У каждого из нас в детстве были игры со сказочными персонажами. В дальнейшем после игр эти персонажи не воз­вращались.

Формулируйте, пожалуйста, четвертый блок. Мама. Мама-суггестолог сдирает негативное с ребенка, мысленно и словами, пере­носит на себя, с себя сбрасывает и пр. Здесь идет императивная суг­гестия, которую мы себе можем позволить, если она не приносит вреда. Формулируйте для этого ребенка императив.

Из зала: «Я забираю и выкидываю все, что тебя пугает: плохие мысли, болезни, головные боли».

- Это хорошо идет. Только вы опять неточно формулируете... Сама постановка правильная, но вы намешали тут соматику и пси­хиатрию - и мысли, и страхи, и головные боли. Может быть, это просто разделить? В фразу о мысли ввести навязчивые представления о черте и прочем, ввести, предположим, зрительные обманы и т. д. Я забираю и выкидываю навсегда все, что тебя тревожит, пугает, все страшные персонажи из сказок, мультфильмов. Это психиат­рическая часть. Затем идет соматика: головные боли, сон и прочее.

Из зала: С дыханием. Это надо как-то сформулировать.

- А с дыханием у нее нет трудностей, она просто перенесла пневмонию. Значит, у нас трудность вегетосоматическая: сон, го­ловные боли, повышенное внутричерепное давление. Идет навязчи­вое представление о добре и зле, и страхи, обманы восприятия и пр. Плюс, надо обязательно сказать о реакции на бабушку.

Из зала: Это будет в конце. Потом так у нас: «Я ограждаю от всего, что мешает».

Из зала: «Я тебя защищаю».

- А на бабушку-то где?

Из зала: А вот «Ты перестаешь реагировать на бабушку». По­тому что говорить, что...

- «Ты очень спокойно относишься...». Опять «реагировать». Мы все-таки разговариваем не со взрослыми. Это же детская психи­ка. Слова должны быть понятными.

Из зала: «Ты хорошо относишься к людям, которые приходят в наш дом».

- Ну, эта женщина, по всей видимости, больше не придет. А к чужим она нормально относится, если они не задевают ее жизнен­ные интересы.

Из зала: У меня такая идея, я ее еще не озвучила: «Ты так же как и я, твоя мама, спокойна, когда приходит бабушка».

- Мама от этой бабушки как от чумы бежит. Сначала надо сделать, чтобы мама сама спокойна была. Она ее боится как огня. Девочка отлично чувствует, что мама приходит в трепещущее со­стояние духа, когда приходит бабушка, поэтому не надо.

Из зала: Но может, тем эта фраза и хороша, что она повлияет еще и на маму? Мама будет сама спокойно реагировать.

- В результате мама говорит, что в процессе этой работы, при­ведшей к выздоровлению девочки, она настолько изменилась, что порой сама себя не узнает. В отчете она пишет: «Все как-то стало по-другому, стало светло, радостно». Вот где метод работает.

И все-таки о бабушке. Там можно сказать: «Ты спокойно от­носишься ко всему, что исходит от бабушки». А здесь: «Я заби­раю твою болезненную реакцию на бабушку». Мама ставит блок. Она ставит девочке психологическую защиту от всего того, что ме­шает ей быть здоровой и счастливой. Ну, и не забыли сказать...

Из зала: «Я верю в тебя. Я тебя очень сильно люблю».

- «Я тебя очень сильно люблю». Это очень показательный ребенок, и вы с такими столкнетесь, таким вы должны помочь. А может быть, это не шизофрения? А может, это не приступ эндо­генного психоза, а может быть, это все-таки реактивное состояние, вот такое сложное астенодепрессивное реактивное состояние? А может быть, это спровоцирует психогенный приступ. Жизнь по­кажет. И мама неспокойна. Она сказала: Я буду еще минимум два месяца работать, чтобы убедиться, что все в порядке».

