее полно воплотившего, по их мнению, все негативные тенденции предшествующего развития человеческой цивилизации.
Эти идеи в наиболее полном и развернутом виде представлены в совместной работе М. Хоркхаймера и его ближайшего единомышленника Т. Адорно «Диалектика просвещения. Философские фрагменты». Книга была написана в США и вышла в свет в 1947 году. Осуществив историко-философский анализ предшествующей культуры с гомеровских времен, авторы делают вывод, что тот печальный итог, к которому пришла человеческая цивилизация, - результат определяющего ее лицо «духа просвещения».
Под «просвещением» понимается весь процесс рационализации, осмысления человеком и человечеством окружающей их природной и вне-природной среды, с неизбежностью требовавший более или менее определенного противопоставления их друг другу. С того самого момента, как человек осознал свою «самость», он сделал шаг по пути деиндивидуализа-ции, отрицания этой «самости» у окружающего его мира, превращая его в источник и материал своей производственно-трудовой активности.
„Уже в мифе содержатся зачатки раздвоения единого человеческого мира на противоположности, которые выливаются в противоречия между человеком и природой, активным субъектом и пассивным объектом, а затем перерастают в антагонизмы социальные, в эксплуатацию человека человеком. В трактовке «духа просвещения» отчетливо прослеживается связь с идеей рациональности, развитой М. Вебером. Но если М. Вебер считает, что дух рациональности - это судьба западной цивилизации, с которой надо смириться, то франкфуртцы бунтуют против такого удела. В дальнейшем они будут искать пути преодоления этой «судьбы», что и обусловило их выход на политическую проблематику.
Политические мотивы задаются в построениях М. Хоркхаймера и Т. Адорно (да и всех наиболее ярких представителей Франкфуртской школы) также и тем, что проблемы подчинения, власти становятся основным лейтмотивом развития «духа просвещения». Раздвоение единого человеческого мира осуществляется в результате подчинения одной его части другой. При этом насилие как средство осуществления власти оценивается франкфуртцами однозначно негативно, что выводит их за рамки ницшеанских идей, в которых насилие расценивается как благо.
В целом результат «просвещения» характеризуется как отчуждение человека и человеческой цивилизации, вырвавшихся из их естественного контекста и тем самым предопределивших свой крах. Итоги «просвещения», которые подводятся в книге «Диалектика просвещения...», - это разрыв единой природы на субъект и объект, и их противопоставление:
отрыв социальных отношений от природных и перенос в социальную сферу антагонизма, возникшего между человеком и природой, - в результате -складывание антагонистических социальных отношений; раздвоение человеческой субъективности на телесную и духовную сущности, противопоставление и подчинение «низшей» телесности более «высокой» абстрактной духовности.
Диагноз, который ставят исследователи современному обществу, - безумие, массовая паранойя, увлеченность сверхценной идеей господства над всем и всеми. Возможность достижения этого господства над природой, другими людьми и т. п. - «Миф XX века», существование которого и подтверждает наличие заболевания. Фашизм, мировые войны, лагеря смерти - это красноречивые симптомы болезни современного общества, а «международная опасность фашизма» становится политической реальностью развития «неудавшейся цивилизации». (Следует напомнить, что теоретики Франкфуртской школы были знакомы с фашизмом не по слухам и отдаленным источникам, многие из них испытали ужасы фашизма на себе.)
Трагизм ситуации, по мнению авторов «Диалектики просвещения...», усиливается еще и тем, что в современном обществе нет социальной силы, которая могла бы предотвратить его печальную участь. «Конец» индивидуума, «конец» субъекта в «позднебуржуазном» обществе связывается с распространением особо изощренных приемов манипулирования его сознанием. Современное общество, считают М. Хоркхаймер и Т. Адорно, средствами «массового искусства» (особо подчеркивается роль средств массовой коммуникации) формирует особый тип конформистского сознания, не выходящего за рамки сложившихся культурных стереотипов. --
В книге «Диалектика просвещения...» этой теме посвящен большой раздел «Индустрия культуры. Просвещение как обман масс». Введенные в оборот термины «массовое искусство» и «массовая культура» не были сразу приняты исследователями этой проблематики, но в дальнейшем они прочно входят в лексику культурологов, социологов культуры и искусства, тем более, что реальность проблемы, сформулированной франкфуртцами, получила серьезное эмпирическое обоснование в их конкретных исследо ваниях (Т. Адорно больше бьш известен к этому вреемени как специалист в области социологии музыки); обширный эмпирический материал, выходящий на эту проблему, был накоплен и в эмпирической социологии США, где была опубликована книга М. Хоркхаймера и Т. Адорно «Диалектика просвещения...».
Эти же пессимистические идеи развиваются в книге М, Хоркхаймера «Помрачение разума» (1947). В ней еще более отчетливо подчеркивается, что рациональность - основа современной культуры, ведущая ее к упадку, не расценивается «традиционной» наукой как негативный фактор - и тем самым роль такой науки приобретает зловещие черты. Но в этой же книге М. Хоркхаймер намечает пути излечения страшного недуга, поразившего современную цивилизацию, - это возвращение человечества к подлинно «коллективистическим» принципам, которые могут быть реализованы в коллективах свободных от эксплуатации людей.
Таким образом, идя от критики «традиционной теории», образа науки, характерного для их времени, и основываясь на принципах однозначной социокультурной детерминации теоретических представлений, франк-фуртцы приходят к критике реалий современного общества. При этом они не видят каких-либо зачатков нового миропорядка в существующих конкретных социальных системах.
_В соответствии с общими установками франкфуртцев, поиск факторов, использование которых могло бы облегчить участь современного общества, современной культуры, ведется в сфере субъективности, хотя постоянно подчеркивается ее социальная обусловленность. В одном из первых трудов, подготовленных на конкретном фактическом материале «Авторитет и семья» (1936), представители Франкфуртской школы пытаются обозначить конкретную тематику исследований. М. Хоркхаймер, под руководством которого выполнялось исследование, подчеркивал, что целью анализа является поиск факторов формирования авторитарного характера и уяснение его роли в общественной жизни.
Уже в первых исследовательских проектах франкфуртцев намечается сближение с методикой и техникой психоанализа. В глубинных структурах личности ведется поиск причин, определивших и определяющих характер и направленность развития человеческой цивилизации. Более полно эти идеи воплотились в коллективном труде «Авторитарная личность» (1950), выполненном на основе конкретных социологических исследований американского общества.
Авторы исследования анализируют тот социальный тип личности, который служил и служит созданию и воспроизводству разобщенного и противоречивого социального и социально-природного мира и который, наконец, служил опорой фашистских режимов. Этот тип был назван «фашизо-идным», а в результате исследований авторы пришли к выводу, что и в американском обществе людей, относящихся к нему, большинство.
В русле психоаналитических установок проводили свои исследования Э. Фромм и Г. Маркузе. Влияние первого на разработку теоретической концепции Франкфуртской школы не носило систематического характера, он по большей части выступал как самостоятельный исследователь. Но в его трудах явно присутствовали теоретические положения «критической социологии», правда, существенно дополненные идеями психоанализа. И то, что труды Э. Фромма неизменно вызывали широкий читательский интерес, в немалой степени способствовало популяризация и распространению основных идей Франкфуртской школы.
С самого начала существования Франкфуртской школы активно участвовал в разработке ее исходных теоретических постулатов и Г. Маркузе. Солидаризируясь с идеями М. Хоркхаймера и Т. Адорно о негативных тенденциях в развитии «позднекапиталистического» общества, он утверждал, что это общество манипулирует сознанием индивидов, формируя его в направлении, необходимом для поддержания социальной стабильности.
С этой целью общество задает определенную структуру влечений и жизненно важных потребностей своих индивидов. «Одномерность», которая формируется современным обществом, может быть преодолена в результате революционных изменений в структуре человеческой личности. С «антропологической революции» начинается революционный прорыв в будущее, который знаменуется «великим отказом» от существующих норм и традиций,
Разделяя идеи Фрейда, Г. Маркузе считал, что базовыми в структуре потребностей индивида являются сексуальные влечения. Отсюда он делает вывод, что «антропологическая революция» должна начинаться с революции сексуальной. Эти идеи Г. Маркузе нашли отражение в его работах «Одномерный человек» (1964) и «Эссе об освобождении» (1969).