Еще раз о косвенных внушениях. Я вам приведу несколько очень интересных примеров. У меня был друг: писатель Сергей Львович Львов. Необычный человек, с такой памятью, какую трудно даже представить. У него не было проблемы запомнить - у него бы­ла проблема забыть. Его голова была полна самой разнообразной информации. Например, мне нужно было сделать доклад на Восьмое марта, женщин поздравить. Ну, что мне искать? Я снимаю трубку, говорю: «Сережа, Восьмое марта, что мне надо говорить?» - «Пи­ши», - и диктует все даты, все фамилии. Как-то мне нужно было что-то уточнить о художнике Брейгеле, а он блестяще искусство знал. «Сережа, ну, скажи мне, пожалуйста. Не буду же я десятки книг читать», — «Пожалуйста»: и опять диктует, где какие картины, что на них изображено, и т. д. Он толстую книгу просматривал за десять минут, и, самое главное, он прекрасно помнил, где что напи­сано. К сожалению, его состояние определялось двумя фазами: гипоманиакальной и субдепрессивной. В субдепрессивной он потухал, а в гипоманиакальной он был блестящ - фейерверк!

Его двенадцатилетняя дочка страдала ревматизмом. Хрониче­ский ревматизм с периодическими обострениями. В период обостре­ний ее загружали лекарствами. Ей шесть раз в день вводили пени­циллин, она вся была исколота и боялась этих уколов ужасно. Со страхом ждала прихода медсестры, плакала, дергалась. Здесь уже мой друг обратился ко мне: «Что делать? Помоги!». Я говорю: «По­можешь ты. Поможешь ты, а я тебя научу».

А дело в том, что для девочки отец был абсолютным автори­тетом. Я говорю:

- Сережа, Анька же тебя любит и, кроме того, считает, что ты все можешь. Вообще все! И скажи ей, что ты действительно все мо­жешь, в том числе можешь снять ей боль, и теперь, когда ей будут делать уколы, боли у нее не будет.

- А как это сделать?

- Очень просто. Ты скажешь ей, что ты обладаешь особой си­лой, которая позволяет тебе снять боль. А затем проведешь опреде­ленные манипуляции, погладишь, подуешь по тем местам, куда ее колют, и после этого эти места будут совершенно нечувствительны­ми. Можно будет колоть сколько угодно.

Я его предупредил:

- Сережа, может быть, немного потерпеть тебе придется. Она же будет проверять.

- А как она это будет делать?

- Трудно предсказать ее фантазии. Может быть, так: «Давай, папа. А вдруг мне все-таки будет больно?»

- Давай, я покажу тебе, как я это делаю. Вот смотри, я сейчас себе сниму боль. Я на своей руке проведу пассы и поглаживания, и у меня рука станет нечувствительной. Ты потом можешь это проверить.

У девчонки круглые глаза! Он проделал свои пассы и она вце­пилась зубами ему в эту руку и прокусила ее. Но ради ребенка, он даже глазом не моргнул:

- Вот видишь я должен был почувствовать сильную боль, ведь даже кровь пошла.

- Да, папа, вижу. Я хочу, чтобы теперь, ты и мне снял боль. Он снял. Она ждала прихода сестры с надеждой, с радостью, с любопытством. И когда пришла медицинская сестра, никакой боли не было. И все время не было, и сейчас нет (именно к уколам, к дру­гим факторам осталась). Она уже взрослая женщина. Вот вам кос­венное внушение, чрезпредметное, в сопровождении психологиче­ской суггестивной установки.

Могу рассказать из своей жизни про косвенное внушение. В детстве у меня часто были тяжеленные стрептококковые ангины. Тяжеленные интоксикации и жуткие галлюцинации. На высоте тем­пературы вся комната наполнялась зверьем, медведями, черт знает чем. И, конечно, было очень страшно. Домашний врач, тогда были домашние врачи, раз пришла, два пришла, а потом сказала:

- Видишь эту коробочку?

-Да.

- Мы с ее помощью с этим справимся. Я к следующему разу заколдую ее и принесу, и ты в эту коробочку соберешь всю нечисть и отдашь маме. Мама ее заклеит и передаст мне, а я уж их уничтожу навсегда».