В своих трудах Г. Маркузе очерчивает ту сферу, где уже сейчас возможен революционный прорыв в будущее, - это авангардистское искусство, особенно сюрреализм; одновременно он указывает те социальные группы, которые в большей степени располагают революционными потенциями, -это молодежь, особенно студенческая, национальные меньшинства, население стран «третьего мира», люмпены - все маргиналы, которые меньше других подвержены конформистскому, интегрирующему влиянию господствующих социальных структур.
Особая роль в комплексе основополагающих идей Франкфуртской школы принадлежит «негативной диалектике», в разработке которой наиболее активно участвовали Т. Адорно и Г. Маркузе. В 1966 году под названием «Негативная диалектика» вышла обобщающая работа, своеобразное теоретическое завещание Т. Адорно.
\ Обращение к разработке проблем диалектики является для франкфуртцев закономерным - их критический подход к существующей реальности и ее теоретическому осмыслению изначально характеризовался представителями Франкфуртской школы как диалектический. Интерес к теоретическому наследию Гегеля и Маркса в этом плане тоже не был случайностью: и одного и другого франкфуртцы признавали великими диалектиками, Но, констатируя это, сторонники «критической социологии» подчеркивали, что и идеалистическая диалектика Гегеля, и материалистическая диалектика Маркса требуют критического осмысления.
И Гегель и Маркс критикуются главным образом за то, что в своих теоретических построениях они недостаточно точно воспроизвели сущность отрицания и его роль в процессе развития. Этот «недостаток» представители Франкфуртской школы пытаются устранить в своей «негативной диалектике», которая и называется так потому, что факторы отрицания выдвигаются в ней на первый план.
«Негативная диалектика» исходит из того. что противоречия внутри любого целого не могут быть разрешены за счет его внутренних резервов;
они могут быть «сняты» лишь извне. «Снятие», которое у Гегеля понимается как момент, несущий в себе отрицание старого с одновременным сохранением в новом положительных моментов этого старого, у франкфурт-цев несет лишь негативную нагрузку, разрушая старое качество и утверждая новое,
К выводам в духе «негативной диалектики» создатели «критической теории» приходят"^ результате анализа истории развития человеческой цивилизации. При этом наиболее выразительное подтверждение невозможности перехода в «иное», в «будущее» за счет внутренних факторов они находят в реалиях «позднебуржуазного общества». Это общество, манипулируя сознанием индивидов, приводит их к «одномерности»; конформное сознание, определяющее соответствующее поведение, служит стабилизации существующих социальных структур. Сломать их может только социальная сила, находящаяся вне этих структур и не подверженная их влиянию.
Отсюда вытекают и крайне революционные, леворадикальные выводы, которые особенно отличают Г. Маркузе. Его творческий расцвет приходится на вторую половину 60-х годов, с характерными для нее бурными событиями, инициированными «новыми левыми». Среди молодежи, студенчества. всех участников массовых движений протеста Г. Маркузе пользовался огромной популярностью. Сам же теоретик находил в этих выступлениях подтверждение своим концептуальным построениям, развивая их в соответствии с реалиями того времени,
Однако эйфория по поводу революционной активности маргинален очень скоро прошла. Полный нигилизм, крайний экстремизм, отвергающий любое разумное начало, расцвет терроризма и отрицание нравственных норм ~ все это привело к тому, что Г. Маркузе стал отмежевываться от политической практики «новых левых», вследствие чего стал терять популярность в их среде. К тому же и само «массовое революционное движение» пошло на спад. В начале 70-х годов наметилась стабилизация в развитии общества на Западе.
В отличие от Г. Маркузе Т. Адорно никогда не уходил в сферу политики. Его научные интересы носили преимущественно академический характер. Он развивал критическую линию по отношению к рациональности, которую наметил еще в первые годы сотрудничества с М. Хоркхаймером. Рациональность («просвещение») рассматривалась им как первопричина негативных тенденций современной цивилизации, а требование диалектично-сти «критической теории» ориентировало на отрицание «обобщающего» влияния общественной «тотальности», нивелирующей индивидуальность.
В «негативной диалектике» Т. Адорно развивает эту мысль, редуцируя социально-политические реалии в сферу теоретической деятельности. Он не признает возможность синтеза в рамках противоречивого целого. Из гегелевской триады «тезис-антитезис-синтез» у него остается только «тезис-антитезис».
Как и Г. Маркузе, Т. Адорно черпает аргументацию из социальной сферы, не видя возможности утверждения качественно «иного» за счет старых социальных структур, сформированных в «позднекапиталис-тическом обществе». Но, в отличие от первого, который, используя «негативную диалектику», был склонен делать ультрареволюционные политические выводы, Т. Адорно уходит в сферу анализа методологии социальных наук.
Исходя из того, что социальная реальность абсолютно противоречива, т. е. в антагонизме находятся социум и составляющие его индивиды, Т. Адорно считает, что традиционные логические методы (по примеру естествознания) неприемлемы в сфере социального познания. Нельзя подводить под общее понятие, осуществляя таким образом синтез, принципиально разнородные сущности, каковыми являются общество и отдельные индивиды. Постижение мира субъективности, что является основной целью социальных наук, должно использовать в качестве «органона истины» нечто схожее с эстетическим выражением.
Следует напомнить, что Т. Адорно - автор ряда известных работ в области социологии искусства: «Призмы. Критика культуры и общества» (1955); «Диссонансы. Музыка в управляемом мире» (1956), «Заметки о литературе», т. I-III (1958, 1961, 1965). Вполне естественным для него является использование искусствоведческого материала и в разработке методологических вопросов. Свою альтернативу господствующей в то время позитивистской методологии социальных наук он предлагает в книге «Введение в социологию музыки» (1961).
В этой книге он развивает идеи, содержащиеся в его докладе, сделанном на ежегодном съезде социологов ФРГ в 1961 году. С докладами на одну тему «О методологии социальных наук» выступили тогда К. Поппер и Т. Адорно. И если первый выступал от лица сциентистски-позитивистски ориентированных социологов, то второй - с принципиально иных позиций.
Отправной точкой в критике позитивистской методологии социальных наук для Т. Адорно является разрыв в предмете и методе исследования, характерный для позитивистски ориентированных социологов. В результате этого разрыва, считает представитель «критической социологии», происходит не только искажение истины, но и идеологизация самого исследования. Социолог-позитивист, фиксируя с помощью универсальных методов познания социальную реальность, просто удваивает ее. При этом, выдавая результаты исследований за истинные, он выступает в качестве апологета существующей реальности, закрепляя ее как данность. Идеологическая функция социологов-позитивистов выражается в том, что они своими исследованиями формируют определенное восприятие реалий существующего общества.
Используя количественные методы анализа, тоже, по мнению Т. Адорно, можно впасть в опасную абсолютизацию абстрактного, общего понятия, каким является Число. С его помощью отождествляется даже то, что на самом деле не является тождественным. Поэтому к количественным методам в социологии надо подходить с большой осторожностью.
Спасение социологии видится Т. Адорно на путях «диалектической критики». Что она подразумевает? Во-первых, социолог должен критически подходить к использованию традиционных общенаучных методов познания, в том числе и количественных. Это связано с тем, что объект социологического познания насквозь пронизан субъективностью, а традиционные методы познания ориентированы на объективизацию познаваемых явлений и процессов.
Во-вторых, изучая поведение различных субъектов, из действий которых и складывается социальная реальность, необходимо постоянно соотносить индивидуальное с тем общим, которое задается социумом. Другими словами, индивид действует как сознательный и активный субъект, но его активность во многом определяется общими социальными стереотипами, а потому социолог должен понимать, что реально принадлежит субъекту - индивиду, а что есть результат манипулятивного воздействия со стороны общества.
И в-третьих, социолог должен с позиций «диалектической критики» воспринимать себя как субъективность в рамках определенной социальной общности, т. е. рефлексировать собственную социальную обусловленность.
Общие рекомендации в области методологии социальных наук нашли более определенное выражение в конкретных исследованиях Т. Адорно по проблемам массовых коммуникаций и в области социологии искусства. И хотя анализируемый им конкретный материал представлял интерес для специалистов, применение изощренной методики социологизированного психоанализа и тому подобных «конкретных» методов постижения социальнойреальности не смогло полностью опрокинуть традиционные социологические методы познания. Не способствовала популяризации идей Т. Адорно и академичность изложения, которая зачастую усложняла восприятие его текстов. Тем не менее понятые более или менее адекватно, идеи Т. Адорно оказали существенное влияние на развитие социологии, особенно западноевропейской, в послевоенные годы.