Я помню эту коробочку: деревянная коробочка, открывалась со скрипом, снаружи красненькая. Ангина не заставила себя долго ждать. Опять явилась вся эта банда страшилищ. Я быстренько со­брал их всех в эту коробочку. Самое удивительное - они помести­лись туда все до одного. И после этого были ангины, и больше нико­гда никаких галлюцинаций! Чистый, хороший народный способ. Я сам это в дальнейшем широко применял.

Еще один случай. Девочка лечилась в «остром» отделении. К сожалению, безрезультатно. Каждый вечер к ней прилетал Кощей Бессмертный. Прилетал, садился на шкаф, всю ночь смотрел на нее. Она не могла спать. С этим поступила в отделение, с этим же и выпи­сали. Каждый вечер прилетал Кощей Бессмертный и садился на шкаф, сидел. Что сделал я? В следующий раз я пришел с большим сачком, вручил его девочке. Сказал: «Накинь сачок на Кощея и пере­неси в другую комнату. Мама с папой подержат, позвонят мне, я приеду и заберу его навсегда!». Прилетел Кощей, она его поймала, закрутили в сачок, я его забрал... Больше не приходил. Девочка один­надцати лет. Это косвенное внушение. Причем их великое разнообра­зие. Дети очень внушаемы, очень доверчивы, но должны быть абсо­лютно убеждены, что это произойдет. Никаких «может быть, полу­чится». Нет! Именно так, как вы говорите! Другого не может быть!

Еще в качестве иллюстрации приведу случай девочки-сом­намбулы¹, которую наблюдал с 14 до 17 лет. У нас в стационаре, в «остром» отделении, лежала девочка, которая глотала иголки: брала иголки и проглатывала. Когда ее госпитализировали в психиатриче­скую больницу, она для зрителей стала глотать все, что попадалось: ампулы, даже, кажется, шприц проглотила, т. е. абсолютно все. А началось с того, что на уроке труда она, как и другие девочки, личность, с очень высокой внушаемостью и гипнабельностью, способная погружаться в сомнамбулическую (самую глубокую) стадию гипноза, держала иголки во рту и нечаянно одну проглотила. В школе начал­ся переполох: вызвали скорую, понесли ее на носилках, трепещет директор и все учителя - девочка в ее собственном представлении стала героиней школы, даже директор навещал ее в больнице. Когда проглоченная иголка вышла, девочку выписали из больницы. На следующем уроке труда она уже специально взяла иголку в рот и проглотила при первом же замечании учителя. Вначале я думал, что она глотала их только ушком вперед. Выяснилось, что нет - глотала как придется. Снова вызвали скорую и все повторилось. Дальше де­вочка стала терроризировать школу: за щекой она всегда держала иголку и при малейшем замечании проглатывала ее. Наконец, ее по­ложили в острое отделение, она действительно оказалась махровой истеричкой. Лечили ее по всем правилам как душевнобольную - без эффекта. Я же гипносуггестией за несколько сеансов полностью уб­рал влечение к глотанию несъедобных предметов и переключил ее на другую активную деятельность - «театральную». Она стала пока­зательной сомнамбулой, мы демонстрировали ее на всех лекциях. В дальнейшем, она выздоровела, работала в военизированной охране, затем водителем трамвая. Многолетний положительный катамнез.

В свое время я создал психотерапевтическое подростковое от­деление. Общее для мальчиков и девочек, с полностью открытым режимом, своей школой и оказанием всех видов психотерапевтиче­ской помощи. Замки в этом отделении были не снаружи, а с внутрен­ней стороны дверей: каждый подросток спокойно мог открыть дверь и уйти, но не уходили. Родители говорили, что мы «забираем» их де­тей и дети не хотят уходить от нас. В психиатрическую больницу, в отделение на вечера девушки приглашали своих мальчиков, мальчи­ки - девушек. У нас жили животные: кавказские овчарки, медведи, дети сами за ними ухаживали, в клинике царствовала любовь. Я го­ворю о том, что дети, подростки, да и каждый из нас больше всего, пожалуй, нуждается в любви: настоящей, глубинной, человеческой. Все мы считаем, что любим друг друга. А как вот эту любовь пере­дать, как ее реализовать? Вот этому учит наш метод, и я надеюсь, что мы вместе будем нести это эмоциональное направление в люди.

Дата добавления: 2015-08-05