К 60-м годам, когда теоретические положения франкфуртцев стали отчетливо звучать в экстремистских политических установках «новых левых», между основоположниками «критической социологии» явно обозначились разногласия. Т. Адорно не мог принять излишнюю революционную практичность Г. Маркузе, который к концу 60-х годов и сам стал осознавать пагубность левоэкстремистских движений. Следующие поколения франкфуртцев по-разному восприняли идеи своих учителей и их расхождения, в результате чего в «критической социологии» произошел раскол.
Некоторое время в рамках еще единой школы работал Ю. Хабермас. Он пытался" соединить раскалывающие школу тенденции, тем более что его научные интересы находились на стыке социологии и политологии. В своих работах «Теория и практика» (1963), «Познание и интерес» (1968), «К логике социальных наук» (1970) он пытается решить вопросы оптимального соотношения социальной теории и политической практики.
Используя большой историко-философский материал, Ю. Хабермас делает достаточно абстрактные выводы о том, что познание в конечном итоге должно осознать свою политическую заинтересованность (т. е. свои ценностные предпосылки), и политический интерес должен быть возвышен до своего теоретического (на основе определенной социальной теории) осмысления.
Вполне разумные доводы не были услышаны ни слева, ни справа. Он был подвергнут критике с обеих сторон: «слева» - за абстрактность, излишнюю осторожность в политических выводах; «справа» - за то, что не понял действенной революционности самой «критической теории» (Т. Адорно и М. Хоркхаймер считали, что «критическая теория» - это уже самодостаточное революционное действие).
После смерти Т. Адорно Франкфуртская школа фактически распалась. Ю. Хабермас покинул Франкфуртский университет и стал заниматься теоретическим поиском условий для создания такой «политизированной общественности», которая была бы готова к теоретически осмысленным, гуманистическим политическим решениям. Этими проблемами он занимается, уже будучи содиректором Института по исследованию условий жизни научно-технического мира в Штарнберге. Этот пост он занял в 1970 году.
Сохраняя приверженность к основным идеям «критической социологии», Ю. Хабермас активно использует в своих теоретических построениях положения, разрабатываемые в таких течениях современной философии и социологии, как лингвистическая философия, герменевтика, феноменология и т. п. Рассматривая «жизненный мир» человека, он выделяет в нем две основные сферы человеческого существования: первая - это трудовая деятельность (взаимодействие человека с природой); вторая - межчеловеческое взаимодействие (интеракция и коммуникация).
Так как Ю, Хабермаса интересуют методологические вопросы, то анализ выделенных сфер он строит в познавательной плоскости. В соответствии с основными сферами человеческого существования им рассматриваются такие виды познавательного интереса, как 1) «технический» интерес, целью которого является овладение природой (этот интерес реализуется в сфере труда и характеризует естественные и технические науки); 2) «практический» интерес, который направлен на выработку ценностей и целей человеческого взаимодействия в ходе овладения природой (этот ин-| терес реализуется в сфере интеракции, определяемой «научно-технической рациональностью», он опосредуется «техническим» интересом, хотя реа-1 лизуется в области социально-гуманитарных наук); 3) «эмансипацией-;
ный» интерес, цель которого - выход в сферу «истинной интеракции и;
коммуникации» и освобождение от отчуждения и угнетения, возникающе-i го в результате переноса в сферу межчеловеческого взаимодействия прин-', ципов взаимоотношения с природой. ~~~"
Исследования Ю. Хабермаса ориентированы на поиск путей преодоления противоречий между «жизненным миром» человека и социальной системой «позднего капитализма», которая, утверждая принцип «технической рациональности», вносит элементы отчуждения в межчеловеческое взаимодействие, делая его «ложным». Этим проблемам посвящены работы Ю. Хабермаса «Теория общества или социальная технология?» (1973), «Проблемы легитимации в условиях позднего капитализма» (1973), «Теория коммуникативного действия» (1981).
Исследовательские ориентации бывшего представителя Франкфуртской школы свидетельствуют о том, что он не остановился на ортодоксальной приверженности идеям «критической социологии». Но одновременно нельзя не заметить, что основные принципы «критической теории», разработанные его предшественниками и учителями, несомненно, определяют характер теоретической деятельности Ю. Хабермаса. И он не единственный. кто испытывает это влияние. Социально-философские, социологические воззрения представителей Франкфуртской школы продолжают оказывать влияние на развитие современной, особенно западноевропейской, социологии, даже в то время, когда школа как единое течение перестала существовать.
Можно по-разному воспринимать социально-философские и социологические идеи представителей «критической социологии», но нельзя не признать реальность поставленных ими проблем: о роли теории общественного развития в определении перспектив развития цивилизации и в политической практике; о месте человека в современной «техногенной» цивилизации; о ценностных предпосылках социального познания и специфике постижения «жизненного» мира человека; об использовании в социологии методов сбора и анализа информации, разработанных в литературоведении. искусствознании, т. е, в гуманитарных науках, которые в противовес естественнонаучному объяснению выдвигают на первый план «понимание». Проблематика «критической социологии» придавала ей то «гуманистическое измерение», в поисках которого движется современная социологическая теория.
Заслуживает внимания мнение, что значимость идей Франкфуртской школы с течением времени возрастает, и такая тенденция сохранится в обозримом будущем. Проблемы, поставленные «критической социологией», не только не сняты, но становятся все более актуальными. Решение же их видится на путях взаимодополнения различных подходов, извлечения того ценного, что наработано в различных концептуальных течениях, в том числе и в рамках «критической социологии» Франкфуртской школы.
2.5. Теория социального конфликта
Современная теория социального конфликта возникла как реакция некоторой части западных социологов на широкое распространение в мире социологии позитивизма, ее теоретической основы - структурно-функционального анализа. Односторонность методологических посылок функционального подхода, особенно таких, как постулирование стабильности, устойчивости, гармонии, порядка в обществе, универсального функционализма, функциональной неотъемлемости всех компонентов социума, - вступала в заметное противоречие с иным концептуальным подходом к социальной действительности, инициированным, в частности, общественной практикой 50-60-х годов, социальными конфликтами этого периода. Многие социологи Запада поставили вопрос о том, что наряду с порядком в обществе существует и беспорядок: стабильность, устойчивость, гармония сопровождаются конфликтностью, борьбой противостоящих социальных групп, организаций, личностей.
Выступившие с критикой методологической односторонности теории структурно-функционального анализа социологи опирались на классическое социально-философское и социологическое наследие К. Маркса-Л. Гумпловича, Г. Зиммеля, содержащее хорошо разработанные принципы, методологические основы теории конфликта.
Основными аргументами, выдвигавшимися на рубеже «горячих шестидесятых» против тезиса Т. Парсонса о стабильности как атрибуте общества выступали следующие: 1) распределением средств к жизни занимается группа людей. Она противостоит всему обществу. Поэтому конфликт неизбежен; 2) политическая власть защищает существующий экономический порядок распределения общественного продукта. Она тоже противостоит обществу. Поэтому конфликт между нею и народными массами объективно обусловлен; 3) во всяком обществе действует исходная цепочка:
деньги - власть - ценности - ритуал. От первого до последнего компонента всюду налицо столкновение интересов противоположных социальных групп. Следовательно, конфликты порождаются всей системой общественных отношений; 4) в любом обществе имеет место принуждение одних другими, ибо лишь одни владеют средствами производства. Таким образом, социальный конфликт есть продукт экономических отношений.
Серьезной концептуальной критике подверг теорию структурно-функционального анализа известный американский социолог Чарлз Райт Миллс (1916-1962). В своих работах, особенно в книгах «Властвующая элита» (1953), «Социологическое воображение» (1959), он показал консервативный характер теории Парсонса. Эта теория была, по Миллсу, несостоятельна потому, что отвергала идею структурного антагонизма, мятежа, революции и внушала убеждение, что гармония интересов является естественной чертой любого общества. Порядок, стабильность, устойчивость, гармония весьма нужны господствующему классу, но социальная жизнь полна и беспорядков, и конфликтов, и вечно нестабильна, - писал Миллс.
Уже в книге «Властвующая элита», понимая под этим понятием союз промышленной, -политической и военно-бюрократической элит^Миддс^" верждал, что любой социологический анализ чего-то стоит лишь в том случае, если он касается борьбы за власть: 1) между конфликтующими классами; 2) между управляющими и управляемыми; 3) между высшими и могущественными людьми и простым человеком.
В созданной Миллсом теории социального конфликта разработаны не только методологические принципы этой теории, но и изложен его взгляд на то, решение каких проблем действительно может содействовать социальному развитию и внести вклад в социологическую теорию. В книге «Социологическое воображение» он поставил перед социологами три группы вопросов, которые они должны решать:
1. Какой является структура данного конкретного общества как целостности? Какими являются ее основные компоненты и каким образом они связаны между собой? Чем эта структура отличается от других вариантов общественного строя? Что в этой структуре содействует ее сохранению, а что, наоборот, требует преобразований?
2. Каким является место этого общества в истории человечества? Какое значение имеет это общество для развития человечества как целостно ста? Каким образом исследуемые нами явления влияют на данный исторический период и сами подлежат его воздействию? Какие основные черты данного периода? Чем он отличается от других периодов? Каковы характерные для него способы творения истории?
3, Какие люди преобладают в данном обществе в данном периоде? Какие будут преобладать в будущем? Каким образом их отбирают и воспитывают, освобождают и репрессируют, делают восприимчивыми и тупыми? Какие изменения «человеческой природы» проявляются в поступках и характере людей, которых изучают в этом обществе в данный период? Какое значение для «человеческой природы» имеют особенности исследуемого общества?
Выполнение поставленных Миллсом задач дает социологу картину общества со всеми его противоречиями, конфликтами и гармонией, порядком и беспорядком, прогрессом и регрессом. Эта методологическая установка составляет основу современной социологической теории конфликта, альтернативу структурно-функциональному анализу. Именно такую задачу ставил перед собой Миллс, создавая свою социологическую концепцию.
Иную задачу ставил перед собой другой американский социолог - разработчик теории конфликта - Льюис_Коз&р,,(^. 1913). Он хотел «дополнить», «усовершенствовать», «углубить» теорию структурно-функци-нального анализа. В противоположность классическим теориям структурного функционализма, представители которого выносят конфликты за пределы социологического анализа, Козер доказывает, что коллизии есть продукт внутренней жизни общества, существующего в нем порядка вещей, самих отношений между отдельными личностями и группами. Если сторонники структурного анализа в конфликтах видят только проявление «расстройства» общества, то Козер делает упор на обоснование именно позитивных функций коллизий, на раскрытии их интегрирующей и стабилизирующей роли в общественной жизни. В обеих его важнейших книгах по этой проблеме «Функции социального конфликта» (1956) и «Продолжение исследования социального конфликта» (1967) красной нитью проходит идея, что для западной социологии решение кардинальной проблемы «общественного порядка» и ^обеспечения «устойчивости» существующей социальной системы не исключает, а, напротив, вполне допускает признание социальных столкновений, социальных конфликтов, борьбы интересов.
По Козеру, социальный конфликт есть неотъемлемый атрибут социальных отношений. В его изложении любая социальная система предполагает определенное размещение власти, богатства и позиций статуса среди индивидов и общественных групп. Никогда не существует полного согласия или соответствия между тем, что отдельные лица или группы считают причитающимся им по справедливости, и тем, чем они фактически распо лагают, владеют вследствие существующей системы распределения. Конфликт проистекает из попыток различных социальных групп и индивидов увеличить их собственную долю вознаграждения.
Происходящая в обществе борьба интересов по проблемам перераспределения средств производства, общественного продукта, доли. получаемой ими от этого продукта, по Козеру. имеет много позитивного. В его теории конфликты выполняют целый ряд позитивных функций. Одной из таких функций является разрядка напряженности между антагонистами. Козер доказывает, что социально контролируемый конфликт очищает воздух, которым дышат его участники, и позволяет возобновлять их взаимоотношения. Без возможности выхода взаимной враждебности друг к другу члены группы могут чувствовать себя совершенно подавленными; обеспечивая же свободный выход чувствам вражды, конфликты служат поддержанию и сохранению взаимоотношений.
Дата добавления: 2015-08-05; просмотров: 116 | Нарушение авторских прав
<== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
Основы композиции в фотографии. Совет №15 - Простота. | | | Классические и модернистские теории фрустрации-агрессии. |